Глава 12, в которой Анна Викторовна подрывает мощь немецкой армии (2/2)
– Да, скорее всего нам придётся покинуть насиженное гнездышко, Анна Викторовна. Житомир сегодня взяли, а с ним в придачу несколько железнодорожных станций и больше сотни населённых пунктов.
– Почему вы мне рассказали? Не боитесь, что я могу сбежать и рассказать своим? Наверняка, на это он и рассчитывал. Ведь советское командование наверняка не в курсе продвижения собственных войск, общий ход Житомирско-Бердичевской операции анализировался им под глубоким наркозом, а генерал армии Ватутин командовал 1-м Украинским фронтом, не приходя в сознание. К тому же, освобождение Житомира едва ли имело отношение к судьбе Якова Платоновича. ?Господи, только бы он не пропал ещё на пять лет! Я выпью что угодно, съем кого угодно, мухоморы не только пить, но и курить буду, сама превращусь в ждуна – только бы он вернулся живым и невредимым!? Он надавил на нижнюю губу, смакуя над ней власть. Это было единственное, на что он был способен в настоящий момент. Анна не выносила балы, но собиралась ответить очередную учтивость, когда взгляд Райхенбаха внезапно прикипел к окну. То, что творилось за окном, На игривое рычание ее брови поползли вверх. Разумовский содрогнулся и попытался отодвинуться. Но брови продолжали ползти на его рычание, в то время как сердце госпожи Мироновой, как и положено, катапультировало в горло и теперь отчётливо трепыхалось между гландами. При этом зубы красавицы, внезапно тоже зажившие своей жизнью, с чавканьем глодали под столом куриную косточку, оставшуюся от обеда.
Райхенбах понял, что мощь етической силы из его чудесного эликсира передалась затонской духовидице, сделав её способной на самые удивительные и противоестественные вещи. Пока она ещё этого не осознала, но страшно подумать, что будет, когда до неё это дойдёт! Тем временем страстные губы, которые он давно втайне желал, закончили прогулку по буфетной полке, спрыгнули с неё и зависли перед его лицом, скривившись в жуткой ухмылке и выдохнув потусторонним голосом: - Где Штольман? От продолжения кошмара Райхенбаха спас милосердный удар бутылкой по затылку.
- Не стоило это тащить через три границы, - констатировал штандартенфюрер Штирлиц, отбрасывая опустевший сосуд и перешагивая через бездыханное тело фон Райхенбаха. Тем временем представители французского Сопротивления, покончив с эсэсовскими запасами спиртного, подтянулись в кабинет бригаденфюрера.
- Сурово вы с ним, - заметил Арамис, видя, что бывший князь даже не пытается прийти в сознание.
- Всё равно разговор был дурацкий, - отмахнулся Штирлиц.
Анна Викторовна, вновь ставшая единым целым, едва Максим Максимович вырубил Райхенбаха, стояла в сторонке и молча глотала слёзы.
- Но где же Штольман?
Ноги её ослабели, глаза закатились. — Ко мне, друзья мои, помогите! — закричал д'Артаньян. — У нее холодеют руки, ей дурно… Боже мой, она лишается чувств! Пока Портос во весь голос звал на помощь, Арамис кинулся к столу и хотел налить стакан воды, но остановился, увидев, как жутко изменился в лице Атос: он стоял перед столом, уставив застывшие от ужаса глаза на одну из бумажек, и, казалось, терзался страшным подозрением. — О нет, нет, это невозможно! — повторял он. — Бог не допустит такого преступления! Дрожащей рукой граф поднял лист и прочёл вслух:Столько времени под давлением,Столько времени под недомоганием.Сука, прям душит горло,Заедает горечью невольно.Столько верил и только ей,Слишком многое прощал ей.А сейчас ты просто в нуль,Как ствол в кобуре и без пуль.Забыл совсем какой день,По всему телу чувствуешь лень.Сейчас не вернуть всё обратно,Но ты бы не с ней и заново.Но тут же как солнечный день,Жестоко разорвало твою лень.Неожиданно открылась дверьИ тут же взгляд врезался в дверь. - К нему применяли метод устрашения? – то ли спросил, то ли констатировал Штирлиц. - Они его пытали, - догадался Арамис. - Этим… - произнёс д’Артаньян дрогнувшим голосом. - Ну, в таком случае, сейчас они знают о нас всё, - пробасил Портос. – Такое не выдержать никому. - Разведчик или сдается сразу, или не сдается вовсе, за исключением редких случаев после применения специальных мер головорезами Мюллера, - не согласился с ним Штирлиц. Атос же молча смотрел в зияющую дыру на месте камина и, казалось, пытался сопоставить в уме какие-то факты.
Портос порылся на столе Райхенбаха и поднял другой лист.
- О, а тут опять про любовь, гляньте-ка!Глаза девы, подобные нимбу.То ли смерти, то ль счастья желают.Уж простил бы Он бедную нимфу,Но измен никогда не прощают.Вот уж лодка подъедет на остров,Взглянет нимфа с укором на мужа...Он - подлец, негодяй и боров,Но она без него уж не может... Представив глаза, подобные нимбу, с грохотом упал в обморок Арамис. Д’Артаньян с облегчением констатировал: - Хорошо, что мы с вами, Портос, не разбираемся в стихах. - Ваша правда, - откликнулся гигант. - А тут вот ещё. Любезный Атос, по-моему, это о вас! Он с чувством прочёл:Оказался Адом РайТы меня предалаТак и знайЯ тебя никогда не прощуПусть всегда буду пьянИ грущуПо тебе, по себе,По тому то ужеЯ вовек не вернуИ во сне как увижу тебя,Так проснусьВесь от страха дрожаВедь не скажешь тыКак тогда - я люблюЛишь одно - иди в Ад!Не прощу! Атос внезапно побледнел, как смерть. Потом лицо его начало приобретать нездоровый зелёный оттенок. Он с рычанием рванул на груди рубаху. Остальная одежда с треском расползлась сама под натиском стремительно растущих мышц густо зелёного цвета. С мучительным стоном, более похожим на рёв, граф стиснул голову руками и кинулся вон, круша дверной проём, ибо стал ростом в полных двадцать футов. Издалека донёсся его горестный вопль: - Опя-а-а-ать! - Что это с ним? – почесал в затылке Портос. - Кажется, эликсир Райхенбаха в сочетании с местной поэзией порождает в организме какие-то мутации, - предположил Штирлиц. - Зато теперь его уже точно не изнасилует Халк, - слабо улыбнулся с полу Арамис. Анна Викторовна отвела руки гасконца, на нетвёрдых ногах подошла к дыре на месте камина. - Хотите сказать, что Яков Платонович тоже превратился в какое-то чудовище? - Не хочу, - вздохнул штандартенфюрер. – Но приходится. Да вы не расстраивайтесь, Анна Викторовна! – попытался утешить он. - А я и не расстраиваюсь, - в голосе барышни Мироновой отчётливо прорезался металл. – Чудовищем он был всегда. Немножко больше, немножко меньше – роли не играет. Я его всё равно найду. Хоть бы и вместе с печкой!