Breezeblocks (Сергей Разумовский/Анастасия Твердынская, вскользь Птица/Анастасия Твердынская) Рейтинг за секс, сны, намёки на мастурбацию, одержимость, ангст,психологическое давление, признание. (1/1)

***Она знает, что он следит за ней. Пускай Игорь уверяет её в обратном, Настя всё равно это чувствует. Нет ни одной лазейки, куда Разумовский мог бы пустить свои корни и всё же…Твердынская ощущает его тяжелый взгляд на своём затылке каждый раз, когда оказывается одна в квартире. И ребро начинает болеть так, словно пытается предупредить её о надвигающейся опасности, словно в нём снова засела свинцовая пуля.Гром нашёл её с простреленным боком в нескольких километрах от базы Сергея. Сам Разумовский успел, конечно же, сбежать, не став убеждаться в доведении своего ?мрачного дела? до конца. (наверно, можно было посчитать это форой. Он дал ей шанс сбежать.) А она, несмотря на серьезное ранение, добралась до дороги, выводящей к ближайшему жилому пункту, и так там и рухнула в сугроб, потеряв сознание. Повезло, что Гром оказался очень находчив?— понял, что после его расследования ничего хорошего её в будущем не ждёт. И что она навряд ли одна с этим сумеет справиться.?Ничего, девочка. Ты только держись. Тебя-то я ему не отдам. Ты только держись, не закрывай глаза…??— она слышала его голос сквозь марево дыхательной маски и искаженные образы бродящих по потолкам палаты огненно-рыжих глаз.Она знала, что он выстрелит, но всё же, когда он и вправду спустил курок, Анастасия поняла?— прежней жизни пришёл конец. Он был убит там, вместе с её старыми убеждениями и проснувшейся памятью. И убил её сам Сергей.Но Игорь подарил ей шанс начать жизнь сначала. Не это ли было ценнее всего сейчас? Сожаления о прошлой жизни?— глупая трата времени. Которого у неё и так в достаточном количестве Сергей уже забрал.Настя выглядит на встрече бледной, измученной. Видимо, ей тоже плохо спится по ночам, когда телефон не выключен из розетки. При трели приходящего уведомления она вздрагивает так, будто её награждают пятью ударами плетьми за непослушание.—?Всё будет хорошо. Он до тебя не доберется.Сидящий напротив Игорь внушает доверие и надежду; он был не обязан спасать её, он был не обязан защищать её в суде и уж тем более заботиться после него, когда суд определили её в систему защиты свидетелей. Но он всё равно приходил к ней. Он разговаривал с ней, спрашивал, как проходит её реабилитация, пьёт ли она таблетки и не преувеличивает ли дозу. Насте хочется сказать чуть игриво и по-детски, в свойственной ей манере, что да, все нормально, кэп, не беспокойтесь, но что-то слишком сильно сдавливало грудь в такие моменты, моментально блокируя её старую модель поведения. И Настю хватало лишь на скромную улыбку с приподнятыми еле-еле уголками губ.—?Нет, вы не понимаете. Он придет за мной. Я это знаю. —?Настя снисходительно смотрит на Игоря, и её губы складываются в грустную улыбку,?— Один раз попав к Разумовскому, уже никогда не покинешь его. Это сложно объяснить рационально… Скорее, я просто это знаю.?— она выглядит задумчивой, но Игорь замечает, что взгляд её отрешенный. О чём она думала, он не мог догадаться. Но то, что её не пугала перспектива быть снова пойманной им, поражало.Наверно, она просто смертельно устала от всего, и прошлая жизнь научила смотреть её на вещи под иным углом, считая каждый прожитый день?— чудом.Ладони Игоря теплые, когда они накрывают её руки, сцепленные в крепкий замок, они обжигают её внешнюю сторону рук сильнее, чем та же зажатая между ними чашка горячего латте.—?Настя, пожалуйста, послушай меня. —?он привлекает её внимание, и она возвращается к нему,?— Я потерял столько людей из-за этого гада, что и не сосчитать,?— Игорь уверенно на неё смотрит, его руки трепетно сжимают её, давая понять, что вот он, сидит рядом, никуда теперь не денется; настоящие герои не бросают утопающих разбираться с проблемами сами,?— И я тебя ему не отдам.О, она знала, лучше всех, пожалуй, сколько боли Сергей ему причинил. Смерть Юлии Пчёлкиной настолько въелась в её память, что она до сих пор вздрагивала, когда вспоминала её лицо. Именно тогда, когда на стол легли все фишки, она поняла?— тот, кто раньше обещал её защищать, давно уже превратился в монстра.И Настя чувствует, как внутри всё будто сжимается. От заглушенного, забитого чувством выполненного долга вины, от того, насколько Игорь, несмотря на всю причиненную ему боль, ещё умеет улыбаться. И её прорывает. Она плачет, плачет очень горько, сильно, неистово, прижавшись переносицей к рукам Игоря, будто к иконе. Чтобы простил, чтобы показал?— вот оно, начало новой жизни. Не упусти его. У тебя всё ещё есть шанс всё исправить.И Настя верит ему. Безоговорочно. Она готова ему доверить свою жизнь, как когда-то давно он доверил ей свою.?Ты не похожа на ту, кто хочет убивать. Он тебя заставляет,?— Игорь потирал саднящие после наручников освобожденные запястья,?— Ведь так??Настя была бы рада сказать, что у неё не было выбора. Но он всегда у неё был. Просто она слепо пропускала мимо себя вторую дорогу, по которой ей идти следовало. Ведь Сергей всегда стоял в начале полыхающего огнём пути. С протянутыми к ней руками.Возможно, она подавляет желание сбежать,Но я удерживаю её мокрой одеждой и шлакобетонными блоками.Цетиризин, твоя лихорадка вновь охватила меня.Ты никогда не целуешь меня.Единственный сигнал, который ты всегда подаёшь?— стоп-сигнал.Он ей снится. Он приходит к ней в одеждах Ворона?— плотном бархатном плаще, расшитым под манер перьев, красивой венецианской маске, плотно прилегающей к его лицу, почти его заменяя, и с живой, ужасающей улыбкой, играющей на его губах. Они находились в самом разгаре бал-маскарада. И он протягивал ей руку, скрытую в ворохе темной перчатки, тянул на себя, кружил по залу, как легко ведомую игрушку. Она сопротивляется. Пытается вырваться, но он всё ещё крепко удерживает её рядом с собой. И в один момент, пытаясь его ударить, она срывает с его лица маску.На неё смотрят огненно-рыжие глаза, полыхающие безумием.—?Далеко ты никогда от нас не уйдёшь. Ведь я всегда буду,?— он поднимает руку, указывая пальцем на её лоб кончиком пальца,?— Здесь,?— смещая его к её губам,?— Здесь,?— и заканчивая дорожку на левой стороне её груди, отмечая с нескрываемым самодовольством?— И, конечно же, здесь.И Настя в порыве ужаса распахивает глаза, когда понимает, что все привидевшиеся ей прикосновения она ощущала как самые что ни на есть реальные.Ты знаешь, куда деваются все безумства?Они уходят, забирая с собой твою сладость.Не сдерживайся, ну же, заплачь, а теперь приготовь завтрак,Давай поедим, любовь моя, моя любимая, любимая, любимая.Ему не хватает её. Сергей чувствует это на подкорке мозга, ощущает кожей, замечает по витающим вокруг застоявшимся запахам. Насти нет рядом, Олега нет рядом, рядом нет никого, кто бы мог его выслушать и поддержать. И если раньше он прекрасно обходился только своей компанией, сейчас его медленно, но верно начинало ломать. От одиночества. От апатии. От желания заставить вернуться обратно то, что было сломано им же.?Она не рассказала в суде ничего такого, что могло бы выдать меня полностью… Почему???Раскрой глаза на очевидные факты. —?Птица слышится в голове до боли громко, он расхаживает из одного угла черепной коробки в другой,?— Она всё ещё любит нас. В этом наше преимущество. И ты просто обязан им воспользоваться, чтобы окончательно избавиться от неё!?Иногда Сергей не понимал, почему Птица так желает Насте смерти. Временами ему казалось, что он просто-напросто её боится. Когда она была легко управляемой, он не видел в ней угрозы. Теперь же она находилась далеко, не с ними, и её нельзя было контролировать. А то, что в перспективе могло принести хаос и разруху в их жизнь, потенциально считалось опасным и признанным к немедленному устранению.?Но я не хочу!?Этим они разительно и отличались. Разумовский питал к ней одной гранью своей личности теплые чувства. Но за вторую он никогда не ручался?— Чумной действовал часто без его ведома, он никогда не открывал своего истинного отношения к ней до конца. Возможно, в этом было его преимущество над ней. Ведь ?Тряпка? никогда не скрывал, что он Анастасией дорожит, как самим собой.?Мне нет дела до того, что ты хочешь. Главное, это то, что тебе нужно. А тебе нужно от неё избавиться.?Сергей знает её новый адрес. Знает, что она удалилась из всех соцсетей,?— за что он готов был её чуть ли не похвалить,?— и звонит теперь только психотерапевту два раза в неделю и Грому каждую пятницу. Кажется, Игорь совершенно не ведает, что начал заступать на чужую территорию. Сергей, делающий еженедельные вылазки для контроля за ситуацией, следящий присматривающий за ней из дальнего угла кафе, видит, как они держатся за руки. И внутри него начинает подниматься первобытная неконтролируемая ярость.?Разве ты не заметил, каким стал наш образ жизни? От таблетки до таблетки. Ни спишь, ни ешь, ни работаешь толком. Считай, что не живёшь. Если зараза находится в ней, то её нужно,?— он хватает его за плечи и разворачивает лицом к себе, говоря с совершенно безумным взглядом,?— Уничтожить.?Сергей провожает её по углам до самого подъезда, видит, как она оборачивается назад и в один момент смотрит долгим взглядом в тот самый темный переулок, где он стоит. Будто смотрит прямо на него. И хотя он прекрасно понимает, что видеть она его никак не может, это не избавляет его от поднимающегося внутренним зудом под кожей дискомфорта.Он отмечает, как сильно изменилось её лицо. Вот, сейчас меж бровей пролегла хмурая складка, оно стало более умиротворенным, осунувшимся, но в то же время живым. Из него пропала прежняя лихорадочность, которая нападала на неё, стоило ему тотчас появиться в её поле зрения. И она ему такой…нравилась. Она нравилась ему настоящей.Поток мыслей Сергея обрывается вместе со звоном вытянутых из белой сумки ключей. Она открывает дверь и спокойно заходит внутрь, а он изо всех сил старается удержаться, чтобы не последовать за ней.Она вся в синяках, кашляет и разбрызгивает пистолетные выстрелы,Но я удерживаю её мокрой одеждой и шлакобетонными блоками.Она?— морфиновая королева моей вакцины,Любовь моя, моя любимая, любимая, любимая…Настя ему тоже снится. Она снится ему в красивых угольно-черных платьях, в костюмах медсестер, в своей дурацкой джинсовой куртке с отделкой из меха вдоль пуговиц, иногда без одежды вовсе. Он слышит её смех, чувствует её прикосновения, он ощущает жар от её тела, и, открывая глаза в три часа ночи, видит, как одна из его рук крепко сжимает подушку,?— зубы чувственно впиваются в её внешнюю часть,?— а вторая находится под тканью красных хлопковых боксеров, сжимая ноющий пульсирующий член пальцами.Его охватывает стыд и в то же время смешанные ощущения мерзости по отношению к себе и сложившейся ситуации в целом.Он с недовольным рыком утыкается холодным от пота лбом в другой край одеяла, стараясь заглушить позывы в низу живота, взывающие к его низменным человеческим потребностям, но у него всё равно не получается их полностью заглушить.Он спускается на кухню, наливает себе холодной воды и кидает усталый взгляд на стол. Там везде валялись исписанные чертежи, таблетки, просыпанные мимо баночек с надписями по типу ?День?, ?Ночь? и наполовину раздолбанный компьютер, окруженный священным кругом из грязных чашек. Настоящая холостяцкая берлога.Раньше такого никогда не было. Конечно, он отмечал, что Настя очень красива, но…он никогда не хотел её. Он никогда не желал её трахнуть так страстно, как желал этого почему-то сейчас. Это началось вровень после того, как она ему хорошенько надрала задницу в бункере. Она пришла к нему во сне в ярком золото-черном костюме, словно выскочившая красотка из бурлеска. Танцевала на столе, вокруг его оперативников, такая желанная, но…недоступная. Каждый раз, когда он пытался к ней приблизиться, ?волчья стая? приковывала его дикими взглядами обратно, а иной раз это делала сама она. Прижимая его обутой в чёрную лакированную туфлю ножкой обратно к спинке стула.А дальше понеслось. Ворох снов был самым разнообразным: от фантазий на тему ?начальника и его подчиненной? до сценариев по типу остросюжетных боевиков, где им доводилось убегать от перестрелки, а там в порыве боя… Дальше он свою мысль продолжать не стал, поставив опустошенный стакан на столешницу.В одном из его снов они были здесь. На этом самом столе. Она обхватывала его ногами, кричала, задыхалась от того, насколько резко и быстро он в ней двигался. Он помнил, что на ней были лишь одни трусики и та дурацкая черная майка с изображением Бэмби на правой стороне груди. И только от одних воспоминаний об этом член Сергея снова стал каменным. Он обреченно вздохнул, возводя глаза к потолку, и неуверенно запихнул руку в боксеры. В конце концов, если это поможет ему, наконец, уснуть, наверно, в этом не было ничего превратного.Мускул к мускулу, носок к носку,Страх охватил меня, но я продолжаю.Мое сердце уходит в пятки, когда я подпрыгиваю,Твоя рука хватает мою руку, когда мои глаза закрываются.Настя чувствует, что появились улучшения. Она стала реже видеть сны с его участием. Утром она просыпается без головной боли, спокойно кормит Партоса и с удовольствием пьёт приготовленный кофе. Чувствует его вкус. И может сосредоточиться на купленной книге дольше, чем на десять минут. Гром шлёт ей в смсках пожелания хорошего дня, и Настя благодарит всех богов за то, что они ей подарили такого хорошего друга в лице доброго полицейского. В их отношениях не было ничего романтического, но Насте оно было и не нужно. В общем-то, как и Игорю с его недавно произошедшей утратой тоже. Ведь такие раны затягиваются очень-очень долго.Однако на следующую ночь всё будто ломается и безумным механизм запускается по-новой, не желая останавливаться. Словно пытаясь ей что-то сказать.В этот раз Сергей ей снится в красивом белом костюме. Он похож внешне на тот же птичий, но не такой яркий, какой у него был раньше. Он был более просто отделан и как будто более бедно. Его яркие голубые глаза умоляюще на неё смотрят, он бросается к ней, хватая её за руки, и, кажется, о чём-то просит, буквально умоляет. Но Настя не может услышать, о чем конкретно. Когда Разумовский открывает рот, из него не исходит ни звука.—?Сережа…Она проводит с опаской по его лицу и видит, как в уголках его глаз собираются и блестят слезы.И в ней будто что-то ломается?— несмотря на всю опасность повторной близости с ним, она старается его успокоить, прижимая к себе. Когда мокрый нос Сергея прижимается к её плечу, она чувствует его бледные тонкие пальцы у себя на талии. Затем те неожиданно забираются под её футболку, будто что-то выискивают. Они медленно скользят по гладкой смуглой коже, пока ни натыкаются на кривой след от выстрела. Они оглаживают его по самой кромке, пытаясь понять глубину входа пули, и тут Сергей, отстраняясь, с сожалением заглядывает в её глаза.—?Прости… —?читает она по губам, силясь понять, не показалось ли ей это. Потому что если всё было так, как она видела, ей грозила повторная яма с огромной кучей граблей, на которых она уже устала танцевать.А потом происходит самое страшное?— он наклоняется к ней, прижимаясь лбом ко лбу, и его губы в ощутимо импульсивной, трепетной манере накрывают её собственные.Она помнит, что это было в комнате, напоминавшей шахматную доску. Они находились в ней, словно грызуны, на которых глазел незримый ученый. И она была сверху, принимала его в себя, с судорожным вдохом ловя его безмолвные стоны. Его голова была запрокинута, щёки алели, а ладони в беспорядочной попытке доставить ей ответное удовольствие скользили по бедрам, бокам, груди, шее, щекам…Настя помнит, что он, будто улучив момент, когда за ними перестали наблюдать, притянул её к себе, крепко схватив за волосы на затылке, и, прижавшись губами к уху, надломлено прошептал.?Пожалуйста, будь осторожна. Он хочет прийти за тобой.??И Настя после этого, широко распахнув глаза, просыпается.Возможно, она подавляет желание сбежать,Но я удерживаю её мокрой одеждой и шлакобетонными блоками.Антисептик обеззараживает обстановку,Любовь моя, моя любимая, любимая, любимая,Но, пожалуйста, не уходи, я так люблю тебя, моя любимая…Он больше не может так жить. Он устал. Устал от того, что она мучает его, ковыряясь своим существованием в его мозгах. Это было просто невыносимо. Знать, что она где-то там, но до неё не добраться.?Так убей же её. Ну же, убей. Очисти себя от этой заразы. —?выговаривая слова чётко, буквально выплевывая их, Птица впивается когтями в его плечи, вызывая острую вспышку боли.?И Сергею ничего не остаётся, кроме как подчиниться.***На последней встрече с Игорем она ощущает себя не очень хорошо. Её живот скручивает, голова кружится, а сердце колотится так, будто они находились не в кафе, а в цирке с выпущенными на свободу змеями. Мимо Грома не ускользнуло то, как Настя испуганно водила по столикам за ним глазами.—?Насть, ты принимала сегодня свои таблетки? Доктор сказал, что тебе можно было снизить дозу. —?в его тоне она слышит беспокойство.—?Все хорошо. —?она врет. —?Я просто не выспалась. (не сплю нормально уже последние полгода, мать твою.)В голове оно звучит куда более грубо, но Настя в жизни бы не позволила подобное сказать когда-нибудь Игорю.—?Точно?Она поворачивает голову назад, но когда её взгляд натыкается на столик, стоявший в углу, внутри горла будто встаёт ком.Он оказывается пуст.Пожалуйста, не уходи, пожалуйста, не уходи,Я так люблю тебя, я так люблю тебя,Пожалуйста, не уходи, пожалуйста, не уходи,Я так люблю тебя, я так люблю тебя,Пожалуйста, разбей мне сердце.Когда она возвращается с встречи обратно в свою квартиру, её встречают лишь тишь и пустота. И никого третьего (лишнего) не было замечено. Но Настя прекрасно понимает шестым чувством, что от её безопасного потайного места остался один лишь фасад. Она обводит глазами каждый сантиметр знакомой кухоньки, постели, прихожей, но не находит и намёка на чужеродное присутствие.Пока ни совершает два шага вперед, преодолевая тонкую полоску света, закрывавшую её от темноты.Он сильно изменился. Его лицо осунулось, под голубыми, некогда здраво глядевшими глазами, залегли глубокие мешки. На подбородке можно было заметить лёгкую колкую щетину, в последний раз которую Настя смела наблюдать на его студенческих фотографиях, когда времени бриться в порывах сессии просто-напросто не находилось. И когда она скользит взглядом по складкам его темного плаща вниз, конечно же, она натыкается на приготовленный для неё заранее пистолет. По тому, как прицел у него ходит ходуном, она понимает, что чувствует он себя до крайности паршиво.—?Выглядишь плохо. —?с трудом замененным на безразличие беспокойством?констатирует она, делая несколько опасливых шагов вперед. —?Перестал соблюдать норму дозы?Она интересуется мимоходом, будничным тоном, не отводя от его лица взгляда. Волосы, обычно убранные в вылизанную со всех сторон прическу, висели немытыми патлами. Раньше он никогда бы себе не позволил даже в мыслях выйти в таком виде на улицу. А здесь даже слежка производилась специально именно в таком виде. Не удивительно, что она сразу же его не распознала. Но самое страшное в нём было?— это взгляд. Взгляд безумца, загнанного в угол.—?Не думаю, что тебе на самом деле есть до этого дело. —?статуя в его лице оживает, и он награждает её хмурым взглядом сведенных вместе мощных бровей.Настя останавливается с поднятыми кверху руками. Она говорит сейчас совершенно честно.—?Если бы не было, я бы не спросила.Её прямолинейность не перестаёт поражать его. Даже перед ликом самой Смерти она оставалась кристально чиста с ним. Редкое качество, которое он почти никогда не встречал в работавших на него людях. И которое всегда разительно отделяло её и Олега от всех....остальных.Он ловит себя на том, что не может перестать рассматривать её лицо, пытаясь угадать в нём хоть тень страха. Но он не видит в нём ничего. Только водную гладь, отражавшую его собственную изнуренность.—?О, приятно слышать, что ты не забыла про меня. —?его голос глух. Сергей прокашливается, прежде чем вернуть ему твердость и громкость.Настя выжидающе на него смотрит. Он поднимается со своего насиженного за часы ожидания места, а потом указывает пистолетом, чтобы она встала на него.—?Встань сюда. Не хочу пачкать твоей кровью кровать.И вот он?— момент, который её запоздало нагнал. Она знала, что, не убив её, он не успокоится. Томилась в утомительном ожидании дня, когда же он поддастся своей непостоянной натуре, иногда игнорирующей нелогичное поведение с его стороны.—?Давай уже поскорее закончим со всем этим. Твоё ожидание успело утомить меня. —?она спокойно встаёт на то место, куда он указывает. Сергей удивляется тому, что она не сопротивляется. У неё не было против него приготовлено заранее ничего: ни пистолета, ни даже мало-мальского спиртового баллончика. Но она явно знала, что он придёт. Так почему же…И из-за пришедшего ему в голову ответа он колеблется.—?Отвернись от меня. Я не хочу видеть твоё лицо. —?просит он, и она подчиняется. Его сердце будто резали тупой стороной ножа?— рука тряслась, как шальная, он не мог даже прицелиться. Сам обреченный вид вставшей к стене Насти вызывал у него подсознательное отторжение и желание поскорее прекратить, закончить.И всё-таки…почему…—?Почему ты не сдала меня? —?прочистив колючее горло, громко спросил он её.Настя чуть повернула голову через плечо. Он смог заметить, как её губы изогнулись в добродушной усмешке.—?По той же причине, по которой я не смогла убить тебя даже после того, что узнала всю правду. По той причине, по которой я безоговорочно выполняла все твои просьбы, твои приказы, несмотря на встававшую внутри меня борьбу… —?она ведет плечами от лизнувшего их холода,?— По той, по которой я приходила к тебе, когда ты мучился от кошмаров.Она повернулась к нему лицом, опуская руки вниз.—?У всех моих действия всегда была и есть одна причина. Я любила тебя. Любила и продолжаю до сих пор любить. Хотя я этого не хочу, я… —?она нежно на него смотрит, с плохо скрываемой болью?— Я ничего не могу с этим сделать, Сережа.?Сережа…?Разумовский не привык, что она зовет его так. Обычно между ними всегда поддерживалось формальное ?босс?, но не более того. Никаких фамильярностей. А сейчас она обращалась к нему без прежнего налета подобострастия, спокойно, как к равному себе. Это было непривычно.А ещё в его снах она также к нему взывала, когда Сергей её доводил до исступления. Он судорожно вздохнул. По его телу пробежала знакомая дрожь возбуждения.—?О, как благородно. —?смог выдавить из себя он. —?Жертвенность во имя любви.—?Отнюдь. —?равнодушно заметила она,?— Это осядет ещё одним тяжким грехом на моей душе. Осознанным грехом, который я поклялась самой себе тащить, несмотря на все возможные последствия. —?и она закрыла глаза, приготовившись к тому, что он выстрелит.?Ну наконец-то. Давай же, прикончи её!?Он колебался. Пистолет тяжелил его руку, пол грозился вот-вот распасться на элементы шахматной доски, унося его подальше от реальности происходящего.?Давай же!??Ну же!??УБЕЙ ЕЁ!!!?Раздался выстрел.Он правда пытался это сделать. Он пытался заставить себя нажать на курок. И он сделал это. Но выстрел, разорвавший вакуум образовавшейся тишины, пришёлся в близ находившуюся стену. Настя крупно вздрогнула всем телом, невольно подпрыгивая на месте. Край её уха оказался зацеплен, из него теперь тонкой полоской вытекала кровь, спускаясь к её шее.Сергей опустил пистолет. В его взгляде читалась мрачность. Он тяжело вздохнул, смачно громко ругнулся и отбросил оружие в сторону. Настя ошарашенно на него уставилась. Что это только что было?..—?С выходом в отставку, Твердынская. —?командным голосом распорядился он, и отправился по коридору к выходу из её квартиры.Как бы он ни пытался, сколько бы он сам себя ни настраивал, он всё же не желал настолько её убить, чтобы и вправду это сделать. Она этого не заслужила.Когда раздался хлопок входной двери, она наконец позволила себе отмереть, сваливаясь трясущейся кучей прямо на пол. Её руки дрожали, как и всё её тело. Настя глубоко вздохнула, но понимала, что не может надышаться. Она начала судорожно икать, оглаживая своё горло. Он пощадил её. Несмотря на все факторы ?против?, указывающие на обратное решение, он выбрал…её. Снова. И этот поступок открыл для неё нечто необыкновенное в своём бесконечном использовании?— источник вселенской энергии, подсказывающий, что сейчас самый лучший момент, когда она может импульсивно поступить и потом не пожалеть об этом. Наверно, именно после таких ситуаций люди начинают верить в Бога.Анастасия резко вскочила на негнущиеся ноги, рванув в сторону входной двери и, распахнув её, с облегчением заметила, что она успела. Он стоял на третьей ступеньке, быстрыми шагами спускаясь по лестничному пролету вниз. И тогда она закричала. Закричала, что было мочи, чтобы его остановить. Чтобы до него достучаться.—?Сережа!!!Сергей остановился. Его взгляд изумленно остановился на ней.—?Чего тебе, Твердынская? —?раздраженно спросил он,?— Что, произошедшего достаточно не хватило, чтобы показать опасность общения со мн…Она сбежала за ним вниз, пересекая лестницу через две ступени, споткнулась на последней и, буквально свалившись на него, обхватила его за шею руками, повиснув на лацканах его черного плаща. Её голубые глаза горели, словно две первые ночные звезды, и этот блеск заставил его смутиться. Потому что он был направлен прямо на него. И потому что из-за такого неожиданного свалившегося веса он склонился вниз, сталкиваясь с ней носами.—?Я тебя люблю.Она не дала ему ответить. Да что там, возразить даже не позволила! Просто накрыла его губы в жарком, обжигающем поцелуе, оказавшимся на вкус куда слаще, чем все те, что были в его снах. Его руки неуверенно застыли над её спиной, не до конца понимая, куда им деваться,?— всё-таки такого продолжения вечера он ожидал меньше всего,?— а потом решительно легли на её талию, порывисто подхватывая после под бедра. Он понимал, что, возможно, сейчас совершал самую большую ошибку всей его жизни, но он больше не мог держаться. Он хотел её. Хотел так, как никого ещё никогда не желал.Внося её в квартиру обратно, Сергей чуть было не вынес чёртову дверь, которая не желала нормально открываться?— да простят его все китайские гольфисты и японские онанисты за то, что он так дьявольски шумит, но иначе просто не получалось. Настя обхватила его за талию ногами, смещая большую часть веса на держащие её под ягодицами руки, и издала грудной низкий стон, когда он, не доходя до кровати, впечатал её на весу в стену. Её губы, мягкие, сочные, словно персики, заставляли вгрызаться в них с особенно болезненным выражением лица, словно от поцелуев Разумовскому сейчас было больше плохо, чем хорошо.Ему не верилось, что это происходило всё взаправду. Он столько раз видел её во снах, что, казалось, оторвись он от неё, и она исчезнет. А он снова откроет глаза и окажется в квартире один. Наедине с Марго и своими изъедающими мыслями.Но она доказывала, что она здесь. Она обхватывала его лицо ладонями, трепетно осыпала его поцелуями, куда умудрялась попадать, и лихорадочно, восхитительно об него терлась, заставляя желание Сергея распаляться с двойной силой. Он бесцеремонно запустил ладони под светло-голубую майку, оголяя упругую смуглую грудь с темными сосками, и, собрав её в ладони, припал к ним губами, жадно всасывая один из сосков в рот. Твердынская под ним восстала?— она выгнулась в спине, еле-еле удерживаясь за его шею, и громко сбивчиво простонала, когда он пустился такой же горячей цепочкой мокрых поцелуев от её груди к шее. Его вторая рука настойчиво полезла в её бриджи, высвобождая пуговицу из петли, и беспрепятственно нырнула в тёмные трусики. Настя, откинув голову к стене, с всхлипом дернула бедрами. Она была удивительно тугой, горячей и, что его приятно удивило, влажной.—?С…сереж… —?она не договаривала, глотала слова и задыхалась в новом подступающем стоне, когда он добавил к одному пальцу сначала один, затем второй и третий, быстро её растягивающие. Внутри неё всё пульсировало и желало большего. Она хотела почувствовать его ближе, она хотела почувствовать его в себе.Уткнувшись носом в его рыжие волосы, она отыскала его ухо, опаляя его горячим, умоляющим шепотом.—?Прошу… Пож…пожалуйста…От того, как она попросила, у него буквально болезненно свело член в штанах, без того упиравшийся плотно в застежку брюк. Он со свистом выдохнул. Неприлично было заставлять её ждать.Дважды говорить не пришлось. Разумовский, потянув её полностью на себя, завалил их на кровать, заставляя Настю оказаться сверху. Благо, что кот под ноги не попался, не то его красивой фееричной задумке пришел бы конец, а ей бы пришлось в срочном порядке искать для них обоих лёд.Вид открывался восхитительный. С высунутой из бюстгальтера грудью, усыпанной следами от его зубов, подрагивающими от возбуждения бедрами и неприглядно красным лицом?— естественная и прекрасная в своих искренних эмоциях на каждое его действие, она и сама не понимала, до какой степени его возбуждала.Его ладонь легла на её щеку, затем спустилась обратно на грудь, с силой сжимая её, а затем окончательно сдернула с неё штаны. Настя, убрав растрепавшиеся светлые пряди, так и лезущие из пучка, трясущимися руками потянулась к застежке на его брюках. Однако Сергей её остановил.Его рука легла на её волосы, вытягивая из них попавшиеся невидимки и резинку. Пепельно-русая копна волос хлынула по её плечам, щекотливыми прикосновениями проходясь по его щекам. Он мягко погладил её по щеке, притягивая за подбородок к себе, и прошептал у самых губ.—?Ты очень красивая. Незачем прятать такие волосы… Особенно… —?он нетребовательно, но основательно потерся эрекцией о её бедро, вскинув брови,?— Сейчас.Настя смущенно усмехнулась, тихо испуская вздох, и, убирая несколько прядей волос за спину, склонилась над ним. Всё-таки дёрнула застежку на себя. Кажется, отлетела пуговица. Впрочем, плевать.—?Спасибо… —?искренне поблагодарила она его, прежде чем приоткрытых губ Сергея коснулся зернистый влажный кончик её языка, вовлекший его в поддразнивающий, еле ощутимый поцелуй, от которого у него буквально восстало желание притянуть её сильнее к себе.Единственное, о чем он мог сейчас думать, это о ней. О том, как её грудь наливалась томными вздохами, когда она принимала его в себя, о том, какими мягкими оказались её волосы, пахнущие медом и корицей,?— он легко смог накрутить их на пальцы, вцепиться в них на её затылке, привлекая ближе к себе,?— и как глубоко, туго, жарко было в ней, когда он несколько раз коротко в неё толкнулся. Твердынская восстала на нём, словно само олицетворение чего-то дикого, первобытного, но в то же время необычайно прекрасного. У Разумовского была тяга к тому, что радовало его глаз. И теперь он понимал, почему ему так нравилось беззастенчиво глазеть на её оголенную спину в те моменты, когда он умудрялся надеть на неё платье.И в голове неожиданно стало спасительно пусто?— не было ни возмущенных комментариев Птицы, ни каких-либо навязчивых идей, только сосредоточенность на темпе между их телами и нарастающей пружине оргазма, медленно, но верно скручивающей всё внутри него в тугой узел.—?Сережа… Дьявол… Черт!Его позабавило, что она может вставлять крепкое словцо именно сейчас?— а всегда казалась таким эфемерным, невинным существом, когда он не видел её за работой,?— видимо, он ещё многого о ней не знал. Прихватив нижнюю губу зубами, Сергей в игривой манере приостановился, что далось ему с большим трудом. Твердынская, буквально звенящая всем своим естеством, остановилась вместе с ним. Её горевшие возбужденным блеском глаза уставились на него с немым вопросом.—?Я хочу, чтобы ты сказала, чего хочешь. —?его лисьи голубые глаза сощурились. Если и можно было найти место, где Настю возможно было смутить, так он без промаха попал в него. Твердынская, переводя дыхание, склонилась ближе к нему, захватывая его рот в плен довольно трепетного поцелуя, после чего одна из её ладоней легла ему под затылок, а вторая?— между их животами. Она оперлась ладонью о его пресс, и только тогда он заметил, как отзеркалили голубые глаза его взгляд.—?Я хочу отыскать точку единения с тобой.И она задвигалась самостоятельно, более плавно, волнообразно, удерживая его на месте легким царапающим движением ногтей по животу, когда он пытался снова взять контроль в свои руки. Она приятно поразила его. Раболепная психология, которой он её пичкал, словно мать своё нерадивое дитя скрытым в другой еде пюре из брокколи, давала сбой.И все происходящее между ними было нежно, необычайно любовно и сладко, отчего он поразительно быстро кончил, не успев толком понять, что произошло. Просто в один момент она по-особенному выгнулась на нём, вцепившись ногтями в плечи, провела тонкую полоску вниз по груди и подпрыгнула. Внутри него будто произошло маленькое извержение вулкана. А в глазах до сих пор кружились искры, в особенности, когда он их закрывал.Анастасия сползла с него и легла рядом. Влажная, горячая, теперь она согревала его правый бок, обвив его руку своими. Её щека устроилась у него на плече. И Сергей ощутил острую необходимость поцеловать её ещё раз, прежде чем он снова закроет глаза и отключится, дай Бог, не на ближайшие сутки. Принятые до этого психотропные бурлили в крови, грозясь взорвать ему мозг, и он очень надеялся, что завтра Настя не проснется с трупом в постели. А если и так, поделом ему. Он всё-таки ей жизнь испоганил.Это будет один из самых изящных способов этот долг закрыть.Перевернувшись к ней лицом, Разумовский положил ладонь на её щеку и коснулся губами её виска. Целомудренно, конечно, но в этом поцелуе было изложено все, чего он не мог нормально сказать. Когда он после него отрубился, упав лицом ей прямо в грудь, Анастасия растерянно провела пальцами по виску, неверяще глядя на его растрепавшиеся длинные рыжие волосы.И только сейчас, оставшись наедине с собой после всего случившегося, Настя поняла, что совершенно не ведала, что ей делать дальше. Единственное, на что она пока была способна, это подтянуть к ним съехавшее на пол кремовое одеяло, устроить удобнее Сергея на подушках и самой подле него заснуть. Вот будет она его держать, утром точно не вылезет из её мертвой хватки. Значит, не сможет сбежать.Однако не успела она додумать свой коварный план по его пленению, как руки, вылезшие из-под одеяла, сами затянули её обратно, прижимая во властной собственнической манере к крепкому расслабленному телу.