Глава 19. Происшествия главного семейного праздника. (2/2)

Сатико рассеянно водила тряпкой по тарелкам, так что стало понятно, что мысли её далеки от посуды. Лайт не видел её лица, но понял, что она была счастлива, ибо впервые за долгое время семья была вся в сборе в абсолютном спокойствии. Видимо, Соитиро рассказал ей о том, что случилось на работе, потому что в следующую секунду она произнесла полупрезрительным тоном моралиста:– Какие странные люди.

?Какие прекрасные люди?, - отчётливо прозвучало в её словах. Лайт её не винил. Он прекрасно понимал, что ради одного этого вечера она была готова терпеть все косые взгляды соседей и бесконечные перекрещивания продавщиц в хлебном, странное поклонение фикусам и многое, многое другое.

Была половина одиннадцатого, когда Саю без особой надежды предложила прогуляться. Минутой раньше она выглянула в окно и, решив, что путь свободен, помчалась на кухню. Не то чтобы Лайт горел желанием, но после нескольких часов, проведённых под одеялом, он боялся, что заснёт где-нибудь в самый неподходящий момент, поэтому без особого энтузиазма согласился.

Сквер, куда семья, собственно, и направилась, представляла собой извилистую аллею, в центре которой красовался огромный медный памятник чувашского просветителя на широком каменном постаменте. Об этом человеке в школе рассказывали много, нудно и монотонно, так что никто даже не пытался слушать учителей, у которых только он по несчастью в жизни и был. Лайт не утруждал себя в запоминании, ибо едва ли ему вообще когда-нибудь могла быть полезной эта дурацкая информация. Нет, Ягами не стал бы отрицать, что человек этот, вне всякого сомнения, заслуживает большого уважения, и, если бы не он, хрен бы люди, здесь живущие, умели читать или ещё что-нибудь помимо вышивания орнамента, но всякие о нём рассказы до того утомляли, что хотелось пойти и повеситься.

Напротив памятника была длинная клумба, сейчас заваленная снегом и потому сонная. Вокруг по краям узеньких тропок росли деревья, сливающиеся между собой инеем и сугробами на ветках, скамейки одиноко сияли в выбоинах бордюра, повсюду царила умиротворённая полутишина, не нарушаемая ничем, кроме шума проезжающих мимо автомобилей, но, поскольку, большая часть людей сейчас сидела дома, это мало что меняло. Лайт попытался вдохнуть, но морозный воздух больно уколол ему нос, и он отказался от этой затеи. Даже сквозь тёплую куртку он чувствовал, как холод пробирается по его телу, зато одна только мысль о том, что скоро он вернётся в тёплый, уютный дом, грела Лайту душу.

Он и думать забыл о том, что совсем недалеко находится ?Дурдом, в котором все счастливы?, а, значит, его многочисленные обитателя наверняка высыплют на улицу пускать фейерверки. Впрочем, Лайт бы не удивился, если бы они плюнули на это дело и стали бы запускать их в доме (жилплощадь позволяла, а как показала история со спортзалом, когда Нацу и Аоши провели весьма немилосердный спарринг, всякие там повреждения и разрушения их не больно-то волновали), но какое-то смутное чувство тревоги от него не отставало. Как оказалось, за это время у Лайта выработалось шестое чувство, потому что в следующую секунду, как он об этом подумал, до его слуха донеслось приглушённое:– Эд, только будь очень осторожен.Это могла быть только Уинри — только она разговаривала с Эдом таким тоном, именно таким, спокойным, но так, чтобы держать парня на коротком поводке. Тот даже не думал сопротивляться.

– Ладно, ладно, - отозвался он, словно отмахиваясь.

– Эд, я говорю серьёзно, - настаивала Уинри. - А то будет, как в прошлом году. Ты тогда положил свою ?пчелу? прямо под фонарь, запустил, а она взяла и пробила стекло.

– Это была случайность! - парировал Эдвард.

– Между прочим, - не унималась Уинри, - этот фонарь стоит дороже, чем все твои органы!

Лен саркастически хмыкнул.

– То есть ничего, - насмешливо заметил он.

Эдвард, должно быть, хотел что-то ответить, но Уинри больно пихнула его в бок и он пристыженно умолк. Эд встал, отряхнул зад от снега и выдохнул. После этого он подозвал к себе Нацу (тот как был в сандалиях, так и стоял и совершенно не чувствовал никакого дискомфорта), объяснил ему, как надо поджигать ?пчелу? и, когда Драгнил кивнул, отошёл в сторону. Правда, о том, что применять ?Кулак огненного дракона? против маленькой жалкой хлопушки, не стоит, Эдвард забыл сказать, о чём очень скоро пожалел, потому что в следующую секунду, когда Нацу наддал на фитиль вышеупомянутым приёмом, ?пчела? с бешенным жужжанием взвилась в небо, сделала крюк над сквером, не переставая истошно верещать (все, кто успел среагировать, предусмотрительно пригнулись, а остальные смотрели на бешенную хлопушку с разинутым от удивления ртом), и наконец со всей дури врезалась фонарь и проломила тому стекло в лампе.Должно быть, там она и застряла, ибо многострадальную ?пчелу? в окрестностях найти не удалось. Наступила пауза, во время которой Уинри спрятала лицо в ладонях, мол, ну, я знала, что так и будет. Эд просто со вздохом уставился на дыру в фонаре, впервые пожалев, что отдал Истине алхимию, а то он бы ух! Нацу, видимо, радовался, что его магия возымела именно такой эффект, так как редкий был случай (по пальцам одной руки можно было перечитать), когда что-нибудь, находящееся под его ответственностью, не рушилось. А так всё прошло, как обычно, и Нацу чувствовал удовлетворение. Лен матернул проклятый фонарь и ?пчелу? сразу, но тут Йо ощутимо толкнул его в бок. Тао смерил его свирепым взглядом, но умолк. Лайт понял, что причина в них.

Родители не осмелились ничего сказать, видимо, переваривали происходящее. Саю с интересом разглядывала участников сцены, и довольное выражение не сходило с её лица. Снова наступила дурацкая пауза. Сатико нашлась первой:– Эм, Лайт, а ты их знаешь?

По какой-то неведомой причине женщины всегда знали, что нужно спросить, особенно, если на это не было обдуманного вранья. В вопросе матери прозвучало беспокойство, перемешанное не то с испугом, не то с опасением, что это правда, и Лайт действительно общается с людьми, которые занимаются порчей городского имущества у честного народа на глазах. Лайт не мог тратить свои силы и время на то, чтобы объяснять, кто они такие и чем объясняется их странное поведение.

Решив, что, сейчас, или никогда, Ягами резко развернулся, желая поскорее убраться, и ответил как можно небрежнее, но убедительнее:– Да нет, впервые вижу...

– О, мась! - спохватился Эд и энергично помахал другу рукой.

– Лайт, с наступающим!– Привет, семпай.

Как Лайт промолчал и не бросился душить их по очереди, он не представлял. Огромным усилием воли он заставил себя обернуться и, избегая изумлённых взглядом родителей, попытался вымучить улыбку. На лицах остальных была неописуемая радость встречи, как будто бы они не виделись вчера во время линейки, и Лайт не пытался сегодня донести до Элрика тёплые свои чувства. И вообще похоже было, что они жили в разных уголках нашей Необъятной, а теперь вдруг нежданно-негаданно встретились в этом Богом забытом месте. Мысленно Лайт закатил глаза, ибо счёл себя не могущим сделать это наяву.

– С наступающим, - выдавил он из себя, хотя в глазах его горел огонь жажды убийства. - Ребят, а вы... что здесь делаете? - надтреснутым голосом спросил он, чувствуя, что ярость неистово в нём закипает.

– Запускаем фейерверки, - оптимистично сообщил Нацу. - Я сделал, как в прошлом году мне Люси объясняла: ?Гори, гори ясно, чтобы не погасло?, мне это было раз плюнуть.

– Ну и слава Богу, - скептически отозвалась Люси. - Вот если бы ты начал стараться, было бы действительно плохо. А если честно, - она понизила голос до доверительного шёпота, - мы использовали это как предлог, чтобы сбежать из дома. Мисти совсем беснуется. Она взяла огромный бубен, половник и стала бегать по дому и...– Она пела эту идиотскую песню, - встрял всё такой же голый Грей, - как в прошлом году, но ты же не знаешь...

– …?В лесу родилась ёлочка?, - перебила Венди. - Вильмас-сан поёт песню и в конце каждой строчки добавляет ?ХЕЙ!? и бьёт в бубен. У меня аж поджилки трясутся.

Лайт, как и вся его семья выслушал этот рассказ весьма терпеливо (Соитиро и Сатико обеспокоенно переглянулись, в частности, в этом был виноват внешний вид Грея, а Сатико предусмотрительно надвинула Саю на глаза шапку, чтобы не видела девчушка, чего не положено), ибо понимал, что это у них наболело. Впрочем, верить на слово не стоило — мало ли чего могли они выдумать, хотя, зная Мисти и последнюю историю с ?Шарадами?, Ягами почти не сомневался в правдивости рассказа. Последние сомнения исчезли, когда сквозь тишину сквера до них донеслось со стороны высокой многоэтажки: ?Трусишка зайка серенький под ёлочкой скакал ХЕЙ, мороз снежком укутывал, смотри не замерзай ХЕЙ!?, и тут же ему вторил другой, зыбкий, но громкий, выдающий творческие наклонности Скетчита-сенсея: ?А-ая-аяй! (Звучало так, как будто пел это пьяный, выкручивавший зигзаги на велосипеде вокруг кольца) Вертится быстре-е-а-ей Земля...?

Определённо, каждое сказанное слово было правдивым.

– А потом, - после некоторой пауза добавил Грей, - она подняла майку и шлёпнула себя, а потом заорала: ?Кленовый ли-ист!? Короче, полный абзац. Потом она заставила Аоки переодеться в Деда Мороза.

Аоки Хикари покраснела, но понадеялась, что спишут на холодрыгу.

– А на меня напялила костюм официанта, - продолжал Фулбастер. - Впрочем, иногда одеться официантом даже прикольно... - самозабвенно заметил он, устремив взгляд в пустоту. Лайт скептически сдвинул бровь и тяжело вздохнул.

– Грей, иногда прикольно в принципе одеться.

– УХ Ё-МАЁ! Когда я успел?!– Таким из дома и вышел, - без тени улыбки напомнила ему Харухи, только что запулившая Микуру в лицо снежком. Та сидела на снегу и ревела, а Кён, посылая в сторону Судзумии самые разнообразные проклятия, пытался хоть как-то её успокоить, хотя, кажется, противоречие между унижением и миссией настолько разрывали сознание Асахины, что она ничуть не успокоилась.

Как родители пережили это первое в своей жизни столкновение с суровой реальностью, Лайт не представлял. Об это никто не заикнулся, но Ягами чувствовал, что в них поселилось какое-то смутное подозрение, но Лайт даже не смел оправдываться. На самом деле, подумалось ему, может, они — одноклассники — и придурки, зато у них там своя атмосфера. Пожалуй, следовало признаться, Лайт не чувствовал себя таким уж несчастным, покидая сквер.

– Пока, мась, с Новым годом! - неистово маша рукой, кричал ему вслед Эдвард.

– С новым счастьем! - добавила Уинри.– С новым скальпом, - невозмутимо последовал примеру друзей Лен, довольно откидывая гуандао на покрытое пальто плечо. - Да ладно, ладно, - поспешно прибавил он в ответ на обалдевшие взгляды остальных и Лайта в том числе, - шучу я, шучу...

Так и начался две тысячи тринадцатый год. ***На утро вся семья собралась на завтрак. Лайт вновь почувствовал эту необыкновенную ауру, исходящую от матери, которая раскладывала еду, явно пребывая на седьмом небе от счастья. Это было хорошо в свете событий прошедшего вечера, о которых, кстати сказать, пока никто не заикнулся. Лайт решил, что инцидент исчерпан и с чистой совестью принялся за завтрак. Он смел надеяться, что в приступе хорошего настроения родители так и не вспомнят о той небольшой конфузии (хотя только Лайт, видимо, считал её таковой), что произошла накануне вечером незадолго до вступления две тысячи тринадцатого года в свои законные права. А поводом для радости меж тем было предостаточно: день за окном стоял безветренный, снегопад прекратился, была чудесная погода, и мало что могло выгнать хоть одного человека из дома, кроме как работа. А поскольку от таковой на ближайшую неделю как минимум большая часть была освобождена, можно было смело насладиться, пока есть такая возможность, бездельем.

Как уже было упомянуто раньше, синтоистских храмов в городе не наблюдалось, следовательно, исчезла ещё одна причина покидания дома в такой прекрасный день. Саю с видом крайнего облегчения, хотя на секунду она задумалась, потому что лишилась возможности отправиться с подружками в Первое Паломничество, но вскоре бросила эту гнетущую мысль и принялась с новой силой грызть чипсы, изредка отвлекаясь, чтобы перевернуть страницу. Она по-прежнему читала Дефо, но Лайт был уверен, что отними у неё книгу и спроси, про что она, Саю вообще ничего не сможет ответить, ибо наверняка после каждого прочитанного абзаца она спрашивает себя, что такое она только что прочитала.

Хотя атмосфера в доме царила на редкость прелестная, – Лайт с жадностью запоминал каждое мгновение, потому что уже и не помнил, когда они в последний раз сидели днём так душевно — родители с утра заметно нервничали. Они то и дело многозначительно переглядывались, но молчали, а Лайт не хотел их торопить, времени-то теперь было завались! Вот наконец Сатико глубоко вздохнула и, откашлявшись, слегка подалась вперёд, и Лайт уловил поразительную перемену у неё в лице: сначала она слегка побледнела, но потом кровь снова прилила к её щекам, что означало абсолютную решимость. Ягами вообще уже в который раз замечал в своей матери какую-то скрытую красоту, которую она обычно не показывала, но иногда она так чётко отпечатывалась у неё в глазах и на лице, что юноша не мог не улыбнуться.

Сейчас он тоже заметил это, но не подал виду, потому что приготовился защищать честь.

– Лайт, послушай, - серьёзно начала она, - а эти, гм, люди, которых мы вчера встретили... Твои друзья довольно своеобразны... - бессвязно проговорила она. Сатико замолчала, ожидая ответа, но Лайт видел, что её решимость иссякла.

Ягами искоса обвёл родителей взглядом и, не отрываясь от своей чашки с кофе, ответил невозмутимо:– Нет-нет, они не мои друзья, - поправил он. - Это просто знакомые мне люди, с которыми я по случайности учусь в одной школе и в одном классе. И так уж совпало, что некоторые из них одного пола со мной.

– Ну и слава Богу, - вздохнула с облегчением Сатико. - Я уж подумала...

Лайт учтиво улыбался в ответ, мысленно проклиная тот день, час и минуту, когда позволил Эду увлечь его за собой. Мог ли он тогда подумать, на какие неприятности он будет обречён этим знакомством? Конечно, юноша с самого начала знал, что ничем хорошим это точно не закончится, но теперь перспектива рассказать матери и отцу правду стала для него ещё более пугающей. Дороги назад не было, и теперь до конца учёбы в школе (целых полтора года!) ему придётся чуть ли не заклинание творя (при чём в свете последних событий скорее всего именно так и будет), всеми неправдами скрывать своё сношение с этими странными людьми, которые вовсе не были последней шпаной, какой могли показаться на первый взгляд, но не станешь же объяснять всем и каждому, почему у Грея такая странная привычка раздеваться или почему Харухи считает себя в праве цепляться к Микуру...

А также какое Лайт вообще имеет к этому отношение и как вышло, что он оказался втянут во всё это. Да просто потому что кому-то, неизвестно кому, для чего-то это захотелось, но это тоже было бесполезно объяснять. На секунду Лайт снова почувствовал себя заложником того бремени, что он на себе нёс.***– Ла-айт!

Ягами нехотя обернулся, хотя в этом и не было ровно никакой нужды. Даже не оглядываясь, Лайт понял, что через всю улицу, завидев его ещё на той стороне перекрёстка, к нему спешит Амане Миса, энергично размахивая рукой, словно давая понять, чтобы не уходил далеко. Лайт, конечно, никуда не спешил, но находиться с обществе Мисы тоже не особо-то хотел, особенно, памятуя о событиях в замкнутом пространстве, которые из него до сих пор не выветрились. Отличник как раз проходил мимо церкви, совершая небольшую пешую прогулку до моста, когда ему внезапно вспомнился осенний марафон, и он ненадолго остановился, пытаясь восстановить в памяти маршрут, по которому они бежали. Необычное чувство вдруг неожиданно в нём зародилось, как будто бы события того необыкновенно утомительного дня теперь не казались ему такими уж утомительными. В принципе, здесь и сейчас все эти три месяца казались Лайту не такими плохими.

На этой задумчивой ноте Миса его и поймала. У неё были розовенькие от мороза щёчки и кончик носа, она радостно улыбнулась Лайту и, не спрашивая у него разрешения, кинулась ему на шею. Хорошо хоть на землю не опрокинула, пронеслось в голове у Лайта. Это ж надо было такую гангрену по жизни подцепить! Но Миса на удивление быстро отпустила его и взглянула Ягами в лицо светящимися обожанием глазами. Лайт старательно не смотрел на неё, пытаясь хоть куда-нибудь спрятать взгляд, но безуспешно.

– С Новым годом! - воскликнула весело Амане и улыбнулась ещё шире, вскинув ещё выше ресницы.

– А... ага, с Новым годом, - пробормотал Лайт, уже обдумывая какой-нибудь предлог, как от неё избавиться. - Ну, как справила? - спросил он, чтобы сгладить неловкую паузу.

Миса на мгновение заколебалась, словно не знала, что ответить. Даже улыбка сползла у неё с губ, но в следующую секунду она овладела собой и затараторила:– Ах, это! Здорово! Всё было чудесно!

На одно мгновение фальшь прозвучала в её счастливом щебетании, и Лайту показалось, будто глаза у неё красноватые и припухли...

Словно заметив, что Лайт смотрит в другую сторону, Миса замолчала и выжидающе уставилась на парня, который действительно остановил задумчивый взгляд на церкви.

– Это был замечательный год, - внезапно промолвила девушка и смущённо потупила взор, потому что Ягами неторопливо повернул к ней голову. Неясное чувство шевельнулось в нём, и с минуту он не мог достать из себя ни звука, точно внезапная мысль пронзила его сознание — прекрасная, блестящая мысль, самое настоящее озарение — и тут же исчезла, а Лайт так и не понял, что это было, как ни пытался вспомнить.

– Бог всё-таки есть, - тихо, почти шёпотом сказал Лайт, глядя в пространство, куда-то мимо головы Мисы. - Он видит всё, что происходит в этом мире. Знаешь, Миса, наверное, мы с ним даже встречались. Однажды.

Мисы изумлённо подняла глаза.

– Лайт, ты чего... Ну конечно! - вновь улыбнулась она. - Разумеется, это так. И он сделает так, чтобы и этот год был таким же чудесным, как предыдущий.Лайт рассеянно кивнул, почти улыбнулся. Сквозь прочную завесу облаков проступило слабое зимнее солнце, но и этого было достаточно, чтобы почувствовать чью-то тёплую руку.

?Вот бы так и в следующем году... вот бы и в следующем...?