Глава 2. (2/2)

Через час Антон тащит Арсения к себе, потому что уверен: их беседе не хватает алкоголя.Вечер — самое благодатное время, чтобы обсуждать фигню, рассказывать чушь, перемывать косточки друзьям и перетереть за жизнь.— Останешься на пару часов? У меня вино есть. На этикетке пишут, что это вино хорошо идет с сыром и дичью. Сыра у меня нет, но сейчас я открою ютуб и включу какую-нибудь дичь.Арсений вместо ответа проходит в гостиную и падает на диван. Антон злобно смотрит на кроссовки, которые тот опять не снял.— Да чтоб тебя!

Подходит и стаскивает их сам, швыряет в коридор.Бутылку вина они пьют прямо из горла, передавая друг другу. Смотрят смешные ролики о животных, стэндапы Паши и Димы, отрывки выпусков Импровизации, видео о том, как собирают звездолет.А потом Антон просыпается на кровати, хотя помнит, что заснул на полу около дивана, опираясь на ноги Арсения.*** Вечером к Антону вваливаются Дима с Пашей. В костюмах-тройка и с кофе. Паше костюм идет, песочный в клетку, идеально подогнанный, несмотря на Пашину очевидную худобу. Зато Позов — пингвин. Представительный, но пингвин.— Обожаю выходные, — говорит Воля. — У меня всего пять проблемных дней. Понедельник, вторник, среда, четверг и пятница. Иногда, правда, бывает семь пятниц на неделе, — он тяжело вздыхает.

— Это Мы с Серегой вчера работали, а ты спал, так что выдыхай и меняй настроение.— Выпить хотите? — находится Антон. — А я пока соберусь.Оба в ответ кивают.Шаст просит своего домашнего андроида налить вискарь и уходит в гардеробную переодеваться.

Первым делом напяливает плавки, припоминая фишку Арсения швырять всех в бассейн. Придирчиво перебирает белые почти одинаковые рубашки, в итоге выбирает методом тыка одну из них.И наталкивается взглядом на серебристый пакетик в ящике с запонками. Заботливый андроид проверил карманы, прежде чем почистить мотокостюм.Арсений доходчиво расписал последствия приема бетатанатина, но не учел, что Антону подобное действие наркотика и было нужно — снижение эмоциональности и чувствительности тела. Удобно.

Антон одевается медленно, давая себе время обдумать и передумать. Аккуратно застегивает пуговицы сначала рубашки, затем жилетки. Натягивает брюки. И долго расправляет складки и стряхивает пылинки, которых нет.В конце концов, принимая наркотик, он ничего не теряет. Инстинкт самосохранения истончается, когда ты бессмертен.К друзьям Антон выходит в полной уверенности, что поступил правильно. Для себя.

Дима с Пашей в меру пьяны. Ровно настолько, чтобы выпить еще на вечеринке и не свалиться с ног или завалиться спать.Они вызывают такси и растекаются на мягких сиденьях, принимающих любую форму.

Паша тыкает пальцем в выемку, оставшуюся от его жопы:— Похоже на мозги Матвиенко.— Вот ты юморист, конечно, — Дима качает головой и отворачивается к окну.

Антон не реагирует.— Вы тухлые, как перепелиные яички, — бормочет Паша обиженно. И оскорбленно молчит до конца поездки.Арс встречает их на крыше. И ему удивительно идет светлый костюм. Поэтому Антон спотыкается о начало красной дорожки и чуть не падает — реакция ни к черту. Его ловят под локоть, аккуратно ставят на ноги. Арсений вежливо отстраняется, пожимает плечами, мол, бывает.Волю утягивают фоткаться какие-то девчонки. Репортеры, скорее всего: камеры вживлены в глаза и в указательный палец правой руки.Вокруг море цветов, свечей, золота и перьев. Арс ободрал страусиную ферму, не иначе. У него самого будто павлиний хвост сейчас за спиной распустится.Антон хватает с проплывающего мимо подноса какой-то ядрено-зеленый коктейль.

— Тебя теперь будет легко найти, — комментирует выбор Арсений, — зеленый маяк в ночи.Шаст улыбается уголком рта, потому что он даже мышцы свои чувствует странно. Но ощущение прикольное. А главное — никаких лишних эмоций.

Им машет рукой Харламов. Ему в новой оболочке лет двадцать пять. Привыкнуть к такому до сих пор сложно. Антон все равно чувствует себя юнцом перед ним. Смешно.

— Гарик, привет. Давно не виделись, аж с прошлой недели.Антон толкает его локтем в бок.— Какие люди! — Харламов всплескивает руками. — Такая неожиданность! Век бы тебя еще не видел. А этого, — Паша оборачивается и подмигивает, — пристрелить хочется. Задолбал своей рожей светить. Всем нам нужно сменить внешность, сил уже нет одни и те же лица каждый день наблюдать.

— Согласен. Расскажи лучше, как твоя книга?

— Как всегда, не рекомендуется неуравновешенным людям и детям до восемнадцати. Но читать они ее по-видимому будут, поэтому снова скандалы и интриги при выпуске.

Позади Гарика вырисовывается Тимур. Передает тому бокал через плечо.— Он посрался с редактором, — объясняет Батр, — теперь в состоянии агрессивной меланхолии.— Никому нельзя доверить дела. Все сам.— Ну кому-то же ты доверяешь? — Антон намекает на Батрутдинова.— И снова седая ночь. И только ей доверяю я… — пропевает Харламов.Тимур хлопает по лбу рукой.

Шаста отвлекает Арс. Точнее, темнокожая девушка рядом с ним. Представитель Киберлайф в Москве, если Антон правильно помнит. Пообщаться с ней было бы интересно.Но из толпы возникает Матвиенко и утягивает его в сторону основного зала. Лицо Арсения тут же теряется среди других знакомых и полузнакомых лиц.

— Чье это пьяное тело на лестнице?

— Не твое, вот ты и бесишься. Шастун, давай без тупых вопросов. Я трех девчонок склеил. Еще парочка комплиментов, и мы дойдем…

— … до сарказма! — перебивает Антон. — Но сначала до бара. Диман где-то там.Позов стоит, вжавшись спиной в угол между стеной и дубовой стойкой, и потягивает виски. Еще и вазой закрылся. Гламурные толпы он до сих пор любит только на мероприятиях, которые ведет.Сережа почти опадает на него, опирается локтем на плечо, сразу начинает загонять про девочек, видимо, уже не надеясь в этом вопросе на Антона.На Шаста через пару секунд тоже обрушивается Воля. Успел слинять и от девушек, и от Гарика с Тимуром.— Чего такой грустный, коктейль невкусный?— Нормальный.

— И тем не менее рожа у тебя недовольная.

— Нормальная.— А все почему? Ты — лишь производная своего тела, а оно сейчас, судя по роже, страдает. Ты полностью зависим от оболочки, которая болеет, грустит, стареет, умирает. Напейся — будь чистым разумом, перестань владеть телом.Антон поднимает брови. А Паша добивает:

— Представь, что все это тебе снится.— Судя по кромешному пиздецу, все вокруг снится не мне, а вообще кому попало. И большая часть этих спящих бредит, брыкается и ссытся под себя.— Смею вмешаться, — говорит Дима, поднимая свой бокал, — ты очень точно описал происходящее.Шаст автоматически чокается.— Вам не нравится? — спрашивает Сережа. — Полюбуйтесь девочками. Они голенькие и имеют аромат ванили.

— Вкус яблока, вес арбуза и цену небоскреба, — ворчит Позов.Сережа негодующе открывает рот, но передумывает спорить. Дотягивается до трубочки в коктейле Антона, пробует и давится. Алкоголь идет носом.Паша с Димой дружно вмазывают руками по спине Матвиенко и похлопывают, чтоб побольнее.— Еб твою мать, — Сережа стонет, кашляет, но указывает куда-то за левое плечо Шаста.

— Ну чего ты? Коктейльчик слабенький.Паша выпучивает глаза и смотрит на Антона. В указанном Матвиенко направлении и снова на Антона.— Каков пиздец, — бормочет Дима и щелкает Волю по губам, — не смей комментировать.

— Шастун, ты только не оборачивайся, — Сережа доверительно берет его за плечи, — а то дашь ебу, гарантирую. Держи бутылку, пей пока. Я скажу, когда хватит.Антон оценивает охуевшие лица друзей:

— Арсений? Я угадал?

— Угадал, — честно отвечает Сережа.

— Ест человечину? — Антон припоминает разговор в нижнем городе.Матвиенко хмурится, видимо справедливо полагая, что Шаст уже дал ебу, но потом его лицо озаряется просветлением:

— Именно этим он и занят.

— Серьезно? — Антон оборачивается.

Арсений действительно пытается отожрать какому-то парню лицо. Только это называется прелюдия, а не каннибализм. Темнокожая девушка по правую руку от Арса призывно запрокидывает голову, и тот кусает ее за шею.

И Антон наконец понимает, почему друзья так отреагировали. Парень рядом с Арсением похож на Антона. Очень похож. Почти копия.

— Во дает, — удивляется Паша, — ему в последние месяцы крышу знатно снесло. Одно фото с этой вечеринки, и рейтинги Импровизации взлетят до небес.Сережа кивает:

— По пизде, с ветерком. Вряд ли он думает о рейтингах, скорее о…

Многозначительная пауза затягивается.— Шаст, — аккуратно начинает Дима, — это такой жирный намек, что если с ним зайти в лифт, то лифт поедет исключительно вниз.Антон спокойно разглядывает развернувшуюся сцену, по-другому наркотик реагировать не дает, и это хорошо.И идет к Арсу.— Шаст, стой, — просит Сережа за спиной.

Шаг, еще один и еще. Диод Арса начинает мигать желтым. Между ними остается пара метров. И Арсений с ухмылкой, раскинув руки в стороны, падает в бассейн под громкие аплодисменты и свист.Антон показывает ему большой палец и с удовольствием встречается со своей копией нос к носу. Парень дергается.

— Добрый вечерок, — пропевает Шаст, — я заберу у вас на время хозяина вечеринки.

Ответа он не ждет. Просто садится на край бассейна, снимает обувь и носки, дает Арсению смачный пинок-подзатыльник, дотянувшись босой ногой. Арс разворачивается и перехватывает его за лодыжку.— Развлекаешься?— Не так как ты, но в целом неплохо.

— Ты по делу или искупаться решил?— Ты умный человек, догадайся.

— Я не человек, — Арсений отпускает лодыжку Антона и аккуратно закатывает его брюки почти до коленей. Плещет воду, стараясь не задеть одежду.

— Не человек, — тупо повторяет Шаст.

— Жалеешь об этом?Их отражения в воде бегут рябью, перетекают одно в другое.

— Сейчас нет. А ты?

— Нет.Арс касается пальцами его ноги чуть выше колена.И Антону, вообще-то, нужно встать и уйти. Но затуманенное наркотиком сознание шепчет, что все правильно. Но не все равно. Эмоции пробиваются.Арсений опирается рукой на другую ногу:

— Что будешь делать?

— Ничего, здесь журналисты, ты же в курсе.— Зря, рейтинги подскочат.— Уже. Наш разговор давно перестал напоминать дружескую беседу.— Ладно, — Арс отталкивается от бортика и ложится на спину, маня пальцем кого-то у Антона за спиной.Гамельнский крысолов с кожаной дудочкой.

Двойник Антона радостно ведется и сосется.

Шаст качает головой. Подбирает обувь и уходит обратно к барной стойке.— К Сереге не подходи, его пробило пострадать. — прилетает по мысленному каналу от Поза. — Мы с Пашей на диванчиках, если что.

— Составлю Сереге компанию, — кидает в ответ Антон.Страдать лень, но выпить можно.

Сережа созерцает город и водную гладь за ним через огромные панорамные окна. С одной стороны площадки их сегодня нет, Арс оставил лишь ограждения, чтобы шальные после выпитого и выдолбленного гости не поцеловали асфальт. Барная стойка тянется по одной из стен, противоположная часть зала заставлена диванчиками, пуфиками, закидана подушками и коврами сумасшедших расцветок. Четверть помещения занимает бассейн с прозрачным дном, через который можно обозревать гостиную Арса на этаж ниже. На высоком потолке — огромная стеклянная люстра. Как у бабушки Антона в квартире в двадцать первом веке, только раз в сто больше. И куча летающих круглых светильников и канделябров. Антон огибает вазы и столики с едой, маневрирует среди людей, пару раз зацепившись за вышивку на платьях девушек. Если Арсений обчистил страусиную ферму, алкомаркет и грабанул золотой запас страны, то его гости ободрали мех со всех животных в округе, опустошили ювелирный и сняли стразы, блестки и пайетки с гастрольных костюмов Киркорова.Музыка орет, как тусовщики под метом.

Сережа стучит пальцами в такт.

— Ты парней распугал, — сообщает Антон.— Беспокоюсь за Арса, он реально странный в последние пару месяцев. — Матвиенко мнется. Его голос становится тише. — Понимаешь, он для меня дом. Рядом с ним спокойно, безмятежно. Иногда мне кажется, мирно было бы и во время войны. Будто можно не думать ни о чем, не бояться ничего, даже если все вокруг разваливается. Рядом с ним я дома. Он как нить, проходящая сквозь всю мою жизнь. — болезненный вздох. — Ты же винишь меня, я знаю.

Эта тема в их компании запретна. Но они с завидным упорством продолжают топить в ней друг друга и захлебываться сослагательным наклонением: а я бы, а он бы, а мы бы…— Знаешь в чем фишка, Серег? — Мягкость в интонациях Антона неподдельна. — Нет ни одной прожитой нами жизни, в которой он бы тебя не любил. И он любит до сих пор. Больше нас всех.

— Не всех, — бормочет Матвиенко, — есть еще ты.Его развязавшийся язык хочется завязать обратно морским узлом.

— Ты дурак, Шаст. Во всех прожитых нами жизнях ты дурак. И Паша прав насчет вас, хоть и пьян в баян.

— Пил с Диманом у меня, пока я одевался.Антон не собирается выяснять, в чем прав Воля, и надеется, что Сережа посчитает тему исчерпанной.

— Скоты, — припечатывает Матвиенко, — меня не позвали, — и тему действительно заминает, сам боится продолжать, не настолько много выпил.

— Я, если честно, устал от вас еще на съемках, — Антон натягивает резинку Сережиных подтяжек и звучно щелкает ей об рубашку.— Да ладно. Этой нашей фишке уже куча лет. После съемок неделю друг от друга отлипнуть не можем.— И правда. — соглашается Антон. — Пошли поныряем. Где твои девочки?

— Там.

Сережа лавирует в толпе, выхватывая висящий в воздухе поднос с шампанским. Врывается в центр группы девушек, успевает облапать каждую.— Шампанского?

Шаст обхватывает за талию первых двух, попавшихся на пути.— Дамы, искупаться не желаете?— С вами, — взгляд на Антона оценивающий, — с удовольствием.

— Славненько.

Антон тянет их всех к бассейну, тормозит за метр до бортика и скидывает девчонок по одной, толкая в спину. Одну смачно целует и тоже швыряет в воду. Сережа прыгает сам, пытаясь спихнуть и Антона, но промахивается.— Сука, Шастун.— Наебал.

Матвиенко забавно барахтается. Арсений, тихо подплывающий сзади, размахивается и бьет рукой по воде, явно применяя нечеловеческую силу, потому что волной Сережу накрывает нехилой и смывает прямо в бортик. Выплеснувшаяся через край вода облизывает ноги даже Антону.Арс вылезает первым, еще чуть-чуть издеваясь над другом и отпинывая его от бортика. Сережа в итоге выбирается, подтягиваясь по ноге Попова.— Зацени Шастуна, Арс, эта падла до сих пор сухая.— Не дело, — соглашается Арсений, — сейчас все будет.

Арс хлопает в ладоши и вещает усиленным в несколько раз голосом:

— Дамы и господа, я подготовил для вас кое-что зажигательное. Эффект, обещаю, вас ожидает сногсшибательный.— Естественно, если это то, о чем я думаю, — подхватывает Серега.Стробоскопы начинают адскую световую пляску. Толпа заходится криком и аплодисментами в предвкушении.Взрыв.Сверху падает конфетти и белая пыль. Дымом заволакивает большую часть видимой поверхности зала. На расстоянии пары метров уже не различить лиц. Наступает оглушительная тишина. Арсений распылил наркоту. Частое явление на вечеринках последних месяцев.

Время замедляется. Резко. Частицы белой пыли переливаются под софитами в дымной завесе, оседают на лицах и одежде. Смех Матвиенко отдает в ушах то громкими, то тихими всхлипами. Со звуком в принципе творится какая-то хрень. С дыханием тоже. Окружающий воздух начинает казаться обжигающим супом. Сам процесс дыхания отнимает все силы, будто частота сокращений сердца уменьшается до одного-двух ударов в минуту. Температура тела, по ощущениям, скачет на пару градусов вверх-вниз.

Антон разворачивается к Арсению тягуче долгим движением, чтобы спросить, но из горла вырываются только булькающие звуки.

Арс смеется в ответ в слоумо. Прижимает к себе девушку, целует грязно и валится в бассейн вместе с ней. Шаст успевает рассмотреть их поцелуй в деталях — белые зубы, движения языка, слюну, стекающую на подбородок. Еще фееричное падение в воду и разлетающиеся брызги.

В голове пустеет. На грудь будто падает наковальня и давит. Антон открывает рот, пытаясь вдохнуть глубже. Кислорода нет. Не легче.— О-фи-ге-нно, — орет Сережа и радостно размахивает руками, разглядывая их.Не понятно, откуда у Матвиенко на это находятся силы.

Антон ловит проплывающий мимо бокал шампанского. Глотать трудно, небо тяжелеет, отекает. Он маленькими шагами движется к краю крыши в поисках хоть капли свежего воздуха. Спотыкается о тормозящих замедленных людей, которым почему-то весело. Сережа бежит за ним, дико жестикулируя и угорая с этого.

— Ша-а-аст, я могу-у пальца-ами рисо-о-овать линии-и. Я-я-я написал слово-о ?хуй?. О-о-огро-омно-ое-е. Буквы-ы го-ово-ор-ят со мно-о-ой.

— Се-ер. Ый. Я-я. Я.

Антон хватается за перила, отделяющие его от пропасти в сотню этажей. Смотрит во тьму, и тьма, приветливо покачиваясь мягкими волнами, утягивает прилечь.

Снизу порывами дует ветер. Удар ветра по лицу — вдох. Он оборачивается к раскрасневшемуся Сереже, который активно что-то рассказывает. Зря. Грудь сдавливает снова.

— …вче-ера-а хо-от… по-опробова-ать на корпо-орате-е-е, но-о-о-о мы с Ди-имо-о… рабо-о… нельзя-я.— Чт. Что-о-о. Что по-о...о-овать?Слова отбирают и так кончающийся кислород. Антон свешивается через перила. Вдыхает в ритме с ветром. Надышаться все равно не получается даже с постоянно открытым ртом. В голову приходит странная мысль, если полететь, не закрывая рот, воздуха будет больше. Смешно и не страшно.Антон перелезает через ограждение, краем сознания отмечая, что делает какую-то лютую дичь. Но в данный момент это единственное правильное решение. Роняет бокал шампанского. Слышит фантомный звук разлетающихся стекол. Спрашивает спокойно:

— Меня также разнесе-е-ет по асфа-альту???— Что-о-о ты-ы де-ела-аеш-шь? — блеет Сережа.

Антон оборачивается с перекошенной ухмылкой, цепляет взглядом темную мокрую макушку в бассейне и себя на бортике. Ощущение собственного тела раздваивается. Шаст с трудом вспоминает, что был на вечеринке парень, на него похожий.Сюрреалистично видеть, как тот — он сам — спрыгивает в воду и облизывает грудь девушки, а затем зарывается в темные волосы Арса и целует.— Шасту-у-н… меня-я пуга-аешь… сю-юда иди-и-и.Антон на пробу отцепляет большой палец. Смешно. Не страшно.— Увидимся минут через сорок.И делает шаг вниз.Несколько секунд не происходит ничего. А потом наваливается все разом.

Воздух из легких выбивает напрочь. Перила больно врезаются в поясницу. Ребра хрустят. По щеке ползут капли воды, стекая с чужой челки.

— Я успел, — выдох на грани слышимости.

Арсений стоит на краю, одной рукой держась за перила, второй крепко прижимает Антона к себе. Моргает часто, скин мажет кожу белыми кляксами, диод красный — система не справляется. Сбой.

— Что… — его голос — металлический голос машины, скрипящего плохо смазанного механизма. — Что. Ты. Делаешь?Арсений чеканит слова. Это странно. Антон переводит взгляд от пропасти под ногами на чужое лицо. И эмоции на нем меняются слишком быстро для заторможенного наркотиками сознания Антона — от ледяного собранного спокойствия до злости и жгучей ярости.

Слышно тихое запоздалое ?блядь? Сережи. Он, кажется, единственный понял, что сейчас произошло.— Что ты делаешь?

У Арса очень яркие голубые глаза, светятся изнутри. Вокруг радужки красная полоса. Антон такого раньше у него не видел. У других андроидов тоже.Арсений держит крепко, до синяков. В местах соприкосновения кожу покалывает ток. Дышать тяжело. Встряхивает.— Что ты делаешь, Антон?

Огни города плывут, смазываются огнем взгляда напротив.

— Мне захотелось…

— Умереть? — перебивает Арс.— Не-е-е, полетать.— Полет — это вверх. Вниз — падение.

— Мы всегда разбиваемся. О земную или небесную твердь — не важно.

Арсений перемахивает через ограждение и тащит Антона за собой буквально за шкирку. Роняет в бассейн и…— Ты его топишь? — осторожно уточняет Сережа. — Он меня тоже достал, конечно, но не настолько.… и не дает вынырнуть.

— Я жду, когда его отпустит. Еще пару секунд. Готово.Арсений вытаскивает Антона за ворот пиджака и сажает рядом с собой на бортик. Шаст кашляет и отплевывается, хрипит, пытаясь выматериться. Получается раза с пятого.

— Блядь, Арс, ты охренел?— Я?

— Он? — влезает Матвиенко.Антон на секунду зависает. Хмурится.— Я прыгнул с крыши? Арс, ты реально охуел. Ты что распылил?

— Это наркотик гарема. Серега вчера с корпората принес.

— Мы были в ?Голове в облаках? в элитном борделе. Чистая хорошая наркота. У тебя член должен был встать, а не ты — на край крыши.

— Афродизиак?

Арсений кивает:

— В малый дозах. Иначе тут была бы оргия.— Ты хоть предупреждай о таком, — Антон скептически оценивает Матвиенко, — я вот с этим не хочу сливаться в бурном экстазе.

Сережа отвечает презрительным взглядом:

— Иди в жопу, Шастун. Наличие Арса здесь тебя, значит, уже не смущает?

— Он красивый.— Спасибо.— Ой, идите оба в жопу.Сережа разворачивается, кое-как сохраняя равновесие, и, покачиваясь, уходит в сторону развлекающихся на диванчиках девушек.— Я должен перед тобой извиниться, Арс, — говорит Антон.

— Я тоже. Пойдем, я дам тебе сухую одежду, и мы поговорим.Движения Антону все еще даются тяжело. Но окружающие звуки уже не кажутся тягучей осязаемой массой, поэтому воспринимать действительность становится проще.

Арс обходит вазу с декором, Антон хоть и следует по пятам, пялясь в ткань пиджака между чужих лопаток, врезается в нее. Блестки и лепестки цветов осыпаются ему на голову. Арсений молча обнимает его за плечи и ведет сам, а на лестнице уже откровенно помогает спускаться. У Антона трясутся руки и колени, похоже на начало отходняка, хотя по времени рановато. Объяснять Арсу, почему он принял бетатанатин, не хочется, но придется.

Арсений, впрочем, объяснений не ждет. Заводит его в гардеробную, копается в шкафу, забрасывая Антона разными толстовками, штанами и кроссовками на выбор, последним прилетает полотенце.

— Если я засуну тебе палец в ухо, ты сбросишься до заводских настроек? — интересуется Антон.— Эта кнопка у меня в жопе. На пару минут отключусь от удовольствия, но говорить нам все равно придется.

Антон вздыхает.

— Шаст, — Арсений осторожно берет его за запястье и внезапно облизывает пальцы, — так я и понял — прием двух веществ с похожим действием на нервную систему дает подобный результат. Чуть больше доза, и он был бы смертельным.Антон на секунду теряется. Потом вспоминает: Арс же ходячая лаборатория. На языке датчики, позволяющие определить состав чего угодно. Но если он сейчас начнет выдавать состав его тела, Антон точно настучит по наглой голове.— Не думал, что так получится, Антон, прости меня.— Я сам идиот. И сам должен извиняться перед тобой.Арс хмурится, закусывает нижнюю губу.

— Извиняться, а тем более объяснять ты не обязан. Я хочу знать другое: у тебя что-то случилось?

— Нет.— Дело в кошмарах? Во мне?

— Арс, частично. Я просто безнаказанно бессмертен и стар. Мне иногда бывает скучно. — Арсений готов перебить, но Антон продолжает: — Нет, я не воспринимаю смерть как развлечение. Но соизмерять риск я больше не умею и не хочу. Ведь даже если я умру, то просто очнусь через пару минут в хранилище и пойду дальше как ни в чем не бывало.

— Что я делаю в твоих кошмарах?

— Это… не совсем ты.Арс отворачивается будто от удара, будто ему больно по-настоящему. Антон радуется, что у андроидов нет чувств. Хотя Арсений имитирует их пугающе достоверно. Даже диод красный. Опять сбой.

— Ладно, переодевайся. Я провожу тебя до такси, навернешься еще на лестнице, — ухмылка у него кривоватая.Антон берет с пола первую попавшуюся одежду, сбрасывает свой мокрый костюм на пол, вытирается, не задумываясь о том, смотрит ли на него Арс.На душе гадко. Обижать Арсения он не хотел. Какая разница, андроид или нет, он же все равно Арсений. Стас давно перед первой встречей с андроидом настоятельно просил их всех вести себя спокойно. Не истерить, не предъявлять, не напоминать, что Арсений ненастоящий. Он и так это знал, но реагировал как настоящий. Они тогда были напряжены и испуганы, сидели на диванчике в офисе, вжавшись друг в друга в поисках поддержки. А потом Арсений просто зашел, мигнул диодом пару раз и сказал: ?Давно не виделись, я скучал?. Сережа ссыпался ему в объятия мгновенно. Хотя за реакцию Матвиенко боялись больше всего. Дима руку пожал так обыденно, будто они расстались вчера, а не семьдесят семь лет назад. А Антон затупил.И сейчас тоже. Залип на собственных ногах. Щиколотки у него голые — штаны коротки безнадежно. Арсений ведь ниже, всегда, если шепчет ему на ухо, встает на носочки.Арс воспринимает паузу по-своему и протягивает куртку и шапку.— На улице снег — метеорологический центр шалит, а у тебя волосы мокрые — заболеть можешь.— Умру — начну опять сначала…— И повторится все, как встарь, — подхватывает Арсений.Заканчивают они хором:

— Ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь.

Антон неверяще качает головой:

— Я помню это стихотворение со школы. Имена некоторых друзей того времени не помню, а строчки эти помню.

— Человеческая память — странная штука. Вы запоминаете вещи, которые никогда вам не пригодятся, и постоянно носите эту информацию с собой. Мне повезло, я могу удалять ненужные мне данные.

— Я бы с удовольствием тоже что-нибудь у себя стер.— Технологии удаления некоторых участков сознания сейчас вполне безопасны и работают.— Знаю. Но я — это моя память. Удалю — перестану быть собой.Арсений соглашается с оговоркой:

— Память формирует твою личность. Хотя некоторые вещи, накопившиеся за шестьсот лет, тебе стоило бы выбросить так же, как я иногда избавляюсь от кэша в своих системах.— Если расскажешь мне, как определить, какие данные стоит выбросить, а какие ценны, я проведу ревизию в своей памяти.— Для начала забудь о моей смерти, потому что я здесь. И спи спокойно.

Антон цепенеет. Замерзает в шапке и куртке посреди теплой гардеробной.

— Арс…Арсений заботливо заматывает ему рот и шею шарфом. Сейчас затянет петельку и вздернет, выбив опору из-под ног.

— Подумай об этом.

— Я не…— Я вызвал тебе такси.— Да чтоб тебя, — досадует Антон, — я не могу так просто забыть.Арс дал ему теплую одежду, а сам сейчас переодевается в тонкое шелковое кимоно на голое тело. И его вид как бы намекает: вечер планируется томным.Антон некстати вспоминает свою наглую копию. Парень ему ничего не сделал, но бесит неимоверно — действие наркотика точно ослабло. На секунду мелькает мысль остаться. Или увезти Арса с собой.

— Проводить тебя до дома? — Арсений зрит в корень, но не понятно — то ли намекает, то ли заботится. — Ты точно в порядке?Заботится.— В порядке.Они поднимаются на крышу.

Снег полностью укрывает красную ковровую дорожку, и их следы кровавыми пятнами тянутся до взлетно-посадочной полосы.

У Арсения снежинки контрастом в темных волосах и на ресницах. Глаза яркие-яркие в свете плывущих в воздухе фонарей.

— В своем разуме я группирую и выделяю важные для себя элементы и структуры. Но я не смогу научить этой технологии тебя, потому что я не человек. А ты человек.

— Ты к чему-то ведешь?— Для вашего вида нет ничего ценнее жизни. Но часто вы ставите жизнь других людей выше своей. Встречный вопрос: как вы измеряете ценность?

Вопрос — выстрел в упор.

Антон сгребает снег с лобового стекла чужого автомобиля, лепит снежок, пока руки не коченеют, и отдает его Арсу.

— Я и сам хотел бы это знать. Наверное, спрашиваем себя, готовы ли мы отдать жизнь за этого человека? Сможем ли жить без него?— И без сожаления принять смерть?У Арсения снежок тает быстро, стекая между пальцами талой водой. На него, в отличие от Антона, температура окружающей среды особого влияния не имеет.

— Да, примерно так.

Такси плавно зависает в полуметре от земли.

Антон стряхивает снежинки с темноволосой макушки и садится на заднее сидение.

— До понедельника, Арс.

Арсений не дает двери закрыться.

— Мне тяжело мыслить категориями жизни и смерти. Но я пытаюсь выделить важных для себя людей. И мне кажется…Он медлит.

— … я не смогу без тебя существовать.Антон не успевает ответить.

Но в такт ударам сердца в голове бьется одна единственная мысль: ?Я тоже так думал, ятожетакдумал, ятожетакдумал, ятожетакдумал…

… а потом смирился?.