Часть 3 (2/2)

— Значит, ангельская потаскуха разродилась двумя ублюдками вместо одного, — произнесла та. — Очаровательно.— То, чем ты собираешься разродиться, даже ублюдком назвать нельзя, — Данте пихнул её дулом в сторону лестницы. — Двигай давай.

Он вернулся спустя несколько минут — с большим махровым полотенцем в руках и злющий до предела. Воздух вокруг него буквально рябил как над асфальтом во время полуденной жары. Но вместо того, чтобы пойти в душ и силой ярости выпаривать воду там, он упал на диван, вытащил из плаща сигареты и принялся раздраженно курить.

— Я так понимаю, не все прошло гладко? — поинтересовался Вергилий.

Винтовка — собранная, начищенная и заряженная — лежала на столе и теперь ждала своего часа. С некоторым удивлением он отметил, что ему почти не терпится пустить её в ход.

Давно он не практиковался в стрельбе по живым мишеням.— Эта сука устроила мне забег по Лимбо с препятствиями, так что пришлось попотеть, чтобы просто добраться до неё, — Данте дохнул дымом как разъяренный дракон. — А все потому, что та стерва проорала мое имя на весь гребаный танцпол! А я-то думал, что она более адекватная, чем её подружка с розовыми волосами. Ну, типа, из двух змей ядовитее та, которая ярче — все как в дикой, блядь, природе. Так и знал, что те, кто больше всех сюсюкается, на поверку оказываются истеричками!

Вергилий какое-то время пытался определить, кто в этой истории сука, кто — стерва, кто там чья подружка, и что это за внезапный экскурс в жизнь рептилий, но быстро сдался.— Данте, твой поток сознания невозможно воспринимать.Тот сначала страдальчески посмотрел в ответ, словно из них двоих именно Вергилий нес бессвязную ахинею, затем пару раз затянулся, потер затылок и наконец пояснил:— Стриптизерша, которая там работает: мы с ней и её коллегой по цеху пару раз собирались втроем — ну ты понял, короче. В общем, она меня узнала, а когда я попытался от неё отвязаться, послала на хер, умудрившись переорать музыку. Меня тут же засек один из наблюдателей и, соответственно, Лилит, которая торчала на балконе. Так что вместо того, чтобы по-тихому пробраться наверх и приставить пистолет к её животу, я кучу времени скакал по взбесившемуся Лимбо.

Вергилий сложил руки на груди, смотрел, как Данте зло курит, и думал, стоит ли позлить его ещё.Злость брата ему была по вкусу.— То есть все едва не пошло прахом, потому что ты не способен держать член в штанах, — произнес он, усмехаясь. — Просто блеск, Данте, просто блеск.— Ты мне ещё мозги поеби! — мгновенно взревел тот, но почти сразу же успокоился и добавил убито: — Да без тебя знаю, что по-идиотски вышло. Ладно, наплевать — Лилит у нас, и это главное, — он докурил сигарету и принялся озираться, куда бы бросить окурок.Вергилий взял со стола небольшую картонную коробку, в которую скидал мусор, оставшийся после чистки винтовки, и протянул её Данте.

— Можешь же быть душкой, когда хочешь, — тот улыбнулся ехидно, но с искренней благодарностью. — Я так понял, ты тут все это время свой ствол полировал, да? Зачем?Разумеется, сказано это было максимально двусмысленно, сопровождалось пошлой ухмылкой, и Вергилий едва сдержался, чтобы не закатить глаза: потрясающие эвфемизмы, ну просто уровень средней школы с шутками про эбонитовые палочки.

— Затем, что, если Мундус согласится на сделку, обмен заложниками мы будем проводить вместе, и мне тоже нужно какое-то оружие — свои способности я раскрывать не собираюсь.

В принципе, это была правда. Просто не вся. Всю Данте знать было не обязательно.— Не ожидал, что ты умеешь стрелять. Но, знаешь, — он рывком поднялся с дивана, оказываясь почти вплотную, обдавая лицо Вергилия уже привычным сигаретным дымом, — пушка тебе даже идет.

Если бы он пожелал, то мог бы вытянуть язык и почти достать кончиком до губ Данте — настолько он был близко. Но Вергилий с интересом ждал, что предпримет брат, а потому не двигался, наслаждаясь тем, как чужое дыхание щекочет кожу, и как воздух между ними раскаляется будто пустынный песок под солнцем.

Из всех вариантов Данте выбрал вскользь мазнуть его по губам своими: это даже не походило на поцелуй — будто бы вовсе случайное касание — а затем сделать шаг в сторону.— Я в душ, — произнес он, скидывая на диван сначала плащ, а за ним пистолеты. — Присмотри за нашей птичкой, чтобы не выпорхнула из клетки. Она, конечно, обещала себя хорошо вести, но я ей как-то не особо доверяю.

Вергилий задумчиво проводил взглядом его широкую спину с белеющим из-под майки нефилимским клеймом, а затем посмотрел на висящее на спинке дивана полотенце.

С тем же успехом Данте мог оставить конверт с письменным приглашением.Незапертая дверь в ванную и вовсе была вполне однозначной подсказкой. Что-то вроде дорожного знака, чтобы у Вергилия уж точно не оставалось сомнений, куда ему следует идти.Прозрачные стенки душевой кабины запотели, и в том, что Данте явно мылся чуть ли не крутым кипятком, даже не было ничего удивительного. Эта, без преуменьшения, адская тварь и жерле вулкана плескалась бы словно в джакузи.

Темный силуэт размывался от дрожащих на стекле капель, дробился будто картинка на пиксели. Данте ворочался за завесой пара, напоминая рыщущего в тумане зверя, а Вергилий, опершись, плечом о дверной косяк, смотрел на него и чувствовал, как от влажной духоты собирается пот между лопаток.И не только от неё.К моменту, когда шум воды затих, Вергилий был готов лезть в душ сам.— У тебя пунктик глазеть на меня из дверного проема, или что? — произнес Данте, раздвигая створки кабины, придерживая их ладонями, но не опираясь всем весом.Прилипшая ко лбу мокрая челка, покрасневшие щеки, шея и плечи. Смуглая кожа, обтягивающая сильные рельефные мышцы, которая блестела от воды почти вульгарно — заставляла думать о пошлых постановочных фотосессиях для глянцевых журналов. Вергилий медленно скользил по ней глазами все ниже — к выступающим подвздошным косточкам, члену, от которого вверх тянулись выпуклые венки, и сухим жилистым бедрам.

Разумеется, Данте и не думал прикрыться — даже не был смущен. Вряд ли он вообще знал, что такое стыд.

— Ты забыл полотенце, — произнес Вергилий, не отрывая от него изучающего взгляда.— Я тронут заботой, но ты мог бы повесить его на крючок, — Данте шагнул из душа на серо-зеленый кафель, — и уйти. Однако ты все ещё торчишь здесь.

Вергилий подчеркнуто-небрежно убрал руки в карманы брюк, чуть склонил голову набок и, не спеша, ответил:— Разбираюсь в себе, брат.

— И что? — Данте ухмыльнулся и театрально раскинул руки в стороны. — Не хорош?Хорош? Черта с два.Идеален.

— Было бы странно, начни я критиковать твою внешность, не находишь? Мы же близнецы.

Данте взял полотенце, энергично высушил им мокрые волосы, которые тут же взъерошились острыми черными иголками как у ежа, наскоро вытер тело и повязал полотенце на бедра.

— Ты ебаный нарцисс, братец, — иронично, что с этими словами он сам отошел к зеркалу и протер ладонью запотевшую поверхность. — Готов поспорить, что ты с Кэт не трахался только потому, что у тебя стоит исключительно на собственное отражение.

Вергилий пропустил замечание мимо ушей, наблюдая, как Данте расчесывает пальцами волосы, как подается чуть вперед, разглядывая свое лицо и подбородок, словно бы решая нужно бриться или ещё нет. Как от того, что он опирался руками о край раковины, под кожей мгновенно вздувались напряженные трицепсы, и как выразительно-контрастно смотрелся светлый росчерк нефилимского клейма между очерченных лопаток.Наблюдал, а затем сделал два шага вперед.

От Данте пахло гелем для душа — безликий, безвкусный, неотличимый от тысячи других. Вергилий предпочел бы табак, порох и кровь — это было привычнее.

Это ему нравилось.Он прижался носом к чужому мокрому затылку, пытаясь уловить хотя бы отголоски этих запахов, но тщетно. Вода смыла все, унеся с собой частичку индивидуальности брата, и внутри на мгновение шевельнулась абсурдно-нелепая досада — Вергилий желал все себе.На его предплечье вдруг сомкнулись жесткие пальцы, которые обжигали даже сквозь ткань пуловера.

— Хочешь потрогать — снимай перчатки, — сказал Данте, слово в слово повторяя требование, которое выдвинул однажды.Несколько мгновений Вергилий обдумывал, насколько будет восхитительно вцепиться в волосы Данте и пару-тройку раз приложить его лицом об зеркало — за эту наглость в голосе, за упрямство, за условия, которые он вечно пытался ему навязать. Но касаться его кожи в самом деле хотелось голыми пальцами, а не через прослойку латекса.Вергилий бросил перчатки на край раковины и нехотя признал, что позволяет брату непозволительно много.

Он дотронулся до плеча Данте и повел ладонью вниз вдоль позвоночника до самой поясницы, стирая оставшиеся капли воды. Тот в ответ свел лопатки и чуть запрокинул голову. В этом движении не было податливости, но было искренне удовольствие и желание урвать ласки ещё.Вергилий прижался к нему плотнее, обхватил одной рукой поперек живота, а второй взялся за горло. Кадык под пальцами дернулся, когда Данте сглотнул, но жилка под кожей билась почти спокойно — ее мерная вибрация раскатывалась по подушечкам, вызывая противоречивые желания то сжать сильнее, то касаться совсем невесомо.— Ну же, братишка, не стесняйся, — ухмыльнулся Данте, и дрожащее каплями отражение в зеркале явило его оскал.

В ответ Вергилий ухмыльнулся тоже, испытывая что-то между раздражением и голодным азартом, сжал пальцы крепче и слегка скользнул губами по изгибу шеи, переходящему в плечо.Жилка забилась быстрее.

Все это время они стояли неподвижно, пока Вергилий, борясь с собой, тяжело дышал ртом и чувствовал, как его дыхание отражается от влажной кожи обратно ему в губы.

Он взял бы Данте прямо сейчас, без всяких прелюдий и предварительных ласк. Прямо здесь, вдалбливая бедрами в белый полукруг раковины, вгрызаясь зубами в подставленные плечи и глядя на отражение в зеркале. Никогда и никого он не хотел так сильно — до дрожи в пальцах, до пересыхающего горла, до темных пятен перед глазами.

Но он же буквально несколько минут назад сам укорял Данте в том, что тот из-за своей развязной похоти нажил себе проблем.Будет просто до унизительного смешно, если Лилит сумеет сбежать, пока они тут развлекаются. Будет ужасно глупо, если Кэт умрет под пытками, или Мундус передумает насчет сделки.

— Я трахну тебя потом, — произнес он, обжигая дыханием чужую шею. — Когда у нас будет время и место получше.

Данте мелко затрясся под ним от смеха:— Пиздец ты самоуверенный.

Вергилий не стал это комментировать, выжимая из себя всю силу воли до последней капли, чтобы отстраниться от горячего тела. И то, что на это ему потребовалось всего минута, а не целая вечность, можно было считать победой.— Одевайся, — велел он. — Запишем ответ Мундусу, потом ты поспишь, а я посторожу Лилит.

Данте сжал ладонями края раковины едва ли не до треска, опустил голову и шумно вздохнул, словно тоже пытался взять себя в руки, а потом деловито ответил:— Если хочешь, ложись сам — мне пока нормально, в сон не клонит.

— Мне льстит твоя забота, но ты большую часть этих суток провел в Лимбо, так что, ради бога, заткнись и не выделывайся. Дальше будет только хуже, и ты должен быть в нормальном состоянии, а не валиться от усталости с ног.

— Эй, какого черта ты командуешь, будто ты — старший, а не я?Вергилий посмотрел на него настолько тяжелым взглядом, что даже Данте проняло.— Окей, мамочка, я пойду спать, — тот вздохнул. — Одеяло хотя бы подоткнешь?— Может, тебе ещё и колыбельную спеть? — Вергилий вышел из ванной. — Одевайся, я пойду подготовлю все для записи, — повторил он, прежде чем закрыть дверь.Правда, он никуда не пошел, а первым делом оперся о стену рукой и подергал ворот пуловера словно пытаясь вытряхнуть из-под него влажный жар. Стоящий член неприятно давил на молнию брюк, прокатывающееся по телу возбуждение требовало послать все к чертовой матери и вернуться в ванную. И когда из-за закрытой двери донесся раздосадованный стон, он испытал что-то вроде мучительного удовлетворения.— Боже, ну ты и сука, братец, — послышался голос Данте.Вергилий только усмехнулся: об этом он прекрасно знал и сам.