Глава 7, в которой болтун оказывается находкой для шпиона (1/1)
Что это вас на эпитеты потянуло? С усталости? Оставьте эпитеты нашим партийным бонзам. Мы, сыщики, должны мыслить существительными и глаголами: он встретился, она сказала, он передал. (Мюллер) Уже несколько недель Малиновка была обложена тесным кольцом врагов; по ночам зажигались костры, и огонь смотрел из черной тьмы на стены села множеством красных глаз — они пылали злорадно, и это подстерегающее горение вызывало в осажденном стане мрачные думы. В домах боялись зажигать огни, густая тьма заливала улицы, и в этой тьме, точно рыба в глубине реки, безмолвно мелькала женщина, с головой закутанная в черный плащ. Люди, увидав ее, спрашивали друг друга:
— Это она?
— Она!
И прятались в ниши под воротами или, опустив головы, молча пробегали мимо нее.
"Я возьму себе, ты совсем в ней утонешь", и хрустела сухарём. Сухарей Семён Семёныч выиграл много, потребляла она их исправно. И если прежде императорская фрейлина заметно уступала Анне в росте и комплекции, то теперь ей впору был немецкий мундир 56 размера. Анну же Викторовну перспектива такого бессмысленного времяпрепровождения совершенно не прельщала. Барышня Миронова никогда не состояла в комсомоле, но душа её настоятельно требовала подвига.
Второй причиной, погнавшей её на поиски приключений, было навязчивое присутствие духа. Она надеялась, что основоположник научного коммунизма отвяжется от неё, едва она окажется на враждебной территории, но надежды оказались напрасны. Маркс не боялся Второй танковой дивизии СС, поскольку был незрим ни для кого, кроме Анны Викторовны. И она уже битый час была вынуждена слушать за своим левым плечом бубнёж о политэкономии. - Я вас умоляю! – вздохнула барышня Миронова. – Ну, какая прибавочная стоимость? Нам ведь, насколько я понимаю, до конца своих дней придётся жить на оклад в какой-то жалкий один штольман. И величина эта, уж поверьте, очень близка к числу 3,14. Так зачем мне всё это? Мысль об окладе Штольмана была тревожной. Анна поспешно достала из кармана средство, отбивающее запах резеды, и глубоко вдохнула. Прочистив мозги, она поспешила дальше, фиксируя в уме всё, что видит. Разведчицу успокаивала мысль, что законы физики даже в Малиновке оказались незыблемыми, и дивизия, как оказалось, никуда по ночам не исчезала. Просто с наступлением темноты немцы выступали на марш, силясь покинуть проклятое село. Правда, двигаться им, видимо, быстро надоедало, они останавливались и начинали рыть землянки. По этим землянкам Анна легко отслеживала путь, проделанный врагами накануне – до того, как неведомая (видимо, етическая) сила возвращала их обратно к месту первоначальной дислокации. Вынужденное военное положение в землянке, к счастью, устраивало всех. В одной отдельно взятой землянке военное положение было даже каким-то уютным. Изрядно поредев после воздушного боя, дивизия уже не в состоянии была выстраиваться в правильные брикеты. Вместо этого Полукругл – фигура, о которой умолчали учителя затонской гимназии – был новым способом немецкого построения сидя. Прислушавшись к разговорам немок, Анна узнала, что если потери будут увеличиваться, командир может отдать приказ выстраивать войска уже треуголом. Насколько это было опасно с военной точки зрения, она пока так и не поняла, но старательно запомнила.
- А вы знаете, что в военное время значение синуса может достигать четырёх? – сообщил ей дух Карла Маркса. Анна только отмахнулась с досадой. Он что, теперь всегда будет здесь болтаться? Она искала фон Райхенбаха.
Когда солнце скрылось за горизонтом, она сидела, затаив дыхание, и вздрагивала от каждого звука. Было непонятно, что её так пугало – встреча с ним или его контроль над ситуацией? Она совершенно не знала этого человека и не понимала, чего от него ждать и эта неизвестность страшила. Но за ней не пришли, не пришли и на следующий вечер, и послеследующий. Вообще-то Анна не обиделась бы, если бы за ней не пришли и на послеследующий год, если такой вообще бывает, но следовало как-то выяснить планы врага. Если он вот уже трое суток не показывался вблизи своей кухни, то, может, его здесь вообще нет? И тогда ликвидировать проклятую дивизию, попавшую по временной малиновский ?котёл? им ничего не будет стоить. Так полукруглами и положить их всех с воздуха. Только Абсолютное Топливо припрятать, чтобы хватило хотя бы на один боевой вылет. Это было единственное уединённое место, которое она открыла для себя на второй день пребывания. В первый раз она забрела сюда случайно, петляя между землянками. Небольшой выступ, сокрытый деревьями. Она раздвинула руками ветви и замерла. У воды, к ней спиной, на её любимом месте стоял бригадефюрер. Спутать было невозможно. Он стоял ровно, с офицерской выправкой, и оглядывал Днепр. Должно быть, он тоже собирался принять лишение в виде водных процедур. Или просто покурить вышел? Офицерская выправка с нежностью поглядывала на бригадефюрера и норовила оказаться к нему как можно ближе. - Так вот он секрет вашего легендарного самообладания, милостивый государь! – подумала про себя Анна Викторовна. – Из толерантных меньшинств будете? Офицерская выправка, словно прочитав её мысли, недружелюбно покосилась на девушку.
Фон Райхенбах внезапно сообщил Анне Викторовне: выступ, сокрытый деревьями открывал обзор на огневые точки, осталось для неё загадкой. Райхенбах, впрочем, всегда демонстрировал оптические возможности, недоступные простым смертным - ещё при давешней беседе в его кабинете Анна успела отметить, как – Упрямство – поразительная вещь. У Германии, увы, нет такого неиссякаемого живого ресурса и нам приходится считать каждого солдата, - пожаловался ей Райхенбах. - Видите, я был даже вынужден обратиться за помощью к советским медсёстрам.
На ум Анне Викторовне почему-то навязчиво попросилось число 3,14. А ещё – любимое выражение Якова Платоныча: - Я сейчас заплачу, – сообщила она собеседнику. – Какой гуманизм! А это не ваш фюрер часом заявил: ?Если немецкий народ окажется недостойным меня, пусть лучше погибнет?? – Двойной смысл есть во всем. Взять хотя бы нас с вами. Ради чего вы воюете? Только не говорите про мирное небо над головой. Должен заметить, что в палитре красок помимо белого и чёрного существуют другие цвета. - Вне всякого сомнения, - парировала она. – Вам-то явно ближе коричневый и голубой. И поэтому мы не станем ничего вам доказывать. С врагом не о чем дискутировать. Мы вас просто вышвырнем вон – тех, кто успеет убраться живыми. А остальных закопаем здесь. И поле подсолнухами засеем. А флаг над рейхстагом будет красный. И комэск Титаренко напишет в вашем Берлине: ?Развалинами рейхстага удовлетворён!?
Разговор явно принимал опасный разворот, но остановиться Анна Викторовна уже не могла – так отвратителен ей был этот лощёный подонок со всей его офицерской выправкой и железным самообладанием, пытающийся обосновать предательство в любом его проявлении.
Между тем, бригадефюрер сделал знак кому-то невидимому, и в воздухе поплыл запах резеды. Почуяв необходимость вспомнить оклад Штольмана, Анна поспешно вынула из кармана противоядие и глубоко вдохнула. Значит, она была права, и этот проклятый газ имеет прямое отношение к фон Райхенбаху? А возможно и к его етической силе тоже. - Боже, свобода, земля... В вас говорит дочь крестьянина. – По-вашему, я не могу быть дочерью дворянина? – Анна весело улыбнулась. – Дворянина? – бригадефюрер пристально её оглядел. – Чушь. В вас нет ни грамма от барышни. Как бы вы ни нюхали свой надушенный платочек. Дайте его сюда! Кажется, он заметил способ, которым Миронова боролась с наваждением, и теперь собирался лишить её чудодейственного средства. - Вы сами этого захотели, - злобно улыбнулась Анна Викторовна.
И протянула элегантному нацисту то, что позволяло ей противостоять цветочному мороку – три дня не стиранную солдатскую портянку.
Лицо фон Райхенбаха мгновенно посинело, глаза выкатились из орбит. Не в силах наполнить лёгкие кислородом, он замахал руками и рухнул навзничь, мучительно корчась. Мгновением позже на него грохнулась его офицерская выправка. - Что русскому хорошо, то немцу – смерть! – мстительно заметила барышня Миронова. А потом огляделась, отыскала в кустах дубину народной войны и пару раз крепко приложила высокопоставленного фашиста по голове. – Вы бы хоть Толстого почитали прежде, чем сюда соваться. ?Война и мир? - очень полезное чтение для тех, кто к нам в гости собирается. Ещё порекомендовала бы Шолохова ?Они сражались за Родину?, но до этого вы, боюсь, не доживёте. Вылазку пора было заканчивать. Она и так узнала сегодня немало. Одна информация о полукруглах и треуголах стоила того, чтобы Яков Платонович сутки выносил ей мозг нотациями о безопасности. А ведь Анна узнала ещё и расположение вражеских огневых точек. Оставалось только незаметно вернуться к своим. В полдень Вторая танковая дивизия СС выдвинулась на подкрепление. После подкрепления она, как всегда, должна была выдвигаться на оправку. А это процесс не быстрый, учитывая часового, засевшего в дивизионном туалете.
- Это мой шанс! – подумала Анна Викторовна.