Глава 12. (1/1)

На краткий, благословенный миг я почувствовала невероятный прилив облегчения, охвативший всё моё тело, и я восторженно улыбнулась всего за секунду до того, как серьезность ситуации нахлынула на меня, когда головорез сжал мою руку, возможно, потому, что он тоже обдумывал именно то, что происходило в этот самый момент. Тем не менее, я поморщилась и взглянула на Джека умоляющими глазами; конечно, он увидит, как мне некомфортно. Конечно, он что-нибудь сделает, конечно, он не оставит меня на милость этого головореза. Но чем больше я смотрела на него, умоляя что-нибудь предпринять, тем быстрее понимала, что Джек смотрит вовсе не на меня; он смотрел на головореза, но я решила, что он делал это, чтобы его запугать, и это работало.С каждым шагом, который Джек делал по направлению к нам, с его тёмными глазами, смотревшими не иначе как глубоко, глубоко безразлично, головорез становился всё более и более взволнованным; я ощущала его дискомфорт, когда он переставлял ноги, очевидно, не чувствуя себя очень уверенным из-за того, что к нему медленно приближался этот высокий, подтянутый, неуклюжий раздраженный мужчина с самыми страшными шрамами на лице. По мере того, как он приближался, я заметила, как руки Джека согнулись, а затем сжались в кулаки, и он, как обычно, когда я убирала его комнату, причмокнул губами, но чем ближе он подходил, тем чернее становились его глаза, и постепенно я чувствовала себя все более взволнованной его внезапным появлением и всё больше беспокоилась о том, что он на самом деле собирался сделать.И он по-прежнему не смотрел на меня.Я попыталась вырвать свою руку из хватки головореза, смешанный звук разочарования и страха вырвался из моего горла, во-первых, чтобы головорез просто отпустил меня, а во-вторых, чтобы я смогла дистанцироваться от того, что вот-вот должно было случиться. Головорез просто низко зарычал и сжал мою руку, грязные ногти впились в мою кожу, почти как предупреждение, снова заставив меня вздрогнуть, и, не глядя на меня, он прорычал себе под нос.—?Ты никуда не пойдешь.В коридоре стояла жуткая тишина, если не считать тяжёлых шагов Джека по грязному ковру и влажных небрежных звуков, которые издавал Джек, жуя внутренние стороны своих шрамов. Это послало дрожь по спине, по предплечьям побежали мурашки. Когда он медленно приближался, я сразу приметила его внешний вид: простая чёрная футболка, грязные джинсы, ничем не примечательная обувь, слегка жирные кудри… он шёл, ссутулив плечи почти до ушей, как будто старался казаться больше, но я знала, что он делает это не нарочно. Я заметила, что именно так он обычно и ходил, и, возможно, именно поэтому он делал это: он знал, что это пугает людей.Мои губы задрожали, когда он подошёл к нам. У меня было сильнейшее желание произнести его имя, привлечь его внимание ко мне, заставить его ситуации, в которой я оказалась. Если бы он только посмотрел на меня, то смог бы увидеть мои глаза, отчаяние и панику, которые, я уверена, исходили от меня, слёзы, которые угрожали пролиться, ним и этим посмотрел на меня.—?Какого хуя тебе надо? —?внезапно выплюнул головорез, нарушая тишину и привлекая моё внимание к своему лицу. Его брови были нахмурены от гнева, но я могла видеть тревогу в его тёмных глазах и то, как уголки его рта слегка подергивались. Он боялся Джека, это мог заметить любой. Я с тревогой повернулась к Джеку, лицо которого омрачилось от недовольства.Он остановился на расстоянии вытянутой руки от нас; его плечи были сгорблены, а длинные загорелые руки безвольно висели по бокам, но он по-прежнему сжимал и разжимал кулаки, словно желая свернуть кому-нибудь шею. Я с трудом сглотнула и взглянула ему в лицо, поскольку он продолжал шумно посасывать внутренние стороны своих щёк, глядя на головореза своим немигающим чёрным взглядом.Прекратив всасывать щёки, Джек угрюмо посмотрел на головореза и просто-напросто, очень равнодушным тоном сказал:—?Я поспать.Я изумленно уставилась на него. Я могла бы засмеяться, заплакать и закричать одновременно; и это всё, что он собирался сказать? Не колеблясь ни секунды из-за паники и вопиющей глупости, я протянула вперёд свободную руку, пальцы болезненно касались кожи его руки.—?Джек…С очередным рычанием в горле головорез дёрнул меня назад, и я издала крик презрения, когда отшатнулась и посмотрела на Джека со слезами, затуманившими моё зрение.?Он поможет мне,?— снова и снова повторяла я про себя. —?Он мудила, это не твоё собачье дело!Взгляд Джека перешёл от меня обратно на головореза, а на его лбу значительно увеличилось количество морщин, когда он нахмурился, отчего его глаза потемнели, а шрамы стали ещё страшнее.—?Ты нарушаешь мой покой,?— пробормотал Джек тем низким, опасным голосом, который я слишком хорошо знала в первые дни нашего знакомства. —?А мудила?Голос головореза перешёл в крик, и на мгновение я с чистой надеждой подумала, что, может быть, действительно безобразно кончится, Да-а-а-а-а… —?протянул Джек поразительно высоким голосом, почти полным удовольствия, как если бы он пытался подцепить женщину: это был голос, пронизанный... азартом. —?Давай убить его?—?Почему бы нам не потанцевать, хм-м-м? —?спросил Джек весёлым певучим высоким голосом, к которому я немного привыкла, и который, казалось, звучал специально для головореза.В едином порыве храбрости головорез оттолкнул от себя Джека, и по какой-то странной причине, которую я никогда не пойму, Джек действительно отпустил майку. Может быть, его застали врасплох? Я чуть не закричала, потому что была уверена, что этот головорез собирается наставить пистолет на Джека или что-то в этом роде.Но, как ни странно, головорез поднял руки так, чтобы мы оба могли их видеть, и его лицо сильно нахмурилось, как будто он явно вторгся на запретную территорию и знал об этом. Он медленно покачал головой, скривил нос и наклонился вперёд.— Ты ёбаный не псих. Вовсе псих!А потом он изо всех сил хлопнул дверью, а затем послышалось поворачивание и звяканье ручки, которое, как я знала, уведомляло о закрытии на замок. Потом всё стихло.Я осмотрела Джека, и рука с маленьким лезвием медленно опустилась и замерла у него на боку, словно от разочарования. Некоторое время Джек просто смотрел на дверь, как будто ожидая, что головорез появится с собственным оружием, но потом, похоже, пришёл к выводу, что он больше не хочет участвовать в этой потасовке, и недоверчиво пожал плечами.—?Что, не можешь выйти поиграть после всего этого?Поджав губы и снова недовольно нахмурившись, Джек отвернулся от двери, расправив плечи и выглядя глубоко разочарованным, как ребёнок, которому не разрешили выйти на улицу.Его взгляд остановился на мне.Я стояла, замерев. Не думаю, что у меня было время даже дышать, пока всё это происходило. Мои руки вцепились в передние складки униформы, и, пока я осознавала это, мои руки, казалось, не хотели следовать моим указаниям выпустить платье. Я стояла как вкопанная, даже когда Джек смотрел на меня, и мне хотелось бежать и кричать в противоположном направлении. Я перевела взгляд с его лица на маленькое лезвие, которое он всё ещё держал в руке. Хотя я была уверена, что он не направит на меня нож, чёрт, я не совсем была уверена, что он не собирался убивать головореза прямо сейчас.Оглянувшись на Джека, я заметила, что он снова всасывает свои щёки, и он небрежно посмотрел на меня , как будто ничего не произошло, как будто это был любой другой день, когда он был жутким гостем, а я была горничной, которая убирала его комнату.А затем… произошла самая пугающая часть всей встречи.Забыв о своих щеках, Джек изобразил ту привлекательную слабую улыбку, которую он постоянно привык показывать мне, ту, от которой у меня ёкнуло сердце, потому что мне показалось таким Я не помню, как я вернулась домой той ночью. Всё казалось таким размытым. Всё, что я помню?— это ощущение постукивания лап Генри по моему подбородку, выводящее меня из оцепенения, в которое я впала. Очнувшись, я обнаружила, что сижу на диване перед телевизором в пальто, обеими руками сжимая сумочку, а Генри сидит рядом и смотрит на меня так, словно хочет сказать: ?Да что с тобой такое, чёрт возьми??Когда я встала, то закрыла дверь на замок, прошла на кухню и выпила изрядное количество водки прямо из бутылки, столько, сколько смогла, пока мой желудок не сделал неожиданный предупреждающий кульбит, и я заставила себя остановиться, задыхаясь, когда почувствовала, как жжение в горле скользнуло в пустой желудок, словно жидкий огонь. Поставив бутылку на стойку, я закрыла глаза и опустилась на колени, успокаивая боль в животе.Когда я открыла глаза, они были затуманены слезами, и я сердито вытерла их рукавом пальто, а затем упрекнула себя за то, что не сняла его, поэтому я вошла в гостиную и сняла верхнюю одежду, почти бросив её на вешалку у двери. Когда я повернулась, чтобы вернуться в гостиную, я ударилась о кресло так сильно, что закричала от боли, уверенная, что удар сломал мне ноготь на ноге, и Генри галопом помчался в спальню, где я, вероятно, не увижу его до конца ночи.Я рухнула на пол, ухватившись за подлокотник кресла, как тряпичная кукла, и села там, всхлипывая, как младенец.Что, чёрт возьми, со мной происходит? Что случилось? Было так трудно определить, что именно так расстраивало… или, вернее, что больше расстраивало. Тот факт, что в этот самый момент я могла находиться в триста шестом, оправляясь от изнасилования… или что этот чёртов головорез собирался сделать со мной, было достаточно, чтобы заставить избавиться от содержимого желудка. Но ещё больше расстраивала мысль о том, что Джек напал на него с ножом… вытащил нож и угрожал ему. И что ещё хуже, у меня не было никаких сомнений, что Джек сделал бы что-то действительно ужасное, если бы головорез не подчинился и не сбежал в триста шестой.С тяжёлыми вздохами, слёзы наконец-то утихли, и я вытерла лицо руками. Что же делать, что же почти драке между двумя сомнительными личностями? Джек никогда ни в чём не признается, я это сразу поняла. А этот головорез… что ж, будем надеяться, что утром он выпишется.Но я должна была сказать изнасилованным. Не тогда, когда кто-то рискует быть На следующее утро мне стало плохо, когда я переступила порог ?Палаццо?, глядя на вестибюль, стойку регистрации и Мартина, как будто все они были настроены против меня, замышляя убить меня, даже когда Мартин поднял голову, весело улыбнулся и помахал мне рукой, желая доброго утра. К счастью, девушек не было в комнате отдыха, так что я могла спокойно повесить пальто и убрать свой обед, не задавая вопросов о Бэтмене или о том, что произошло в Готэме в последнее время.Готовясь выйти на работу в то утро, я была одновременно зла и пристыжена, увидев большие фиолетовые пятна в форме толстых пальцев Фальконе, портивших белую кожу моей костлявой руки, и сразу же нанесла свой дешевый тональный крем на всю руку, чтобы попытаться избавиться от них. Это выглядело ужасно, как будто я окунула половину руки в ведро с оранжевой краской или что-то в этом роде, поэтому я нашла свой серый кардиган и натянула его, зная, что Эстель, вероятно, разозлится. Это было плохое начало того, что определённо должно было стать очень плохим днём.Я несчастно поднялась по лестнице на третий этаж, где, к своему удивлению, увидела, что комната триста один открыта, а за дверью стоит куча коробок. Открыв дверь в подсобку, я предположила, что это новые вещи на замену украденным. Это выглядело так, как будто кто-то другой взял на себя смелость распаковать вещи и поставить их в номере, спасая меня от работы, и я была очень благодарна. Я была в таком отвратительном настроении, что даже хмурое лицо куклы Бэтмена не могло поднять мне настроение.Загрузив тележку всем необходимым до обеда, я вытолкнула её из подсобки и покатила по коридору. Эстель стояла возле триста первого, уперев кулаки в бока, и наблюдала, как какой-то парень в форме вносит коробки в комнату. Пока я шла по коридору, её взгляд был прикован ко мне, и она скрестила свои мясистые руки на груди.Приблизившись к ней, я замедлила шаг и кивнула в знак приветствия.—?Доброе утро, Эстель.—?Доброе, Джейн,?— ответила она безразличным тоном, а затем кивнула в сторону номера триста один. —?Рада видеть, что вчера вечером ты убрала триста первый. Выглядит хорошо.Я моргнула, глядя на неё, и почувствовала, как лицо застыло в хмуром выражении. Честно говоря, я не могла сказать, было ли это оскорблением или комплиментом. Почему-то мне казалось, что в этом есть и то и другое, но у меня не было ни сил, ни настроения спорить или что-либо раздувать. Я лишь улыбнулась в ответ.—?Спасибо.Она кивнула, и тогда я убедилась, что она имела в виду комплимент, а не какой-то язвительный комментарий.—?Сегодня у тебя будет на одну комнату меньше, но завтра я хочу, чтобы ты пришла и вычистила всё.Я кивнула. Это казалось разумным, и было приятно осознавать, что сегодня у меня на одну комнату меньше.—?Да, конечно.Я восприняла её кивок и молчание, как намек на то, что мне пора уходить и начинать обход, но, когда я начала медленно толкать тележку, взгляд Эстель внезапно остановился на кукле Бэтмена, уютно сидевшей среди бутылок с шампунем. Без всякого предупреждения она протянула руку и схватила его, заставив меня резко остановиться.Эстель посмотрела на куклу так, словно это была самая уродливая вещь, которую она когда-либо видела, и тот факт, что она держала её в своих руках, был не менее тревожным. Она неодобрительно посмотрела на меня.—?Нашла в одной из комнат?

Я открыла рот, чтобы сказать ей, что купила его, но холодный взгляд её глаз заставил меня передумать. Технически я действительно не должна была иметь ничего личного при себе, пока убиралась, по причине того, что это могут украсть или кто-то из гостей может увидеть. Эстель утверждала, что горничным было непрофессионально хранить личные безделушки во время уборок комнат.—?Хм… —?Я потянулась назад, чтобы почесать волосы. —?Да, кто-то, должно быть, оставил её.—?М-м-м,?— пробормотала Эстель и бесцеремонно бросила куклу туда, где подобрала её, а затем снова посмотрела на меня, нахмурившись. —?Что ж, постарайся поскорее избавиться от него, последнее, что нам нужно?— это чтобы гость вышел из себя, потому что он посчитает, что ты поддерживаешь то, что делает Бэтмен. Это гостиница, а не палата Конгресса.Я чуть не рассмеялась прямо в её большое круглое лицо. Я очень сомневалась, что какой-либо гость, проходящий мимо моей тележки, увидит куклу Бэтмена и покажет фак, не забыв устроить политический припадок бдительности из-за плюшевой игрушки. Я отвернулась от неё, закатила глаза и кивнула.—?Ладно, я избавлюсь от неё.Очевидно, это было всё, что она собиралась сказать. Она повернулась ко мне спиной и вернулась к наблюдению за бедным курьером, а я продолжала идти по коридору, сжимая в кулаке ручку тележки.Я взглянула на куклу Бэтмена, которая казалась расстроенной из-за того, что её бросили на бок, поэтому я наклонилась вперёд и снова поставила вертикально, так что его руки были раскинуты в стороны, а лицо было сердитым и разочарованным и смотрело на меня так, как будто это я его бросила. Я слегка улыбнулась. Думаю, сегодня вечером я заберу его домой… но, по крайней мере, Генри будет рад его видеть. Этот кот обожает плюшевые игрушки.Я убрала триста второй, триста третий и триста четвёртый до обеда; они были пусты, но я сменила простыни и взбила подушки, вытерла пыль с приборов и проверила полотенца в ванных комнатах. Доходы гостиничного бизнеса, несомненно, снизились, когда токсин страха оказался в воздухе, но это становилось смешным. Каждая комната, которую я убирала, казалась более пустой и одинокой, чем предыдущая, как будто они не использовались годами, как гостевые комнаты в каком-то гигантском особняке. Номера казались депрессивными, но потом я начала беспокоиться, что, возможно, это не комнаты становились такими унылыми. Может быть, это была я.В обеденный перерыв я сидела в комнате отдыха, лениво жуя свой бутерброд с тунцом, уставившись на серую краску, облупившуюся на стенах, и думала о том, как ужасно выглядели флуоресцентные лампы в этой столь же ужасно выглядящей жалкой маленькой комнате, которую они называли комнатой отдыха. Он казался таким искусственным и стерильным, как в грязной больнице. Не думаю, что я когда-либо ненавидела работу в ?Палаццо? больше, чем в этот самый момент.После обеда я разгладила юбку и прошла мимо Мартина, который склонился над огромным кроссвордом. Я хотела спросить его, видел ли он, как ушли головорез Фальконе и проститутка, но поняла, что в этом нет необходимости, когда поднималась по лестнице. Головорез Фальконе забронировал номер только на одну ночь, именно это они и делали, когда приводили проституток. Вероятно, он был в каком-нибудь шикарном казино, пил, курил и пытался оттащить официанток в машину. Я никогда больше не увижу его, особенно после того, что сделал Джек, но, когда я провела рукой по своей руке, я внезапно вспомнила об следе, который он оставил на мне.А потом, конечно, здесь был Джек, забудь о головорезе, головорез давно ушёл, но Джек всё ещё был наверху, спал, листал журналы или смотрел кулинарные шоу. Я постучу в дверь, и он впустит меня и, вероятно, проигнорирует, пока я застилаю постель и проверяю ванную, а затем улыбнётся мне, когда я уйду, как будто мы обменялись шуткой, понятной лишь нам. Предательская, понимающая улыбка, привлекательная, но озорная, как будто он знал, что знаю я, что я что-то ему должна за, ну… спасение меня от какой-то неожиданной участи, но он ничего не хотел взамен. Может быть, ему просто нравилось сознавать, что, несмотря на ужасные шрамы на лице и то, что люди называют его уродом, именно он спас горничную от изнасилования; он тоже мог изобразить героя, если бы захотел.Уборка триста пятого началась и закончилась намного быстрее, чем мне бы хотелось; мне совсем не хотелось идти в триста шестой и столкнуться там с тем бардаком, который оставили мне головорез и проститутка, особенно после того, что случилось прошлой ночью. Я не спеша толкала тележку по коридору, хмуро глядя на номер триста шесть, как будто дверь была вызывающе кокетливой. Остановив тележку перед дверью, я сердито вздохнула, достала из кармана фартука мастер-ключ и открыла дверь номера триста шесть.Как только мои пальцы коснулись дверной ручки, что-то в глубине моего сознания закричало на меня.Я помедлила, глядя на дверную ручку, и немного её приоткрыла. Коридор казался совершенно тихим, не было слышно не единого звука, как будто я была единственной во всём здании. Холодок пробежал у меня по спине, когда через щель в двери донесся запах чего-то сильного, мерзкого и тревожно знакомого.Отрывистый вздох сорвался с моих губ, и внезапно я почувствовала ледяной холод. Убрав руку с дверной ручки, я отступила назад, уставившись на дверь, а затем судорожно сглотнула. На мгновение показалось, что запах исчез, но затем он снова донёсся через двери, более сильный и резкий.Я была совсем одна в коридоре, в коридоре, в котором пахло плесенью, пылью, тем горячим запахом, когда свет слишком накалялся, но не кровью. В коридоре не пахло кровью.Я посмотрела вдоль коридора, в сторону лестничной клетки. Вокруг абсолютно никого не было; я подумала спуститься вниз за Мартином, но по какой-то странной причине мне захотелось войти в триста шестой одной, и любопытство, смешанное с ужасом, взяло надо мной верх.Судорожно втянув воздух, я наклонилась вперед и легонько надавила кончиками пальцев на дверь, а затем, собрав последние остатки смелости, толкнула её, и она медленно со скрипом отворилась.Запах ударил мне в лицо, как волна тёплой воды, вызывая рвотный рефлекс, и я прижала тыльную сторону ладони ко рту, чтобы меня не вырвало. Но в тот момент рвота была наименьшей из моих забот.Мой взгляд сразу упал на ковёр. Тонкие красные линии рябью покрывали серый ковролин, ведя прямо к двери ванной. Сжимая униформу в руках, я шагнула вперёд, в комнату, мои глаза были прикованы к ковру, моё сердце ушло в пятки, мой разум был абсолютно пуст. Я словно была одержима, двигаясь вперёд не по своей воле. В глубине души я знала, что мне следовало бы воздержаться от дальнейших действий, но я не могла… почему-то я просто не могла.У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела за угол, на кровать у стены. Там лежала проститутка, прикованная наручниками к столбикам кровати, голая, располосованная, её ноги были единственной частью тела, не пропитанной засохшей кровью. Головорез лежал голый в луже собственной крови на полу перед телевизором.Я услышала чей-то крик. Я прижалась к стене; моя грудь вздымалась, рот разинут, и кто-то кричал, кричал рядом со мной, кричал во всё горло.