Глава 8. Ты был круглым солнцем моим и моим беспощадным ветром, и единственным страшным цветком, раскрывавшимся — для меня. (1/2)

...А я пишу тебе второе письмо: ?Здравствуй,видно, чего-то сильно мне не хватило в этой жизни (или хватило выше крыши)если я — к человеку, который к тому же и младше меня —обращаюсь с приказом, нет, с требованияем — понимания и пощады?.Ты — мне пишешь: ? ...и вот, в куче старых штрафов за неуставную парковку нашел твое раритетное письмо. ... Распечатка на принтере. Письмо, понятное дело, было прощальным. Зачем я его некогда распечатал —не знаю. Наверное хотел порыдать над ним в лопухах, но по живости натуры отвлекся и забыл.А может все же и порыдал, потому что оно было в каких-то разводах (я люблю разбирать почту в росистых полях).Кто знает — уже не вспомнить. И что я подумал?Что это твое старинное со мной прощание номер три тыщи сорок семь так же соотносится к нашему настоящему прощанию, как тот черновик к готовому продукту.?...И вот только тогда через сутки, уже в москве, за минуту, как пришла твоя смс-ка,я вдруг понял, ЗАЧЕМ Я ЕХАЛ ТУДА.Через все месяцы, все километры, через эти три дня.Я ехал, чтоб посмотреть на тебя в упор.И чтобы обнять.Очень может быть, что в последний раз.Как тогда на улице, в поднебесном аэропорту.Просто так: не по-братски, не по-дружески, не как любовник, и не как бывший любовник.А так просто — на десять секунд, как будто бы навсегда.Вот интересно, стоит вся эта груда времени, все эти безумные километры одного десятисекундного объятьяМои тебе чужие письма. Дмитрий Воденников.***Москва, 2013 годБорщ вкусный. По крайней мере так кажется.

Антон старается не чавкать и не облиться, но голодный организм и недостаток времени приводят к печальному результату. На серой кофте теперь красуются бордовые пятна от выпавшей изо рта капусты. Дима усмехается.

— Шаст, переодеться не успеем, нас ждут.

— Да, похуй.

Они сидят в кафе недалеко от нового офиса. Андрей залипает в пространство — плохо спал сегодня. Стас разговаривает с кем-то по телефону и взглядом советует им жрать быстрее. Сам грустно смотрит на еду, к которой притронуться так и не успел.

Антон одной рукой держит ложку, другой дергает себя за волосы, волнуется.

С Арсением, Сережей и Антоном их заочно уже познакомили, они и сами успели залезть на чужие страницы ВК, но новых людей Шаст слегка опасается. Им же работать вместе, а вдруг не споются. Ну может хоть сопьются.

— Заканчивайте, — говорит Стас.

И просит счет, принимаясь быстро хлебать суп.

Дима поправляет очки и тяжело откидывается на спинку дивана.

— Шаст, успокойся. Вроде прикольные ребята.

— Не сомневаюсь.

Когда они выходят из кафе, Антон с Димой закуривают. Андрей отмахивается от дыма и нервно улыбается. Стас подгоняет их практически пинками. Словесными пока. Он сегодня с самого утра деятельный. Шагает широко, подбадривает, шутит по-дурацки. Глядя на него, кажется: получится у них все. Станут звездами ТНТ, зарабатывать начнут.

Антону двадцать два. И крышу поддувает от открывающихся перспектив.

Открывающейся дверью офиса он получает по лбу, жмурится и втягивает голову в плечи. Офис им достался просторный с высокими потолками и огромными синими диванчиками.

Стас уже здоровается с поднявшимися ему на встречу ребятами.

Антон ловит на себе хмурый взгляд Сергея, кажется, и ссутуливается сильнее. Его тезка — Антон приветливо пожимает руку Стасу и Диме. Шаста хлопает по плечу.— Если встать между нами, можно желание загадать.

— Ага.У парня справа — Арсения губы на секунду сжимаются в узкую полоску, но потом он улыбается, впрочем улыбка не касается глаз.

?Питерцы, блядь!?, — думает Антон, косясь на дырявые голубые джинсы и темную челку, которую ее обладатель тут же зачесывает набок.

Протянутую для рукопожатия руку Антон замечает спустя непозволительно долгое время, потому что занят рассматриванием чужих волос и ярких на контрасте глаз. Интересное сочетание. ?Он красивый?, — мелькает в голове.

— Арс.— Антон.

***Новая Москва, 2649годАнтон тонет. Глубокие темные воды заполняют легкие, не дают сделать вдох. Он не ощущает тело в пространстве, теряясь в бездне собственного сознания. Свет над головой рассеивается сияющими бликами, но выплыть наверх Антон не может.— Ты умираешь.У его смерти голубые глаза, мягкие руки и родинки, убегающие по щеке вниз на шею, по плечам, спине и бедрам. Антон целовал каждую, и выучил их расположение, как когда-то в детстве карту звездного неба.

— Твое сердце не бьется.Арсений касается его груди. Ведет вверх по ребрам через солнечное сплетение. И бьет сильно, больно, прямо в сердце.— Дыши, Антон. Что же ты делаешь?— Ты в моей голове. Останься со мной хотя бы здесь, хотя бы бредом моего сознания.Антон перехватывает чужую руку и очерчивает губами линии вен, застывая на косточке тонкого запястья.

— Антон, это я. Я не проекция твоего видоизмененного углерода. Чувствуешь?— Ты мое сумасшествие.

— Я с тобой. Только дыши, пожалуйста.

Арсений бьет по груди еще раз и еще. Пальцы проходят сквозь кожу и сжимают сердце, пытаясь заставить его биться. Антон улыбается.— Забирай, оно твое.

— Я претендовал бы только на твою душу, если б был уверен, что хоть у кого-то она есть. А сердце лишь кусок мяса. Тебе нужно вынырнуть, Антон. Ты умираешь на операционном столе третий раз.

Антон гладит чужое лицо. Лоб, брови, веки. Щелкает по носу. Арсений смешно морщится. Дернувшийся уголок губ слишком заметен на серьезном лице. Скулы острые. Арс худой, тоньше, чем Антон его помнит. А он помнит спустя сотню лет. Не забывал ни на секунду.— Знаешь, Отреченцы верят, что мы можем создать реальность под себя и навсегда остаться в видоизмененном углероде. Останься здесь со мной.

— Антон, — Арсений жестко хватает его пальцами за подбородок, — посмотри на меня. Ты должен очнуться.

Он вдруг усмехается грустно.

— В детстве, когда отец меня ругал, сразу была команда: ?В глаза смотри!? А потом говорил: ?Чего уставился?? И на мои слова, что ведь сам же попросил в глаза смотреть, он отвечал: ?Еще и огрызается?.

Арсений склоняется, касаясь чужого виска своим.

— Между виртуальностью и жизнью есть одно простое отличие. Здесь тебе кажется, что существование всего поддерживается тобой. Реальность не дает такой уверенности, легко воспитывая убеждение, будто ее невозможно полностью контролировать. Мы не можем остаться здесь, Антон. Нужно вынырнуть и взять ситуацию под контроль, иначе близкие нам люди погибнут.

— Что ты наделал, Арс?— Ты даже представить не можешь, как много я натворил.

Антон обнимает его, проходясь по голым лопаткам. И белые крылья раскрываются за спиной.— Ангел, я не шучу, — Арсений кладет голову на плечо и притирается затылком к щеке.— Почему ты близко лишь в видоизмененном углероде?

Арсений оглаживает пальцем линию чужого подбородка и бьет по груди над сердцем.

— Дыши.

Антона продирает разрядом тока и тащит наверх к солнечным бликам.

— Не ищи меня в реальности, иначе я потеряю над ней контроль. Антон, не смей меня искать.

— Арс.

Голос теряется в темных водах.

Возвращение из мертвых может быть очень мучительным.Что бы ты ни чувствовал, о чем бы ты ни думал, кем бы ты ни был в момент, когда тебя помещают на хранение, ты будешь продолжать испытывать то же, когда выйдешь назад. Тревога и беспокойство могут создать значительные проблемы. Так что надо полностью расслабиться. Отключиться. Забыться и свободно плавать.Если на это есть время.[1]— Арс!Антон выныривает из резервуара, барахтаясь, держа одну руку на груди и зажимая несуществующую рану, а другой нащупывая чужую несуществующую спину. Вес собственного тела обрушивается на него тяжелым молотом, и он падает назад в невесомый гель. Взмахнув руками, Антон больно ударяется локтем о стенку резервуара и вскрикивает. Комки геля забиваются в нос и в рот. Закрыв рот, он хватается за рукоятку люка, но гель везде: в глазах, в носу, обжигает горло, скользкой массой облепляет руки. Сила тяжести разжимает его ладонь, вцепившуюся в рукоятку люка, и наваливается на грудь многократной перегрузкой, вжимая обратно в гель. Тело судорожно бьется в тесном резервуаре. Антон тонет.

— Дышите, — испуганно просит Крюков, подхватывая его под спину и вытаскивая на поверхность.

Рядом суетятся другие врачи. Крюков откладывает дефибриллятор.

— Мы не могли запустить ваше сердце два с половиной часа. И подключиться к видоизмененному углероду. Это третья оболочка, Антон. Вы нас напугали.

Пока Антон, отфыркиваясь, ощупывает грудь, убеждаясь, что на ней нет ран, ему мягко вытирают полотенцем лицо. Теперь он может видеть. Впрочем, Антон оставляет это удовольствие на потом, а для начала решает выплюнуть содержимое резервуара из горла. Где-то полминуты он сидит, опустив голову, выкашливая гель и пытаясь понять, почему все такое тяжелое.— Это палата интенсивной терапии. Здесь не очень приятно просыпаться, прошу прощения, Антон.

— Дайте мне одежду.

Антон рывком вылезает из резервуара и падает на пол, разбивая колени.— Да что ж вы делаете? Успокойтесь, Антон. В течение следующего дня вам надо как можно больше отдыхать. Возможно, вы будете испытывать легкое недомогание, но это нормально. Все проблемы разрешит сон. Если почувствуете боль в…— Я все знаю. Мне уже приходилось делать это. Дайте мне одежду.Антону становится плевать на человеческое общение. Он вспоминает Арсения.Крюков кивает, помогает подняться и перепоручает Антона девушке медсестре. Она ведет его в душ, предлагает зайти внутрь и задерживается в дверях, разглядывая оболочку.— В душе мне тоже приходилось мыться, — заверяет ее Антон.Девушка отводит взгляд.— Ваша одежда в шкафу в душевой, правая верхняя полка.

— Спасибо.Антон закрывает дверь, встает под душ и усмехается. Верхняя… Потому что Сережа с Димой не дотягиваются. А рядом лежит одежда Арса. Лежала. Антона пробивает на дикий истерический смех.

В голове по-хорошему пусто. Жизнь разваливается на куски и одновременно налаживается. С боем выдирать у нее свое счастье он научился уже давно. Или не выжил бы.

Быстро сполоснувшись, Антон, поскальзываясь на плитках мраморного пола, влетает в шкаф. Футболка с живой надписью ?Back again?, бегущей неоновой строкой, смешит его до усрачки.

Антон перекладывает Сережину одежду наверх и бежит по коридору на выход.

На скамейках в холле ожидающих в разных позах валяются ребята. Паша громко зачитывает вырезанные на скамейках надписи:— Я люблю Олечку. Я обожаю Тимурчика. Фу, бля. О-о-о!!! Дебилоиды из Импровизации. Это мы, — радостно говорит Воля и резко затыкается, увидев Антона.— Шаст? — осторожно спрашивает он. — Ты как? Где Арс?Антон молчит, теряя слова, реальность, себя и не знает, как начать.

— Нам нужно найти Кадмина.

Дима кладет руку Антону на плечо, другой взъерошивая волосы на макушке.

— Шаст, что произошло? Где Арсений? Зачем тебе Кадмин?

— Сядьте, — Антон опускается на пол и приглашающе стучит ладонью рядом с собой.

— Вы можете мне не поверить, но я не ебнулся. Я не сумасшедший.

На последней фразе Антон переходит на крик, но успокаивается быстро, сжимая руки в кулаки.

— У тебя истерика. Тише, — Паша щелкает пальцами у него перед носом. — Что произошло, когда вы сбежали? Где Арсений?— Кадмин — это Арс, — выпаливает Антон.Мягко объяснил. Последовательно. А главное, доходчиво.

— В смысле? — Сережа нахмуривается.

— Кадмин — это Арс. Не смотрите на меня так. Я не сумасшедший. И я, — Антон закрывает лицо руками, — сделал ему очень больно.

— В смысле Кадмин — это Арс?

Сережа начинает белеть, до него быстрее чем до других доходит смысл слов. Дима с Пашей остаются молчаливыми каменными статуями.

— Сереж, я снял маску, а там Арс. И кровь красная. И я… Это был он. Это он. Я не сошел с ума, — Антон подскакивает. — Ты мне веришь? Вы мне верите?— Антон, — Паша поднимается за ним следом и мягко обнимает за плечи, — успокойся.

— Я, блядь, спокоен. Сереж, поверь мне, пожалуйста. Поверьте мне. Я не сумасшедший.

Матвиенко закрывает глаза.

— Это не может быть правдой.— Но это правда. Мы должны его найти.

— Антон, сядь, — требует Дима. — Где, Арс?— Какой из?Позов, не церемонясь, дает пощечину, еще одну и еще.— Прекрати это. Где Арс?Антон даже не пытается отбиваться. Сережа отталкивает Диму сам, требовательно смотря снизу вверх.— Ты берешь себя в руки, и мы идем искать Арса. И если ты говоришь правду, я убью его. Я его убью.

— Серый, — Паша грубо его отстраняет, — Антон не в порядке, а ты ему поддакиваешь.

Шаст тяжело вздыхает.

— Мы с Арсом угнали звездолет, потом я выкинул его в спасательной капсуле, потому что Кадмин взорвал двигатели, и мы начали падать. Разбились где-то в море недалеко от Новой Москвы. Арс не будет с нами связываться, он не дурак. Если его поймают, убьют.

— Почему? — Спрашивает Дима.— А вот это пусть вам Кадмин объясняет и много чего еще, но вы быстрее его придушите, когда увидите. А теперь, извините, я иду искать.

— Шаст, ты на труп похож.

Антон идет к двери, не оборачиваясь. На улице ночь. Он тормозит на лестнице, вызывая такси домой, садится и прикуривает стащенные из Диминого кармана сигареты. Сережа падает на ступеньку рядом, отмахивается от дыма и внимательно смотрит в лицо. Ложь ищет или признаки сумасшествия. Находит лишь абсолютную заебанность и успокаивается. Выхватывает себе сигарету из пачки тоже.

— Шаст, я сейчас пробовал связаться с Кадминым. Там блок.

— Угу.

— Я не могу поверить.

— Пошли со мной. Убедишься, проорешься.

— Пойду.

— Хорошо.

Антон затягивается сильнее, отворачиваясь от слепящих огней подлетающего такси, тушит сигарету о мусорку и выкидывает. Сережа свою даже не поджигает, просто мутно пялиться в пространство, потирая веки. Они садятся в машину, когда Дима с Пашей и Крюков выходят на улицу. Антон посылает воздушный поцелуй и хлопает дверцей.Сережа откидывается на сиденье и закрывает лицо руками.

— Шаст, — глухо интересуется он, — где мы будем искать Кадмина… Арса? Мы ведь не знаем…— Мы не знаем, знает По. Или поможет отыскать.

— Не понимаю, почему ты такой спокойный.

Антон вжимается лбом в холодное стекло, выдыхает. Кончиком пальца вычерчивает маленькое ?А? и стирает, сам себя испугавшись.

— Помнишь, ты говорил, что любовь это как гнать на машине, зная, что впереди обрыв?

— А еще я говорил, что можно ехать медленно с отремонтированными тормозами.

— Если с человеком, предназначенным тебе вселенной, ты всегда разбиваешься?

Сережа качает головой.— У вас же с ним все было нормально. Вы, блядь, пожениться собирались.

— Собирались… Я думал, что их не разделяю. А потом его увидел… и разбился… вновь.

— Шаст, ты… я все еще не могу поверить. И я тоже не знаю, как теперь быть.

Антон кладет руку Сереже на плечо.

— Слушай, найдем его и разберемся. Их обоих надо спасать.

— Ты знаешь, что он натворил?— Много. И он в ужасе. От себя. Блядь, Серый, мы в жопе.

Сережа поворачивает голову и съезжает по сиденью вниз.

— Если он жив, мне плевать.

Их ослепляет огнями взлетно-посадочной полосы. Они выходят из такси и бегут к лифту, Антон едва поспевает за Матвиенко, задыхается, грудь болит. Наверное надо было отдохнуть по совету Крюкова, но увидеть лицо Арсения, не искаженное болью, без слез становится жизненно необходимым.

Дома Антон быстро напяливает мото костюм, вручает Сереже защитную маску, шлем и оружие. Матвиенко потерянно шарахается по гардеробной. Сжимает губы, когда видит вещи Арса, аккуратно развешанные в одном из отсеков, зачем-то перекладывает его обувь, меняет местами кроссовки и туфли, расставляя по цветовой гамме черное к черному. Антон наблюдает за ним, оперевшись локтем о стену. Сережу хочется подбодрить, но слова не идут.

— Ему будет очень больно, если ты…— Я люблю его, — перебивает Антон. — Я буду с ним.

Сережа перестает теребить футболку Арса и поворачивается, глядя Антону в глаза.— Тебе придется выбирать.— Нет. Я выбор уже сделал, — Антон поднимает правую руку и касается безымянного пальца. — Мы оба сделали выбор.

Матвиенко сжимает виски ладонями, будто пытаясь лопнуть свою голову как воздушный шарик.— Сереж, их надо спасать, остальное уже неважно.

— Кому-то из них будет больно все равно.Антон не отвечает, тянет Матвиенко за локоть из гардеробной к панорамному окну в гостиной. Вызывает мотоцикл, запрыгивает на него сам и затаскивает Сережу к себе за спину.

— Удобно. Я свой кабриолет пытался задом к окну в пентхаусе парковать, но залезать тяжеловато.

— Я на свой мотоцикл из обычного окна однажды выпал в одних трусах, когда у девушки внезапно парень вернулся.

Антон хмыкает. И стартует вверх, резко облетая снизу какой-то джип. Транспорта ночью мало, поэтому до перекрестка они добираются в считанные минуты. Сережа вжимается в Антона, высчитывая падение боковым зрением мелькающими этажами высотки. Свист ветра заглушает все звуки, и хлопок воздушной подушки о землю становится почти неслышным.

После нападения По сменил место жительства. Район, в котором он поселился, кажется еще более безлюдным, чем прошлый. Антон идет по разбитому поребрику, балансируя и скользя по грязи и воде, вытекающей из канализации. Сережа в своих тонких кедах брезгливо маневрирует среди мусора, шарахается от пара, вырвавшегося из полуоткрытого люка и матерится, наступив на разбитую стеклянную бутылку. Они подсвечивают себе асфальт фонариками на пистолетах и все равно спотыкаются и оступаются все сто метров до дома По.Около нужной двери на удивление относительно чисто, никакого высокотехнологичного хлама, видимо хозяин еще не успел завалить проход. Окна закрыты ставнями и зарешечены, голубоватые искры электричества скользят по металлу и предупреждающе гудят.

Антон стучится. У стены открывается красный глазок камеры, моргает пару раз, сканируя, и дверь съезжает вниз.

— Шастун, — По стоит в проходе в одних джинсах, — ты сильно не во время. Еще и не один.

— Это срочно.

— Я понял. Девочки, — По исчезает в коридоре слева, — начинайте без меня, я присоединюсь к вам чуть позже.

Антон слышит игривые женские голоса и хихиканье.

— С какой отвратительно опасной хуетой ты пришел ко мне сегодня? Интересной хотя бы?— Ты обосрешься.

— От страха?

По нахмуривается, разглядывая гостей.— Шастун, ты на труп похож, поспал бы. Китайский военный вирус, который ты просил, все равно придет не раньше, чем послезавтра. Плюс пара дней на подготовку. Я конечно не понимаю, что ты надеешься найти на зараженном стеке. Я могу уверить тебя — там пустота, вирус выжег сознание твоего друга.

Антон хлопает и потирает ладони друг о друга, мерзко скалясь.

— Как все сошлось. Кстати об этом…— Но ради тебя и кучи бабла… — перебивает По. — Что сошлось?

— Тут такое дело. На серверы ООН нам теперь лезть не надо. Но аккуратненько покопаться в одной башке я бы все же хотел. Сможешь взломать стек вживленный в носителя?— Херня вопрос, Шаст. А чего планы резко изменились? Послушал мой совет?

— Ну, — Антон проходит в комнату и падает на диван, — зря радуешься. Мы в жопе.

— Излагай, — По садится напротив в кресло.— Для начала эту башку со стеком нужно найти, — Антон противно ухмыляется. — Кстати не знаешь, где в нижнем городе тусуются посланники?По молчит долго, переваривает запрос. Смотрит на Матвиенко, зависшего в проходе, и откидывается на спинку кресла, задирая голову к потолку.

— Я правильно тебя понял, ты хочешь залезть в мозги посланнику?

— Ага.

— Ты ебнулся?

— Похоже на то.

— Нас прикончат.

— Нет.

По складывает руки на груди.

— Откуда такая уверенность? А главное нахрена? Блядь, только не говори, что тебе нужен Кадмин?Антон кивает.

По съезжает по креслу вниз.

— Шаст, нет. Ты вообще в курсе, какие слухи о нем ходят? Он головорез. Главное оружие сената. Я могу тебе скинуть информацию о нем, ты охуеешь.

— Вряд ли больше, чем сейчас.

— Нет, Шаст. Он нас запытает и распотрошит.

— Это Арсений, — говорит Сережа.

По моргает несколько раз и поворачивается к Матвиенко.

— Чего, блядь?— Кадмин — это Арсений. Человек, который умер сотню лет назад. Точнее не умер, как оказалось.

— Так, ребятки, что происходит?

— А хуй его знает, — машет рукой Антон. — Поэтому мне нужно, чтоб ты помог залезть к нему в башку.— Если я помогу, мы накроемся огромной пиздой, как у шлюх в борделе через пару кварталов.

— Если не поможешь, все равно накроемся. Без вариантов, По.

— Блядь, Шаст, посланники в ?Вороне?. По крайне мере были, судя по слухам. Самый приличный отель нижнего города. Управляется ИскИном. У него наверняка можно узнать подробнее. Ну или в пабе рядом. Но там отхватите пиздюлей за странные вопросы.

Антон поднимается, подмигивая Сереже, который в ответ закатывает глаза.— Спасибо, По.

— Шаст, аккуратнее. Я не знаю, как вы собираетесь вырубать Кадмина и лезть к нему в башку, но, обещаю, что помогу тебе.— Для начала попробуем поговорить, а дальше по ситуации.

— Удачи.По провожает их до двери, щурится на свет одинокого фонаря, качающегося от ветра, и хлопает Антона по плечу.

— Будьте осторожны. Это все-таки нижний город. Искать ваши стеки по подвалам и ямам, я не смогу.

— Ясен хуй мы будем осторожны, — говорит Сережа и выходит в ночь.

Антон следует за ним. Они негласно решают пройтись пешком и подумать. Матвиенко сжимает в руках оружие, освещая себе путь фонариком, молчит, хмуря брови. Лицо у него злое, и Антон боится первым начать разговор.Отель ?Ворон? таится в темноте. Вывеска не горит, и создается ощущение, что здание заброшено. Вокруг на удивление чисто и светло. Уличное освещение гудит и подмигивает желтыми огнями. Из бара напротив слышны пьяные песни упившихся в хлам людей. Полуголый парень-шлюха сидит под дверью и лениво отсчитывает кредиты.Антон нажимает на кнопку звонка и отшатывается от голограммы, мгновенно появившейся в полуметре от него. Сережа нервно вздергивает руку с оружием.

— Добрый вечер. К сожалению, мест нет.

Мужчина в бордовом фраке учтиво кланяется и извиняюще качает головой.— Нам нужен один из ваших постояльцев Мистер Кадмин.

Голограмма начинает мерцать.— Для вас есть сообщение, Антон Шастун. Воспроизвожу запись.

Голос Арсения тихий, усталый, разбивается помехами и шипением, но все равно до боли узнаваем родными интонациями.— Я уехал отсюда пару часов назад. Был уверен, что ты придешь. Кстати отель тебя за это теперь ненавидит. Ему скучно одному, оказывается. Не ищи встречи со мной. Лучше успокой ребят или не говори им. Хотя ты уже сказал, наверное. Пересидите тихо пару месяцев. Не перечьте руководству. Ваш андроид в бегах, не делайте ему хуже. И Антон, не лезь в мое прошлое. Я многое не смогу тебе объяснить, да и не хочу. Прости меня. И прощай.Голограмма исчезает. Антон продолжает пялиться в пустоту.Сережа тупо хлопает глазами и белеет.— Это Арс.— Королева драмы, бля. Прости, прощай, сука. Скрытный уебан со своими ебучими тайнами.

— Шаст, это Арс. Арс! Он живой.

Сережа открывает и закрывает рот, подпрыгивает на месте и трясет Антона за плечи.

— Он живой. Охренеть. Живой, — Матвиенко замирает. — Только где, блядь, он сейчас?

Антон кивает в сторону бара.— Бухнем и поспрашиваем?

— И получим пизды.

— Давай не будем получать пизды.

Сережа хмыкает, запихивает оружие за пояс и прячет под футболкой. Антон делает то же самое. Поправляет сползшие на бедра джинсы и уверенно шагает к бару.

Вывеска ?Угрюмочная? переливается черно-серым неоном. Шлюха заинтересованно поднимается им навстречу и потягивается, играя мускулами под прозрачным кислотно-розовым боди. Антон слегка косеет от вырвиглазного освещения и ярких цветов одежды.

— Красавчик, могу отсосать, — парень улыбается и подмигивает.

Его мимика слишком настойчива, слишком правильна как у куклы. Он синтет. Человек в бесчувственной пластиковой оболочке. Интересно, может ли получать оргазмы или у его работы совсем нет плюсов?— Не сегодня, — отвечает Антон.

Сережа брезгливо обходит парня по дуге и открывает дверь бара.

Запахом пота и крепкого алкоголя шибает до блевоты. Дым от разнообразного курева вьется туманом среди многочисленной бухой публики, призраками расползаясь по углам и потолку. Помещение огромно. Скрытые в полумраке силуэты ржут и чокаются. Антон берет Сережу за локоть и ведет к барной стойке.

— Виски, пожалуйста, — просит Шаст.Бармен прищуривается. Ставит стакан перед Антоном, но наливать не спешит.— Лица у вас знакомые, парни.

Позади кто-то присвистывает.

— Еще бы, блядь, — шипит Сережа, наклоняется к Шасту и шепчет: пошли отсюда.

Антон мотает головой, опирается на стойку и, глядя в глаза бармену, спокойно произносит:— Заходил ли к вам человек из отеля напротив, лысый такой, два метра ростом, огромный?

— Как думаешь, сколько дадут за стек этого мафа? — слышит Антон откуда-то сбоку.Сережа вжимается близко-близко и выдыхает на ухо:— Шаст, нам надо уходить.

— Уже не свалите, — мужчина улыбается Антону желтыми кривыми зубами.

Его блестящее от пота лицо отливает нездоровым зеленоватым оттенком, тонкие сальные волосы прилипли ко лбу, белки глаз испещрены красными лопнувшими капиллярами. Нижний город изъедает оболочки людей, живущих в нем.

Шаст предупреждающе касается оружия на бедре. И через секунду понимает, что зря. В челюсть летит кулак. Антон ныряет вниз, сбивая нападающего ударом под колени. Бьет другого прикладом в висок, получает под дых и сгибается пополам. Сережа рядом защищается вполне сносно, но рост играет против него. Он не успевает даже оружие выхватить — руку пришпиливают ножом к деревянной поверхности бара, с силой прикладывают головой о стойку, и Сережа оседает на пол. Антон пинком откидывает напавшего на Матвиенко в столик напротив и швыряет стакан в лоб. Звук бьющейся бутылки в глубине бара его отвлекает.— Давайте на этом и закончим, — скрежет машинного голоса в полной тишине пугает. — Мафы спокойно уйдут, а мы продолжим пить. Не будем портить друг другу вечер.

Антон узнает интонации и тонкий силуэт. Арс тенью медленно идет к ним через бар. Без брони и опять в чертовой маске. Черный спортивный костюм делает его обманчиво хрупким. Еще и рюкзак за спиной. Он останавливается между столиков, ожидая реакции на свои слова.

Антон наклоняется за Сережей, получает обидный поджопник и падает на четвереньки. Арсений оказывается рядом мгновенно и ломает кому-то руку, скручивая человека за запястья перед собой.— Мафы сейчас уйдут.

— А чего ты за них вдруг впрягся? — интересуется бармен, опасливо пятясь к стене.

— Не люблю кровь. Вы тут сейчас стеки вырезать будете, а я бы предпочел тихий вечер. Мне этого с лихвой на работе хватает. Поэтому давайте закончим мирно.

Арсений отталкивает от себя мужика и оборачивается к Антону:— Радость моя, забирай коротышку и шагай отсюда быстрее скорости света.

Шаст выпучивает глаза на обращение, но послушно подхватывает Сережу на руки. И на звук выстрела даже успевает среагировать — нырнуть вниз и уронить Матвиенко.

— Сука, — рычит Арсений и в прыжке валит стрелявшего на пол, отбирая оружие.

Антон уходит от удара ножом, выбивает его ребром ладони и удивленно замечает расплывающееся алое пятно на своей футболке. ?Опять?, — мелькает в голове. Затуманенный адреналином мозг включает боль спустя секунду. Ноги подкашиваются. Антон скользит рукой по деревянной стойке бара, но ухватиться не может. Окружающее пространство мутнеет. Он вяло бьет кого-то кулаком, промахивается, и от удара в ответ впечатывается лицом в барную стойку. Медленно поворачивается набок, ложась на щеку и сглатывая кровь с разбитых десен. И успевает увидеть, как Арсений резким движением ладони сплющивает чью-то голову о стену. Антон смаргивает картину. Арбуз на асфальт уронили. Даже жалко, косточек мало было. Треск костей заставляет распахнуть глаза.

— Ты как? — спрашивает Арсений. — Сможешь уйти отсюда?— Минут через пять уже наврядли, — бубнит Антон в стойку.Арс потирает окровавленные руки друг о друга и разводит их в стороны.

— На самом деле ко всем вам у меня нет претензий. И еще минуту назад мы могли бы разойтись мирно. Но у меня сегодня был отвратительный день. И кровь я действительно не люблю.Он оборачивается к Антону и резко распахивает крылья, снося несколько столиков.

— Это посланник, — вопит кто-то.

Люди подскакивают со своих мест и начинают метаться как муравьи в залитом кипятком муравейнике.

— Актер, блядь, — шипит Антон, оседая на пол.

Из крыльев, извиваясь, выстреливают железные щупальца, пробивая убегающих людей насквозь. Антон руками закрывает лицо от разлетающихся брызг крови. Это бойня. Арс движется резко, подсекая и разрезая тела острыми наконечниками крыльев. Ломает шеи с ужасающим хрустом. Сжигает головы бластером. Одно из щупальцев обвивает ручку двери, не давая выйти.— Хватит, — кричит Антон.

Арс не реагирует. Теснит несколько человек к стене и сносит головы крылом. Душит, оплетая грудину щупальцем. Стремительно разворачивается и идет к бару. Вытаскивает орущего бармена, пришпиливая к стене. Антон насчитывает восемь щупалец. Каждое, мерзко хлюпая, извивается в теле мужчины.— Вот теперь хватит, — говорит Арсений, вытаскивая их, и встает перед Сережей на колени.

Антон сглатывает, закрывая рот ладонью. Вокруг валяются трупы, в живых Арсений не оставил никого. В голове бухает пульс в такт каплям крови, стекающим со стола. Арс закидывает Сережу на плечо, другой рукой помогая Антону подняться.

— Дойдешь?

— Да.

Антон, шатаясь, тащится за Арсением, цепляясь плывущим взглядом за чужие сложенные крылья. До двери пару метров все-таки не доходит, падает на колени, из последних сил держась за перевернутый стул. Арс скрывается на улице и возвращается через секунду уже без Сережи.— Антон, открой глаза, — сквозь маску пробиваются испуганные интонации.

— Угу, — говорит Антон и моргает медленно пару раз.

— Потерпи немного. Я сейчас помогу тебе.

— Пристрелишь?Арс вздыхает.

— Если честно, очень хочется. Я же просил, не искать меня.— Угу.

— Еще и Сережу с собой притащил.

Арсений мягко убирает взмокшую челку со лба Антона и выносит его из бара на руках.Сережа лежит на асфальте, под головой вместо подушки кофта Арса. Антон щурится от света неоновой вывески и совсем размякает в объятиях, греется. Помирать так с комфортом. Арсений теплый и живой заваливает его к себе спиной на грудь, осторожно придерживая под ребра.— С Серым все нормально?— Если б было не нормально, я бы тут с тобой не возился.— Ясно, — хрипит Антон.

— Нихрена тебе не ясно.

Арс поднимает футболку и, хмурясь, осматривает рану.

— Ничего ужасного. Через полчасика затянется. Но придется потерпеть, уж извини.

— Тебе меня совсем не жалко?

— Нет. Я уже сказал, если б не Сережа, я бы даже не вступился.

— Смотрел бы, как меня избивают, вырезают стек?

— Да.

Антон стонет.

— Тогда можешь бросить меня на асфальте и радостно ждать, пока я не умру. Тебе это удовольствие доставит?— Прекрати.— Ну тебе же меня не жалко.

— Я разгромил бар и убил кучу людей.

Арсений замолкает, задумчиво роется в набедренной сумке и достает маленький литой шарик, который тут же ощеривается огромным количеством лапок.

— На счет три будет больно, — предупреждает Арс, — раз…Больно становится сразу. Антон орет, выгибаясь в чужих руках. В рану будто кислоту заливают.— Потерпи еще чуть-чуть, — Арсений прижимает его к себе сильнее. — Все.Шарик выныривает из раны к нему на ладонь.

Антон стонет, крепко сжимая чужое запястье и удивляется тому, что сознание не потерял от боли. Арс пугающе профессионально вгоняет ему в вену обезболивающее и отбрасывает шприц на асфальт.

— Должно быть легче. Теперь просто лежи и не двигайся. Полчаса, и затянется.

Антон закрывает глаза, всем весом наваливаясь на чужую грудь. Дышит хрипло — голос сорвал. Через пару минут сознание проясняется.— Полчаса? Быстро.— Не слишком, — мгновенно откликается Арс, — особенно если видишь свои собственныевнутренности.

Антон неконтролируемо передергивает плечами и внимательно смотрит в темное стекло, защищающее глаза.— Арс, сними маску.

— Я позеленею от запаха.

— Можешь взять мою защитную.

Арсений склоняет голову набок.— Что ты хочешь увидеть, Шаст?— Тебя. Тебя, блядь. Без слез и боли, которую я тебе причинил. Я думал тогда, что свихнусь. Арс, ты дорог мне, и я…— Ты тоже мне дорог, — перебивает Арсений резко, — но я не люблю тебя…Антон замирает с открытым ртом, слова застревают комком в горле. Это не должно так калечить, но ощущение, будто сердце и легкие вытащили наживую. Антон пытается сесть, выворачиваясь из удерживающих его рук.

— Лежи спокойно и дослушай меня, — рявкает Арсений, прижимая его обратно к своей груди. — Я не люблю тебя так, как ты того хочешь. Но ты — моя причина жить. Ты — причина, по которой я еще борюсь. Понимаешь меня?

— Сними. Ебучую. Маску.

— Нет.— Сука.Антон закрывает лицо руками, бьется затылком о чужое плечо.— То, что ты сейчас сказал, вообще не соответствует тому, что ты делаешь.

— Если у меня и есть душа, то она в тебе. Все, что осталось от меня, в тебе.

— Ты не можешь говорить такие вещи.— Разве? Это правда, Антон. Ты слишком много для меня значишь. Поэтому, когда мы рядом, случаются катастрофы. Маленькие, большие, огромные. Убери руки от лица, посмотри на меня, — Арсений цепляет пальцами его подбородок. — Я сделал много плохих вещей, и я не заслуживаю твоего прощения, но оно нужно мне. Прошу тебя, не считай меня монстром. Не отворачивайся от меня. Иначе я действительно им стану.

Антон зажмуривается, кусая губы.

— Мне плевать, что ты сделал и сделаешь еще. Ты мне нужен. Любой. Ты этого разве не понял за сотни лет?— Понял, но слишком поздно для себя. Понял, что нуждаться в тебе не преступление. Что касаться тебя не преступление.

— Ты вывернул меня наружу своей смертью, просто своим, блядь, существованием. И я не знаю, что мне теперь делать. У меня не получится захлопнуться или собраться заново. Я не думал, что могу так кого-то... Арс…— Ой, бля, — выдает Сережа, хватаясь за голову. — Я жив. Шаст???На его лице отражается секундная паника, а потом он натыкается взглядом на Антона и Арсения.

— О-о-о! Шаст, ты в порядке? А-а-арс?— В порядке. Но с удовольствием бы застрелился, Сереж.

Арсений опирается подбородком на затылок Антона, щекотно выдыхая на волосы.

— Серый, — шепчет он.

— Арс!Сережа подскакивает, подходит и, не церемонясь, стаскивает маску, Арсений не успевает перехватить его руки.

— Это пиздец, — говорит Сережа и пялится, не моргая.

Антон пялится тоже.— А теперь держи меня, блядь, иначе я тебя убью. Я убью тебя, сука. Я очень сильно по тебе скучал.

Арсений не поднимает голову, смотрит на асфальт и молчит.

— Скажешь, что-нибудь? Нет? Да и хуй с тобой.

Сережа выдыхает, опускает руки по швам, отворачиваясь. Антон видит, как блестят от слез его глаза, и пытается подняться. Арсений удерживает и тянет Матвиенко за штаны.

— Хули разлеглись, вставайте, — рычит Сережа и пинает Антона по бедру. Антон вскрикивает.

— Бля, ты ранен, что ли? Шаст, прости.

— Серый, я скучал, — Арсений все-таки дотягивается до его руки и дергает на асфальт рядом с собой. — Мне тебя не хватало. Прости меня.

— Засунь в жопу свои извинения, Арс.

Сережа приваливается виском к его затылку и плечом к спине, обнимая свободной рукой за шею.

— Не исчезай только больше из наших жизней, Арс. И извинения мне твои не нужны, потому что ты ни в чем не виноват.

Они так и сидят молча минут десять, держась друг за друга, пока Антон вдруг не начинает хихикать.

— Чего? — интересуется Арсений.— Я сейчас подумал, а как ты пил в маске?— Через трубочку.— Это пиздец, — Сережа качает головой. — Это пиздец, Арс.— Встаем, ребят. Я жопу отморозил.

Арсений вытягивает Антона за подмышки и ставит на ноги, отряхивает. Подает руку Сереже. И Серый его обнимает, впечатывается сильно, так что Арс ухает от неожиданности.— Поехали домой, — просит Сережа.

Арсений грустно качает головой.— Я не могу, поймите. Это поставит вас под удар. За всем, что я делаю, следят. И, когда мы закончим дела с андроидами здесь, мне придется улететь.Сережа касается его щеки. Антону хочется тоже, но он не решается и тихо спрашивает:— Если б ты смог поймать Арсения, кому бы ты его передал? Камски?— Не Камски. ООН.

— А ты не думал, почему ООН так хочет его получить? Объединенный протекторат ведет кучу войн, им нужно оружие. И Арсений станет их оружием.

— Шаст, я не идиот. Я думал об этом. Но он опасен в любом случае.— Так же как и ты.

— Я один. Протекторат просто уничтожит меня за любое неповиновение. С ним будет посложнее, не известно, как работает программа, вшитая в его электронные мозги, может он способен развернуть наши спутники и спалить Новую землю к чертям.

— Ты сейчас серьезно? — Сережа грубо встряхивает его за плечи. — Тебя убьют?

— Да, если ослушаюсь. Спалят все стеки.— Арс.— Я нарушил первый закон.Антон распахивает глаза.

— Ты скопировал себя?

— Не себя, — Арсений отворачивается и делает шаг в темноту, чтоб было сложно различить его эмоции. — Точнее не только себя.

— А кого? — вкрадчиво спрашивает Сережа.— Всех вас. Тебя, Антона, Диму, Пашу.

— У тебя где-то есть копии наших сознаний? И ты загрузил их в тела?

— Нет…— Тогда я не понимаю, наличие копий сознания не нарушает…— Тебя я не загружал, — рявкает Арс. — На старой земле живет моя копия и…Арсений замолкает и машет рукой.

— Блядь, тебя могут стереть в любую секунду.— Пока я подчиняюсь протекторату, меня не тронут.

— Ты что… — Сережа в ужасе смотрит на Шаста. — Ты загрузил Антона? Блядь, ты загрузил Антона? Зачем, Арс?

— Его это не коснется.

Антон потирает ладонью рот.

— Когда ты успел?

— Примерно триста лет назад.

— То есть по старой земле ходят наши с тобой копии?

— Это не совсем мы. У них подправлена память.

— Насколько сильно?