Глава 11, в которой Штольман испытывает мощь етической силы (1/2)
Разведчик или сдается сразу, или не сдается вовсе, за исключением редких случаев после применения специальных мер головорезами Мюллера (Шелленберг). Стенограмма совещания у фюрера ?Присутствовали Кейтель, Йодль, посланник Хавель – от министерства иностранных дел, рейхслейтер Борман, обергруппенфюрер СС Фегеляйн – посланник ставки рейхсфюрера СС, рейхсминистр промышленности Шпеер, а также адмирал Фосс, капитан третьего ранга Людде-Нейрат, адмирал фон Путкамер, адъютанты, стенографистки. Борман. Кто там все время расхаживает? Это мешает! И потише, пожалуйста, господа военные. Путкамер. Я попросил полковника фон Белова дать мне последнюю справку о положении люфтваффе в Италии. Борман. Я не о полковнике. Все говорят, и это создает надоедливый, постоянный шум. Гитлер. Мне это не мешает. Господин генерал, на карту не нанесены изменения на сегодняшний день в Малиновке. Йодль. Мой фюрер, вы не обратили внимания: вот коррективы сегодняшнего утра. Гитлер. Очень мелкий шрифт на карте. Спасибо, теперь я увидел. Кейтель. Генерал Гудериан снова настаивает на выводе наших дивизий из Малиновки. Гитлер. Это неразумный план.
Борман. Надо быть трезвым политиком, господин фельдмаршал… Кейтель. Я военный, а не политик. СС и Вермахт взаимодействовали, его дивизия помогала оборонять позиции, давала необходимый медперсонал. Сейчас карты смешались и они действовали куда сплочённее, чем ещё несколько месяцев назад. Но чаще всего он получал уже утверждённые приказы, выполнить которые требовалось незамедлительно. Своей первостепенной задачей он считал заручиться доверием и попасть в приближённый круг. Более приближённый. Помочь в этом ему должна была загадочная и непобедимая сила, познанию которой он посвятил многие годы стараний и опытов. И сейчас, когда он достиг вершин в мастерстве владения этой силой, ему почти удалось добиться, чтобы его заметили. Командующий группы армий ?Юг? Эрих фон Манштейн советовался по вопросам военной стратегии не со своим прямым подчинённым - командующим 4-й танковой армией Эрхардом Раусом, даже не с командиром 48-го танкового корпуса Германом Бальком, а напрямую с командиром танковой дивизии ?Дас Райх? Францем Клеменсом фон Райхенбахом.
Более того, Райхенбаху удалось добиться, чтобы его дивизии, безвылазно сидящей в котле под Малиновкой, поручили Ещё никогда камин не видывал столько ценных листов и не служил отходной ямой. Пропитавшись кровью, они вспыхнули, синее пламя в раз поглотило, съедая въевшуюся чернилами информацию, стоившую многим жизни. Перед его взором вставали кровавые картины. Замученные, ни в чем неповинные люди, расстрелянные партизаны, убитые на полях сражений солдаты. Преодолев неуместный приступ гуманизма, бригадефюрер решил заняться чем-нибудь полезным. Осматривая больных, он пришёл к заключению, что многих пора давно отправить в окопы, а то, глядишь, заработают пролежни. Образовавшиеся пролежни были универсальным признаком, по которому можно было определить, что солдат совершенно выздоровел.
К сожалению, в последние месяцы кто-то методично вырубал эсэсовских зомби, которых етической силой командующий поднимал со смертного одра, чтобы послать в бой. Их полуразложившиеся тела время от времени находили в кукурузных полях за Малиновкой. Райхенбах понял, что в тылах дивизии орудует диверсионная группа противника. По позвоночнику пошли мурашки. Мурашки были отборные, немецкие и шли, строго выстроившись треуголом, безошибочно перешагивая с позвонка на позвонок, не затрагивая при этом ни кожи, ни мышц.
Райхенбах отдал приказ личному составу покинуть брикеты и выстроиться - Столько солдат и все в пустую. Я оставлял дивизию, а по возвращении нашёл разбитое корыто. Не думал, Рихтер, что в мое отсутствие вы займётесь расточительством. - В Малиновке действуют партизаны, бригадефюрер! – прохрипел Рихтер, ощущая, как незримая петля етической силы захлёстывает ему горло, мешая дышать.
Эти тёмные глаза развязывали язык быстрее любого пыточных дел мастера. Эти безупречные густые арийские ресницы одним движением открывали пивные бутылки. Почёсыванием левой подмышки командующий мог вызвать диарею у целого батальона. И оставалось только благодарить всех богов Валгаллы, что он крайне редко пускал ветры.
?Велика мощь силы етической!? - благоговейно подумал оберштурмфюрер и кинулся исполнять приказ.*** Бригадефюрера разбудила возня за порогом кабинета. За окном все ещё сияла глухая ночь и, судя по стрелкам на часах, его сон длился не больше двадцати минут. Сияние кромешной малиновской темноты навевало хорошие сны, а эти идиоты – его подчинённые не посчитались с крайней усталостью командира. За такое следовало строго наказывать. Дисциплинарные меры в частях, подчинённых Райхенбаху, всегда были строгими, справедливыми и нестандартными. Подумав над мерой наказания, подходящей к случаю, он отстегнул запонку стоимостью три с половиной штольмана, закатал рукав и выдернул очередной волосок из бородавки, уютно примостившейся на правом локте. За дверью истошно взвыли. Впрочем, кишечная колика была самым мягким воздействием, отеческим порицанием, если можно так выразиться. Могучий организм Райхенбаха в соединении с етической силой способен был причинить окружающим куда большие страдания и неудобства. - Бригадефюрер! – послышался из-за двери мучительный стон Рихтера. – Хайль, Гитлер! Мы доставили партизана! Райхенбах милостиво закатал рукав. Стоны за дверью стали чуть менее мучительными. Партизан? Отлично! Вот на нём можно будет испытать всю мощь етической силы. Офицеры же дивизии пока ещё пригодятся. Даже если дивизия по форме напоминает разбитое корыто. Дверь отворилась, и Рихтер, морщась от неудобства в животе, но старательно чеканя шаг, вошёл в кабинет. За ним следовали два солдата, волочащие ненавистного Штольмана. У Райхенбаха от радости перехватило дыхание, а ладони непроизвольно потёрлись друг от друга. Солдаты взвыли, а один даже бухнулся на пол, сдирая с себя сапоги, ощутив нестерпимый зуд в ногах, враз покрывшихся лишаями.
Генерал опомнился. Не стоило до такой степени давать волю чувствам. Солдаты ему тоже пока пригодятся. Самое обидное, что проклятый сыщик, попортивший ему так много крови в восьмидесятых годах прошлого века, никак не отреагировал на могучую радость командира дивизии. Впрочем, эта шавка полицейская всегда отличалась феноменальной тупостью и нечувствительностью к колебаниям астрала. И почему эта дурочка Миронова выбрала именно его? И почему из всех партизан эти идиоты должны были притащить именно Штольмана? С ним придётся повозиться. Прежде чем приступать к опытам с использованием етической силы, психику затонского следователя необходимо изрядно расшатать. - Привяжите его к печке, - приказал генерал. – И читайте ему вслух всё, что появилось на малиновском форуме в течение года. Почаще меняйте солдат, психика нормального человека этого долго не выдержит. Но пытка должна быть беспрерывной. Позовёте меня, когда он начнёт трансформироваться. В том, что Яков Платонович с его безупречным русским языком не сможет со стоическим терпением слушать всё, что понаписали малиновские бабы, Райхенбах не сомневался.
*** Именно на пути к таинственному малиновскому форуму сыщик угодил в засаду. После долгих уговоров Ребушинский согласился, наконец, открыть разведчикам загадочный источник своей информации. Штольман и Анна Викторовна долго спорили, кто отправится вместе с журналистом. Барышня Миронова напоминала про свой удачный рейд по вражеским тылам и жаждала его повторить, но Штольману всё же удалось её переспорить. Разумеется, Анна была бы ни Анной Мироновой, если бы не попыталась сделать по-своему, поэтому где-то через полчаса она предприняла попытку покинуть дом, но сыщик предусмотрительно запер в хате все ставни, закрыл дверь на засов, и на всякий случай подпёр её отобранной у Анны же дубиной народной войны.
К малиновскому форуму сыщик и журналист двинулись вдвоём, и поначалу им сопутствовала удача. Они оббежали танки и скрылись за грузовиками, но за неровным строем смешавшихся в беспорядке бронеутюгов и сараев их уже ждали неприятности. Неприятности имели вид оберштурмфюрера СС во главе взвода солдат.
- Партизанен! Сдавайся! – проорал оберштурмфюрер во всю глотку.