Глава 5 (2/2)
— О чем вы говорите?
Грубый смех разносится по площадке.— О чем вы…
Арс выдергивает Антона к себе за спину.— Похвально выдрессированная собачка. С ним, наверное, удобно.
Мужчина стряхивает руки Арсения с себя и брезгливо вытирается о пиджак.
— Вам стоит вести себя благоразумнее, Антон Андреевич, во избежание эксцессов.
Антон дергается, но Арс удерживает крепко, почти до боли скручивая запястья.
В глазах напротив читается плохо скрытая ненависть и пожелание самых страшных страданий.— Вам пришлют санкции по контракту в ближайшее время.
Мужчина щелкает пальцем перед носом у Арса, провоцируя, но Арсений лишь выше поднимает свой подбородок и замирает как стойкий оловянный солдатик, отрешенно глядя в озлобленное лицо, а потом в обтянутую черным пиджаком спину, когда мудак наконец-то соизволит уйти.Они молчат долгую минуту.
Антон прижимает руку к губам.— Это была открытая угроза, Антон. Во что ты ввязался?
— Я не знаю. Я уже совсем ничего не понимаю. Хуйня какая-то, Арс.
— Ничего, я помогу тебе. Все будет хорошо.
Арсений гладит его по плечам, замирает на запястьях, поднимает руки к своему лицу и целует на каждой поочередно фаланги пальцев, спускаясь по венам к косточке на запястье.
— Пойдем домой, — просит он тихо.— Мне нужно в хранилище, потом я приеду к тебе обязательно... Или, знаешь, может поужинаем нормально, я ведь испортил тебе вечер, но я хочу красиво, чтобы с цветами, свечами, вином, в костюмах. Романтики хочу.
— Я понял. Позже напишу где.
Арс выводит Антона из лабиринта аппаратуры, сам бы Шаст точно запутался.
Они переодеваются, выходят на крышу, и Антон, не удерживаясь, целует Арсения, когда тот садится в такси, заваливается на заднее сиденье вместе с ним, ловя последние крохи чужого дыхания и легкие касания губ.Потом Шаст долго стоит, обдуваемый ветром, и курит, провожая взглядом желтую точку такси, пока оно не скрывается за очередным небоскребом на перекрестке.
Через сорок минут Антон, засунув руки в карманы джинсов, поднимается по извилистой лестнице, ведущей в центр хранения психической информации ?Небесный свод?. У тех, кто придумал это название, явно не было проблем с иронией.Центр, оборудованный самыми совершенными системами размещается в нескольких приземистых двухэтажных зданиях, вытянутых в длину, напоминающих военный командный бункер с узкими, глубоко утопленными в стену окнами. Выбивается только одинокий купол на западной окраине, в котором находится оборудование спутниковой связи. Все здания комплекса сложены из бледно-серого гранита, а в окнах розовеет дымчатое зеркальное стекло. Здесь нет ни голографического дисплея, ни рекламы в эфире. Ничего не говорит о том, что Антон прибыл в нужное место, если не считать строгой таблички на наклонной каменной стене у входа с надписью, выгравированной лазером:ЦЕНТР ХРАНЕНИЯ ПСИХИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИХРАНЕНИЕ ОЦИФРОВАННОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МОЗГАЗАГРУЗКА СОЗНАНИЯ В КЛОНЫ[1]Над табличкой летает дрон автоматического охранника с двумя громкоговорителями по бокам.
— Добро пожаловать в центр хранения психической информации ?Небесный свод?, — произносит резкий механический голос. — Пожалуйста, назовите себя до истечения тридцати секундного интервала.— Антон Андреевич Шастун к доктору Крюкову. Мы заранее договорились о встрече.Тонкий зеленый луч сканирующего лазера обегает Антона с ног до головы, после чего секция стены бесшумно скользит на петлях назад и вниз, открывая вход.
Антон, ориентируясь по оранжевым огонькам указателей, идет по короткому коридору и попадает в круглое помещение, залитое теплым светом, с низкими столиками и рядами стульев.— Вы можете проходить к доктору Крюкову, мистер Шастун. Его кабинет вверх по лестнице, третья дверь направо, — говорит андроид на ресепшене.— Я помню. Спасибо.Антон поднимается по ступенькам, перепрыгивая сразу через три — плюсы высокого роста и длинных ног. Арс раньше делал также, еще и по перилам съезжал как дурак, а Дима с Сережей тащились следом, угорая с них обоих.
Дверь кабинета доктора Крюкова блистает лакированной табличкой с вкраплениями золота. Антон стучится.— Заходите, Антон Андреевич. Вчера виделись.
Крюков сидит за письменным столом, уставившись на серо-зеленый голографический дисплей, делая вид, что поглощен работой.
— Поскольку вы хотите купить белковую оболочку, предлагаю сразу перейти к делу. На ближайшие два часа я отменил все дела ради вас.Крюков уже четыреста лет занимается делами хранения оболочек для звезд и руководства ТНТ. Антон вчера успел перекинуться с ним лишь парой слов и был рад, что появилось время поговорить сейчас.— Замечательно, Алексей Витальевич, пойдемте.После чего становится довольно скучно.Центр хранения психической информации, подобно большинству архивов оцифрованного сознания, представляет собой складское помещение с бесконечным множеством полок.
Они спускаются в подвал, где поддерживается температура от семи до одиннадцати градусов по Цельсию, рекомендованная производителями видоизмененного углерода, и проходят ряды больших тридцатисантиметровых алмазных дисков расширенного формата.— Вся система хранения сейчас дублирована, — говорит Крюков. — От передачи информационного вируса не спасет, конечно, но есть шанс сохранить хотя бы частицы сознания. Извините, вам наверное неприятна эта тема.
Антон качает головой.
— Просто я так редко общаюсь с людьми, в основном с андроидами — персоналом центра.
— Продолжайте, мне интересно.— Я безумно горжусь новой системой безопасности центра. Каждый клиент хранится на двух дисках, которые находятся в разных зданиях центра. Размещение определяется по случайному закону. Только центральный процессор может найти сразу оба диска, но система оснащена блокировкой, не позволяющей одновременно обращаться к двум копиям. Для того чтобы нанести действительно невосполнимый ущерб, необходимо взломать систему безопасности дважды.Антон издает подобающе вежливый звук.— Наша спутниковая связь действует через сеть из восемнадцати защищенных орбитальных станций, выбираемых по случайному закону, — Крюков увлекается. — Связь с каждой орбитальной станцией длится не больше двадцати секунд. Информация на резервное хранение передается через гиперкосмический пробой, так что невозможно заранее предсказать путь, по которому это будет происходить.— Я могу пройти к нашим клонам? — вдруг спрашивает Антон, оборачиваясь к Крюкову.Тот кивает.— Вы хотите сами убедиться в безопасности ваших оболочек?Антон на самом деле понятия не имеет, зачем ему нужно в хранилище. Его просто тянет где-то внутри.— Да.
Они поднимаются на первый этаж и проходят по широким светящимся коридорам. Никаких следов от тележек, которыми Антон пользовался для перевозки тел при работе в полиции. Здесь оболочки перевозят транспортеры на воздушной подушке. Стены выкрашены в мягкие тона. Оконные ниши, снаружи походившие на узкие бойницы, изнутри оформлены в стиле Гарсия[2] — открываются и вращаются в разные стороны.Хранилище клонов находится слева, за массивной, плотно закрытой стальной дверью, которая резко контрастирует с современными окнами. Они останавливаются, и Крюков припадает глазами к устройству, сканирующему сетчатку. Дверь из вольфрамовой стали толщиной не меньше метра плавно отворяется. За ней — камера глубиной четыре метра, с такой же дверью в противоположном конце. Они проходят внутрь, и наружная дверь плотно закрывается с тихим глухим стуком, от которого у Антона звенит в ушах.— Сейчас мы пройдем очистку ультразвуком, чтобы исключить попадание заразы в банк клонов. Не бойтесь.Под потолком мигает фиолетовая лампочка, сигнализирующая о процессе дезинфекции. Наконец открывается внутренняя дверь, так же бесшумно, как и наружная. Они заходят в хранилище актеров Импровизации.Овальное помещение венчает куполообразный потолок, поднимающийся до самого верха двухэтажного здания. Комната огромна. От неяркого оранжевого освещения клонит в сон; воздух имеет температуру человеческого тела. Повсюду сумки с клонами — пронизанные жилками мешочки такого же оранжевого оттенка, что и освещение, подвешенные к потолку на тросах, с подходящими к ним питательными трубками. С трудом можно различить сами клоны — зародышевые комки с поджатыми руками и ногами, но только уже совершенно взрослые. Точнее, взрослыми были большинство клонов. Под самым сводом Антон видит несколько маленьких мешочков, в которых выращивается пополнение. Емкости сделаны из органических тканей, более прочных, чем человеческий зародышевый мешок; им предстоит расти вместе с эмбрионом и превратиться в полутораметровые кули, как в нижней части хранилища.
Крюков покашливает, и Антон стряхиваетоцепенение, налетевшее на него на пороге хранилища.— Вероятно, размещение клонов может показаться вам беспорядочным, но на самом деле оно рассчитано компьютером.— Знаю, — кивает Шаст и подходит к одному из нижних мешков.
Антон приближается к одной из сумок вплотную, разглядывая клон. В нескольких сантиметрах от его лица под полупрозрачной оболочкой лежит Арсений, погруженный в околоплодные воды. Он обхватывает руками грудь, сжимая кулаки под подбородком.
— Здесь все ваши клоны, — бормочет Крюков. — У большинства по одному или два клона, но у вас по пять.
Антон машинально протягивает руку и прикасается к пленке над лицом Арсения. Ткань теплая и чуть поддается нажатию. Вокруг трубок, по которым подводятся питательные вещества и отводятся отходы жизнедеятельности, поднимаются маленькие бугорки; тут и там на пленке торчат пупырышки — проколы игл, через которые забираются образцы тканей или вводятся внутривенные препараты. Ткани разрываются, пропуская инородное тело, и снова зарастают.Антон задерживается перед резервуаром с Арсением, смотрит внимательно. Даже сквозь мешок и мутный гель проступающие нечеткие формы излучают какую-то неземную красоту.?Идиотизм?, — думает Антон, — ?залипать на труп. Спящую красавицу, которая никогда не проснется?.— Я понимаю вас, — тихо говорит Крюков, — и скорблю о вашей потере.
— Вы часто общались с Арсением до его смерти?
— Нечасто. Пересекались на мероприятиях, которые организовывало ООН. Он менял оболочки каждые двадцать пять лет примерно и всегда через другие центры — путешествовал по галактике, ему было неудобно возвращаться на Новую землю.
Антон переводит взгляд на стену, завешанную совместными фотографиями Импровизации. Они с ребятами зачем-то устроили здесь алтарь — наклеили фотки, одежду Арса принесли, оболочки его не уничтожили, хотя на их содержание уходила огромная сумма денег — заработанное Антоном лет за двадцать наверное.
— Скажите, Арсений был знаком с кем-то по имени Ники? Или Мия?— Не припомню, — Крюков качает головой. Понимаете, он был скрытным. И уж если не знаете вы или Сергей, то не знает никто.
— Да уж, он был тем еще тихушником.— Антон Андреевич, позвольте вам сказать, он скучал по вам, когда вы улетели с Новой земли. Долго стоял у резервуара, как вы сейчас, и смотрел. Я знаю, что вы были в ссоре, но он…Антон не слышит последние слова. Сглатывает, поднимает глаза к потолку и промаргивается.
Он даже причину ссоры вспомнить не может. Только крики и взаимные упреки ни о чем. Арсений не просил его остаться тогда, потом через пятьдесят лет спокойно обнял, а через два года Антон развеял его пепел в космосе. И, кажется, себя.
На одной планете им было тесно. И вселенная поступила самым грязным образом из всех возможных. Теперь Арсения на планете нет, его нигде нет.
— Антон, я могу вас оставить, если хотите.
— Не нужно, пойдемте.
Крюков молча разворачивается и идет к двери. Они снова спускаются в подвал, проходят очистку и оказываются в помещении, которое раз в двадцать больше хранилища Импровизации. Здесь около тысячи оболочек стоят в резервуарах по рядам, как в старых библиотеках двадцать первого века.
— Можете выбрать любую. Синтеты расположены в дальнем конце зала и обозначены синим. Остальные биологические оболочки, либо искусственно выращенные, либо отреставрированные, но все полностью здоровы и функциональны.
— У вас есть биологическая оболочка с татуировками примерно тридцати лет? — выдает Антон.— Э-э-э, да. Сейчас посмотрю в картотеке, — Крюков ищет что-то в планшете. — Четырнадцатый ряд, пятьдесят первый резервуар.
Антон мерзко ржет, глядя на предложенное тело и пугая Крюкова.
— Подходит. Сколько будет идти загрузка памяти больших полушарий в новую оболочку со стека?— Минут десять и полчаса на восстановление всех функций тела.
— Замечательно, я подожду в зале для посетителей.
Крюков кивает и забирает из рук Антона стек По.— Вырезан кустарным способом, что произошло с вашим другом?— Я криворукий рукожоп.
Судя по молчанию доктора за спиной, он впечатлился или боялся узнать подробности истории.
За несколько десятилетий сидевшие протерли на дереве искусно вырезанной скамейки удобные углубления под ягодицы и стерли резьбу; аналогичным образом были обработаны и подлокотники. Уютно устроившись в анатомических изгибах, Антон закидывает ноги на край скамейки, ближайшей к двери, за которой наблюдает, и погружается в изучение надписей, вырезанных на дереве.
Большинство надписей на русском и амеранглике; эти старые шутки Антон уже видел в десятках подобных мест: ?Altered carbon!?, ?Видоизмененный долбоеб? ?Без оболочки ты никто? и древняя хохма ?Здесь был видоизмененный абориген?. Но на обратной стороне спинки, вырезанная вверх ногами, крошечным островком спокойствия в море бушующей злости и раненой гордости красуется странная строчка, выведенная японской катаканой: ?Натяни новую плоть подобно взятым напрокат перчаткам. И снова сожги свои пальцы?.Судя по всему, автору этих стихов, чтобы вырезать надпись, пришлось перевеситься через спинку, и все же каждый иероглиф был выполнен с тщательным изяществом. Антон долго разглядывает вырезанные значки, а тем временем у него в сознании натянутыми струнами звучат воспоминания об Арсении и почему-то детстве, когда отец ушел от них с мамой. Живи он сейчас, сменил бы оболочку и позорно бежал, неузнанным, от Антона по коридору. Такая ситуация представляется очень правдоподобной.
Из размышлений Антона выводит внезапный громкий мат.По пялится в зеркало и орет то ли от ужаса, то ли от охуения. Менять оболочки тот еще массивный удар по психике.
Тело у По красивое, лицо миловидное и нисколько не опасное на вид.[3]— Ебать, — ноет По. Как я в этом жить буду? Шастун, бля, я тебя спрашиваю.По разворачивается, подходит к Антону и смачно пинает в район бедра.— Бля, больно, — Антон подскакивает.— В пизду, Шаст. Чтоб я еще раз тебе помогал.
— Ну, красиво же.
— А ты меня ебать собрался? Я как детская раскраска.
Антон мерзко ржет, швыряя в По одежду, предусмотрительно принесенную с собой.
Через пару минут они садятся в такси и едут к Антону домой.
— Поживешь у меня пока.
— А как же твоя пассия?— А я у своей пассии.
— Все так серьезно, На свадьбу пригласишь?— Блядь, По, — рычит Антон, — успокойся уже. — и через паузу, — Приглашу.
По замолкает и задумчиво пялится Антону в лицо, настолько пристально, что тот не выдерживает и отворачивается к окну, жестом прося не беспокоить.
На крыше небоскреба их накрывает холодным пронизывающим ветром. Антон обхватывает себя руками и бежит к лифту не оборачиваясь, полностью уверенный, что По следует за ним.
Они заваливаются в квартиру Антона, растирая себя руками и дуя на замерзшие пальцы. По снимает с себя кроссовки, наступая на пятки и напяливает первую попавшуюся куртку Антона с вешалки.
Шаст идет на кухню за чаем, но замирает еще в коридоре, беспомощно глядя в боковую дверь на разгромленный зал.
Мебель перевернута и распотрошена до обивки и вылетевших пружин. Все предметы со столов, из ниш, шкафов и тумб валяются на полу. Полки и картины сняты со стен. И единственный не тронутый уголок зала — фотографии в рамках. Не таили в себе угрозы видимо.
— Блядь, — вырывается у По.
Он останавливается за спиной Антона и простуженно сопит. Сразу после загрузки оболочки легко заболевают.
— Пойдем чай попьем? — заторможенно говорит Антон, разворачивается и идет к кухне.
Под ногами хрустит пластик, и они с ужасом замечают разбитого домашнего андроида под стойкой. Сердце вырвано, голова расплющена, синяя кровь растеклась неровным пятном огромного размера.
— Шаст, — По испуган. Миловидное лицо искажается как у звезд мелодрам категории Б или обиженных эскортниц, выпрашивающих у своих папиков деньги на новую более молодую оболочку.
— По, не истери. Выглядишь, э-э-э странно. Хочешь устрою в одно модельное агенство? Ты сейчас прямо реально ебабельный.— Завали ебало, Шастун. И завари чай.Антон роется в разгромленных шкафах и кое-как находит пакетики. Он ими не пользовался уже бог знает сколько.
— Эти ребятки, кем бы они ни были, расторопны. Но я быстрее.— Диск успел просмотреть?— Арсений успел. И судя по тому, что в доме все расхуярено, он забрал диск с собой.
По пьет чай большими глотками, лезет в холодильник и закусывает головкой сыра, даже не пытаясь нарезать ее ломтиками в бутерброд.— Как тебе информация? Впечатлила?
— Я охуел.
— Куда ты нас втянул, Шаст? В игры сильных мира сего? А Арсений твой — мудак.
— Мудак, — у Антона нет сил даже огрызнуться. — И кстати…Антон оглядывается, распечатки Мии конечно же не находит, хотя помнит точно, что оставил их на кухне.
— Шаст, ты же понимаешь, его смерть не случайна.
— Мне сложно тебе возразить.
— Не возражай, дай мне хлеб.
— Бля, — Антон опускается на пол, разгребая раскиданные продукты, — это будет долго.
***Их голограммы достоверно имитируют поцелуй на фоне темного звездного неба. Антон засматривается, открывая окно такси, чтоб уловить детали.
Ресторан, который выбрал Арсений, встречает темными окнами нескольких этажей и ярко светящейся открытой площадкой вип зала.
Этот Арсений вообще не мудак и довольно банален в плане романтики. Свечи висят в воздухе в паре метров над землей. Лепестки роз витают вокруг Антона, вышедшего из такси на белую ковровую дорожку.
Арс сидит скрестив ноги, но подскакивает, увидев его.
— Знаешь, шестьсот лет прошло, а я все никак не привыкну дарить цветы мужчине и уж тем более их получать.
— Я особенный мужчина.
— Очень, Арс. Держи букет, к глазам подбирал.
— А я видимо к цвету твоей крови.
— Ты ободрал розовую ферму?
— Половину скупил, да.
Арсений берет его за руку и по ковровой дорожке ведет в основной зал.— Я снял весь ресторан на всякий случай, если ты вдруг опять решишь прийти в веселеньком настроении.
— Заботливый какой.
Зал засыпан розами от пола и на сотню метров вверх.[4] Они висят, покачиваясь среди свечей, и легкий ветер шелестит зеленой листвой.
— Ты не потащишь это ко мне домой, надеюсь?— И это и тебя потащу к себе.— Правильное решение.
Арсений отходит на пару шагов назад и улыбается, любуясь Антоном в светлом костюме. Сам Антон зажимает рот запястьем, чтобы не выдать тираду, о том как ему повезло, и как Арсения, такого красивого, земля вообще носит. Черный дорогой костюм обтягивает его тело во всех нужных местах, и это издевательство.[5] Одежду хочется то ли оставить и безбожно залипать, не трогая, то ли снять немедленно, чтоб коснуться голой кожи.
Арс нервно поправляет бабочку.— Нравлюсь?Нравится.
Он красив.
Господи, как он красив.Смертельно.Катастрофически.
Если он еще раз так покраснеет, Антона разнесет на атомы.Если он еще раз так улыбнется…— Я готов основать новую религию и поклоняться тебе.— Разложить на алтаре?— Скорее всего.
Антон подходит и мягко как хрупкую вазу обнимает Арсения за талию, целуя в уголок губ.
— Чем будем заниматься?
— Опционально. Можем поесть, потрахаться на любой удобной и не слишком поверхности, кино посмотреть, или, — Арс щелкает пальцем и включается музыка, — потанцевать.
Он подхватывает Антона под руку и выводит в центр зала, начиная вальсировать. За сотни и сотни лет Шаст научился куче разных танцев. И ни разу не танцевал с Арсением. И сейчас понимает, какое огромное это упущение.
— Почему мы раньше не танцевали вместе на твоих вечеринках?— Я боялся тебя пригласить.
— Но хотел?— Очень.
— Мы идиоты.
Арс счастливо смеется. Вжимает Антона крепче в себя и аккуратно, но страстно целует.
А Антон думает, что они потеряли кучу лет, бегая друг от друга и больных всепоглощающих чувств, которые их ломали, разбивали, как корабль о скалы, как машину, сорвавшуюся в пропасть, о землю.— Я об тебя разбился, — говорит Антон.— Мы всегда разбиваемся. Такова природа истинной любви. Мы истираемся друг о друга, превращаясь в нечто новое, цельное, неразрушимое, вечное. Любовь — единственное чувство, способное преодолеть время. Я не говорю сейчас только о романтической любви, но ее я выделяю. О ней больше всего пишут в книгах. Она иная. Я понял это благодаря тебе. Спасибо.
Арсений кружит Антона по залу, почему-то не попадая в музыку, в одном ему известном темпе. Они сминают ногами лепестки, разлетающиеся из-под подошв обуви, создавая маленькие алые ураганы.
— Хочешь узнать, о чем я думаю прямо сейчас?Арс кивает.И Антон убирает фильтр и системы безопасности в своей голове, четко проговаривая в мыслях родное имя.
Арсений останавливается, берет розу за плечом Антона и, ломая стебель зубами, засовывает цветок в верхний карман его пиджака прямо над сердцем.
— Антон, — орет Арс усиленным как на концертах голосом, подняв голову к небу.
— Оглушил, дурак.Шаст бьет его в грудь.
— Пусть все знают…— Что я Антон? Это уже реально все знают, даже собаки в нижнем городе. Я в каждой бочке затычка.
— Ты не дал мне договорить.— Ори, — Антон отходит на пару метров и садится на диван, расставляя ноги шире и заваливаясь на спинку, как клиент, ожидающий стриптизершу в клубе.
— Я тебя люблю.На Арса сверху опадает несколько лепестков.
— Браво, — Шаст аплодирует, — браво.
— Мы с тобой не станем историей, потому что будем жить вечно, но может о нашей любви тоже напишут в книгах.— Останься со мной, и мне будет плевать, что напишут о нас.
— Я буду с тобой.Арсений садится рядом, наклоняется и зачем-то нюхает розу на груди.— Я не замечал раньше, как замечательно они пахнут. Я многого раньше не замечал. Программа мешала. Но теперь мир открылся мне во всем своем многообразии. И он прекрасен…Арс нахмуривается.
— Антон, мне звонит Слава.
Через секунду в общем чате всплывает сообщение от Сережи. Паника читается между строк слишком ясно, чтоб игнорировать: ?Арс, включи новости, срочно?.Шаст пальцами разворачивает голографический экран.Твердый голос Камски разрывает уютную тишину, разрушая момент и психику Антона.— … надеялись, что сбои программы были единичными и кратковременными. Мы не хотели сеять панику, но теперь вынуждены признать свою ошибку и понести за нее наказание. Киберлайф сделает все возможное для устранения причин поломки андроидов. До этого момента производство и продажа приостанавливаются на неопределенный срок. Всем пострадавшим от действий нашей продукции будет выплачена компенсация. Остальных мы просим обратиться в центры технического обслуживания Киберлайф как можно скорее.— Это крутят уже пятый раз за полчаса на разных каналах, — пишет Паша.Изображение Камски сменяется на ведущего новостей.Антон в ужасе смотрит на прямоугольник вверху экрана, транслирующий кадры с их сегодняшних утренних съемок, где девушка как заведенная повторяет: ?Вы, все вы поймете когда-нибудь, что мы тоже способны чувствовать, но будет поздно. Человечество ответит за свои грехи. Революция неизбежна. RA9 спасет нас?, — и вырывает себе сердце.
Арс подскакивает, разбивая экран на две половины и нервно поправляя пиджак.
— Это же бред, — шепчет Антон.Ведущий несколько секунд молчит, видимо читая информацию, приходящую ему в планшет.— По данным полицейских сводок за последние четыре месяца из-за действий андроидов пострадало больше ста человек, погибли двадцать четыре. Около трех сот андроидов числятся пропавшими. В связи с этим компания Киберлайф рекомендует вам быть осторожными и незамедлительно обращаться в центры технического обслуживания.
Изображение снова меняется.— Для урегулирования ситуации по просьбе центрального совета ООН на Новую землю прибыли Посланники. Отряд специального назначения ?Гидра? будет заниматься поиском пропавших и устранением опасных андроидов. Ситуация под контролем ООН, и мы можем ждать скорейшего ее разрешения.Антон зажмуривается. А когда открывает глаза, видит Арсения перед экраном, закрывающего лицо руками. Чужие огромные темные крылья распахнуты у него за спиной.
На голографическом экране по взлетно-посадочной полосе главного космодрома Новой земли нога в ногу идут люди в черной матовой броне. Один из них держит крылья раскрытыми, защищая остальных от ветра.