Часть 3 (2/2)

Они прорубали себе дорогу к центру склада, держась вплотную друг к другу. Воздух загустел от запаха крови, и Данте, с остервенелой яростью кромсая демонов на кусочки, чувствовал пьянящий восторг — шипучий, как пенящееся шампанское, пряный, терпкий. Не то чтобы у них с Вергилием вдруг образовалась телепатическая связь, и вместе они действовали как один; просто у Данте был колоссальный опыт в драках: он дрался с людьми, с демонами, один на один, в толпе, против толпы, но никогда — бок о бок с кем-то равным. С кем-то, у кого та же сила, другого привкуса, другого цвета, но та же.

Их стили боя были настолько далеки друг от друга, настолько это вообще возможно. Данте бил на силу, после его ударов в бетонному полу оставались неровные трещины, а под ноги падали обломки брони и расколотых щитов. Материализуя Эрикс, он буквально рвал демонов руками, упиваясь этой разрушительной мощью, вымазываясь в крови. Он всегда вкладывал в удар или в движение больше, чем нужно: там, где можно было обойтись одним шагом, он запросто делал головокружительное сальто, где уйти чуть в сторону — кувырком проскакивал через пространство в окружении бело-голубой дымки. До телепортации брата ему было далеко, но он тоже кое-что умел! И, черт, скупая эффективность в бою ему никогда не нравилась — это просто-напросто скучно.

Единственным, кто заставил его сражаться в такой манере, был Вергилий.

Тот, в отличие от Данте не позволял себя даже лишний раз коснуться, будто в самом деле берег пальто даже от малейших брызг крови. Он стремительно уклонялся, выжидал удобный момент для контратаки, отбивал удары и растворялся в воздухе, заставляя противников, не поспевающих за его темпом, крутиться волчком. И если Данте вгрызался в толпу врагов как ревущая бензопила, то Вергилий орудовал катаной как хирург скальпелем, искусно препарируя демонические туши, и оставлял за собой морозный ветер и запах озона.

Данте вдыхал его полной грудью и не мог надышаться.Если отбросить тот факт, что они бились насмерть, то сражаться с Вергилием было круто — сильный противник, ловкий, смертоносный, как узкий клинок, который он держал в руках. Но сражаться вместе с ним — это удовольствие совершенно иного порядка. Данте хотел бы что-нибудь сказать, облечь в слова то, что он чувствовал, но он не знал как. Не мог подобрать ни одной адекватной фразы: не говорить же, что его крыло эйфорией как в трипе, а внутренности скручивало в ментальном оргазме — боже, блядь, ну как же охуенно.Так и не придумав ни единого связного предложения, Данте просто притерся к спине Вергилия своей и откинул голову ему на плечо. Он, в общем-то, не рассчитывал, что брат поймет это движение, но тот, по ходу, действительно научился читать мысли, потому что в ответ он хмыкнул и произнес:— Не отвлекайся.И Данте был готов поставить свои пистолеты, что Вергилия вело от силы точно так же.Впереди раздался грохот очередного рушащегося стеллажа — членистоногий червяк сподобился сдвинуться с места. И свою атаку он начал с того, что смачно сблевал чем-то смолянисто-красным на пол. Данте — большой специалист по демонической блевотине — тут же опознал в жиже сгустки крови, смешанные с какой-то слизью. Выглядело это как пиздец ботинкам, к тому же, вероятно, было липким: придется смотреть под ноги, чтобы не стать мошкой в луже смолы.— Не наступи, — предупредил он Вергилия, сам цепляясь крюком за стойку стеллажа и подтягиваясь с помощью него вверх. Правда, тут же пришлось перепрыгивать на соседний, потому что неповоротливый червяк громил своей тушей все вокруг.Огромный, медленный, с конечностями, которые скорее мешали двигаться, чем помогали — ползай он как змея, точно был бы быстрее. Одутловатое тело годилось только для того, чтобы пожирать мертвую плоть, но никак не для битвы. Интересно, это Мундус так раскормил свою зверушку, или червяк сам отожрался в отсутствие хозяина? В любом случае, несмотря на размеры опасным противником он не выглядел — если на то пошло, толпа низших демонов вместе с личной гвардией Мундуса были куда большей проблемой. Правда, как всегда существовало одно ?но?. Данте совершенно не шарил в оккультизме, демонологии и прочей херне, как его братец, зато отлично знал простую и непреложную истину: чем толще тварь, тем она живучей.На черве не было ни металлических пластин, ни костяной брони — ничего, что бы могло защитить. Мягкая и склизкая шкура буквально призывала иссечь ее мечами. В то же время какие-то явные уязвимые места в глаза не бросались, поэтому Данте решил не забивать голову и сосредоточиться на очевидном:— Вскрой ему горло, а я займусь брюхом, — прокричал он Вергилию, который все еще бился внизу.Горло — это, конечно, сильно сказано. Для наличия горла нужна шея, а не глотка, венчающая туловище. Но Вергилий умный мальчик, разберется, куда всадить Ямато. А еще брезгливый, поэтому Данте милосердно избавил его от необходимости выпускать демону кишки — он-то, по крайне мере, привык к во всех смыслах грязной работе.С садистским удовольствием он отстрелил крыло вьющейся вокруг него гарпии, и та стремительно спикировала вниз. Проследив взглядом ее полет, Данте удовлетворенно отметил, что она рухнула прямо под лапы демонического червя.— Данте, где ты там застрял? — послышался недовольный голос Вергилия. Он бился одновременно с тремя противниками, и даже с его скоростью это было непросто.— Я здесь, братишка, — весело отозвался он, вскинул оба пистолета и, спрыгнув со стеллажа, ливнем пуль обрушился на врагов сверху. — Бросай свои игрушки, пойдем убьем дичь покрупнее.Вергилий кивнул и несколькими взмахами катаны обрушил часть стоек, отрезая большую группу демонов. А затем тут же растворился в воздухе, уклоняясь от удара скрюченной лапы. Данте только хмыкнул, уходя в сторону на каких-то пару футов, а потом с силой рубанул мечом по когтистой конечности, перерезая ее в суставе. Червяк взвыл:— Я убью вас! Убью!— Да давай уже, сука, я заждался! — со злым азартом прокричал Данте, ныряя под его лапы и перепрыгивая лужи липкой дряни.Демон затоптал, раскалывая бетонный пол на части. В надежде уничтожить юркого противника он давил рассыпавшиеся грузы, давил мелких демонов, которые не успели убраться прочь, неистово ревел и тряс длинным языком, с которого капала слюна. Данте широко ухмыльнулся — таких демонов он любил. С ними можно было поиграться, прежде чем прикончить.

— Эй, слизняк, сюда смотри, — он запрыгнул на груду ящиков, обернутых яркой лентой.На самом деле Данте даже не был уверен, что у демона были глаза — во всяком случае, ничего, кроме разинутой зубастой пасти, он до сих пор не заметил. Однако на слух он ориентировался прекрасно, а потому бросился вперед. Данте ловко ускользнул от смердящей туши, и демон вместо него размазал по полу сразу двух опустошителей.

— Ха, мимо!

Было бы круто затащить червя в лужу его собственной блевоты — хотелось проверить, завязнет ли он сам в ней. Но Вергилий всадил сразу несколько иллюзорных клинков прямо в раскрытую пасть демона и нетерпеливо рявкнул:— Данте! Хватит маяться дурью!

Данте закатил глаза: ну да, какое веселье, когда с ним брат-зануда. Зануда, от которого по-прежнему тащило расчетливой злостью пополам холодным январским ветром. В ответ на отблески его силы — яркие, как ?Голубая лагуна? с кубиками льда — в собственной груди рождался алый и терпкий, как ?Кровавая Мэри?, экстаз.

Поэтичного в Данте было мало, но зато алкогольное меню он знал лучше таблицы умножения.

Хотелось малодушно затянуть бой, чтобы только это ощущение не кончалось, чтобы так было всегда: никаких споров о судьбе мира, никаких недомолвок и взаимных претензий — они просто валят демонов, упиваясь яростью боя и друг другом. Данте был бы даже не против сдохнуть здесь и сейчас, если бы его посмертием стал этот склад с кучей тварей, раздувшимся от пожирания трупов червяком и Вергилием в его дурацком пальто.

Блядь, да разве он многого просил у мироздания?Данте стиснул зубы: ладно, неважно, братец был прав — не вечно же тут танцевать. Поэтому он покрепче ухватил Мятежник и прокричал:— Сейчас!В который раз уклонившись от лап с когтями, он оказался прямо под брюхом демона — высоковато, но меч достанет. На какую-то долю секунды Данте позволил себе поколебаться: вспоротые кишки демонических тварей воняли так, что даже его терпимость ко всяким мерзким запахам могла дать трещину; а затем вскинул Мятежник вверх и на огромной скорости пронесся под телом демона, разрезая его как вор, потрошащий днище женской сумочки.

И только, блядь, в конце своего пути он — уже забрызганный кровью, слизью и лимфой — вспомнил, что у его плаща имеется капюшон. Какое своевременное озарение! Хоть раз в жизни к нему бы пришла хорошая идея вовремя!Демон, разбрасывая собственные внутренности, несколько раз конвульсивно дернулся, захрипел и рухнул, погребая под собой пирамиду ящиков. Данте поднял глаза выше: все то, что можно было посчитать за шею, было изрезано в лоскуты — боже, это с какой скоростью нужно рубить?..На складе резко воцарилась тишина — такая оглушающе-контрастная по сравнению с недавним грохотом. В ней были отчетливо слышны шорохи и шелест крыльев — оставшиеся демоны разбегались по углам, так что придется задержаться, чтобы перебить их всех.

Рядом материализовался Вергилий брезгливо стягивающий грязные перчатки. Данте какое-то время тупо смотрел на них, потом на белоснежные руки брата с аккуратно подстриженными ногтями и наконец на запястья с выступающими косточками — пытался вспомнить, видел ли он Вергилия хотя бы раз с голыми ладонями. Выходило, что не видел, а руки у него были чертовски красивые — такие должны, наверное, играть на скрипке или фортепьяно, а не держать меч.

— Давай побыстрее разберемся с оставшимися — я хочу сдать себя в химчистку, — проговорил он, с трудом отрываясь от бледной до голубизны кожи.У мужчины — тем более у бойца — не может быть таких рук. Это просто не реально. Так-то у самого Данте тоже были до смешного мягкие ладони: он сбивал костяшки в труху, ему многократно ломали пальцы, стирали запястья наручниками, но регенерация не оставляла даже мозолей от меча. Он не зря носил гловелетты — стесывать до крови кожу каждый раз не было никакого желания.Но на фоне будто высеченных из белого мрамора рук Вергилия собственные казались грубыми медвежьими лапами.

— Что? — спросил тот, заметив взгляд Данте. И оставалось только надеяться, что он был не слишком жадным.

— Готов поспорить, у тебя шкафы ломятся от кремов, гелей для укладки и прочей девчачей херни, — Данте хотел сказать не это, но откровением про то, что ему хочется потрогать эти белые руки, делиться не собирался.

Вергилий адресовал ему пронзительно-убийственный взгляд и наверняка хотел что-то ответить, но вместо этого он сжал рукоять Ямато и принял стойку, чтобы обороняться.

В повисшей тишине к ним подступили трое в масках — ах, ну да, было бы наивно ожидать, что бойцы Мундуса сбегут, как остальная шваль. Синюшные тела, похожие на трупы в морозилке, дерганные движения и хриплые булькающие звуки вместо речи — эти твари вызывали у Данте ощущение непередаваемой гадливости, как зомби в хорроре. Вот только для зомби они были слишком быстрыми, к тому же умели скакать из портала в портал прямо как братец.Как же Данте ненавидел эти фокусы с телепортацией.Где-то в темноте скрывались еще несколько таких тварей, явно выжидая удачного момента, чтобы напасть.Он уже хотел было броситься вперед, как Вергилий вдруг упер руку ему в грудь, задвигая за свою спину и произнес:— Подожди.— Чего? — опешил Данте. — Эй, какого?..Но Вергилий его уже не слушал: он сделал шаг к демонам, показательно опустив Ямато. В этом движении была нарочитая расслабленность, словно бы ему было плевать на три пары клинков, направленных в его сторону.— Ваш повелитель мертв, — проговорил Вергилий, задирая подбородок вверх, — мы убили его, и убьем всякого, кто попробует занять его место, — он сделал многозначительную паузу. — Но вам я даю выбор — погибнуть или служить мне.Данте со свистом втянул воздух и оскалился в злой улыбке. Когда долго ждешь чего-то плохого, то даже испытываешь мрачное удовлетворение, если оно все-таки случается. Впрочем, никаких ?если? — он был уверен, что лживый ублюдок преподнесет ему сюрприз, вопрос был только в том, какой именно. И брат не обманул его ожидания — хоть в чем-то, блядь, не обманул.

И — ну вы посмотрите, какая сука — убили Мундуса они вместе, а служить демоны должны только Вергилию. Так-то Данте не претендовал, но мелочная обида ощутимо уколола самолюбие.

Еще сидя в квартире и проклиная себя за бесхребетность, он готовился пожалеть об участии во всем этом. И, кажется, вот он, тот момент, с которого можно посыпать голову пеплом.

— Я предлагаю лишь раз, обдумайте это, — продолжал Вергилий. — И передайте тем, — он усмехнулся, — у кого достаточно мозгов, чтобы понимать приказы.Данте мог бы заткнуть его, выстрелив в затылок и снова вогнав Мятежник поглубже в грудь, мог бы броситься в бой с демонами, послав на хер попытки брата поиграть в дипломатию. Мог бы плюнуть под ноги и уйти, но ему было слишком интересно. Он даже не был зол — для злости нужны силы, эмоциональное топливо. Но Данте сегодня уже вычерпал себя до дна и теперь лишь отрешенно размышлял, что Вергилий, намереваясь подобраться к демонам, которые так удачно сюда стеклись, действительно не хотел рисковать шеей и вламываться на склад в одиночку. В этом он даже не почти не солгал. И в каком-то смысле не солгал, когда говорил о желании продемонстрировать, что они на одной стороне. Так и оказалось, в сущности, только демонстрация предназначалась не для людей, а для демонов. Что-то вроде дополнительного аргумента силы: типа, смотрите, у меня еще и старший брат есть, так что, если будете выебываться, мы вдвоем вам точно наваляем.Было бы даже мило, существуй между ними это самое ?вдвоем?.

Демоны меж тем стояли, замерев в одинаковых позах, и будто бы... Колебались? Выжидали чего-то? Под масками лиц было не видно, так что приходилось угадывать намерения лишь по движениям тел. Данте решил, что если на счет ?десять? ничего не произойдет, то он просто разгонит Мятежником этот балаган к чертовой матери, но тут один из демонов отступил и исчез в портале. Остальные почти сразу последовали за ним.

Что бы это еще значило: они согласились с предложением Вергилия или взяли тайм-аут на подумать? Жаль, что эти парни были не из разговорчивых.Он перевел взгляд на брата, который наконец убрал Ямато в ножны — значит, за своих новоприобретенных шавок будет отвечать сам хозяин.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — поинтересовался он непринужденным тоном.— Твоя часть работы сделана, Данте, — холодно ответил Вергилий. — Ты можешь идти. Не беспокойся, условия уговора я выполню.

Неожиданно он согнулся пополам, опираясь на Ямато, и откашлялся кровью. Выходит, его такого великолепного и стремительного все-таки кто-то достал, но надо же было держать лицо перед своими будущими вассалами. Данте машинально дернулся, чтобы подставить плечо, но тут же остановился: Вергилию нахрен не упал ни он, ни его забота, так что нет смысла лезть. Если сразу не подох, да еще и на ногах стоять может, то ничего серьезного — регенерация у него точно работает не хуже.

— Да мне плевать на условия, — произнес Данте. — Что это было?

Вергилий оттер тыльной стороной ладони кровь со рта и уставился на него своим ледяным взглядом.— Я не обязан тебе ничего объяснять, ты все равно не поймешь.Данте хотелось расхохотаться. Заливисто, во весь голос, в котором бы звучали нотки истерики: ох уж эти сверхценные идеи, недоступные пониманию такому недалекому отребью как он! Конечно, блядь, недоступные, потому что Вергилий — чертов псих на каком-то запредельном уровне безумия, которому невозможно соответствовать.

— Да вроде все ясно: решил примерить корону правителя ада? Не тяжеловата для тебя? А то, знаешь, ее и Мундус в конечном счете не удержал.

— Я делаю, что должно.

— Да, классное оправдание. Одно из твоих любимых.— Ты правда думаешь, что я оправдываюсь перед тобой?Данте стиснул зубы: настоящий талант брата был не в программировании, не в умении крутить долгоиграющие интриги и даже не во владении катаной. То, что Вергилий умел в совершенстве — это одним лишь тоном голоса низводить собеседника до грязи под ногами. Равнодушные глаза смотрели на Данте как на пустое место.

— Да нет, куда тебе, — он покачал головой. — Чтобы оправдываться, нужны хотя бы зачатки совести, но тебе-то ее явно купировали, чтобы не портить такую сучью породу.От брата полыхнуло яростью: он шагнул ближе, почти вплотную, будто хотел пихнуть его в грудь — так нехарактерно для него. И это было даже забавно, словно они поменялись местами: Вергилия его слова явно задели, а Данте действительно не злился ни капли. Известие о том, что братец хладнокровно перерезал остатки Ордена, вызывало в нем неподдельный гнев, потому что это было пиздец как низко, жестоко и вообще за гранью — убивать тех, кто тебе, блядь, доверился, вложил время и силы в твое дело и оказался виноват только в том, что остался жив. Но желание поиграть в нового владыку ада было даже каким-то ожидаемо-логичным. С самого начала было понятно, что рано или поздно Вергилию окончательно сорвет крышу на жажде власти, и его амбициям станет мало человеческого мира.— Очнись, Данте! Посмотри вокруг! — брат звонко щелкнул пальцами рядом с его ухом. В тишине это прозвучало как удар кнута. — Цепные псы сорвались с поводка, и кто-то должен натянуть его снова! Иначе это никогда не кончится! Ни ты, ни я, ни кто-либо еще не сможет перебить их всех.

— Кто-то? Не скромничай, мы оба знаем, что кандидатура только одна.— Разумеется. Ведь ответственность за поступки не для тебя, да, брат? — Вергилий прищурился. — Ничего, справлюсь один, я привык. Можешь и дальше развлекаться в притонах, пока мир рассыпается на куски — я как-нибудь разберусь.— Ага, давай, расскажи мне, блядь, о рассыпающемся мире, сидя в кресле за компом. Чисто ради интереса: ты перед своими подчиненными изображаешь немощную офисную крысу с тростью, чтобы тебе не предъявили за трусость, или ты им при приеме на работу сразу отрезал языки?Краем глаза Данте уловил движение слева — точно, они же торчали посреди рассадника демонов с выпотрошенной тушей в качестве декорации для их драматичного диалога. Выползшая откуда-то тварь явно была не слишком умной, чтобы воспользоваться шансом сбежать, как остальные, и пожить еще немного. Продолжая буравить Вергилия взглядом, он выстрелил дважды в темноту, и вслед за пулями туда же вонзились два иллюзорных клинка. Какая трогательная синхронность: братишке, кажется, тоже не понравилось, что в их семейные разборки лезут посторонние.

— Я думал, два месяца полнейшего хаоса тебя хоть чему-то научат, — проговорил Вергилий, игнорируя его вопрос. — Но ты все такой же…Кретин? Идиот? Ограниченный кусок мусора, неспособный мыслить широко? Данте ждал какого-нибудь оскорбления, но так и не дождался — голос брата просто сошел на нет, словно предоставляя возможность самому придумать себе уничижительное клеймо.

— Выходит мы оба не поменялись, потому что ты все та же лживая дрянь, что и раньше, — Данте усмехнулся. — Но не парься, от тебя я другого и не ожидал.— Я тебе не лгал: демон представлял опасность, и кто-то должен был его убить.— Да, только ты забыл упомянуть одну маленькую деталь: что ты решил набрать себе демоническую армию, например.

— Это не твое дело.

Ну разумеется, когда родной брат едет крышей — это совершенно не его дело. Он качнул Мятежником в руках, раздумывая, стоит ли говорить что-то еще: таланта к убеждению у него не было, а Вергилий все равно оставался глух к любым словам. Но на всякий случай — ну, мало ли свершится чудо — он решил поделиться своим ненужным мнением по этому поводу:— Ты не сможешь их контролировать. У тебя просто не получится, и дело не силе, — Данте покачал головой. — Чтобы тебя слушались, тебе придется давать им то, чего они хотят, а они хотят крови. Построишь диктатуру по лекалам уебка, которого мы прикончили? По-моему, все к этому и идет, но ты вроде упорно доказывал, что будешь уважать людей, защищать и что-то там еще. Выходит, как обычно врал? Не то чтобы я и в первый раз поверил, конечно.

— Я не отказываюсь от своих замыслов и слов, — сухо проговорил Вергилий. — У меня есть… Планы.

Его голос впервые за разговор дрогнул, и Данте почувствовал тревожный холодок вдоль позвоночника.

Не было у него планов. Или были, но очень далекие от реальности и совершенно безумные — граничащие с самоубийством, еще одним апокалипсисом и массовыми жертвами. Все это легко читалось по глазам, в которых буквально блестела одержимость и стремление любой ценой заполучить желаемое. Вергилию было плевать на людей, но установление порядка — это его личный вызов. Всегда самый первый, лучший, гениальный, патологический отличник, мамина гордость и украшение любой доски почета — он просто не мог смириться с тем, что мир до сих пор катился в бездну несмотря на его усилия.

Так что его попытка завести себе ручных демонов — отчаянный вопль самолюбия, которое, получив слишком тяжелый удар, искало способ зализать раны. Возможно, мозгами Вергилий даже понимал, что лезет в то, что ему не по плечу, да вот только остановиться был не в состоянии. Останавливаться вообще было не в его привычках — он всегда делал то, что считал нужным.

С глухим ужасом Данте узнал в брате собственное упрямство — именно с таким настроем он лез в самые безнадежные бои. В каждом из них он собирался умереть, перед этим доставив максимальные трудности врагу, и всегда выживал каким-то чудом. Ну и потому, что даже проткнутые кишки — это недостаточно веский аргумент для смерти нефилима.

Но у Данте на кону всегда была лишь собственная жизнь, Вергилий же запросто поставит сотни и тысячи чужих.

Интересно, это точка невозврата? Или они прошли ее раньше? А, может, еще есть шанс все исправить? Как? Данте с удовольствием послушал бы чьи-нибудь ответы на эти вопросы, потому что своих у него не было. Он не знал, что делать, не знал, что говорить, не знал, как можно повлиять на Вергилия. Черт возьми, он не психолог и не нанимался воевать с чужими тараканами в голове! Он и с собственными справляться не умел. Хотя какие там тараканы — в башке Вергилия водились такие твари, каких не встретишь даже в самых темных закоулках Лимбо.

Данте провернул рукоять Мятежника в ладони, перекатывая на языке слова, которые собирался сказать. Вряд ли кто-то из них двоих нуждался в том, чтобы они действительно были произнесены вслух, но хотелось хоть какой-то ясности.— Значит, так, — произнес Данте настолько мрачным и серьезным тоном, что он даже сам не помнил, когда последний раз к нему прибегал, — едва ли, если я скажу ?Вергилий, остановись?, ты меня послушаешь, так что послушай это: ты до сих пор жив только потому, что я позволяю. И если потеряешь берега окончательно — подохнешь. И я не обещаю, что быстро.

— Меня твои угрозы не пугают.— Да мне поебать, я тебя просто ставлю в известность.

— Тогда зачем тянуть? Решим все сейчас, — Вергилий вынул катану из ножен и направил ее на Данте. — Может, тебе даже удастся довести начатое до конца.

Ну вот наконец они и затронули тему, которую так старательно обходили стороной. Будь Данте чуть менее эгоистичным и чуть более равнодушным, он бы уже давно попытался убить Вергилия еще раз. Но он не хотел — ни тогда, ни сейчас, ни когда-либо еще. Однако упертый мудак буквально из кожи вон лез, чтобы не оставить ему другого выбора.

Впрочем, конкретно сейчас выбор был. Данте отвел Мятежником лезвие Ямато в сторону и сказал:— Ты ранен, я не буду с тобой драться. Это даже неспортивно.— Не переживай, уже почти зажило — такой пустяк по сравнению со сквозной дырой в груди.

— Больше никаких дыр — в следующий раз сразу отрежу тебе башку, чтобы наверняка, — Данте отступил на три шага назад и позволил Мятежнику исчезнуть. — Но пока я просто предупреждаю на будущее. Так что будь паинькой, потому что второй раз даже у Кэт не выйдет меня остановить.Вергилий дернулся как от пощечины.— Вот как? Что ж, — он, сжав зубы, выдавил из себя усмешку, — похоже, следует поблагодарить ее за то, что я все еще дышу.— Не лезь к ней. Да и ко мне не стоит, хотя тебе теперь вроде без надобности — шавки Мундуса явно посговорчивее меня, можно крутить ими как хочешь, а они даже вопросов не станут задавать. Это ли не счастье, да?У Вергилия сделалось такое лицо, будто он был готов врезать ему кулаком по роже — вот так просто, грубо и без привычного изящества.

— Убирайся к черту, Данте, — произнес он с досадой.

Смутное ощущение, что он перегнул палку, заскреблось на задворках сознания. С другой стороны — а не похуй ли? Чего ради Данте должен щадить нежные чувства того, кто только и делает, что лжет ему в глаза и использует в качестве тарана, которым можно пробивать запертые ворота? Для Вергилия он просто средство достижения своих целей, не более, и он даже не пытался это скрыть.

И все же его не покидало ощущение, будто он только что бережно взял ошметки их отношений и любовно прокрутил сквозь мясорубку — собственными, блядь, руками.

— Считай, что уже убрался, — Данте горько осклабился. — Бывай, братишка. За тобой должок, — он отсалютовал Вергилию пистолетом и, развернувшись, пошел к выходу со склада.

На душе было так паршиво, что, знай он, чем все закончится, добровольно бы залез в пасть к червяку-трупоеду, чтобы наконец сдохнуть.