Home (Сергей Разумовский/Анастасия Твердынская, Птица/Анастасия Твердынская) AU, тюрьма, психологическая помощь, соблазнения, психиатры, раздвоение личности, R (1/1)

?Я смотрю в ваши глазаИ вижу холодные разверзающиеся бездны арктического океана.Меня затягивает.?—?Вам ни разу не хотелось сбежать?Вопрос должен был быть риторическим, но в нем таилось слишком много подводных камней, чтобы так прямо отвечать. Ей кажется, между строк так и таится: ?Вам не хотелось бы сбежать от этой серой жизни? От работы? Быть может, и от меня самого??Анастасия выдерживает его прямой взгляд и даже не дёргается. Не боится. Она одна из немногих, кто смотрит на него, как не на сумасшедшего.—?Смотря, куда бежать и откуда. Если нет места, куда хочется сбежать, побег становится бессмысленной тратой временных ресурсов.?Вам ли об этом не знать.?Хочется ответить ей, но под чётким квадратным красным огоньком камеры она позволяет себе задавать ему лишь наводящие вопросы, в которых нет и намека на непрофессиональный интерес.Когда они только встретились, она показалась ему чересчур молодой для специалиста. Светлые белокурые волосы, хорошенькое лицо, белый халат поверх голубого свитера и темно-синяя юбка карандаш. Настоящий пример целомудренного студенчества.—?Давайте будем играть в равную игру, Сергей: я буду изучать вас, в то время как вы будете изучать меня. Мне кажется, это будет честным шагом по отношению друг к другу.Она не была похожа на Рубинштейна. На дне его маленьких глазок, спрятанных за мертвым стеклом очков, то и дело маячили нездоровые огоньки интереса к тому, что таилось позади Сергея теперь неотрывной тенью. Но у неё интерес был ровный, спокойный, не позволяющий пересечь проведенную грань психотерапевтического этикета. Она не лезла к нему сразу же в голову. Просто пыталась получше узнать.—?Вы настолько уверены в себе, что думаете, будто я захочу вас узнать? —?он усмехается. Она пропускает его-не его колкость мимо ушей и не улыбается, как улыбалась легко тому охраннику, неотрывно следящему за ними сквозь затонированное стекло из комнаты наблюдения.—?Я вам предлагаю альтернативу лечения. Так ли уж плохо получать её, когда до этого оно шло в тягость?Она умная. Он сразу это замечает. Но не пытается своим умом хвалиться. Скромность некоторых людей разительно отличает и даже им идёт. В человеке начинает чувствоваться порода.Он не без смешка прищуривает глаза.—?Вы правы. Значит, я могу обращаться к вам ?док??И в этот самый момент между ними что-то трескается, надрывно ломается и с хрустом расходящихся льдин трогается. Потому что она позволяет уголку губ приподняться в совсем лёгкой, ничего не обещающей улыбке и уже дать ему послабление.—?Да, можете.Но это не значит, она будет делать так всегда.Когда он попытался манипулировать ею, она сразу же это заметила. И пригрозила ему отстранением от его лечения.—?Я не ваша марионетка, а ваш лечащий врач. Если вы не будете относиться ко мне соответствующе, мне придется вас покинуть.Это была как холодная пощечина. Выглядит молодо, но ведёт себя уже как взрослый специалист. Далеко пойдет, если стержень не подрастеряет. Такое с годами подтачивается и стесывается об чужие углы. Ему ли об этом не знать?—?Простите, док. Просто прощупывал почву.Она прищуривает глаза. Глаза у неё синие тёплые, похожи на оттенок палитры Ван Гога с его известной ?Звёздной ночи?.—?Вы любите живопись?И он начинает задавать вопросы ей сам.Между ними медленно выстраивается налаженная связь. Они то и дело дёргают друг друга за рычажки, следя за тем, что произойдет дальше. Как в парке аттракционов. Дёргает тот, кто находится снизу, а дух захватывает у тебя, когда подбрасывает на липких пластмассовых сидениях к самым небесам вверх.Сергею кажется, что наступил тот самый момент, когда можно вести диалог уже не просто по выложенным перед ней листку с вопросами.?Когда ваш день рождения???Какое ваше любимое время года???Читал, что ваши родители погибли в автокатастрофе. Соболезную.?Она никогда не отвечала ему прямо, поскольку уже после разговора про живопись её куратор в лице Рубинштейна начал более внимательно за ними следить. Она сама предложила задавать более личные вопросы в записи. И он, как верный и хороший пациент, послушался своего доктора.?Вы любите классику, как я знаю. Кто ваш любимый композитор??Они перекидываются записками, когда никто не следит, и в этом есть что-то поистине ребяческое, по-школьному запретное. Как дети под строгим надзором учителя на уроке, они общались на бумажках, от которых нужно было потом как можно скорее избавиться, чтобы не засмеяли одноклассники. Забавно, как дни ожидания могут скраситься чужим присутствием.А потом она начала замечать. Разницу в почерке, в ответах, в их длине. В том, как он на неё смотрел и как себя вел.Одна из сцен за пределами комнаты для посещений расставила все окончательно по своим местам.У него был более острый взгляд. Голубые глаза смотрели с незаметным рыжеватым огоньком, который, если не присматриваться, можно и не заметить. Волосы были затянуты всегда в тугой низкий хвост и убраны. Словно к их встречам он готовился всегда заранее.Сергей представал в более открытом виде. Иной раз волосы на его голове могли быть похожи на взъерошенное ворониное гнездо, из-за чего он при ней то и дело неловко их поправлял. Кто-то же новый, следящий за ней с пристальным вниманием охотника к жертве, был закрыт наглухо. В нём прослеживалась хищная галантность и виртуозность языка, будто пришедшая из далёкого девятнадцатого века. Это было странно наблюдать. Но ещё страннее была реакция куратора, когда она лишь косвенно коснулась вопроса о видениях Разумовского внутри детского дома.—?Я могу предоставить вам рисунки для более подробного анализа.—?Если есть такая возможность, я была бы вам благодарна за предоставление дополнительных материалов для работы.И она взялась разбираться. Ушла в работу с головой и сравнивала то, что находила, с тем, что видела.Когда она решилась заговорить с ним первой, она не стала задавать вопрос в лоб, кто он и что. Просто дала тест для разбора компонентов ступеней внутреннего ?Я?. В конце был завуалированный вопрос, который куратор все равно потом не увидит. Вроде крючка, на который подманивали рыб.?Каким из своих ?я? вы себя чувствуете сейчас? Ответ можете написать позже.?Она не получила его сразу. Но холодный, пробирающий до самых кончиков пальцев взгляд?— да. Будто забралась туда, куда забираться не стоило совсем.?Я смотрю в ваши глазаИ вижу холодные разверзающиеся бездны арктического океана,Они исчезают.?Медь. Глаза другого, кому имени дано не было, напоминали собой медные искрящиеся проволоки. Нехорошо блестевшие в её присутствии, они наблюдали с ласковой насмешливостью, в то время как взгляды Сергея было более дружелюбными и даже романтично настроенными.Пациенты часто начинают испытывать тягу к своим лечащим врачам. Другой вопрос, что испытывают сами врачи в этот момент, зная, что пациент стоит на грани влюбленности в них. Обузу? Неожиданно свалившуюся дополнительно ответственность? Страх?А, быть может, вспыхнувший в ответ интерес? Ведь как иначе объяснить, что она взялась заниматься им полностью? Камень за камнем она раскладывала его кирпичную стену, выбивая послабления по всем фронтам. Наблюдение, прогулочные часы, больше тренингов и возможности общаться с ней…—?Вы мне нравитесь, док.Она знала, что когда-нибудь это услышит, но не думала, что так скоро. И уж точно не после того, когда ?другой? расквасил своему соседу по камере нос в пылу боя.—?Я не думаю, что это хорошо закончится для нас обоих.—?А вы и не думайте. Вы действуйте. Помнится, вы сами говорили?— важно лишь, есть ли место, куда хочется сбежать. А если я нашёл его? Тогда вы бы пошли вместе со мной?Она не ответила ему тогда, пораженная, насколько быстро тюремные медики унесли громилу в больничное крыло. Он ей улыбнулся и утер разбитой рукой такой же пострадавший нос.—?Подумайте об этом. Я не делаю такие предложения всем подряд.Улыбка та была задиристая, похожая больше на оскал из кривого отражения зеркала.Наверно, это можно было обозначить верными признаками развивающейся обоюдной одержимости. Все четыре степени преодолеваются всегда слишком быстро, не успеваешь ты и оглядеться: внимание, интерес, желание, действие. К последней ступени по воронке Льюиса они подобрались слишком близко. Опасно близко. Она не успела заметить, как при встрече с Сергеем сердце начало беспокойно биться в груди. Нужно было не переставать держать голову холодной.—?Я выбила вам вечерние часы на танцы. Под моим присмотром, конечно же.Он удивлённо вскинул брови, но глаза его зажглись.—?О, так вы зовете меня на свидание в тюрьме? Очень даже романтично.Она усмехается. Ну-ну. Музыкальную терапию для её пациента преподнести охране было не так уж и сложно.—?Если вам нравится думать об этом, как о свидании, пускай будет так.?Знаете, музыка очень положительно влияет на спокойствие пациентов. Обещаю, после сегодняшнего вечера он ещё долгое время никого не тронет.?—?И как вы объясните это Рубинштейну?Когда она вела его в столовую, специально освобожденную для её сеанса, она даже не повернулась к нему. Просто вела за руку и все.—?Это уже мое дело.Он удовлетворённо усмехается. Непритязательный ответ. Но на другой ему и не стоило надеяться.Когда она ставит иглу на крутящийся черный диск пластинки, он внимательно следит за тем, как та раскручивается. Вслушивается с наслаждением, как трещит первые несколько секунд. И это было так упоительно, слышать вновь что-то, помимо чужой ругани, что Сергей от нахлынувшего наслаждения прикрыл на пару мгновений глаза.?Олег предложил нам выбраться раньше. А ты решил остаться. Почему???Хочу кое-что проверить. Дай мне ещё совсем немного времени.?Он протягивает ей раскрытую ладонь. Она без стеснения вкладывает свою. И он чувствует в этот момент что-то ещё, холодом упирающееся во внутреннюю сторону. Покалывающее кожу тяжёлым корпусом.Второй рукой он уверенно тянет её за талию на себя. Свет в столовой приглушен. На доке все ещё привычный глазу белый халат, волосы очаровательно убраны в похожий на его собственный низкий хвост. Они двигаются неторопливо, сначала не решаясь пересечь последние сантиметры, разделяющие их тела. Лишь потом, когда Барри* тянет ближе к припеву, он позволяет себе прижать её голову к своей груди.—?У вас будут проблемы из-за меня.Резонно предупреждает он, в то время, как глаза дока оказываются закрыты.—?Это уже тоже мое дело.Во второй его руке она выстукивает азбукой Морзе короткое, но много объясняющее признание.?Не хочу, чтобы вас здесь сгнобили. Вы хороший человек, Сергей.?Он прижимается губами к её щеке и тихо спрашивает в ответ.?С чего вы взяли???Никто не бывает абсолютно злым или добрым. Идеализм часто замыливает глаза, не позволяя вглядываться в суть вещей глубже??Мне казалось, вы?— идеалистка.??Боюсь, что вы ошиблись на мой счёт.?Они танцуют ещё пятнадцать полноценных оборотов пластинки, прежде чем игла соскакивает. То есть три песни и четыре секунды следующей. И в этот самый момент её вызывают к Рубинштейну. В то самое мгновение, когда его рот открывается, чтобы закончить многообещающее: ?Настя, я хотел вам сказать…?—?Боюсь, мне пора идти.Она нехотя отстраняется, неловко заправляя светлую прядь волос за ухо. Взгляд рассеянно скользит всего несколько мгновений по его лицу, прежде чем док разоружает старый проигрыватель—?Удачи вам.?Во всем.?Хочется добавить ей, но она лишь кротко ему не_улыбается одними глазами, удаляясь вместе с пластинкой к выходу из столовой, в то время как он прячет полученную потрепанную Nokia за пазуху.