8. (2/2)

Ему кажется, это будет самый красивый момент в его жизни.

*** - Делаем вдох. Урдхва Хастасана. Сгибаем колени и чуть присаживаемся, руками тянемся вперёд, поясницей назад. Смотрим, чтобы колено не выдавалось сильно вперёд. Сидим в мягкой уткатасане… Второе утро подряд для их начинается в 8 часов. Алиса встаёт на удивление легко и быстро, Мирон потягивается, садясь в постели, и смотрит на неё. Сегодня они ночевали в его спальне, так как уснули под подкаст от ВШЭ по русской литературе.

Алиса старается следить за дыханием, выполнять асаны верно, слушать тело и просто дышать. Дыхание – самое главное здесь. Мирон пыхтит рядом, в метре от неё, на своём коврике, одетый в футболку и шорты. Девушка в топе и легинсах усмехается: вчера он ворчал, что ему жарко в штанах и носках, поэтому надел шорты.

Солнце светит на них, птицы за окном о чём-то говорят, а Алиса думает только о своём дыхании и тонусе в мышцах. Так хорошо.

- Ох блять!

Мирон теряет равновесие, когда они синхронно уходят назад в вирабхадрасану 1, и заваливается вбок. Алиса дышит, смотря перед собой. Она видит шевеление слева и радуется, что Мирон оказывается упорным: восстанавливает дыхание и принимает необходимую позу.

- Я в порядке. Непривычно, пиздец.

Алиса смеётся. Мирон подхватывает.

- Урдхва Мукха Шванасана – вдох… Адхо Мукха Шванасана – выдох!

Она обожает эту асану – ?собака мордой вверх?. Мирон выгибается рядом, вдыхает и напряжение скапливается в его руках. Алиса дышит.

Сидя на пятках после окончания практики, потные и всё-таки довольные, они оба дышат, переключаясь на ощущения в собственном теле, и думают, одновременно (но не знают об этом), как же здорово, что они могут делать такие вещи вдвоём.

Мирон поворачивает к ней голову, изучает. Её едва выступающий животик под высоким поясом легинс, небольшую грудь в чёрном спортивном топе, её кудри, стянутые на макушке в тугую ?шишку? и на… губы.

Да, она поправилась, но мужчина с лёгкостью признаёт, что родственная – настоящая красавица. От её лица невозможно оторваться, хочется наблюдать и наблюдать.

Алиса плавно встаёт, молча идёт в душ, подавая сигнал, что ему тоже не мешало бы пойти мыться, но Мирон продолжает сидеть на коврике. Он крутит в голове обрывки фраз, детали её внешности, голос, смех, то, как она поёт, когда думает, что одна. Он с ней, и чувствует себя великолепно. Впервые в жизни Мирон не ощущает той чёрной тягучей боли и пустоты, жравшей его годами, даже с самыми лучшими людьми. Даже с Дилярой. Мейт будто снимает эту чернуху рукой, одной мыслью.

Потом они встречаются в зоне кухни, и Алиса замечает некую задумчивость и скованность в его движениях, линии плеч и во взгляде. Что-то не то во взгляде.

- Будешь пшенную кашу на завтрак? На молоке, с орехами и ягодами? Или?.. Чем ты обычно завтракаешь? – она старается расслабиться, чтобы не выдавать, как сильно реагирует на изменения и резонирует с его состоянием. Он был слегка не прав: она не ранимая, а чувствительная.

- Тем, что останется с вечера, – пожимает плечами. – Не знаю.

Мужчина оказывается сзади неё, ничего не делает, но Алиса, нарезающая банан, ощущает какую-то опасность и съёживается. Что-то не так. С ним. - С тобой всё хорошо? Может, где-то болит? Потянул мышцу? Оборачивается к нему. Мужчина смотрит так внимательно и серьёзно, что это смущает. Явно что-то не так.

- Наоборот, – наконец говорит он, и в этот момент она чётко знает, что он смотрит на её губы. Чёрт. – Уже нет. Не болит. Мирон быстро выходит с кухни, и она видит, как правая рука сжимается в кулак. Она сделала что-то не так? Почему он злится? Думая вернуться к себе и позавтракать отдельно, Алиса входит в спальню и замечает, что мейт стоит у окна и задумчиво трогает пальцем губы.

- Готово, – тишина нарушается, Фёдоров резко поворачивается к ней и кивает. Мыслями он явно где-то далеко. – Я поем у себя, ладно?

- Нет проблем.

И девушка выходит с тарелкой каши из номера и идёт к себе, думая, что он разыграл всё это, чтобы дать понять, что хотел бы побыть один. Но Алиса не знает, что ещё секунда и он бы поцеловал её.

Поцеловал.

*** Вечером, уже успокоившись после разговора с Дилярой (она успокоилась и пожелала удачи в выяснении отношений с соулмейтом), Мирон скребётся в её номер. Именно скребётся, а не стучится, и Алиса впускает, берёт за руки и усаживает на постель.

- Когда началось?

- Утром, – говорит он так, будто она поймет, о чём он. И она понимает, о чём он. У него депрессия, пропущено два дня приёма лекарств. – Мне… становится чёт как-то грустно.

- Ты принял сегодняшнюю норму? – не спрашивая больше ничего, она идёт до его тумбочки, сгребает маленький пакет с таблетками и кидает на покрывало. – Прими.

Приносит большой стакан с водой. Набирает на трубке Олега Валентиновича, ждёт и говорит с такой уверенностью, что Мирон выпрямляется от звука её голоса:

- Добрый вечер, это Алиса. У него депрессия с самого утра, пропустил два дня. Чем я могу помочь?

Алиса боится, что её просто пошлют на другом конце, что Мирон вскочит и наорёт, но никто этого не делает. Олег Валентинович мягко приветствует и просит передать телефон пациенту, а Алису покинуть комнату.

Мирон смотрит ей вслед так, будто говорит вслух: ?останься?.

Они с доктором долго беседуют. По возвращению в комнате полумрак, горят только настенные лампы, а Мирон плавно покачивается в центре комнаты под музыку.

Алиса знает эту песню.

Мы так и не смогли догнать;Мы так и не смогли понять.Мы же были на одной волне, ага;Детка мы же на одной волне, ага. Мирон поднимает голову и поворачивается к ней. Что-то в его взгляде говорит подойти и Алиса подходит. Он кладёт ладони на её талию и начинает этот странный танец. Покачивания, лицом к лицу, но совсем скоро он склоняется и упирается лбом в её лоб, а руки Алисы нервно подскакивают до его плеч и замирают там.

У-у-у! Я хотел бы не знать тебя, но это так обязательно,Ведь без этого всего мы бы были другими.У-у-у! Если б прошла по касательной, не умирал бы из-за тебя,Но такие, как ты – проходят навылет. Что-то мокрое касается её носа, затем щёк, и, отстраняясь, Алиса понимает, что это слёзы. И не её.

- Т-ты?..

- Тссс…

Ты казалась такою взрослой, когда улетала.Поставлены цели на жизнь: карьера, карьера, чёткие планы.Но жизнь не имела ввиду, что всё будет гладко и просто.Теперь, я смотрю на тебя и вижу ребёнка,Что потерялся на перёкрестке. Он плачет, прижимая её к себе, покачиваясь с ней под Серёгину песню. Почему он поставил именно её? Как нашёл? И самое главное – что такого случилось, что заставило его плакать перед ней?

- Мирон, я…

- Просто побудь со мной…

И я хотел бы помочь тебе но, кажется, я закончился;У нас была целая жизнь, теперь у нас ровно полчаса.Под сорванными крышами, мне пора обратно.Ведь всё, что обо мне ты слышала – наглая правда. Он старается просто дышать, понимая, что всё что чувствует – это какой-то раскалённый шар. О, он не сможет дать ей лучшего, не сможет. Не способен. Мирон вспоминает нежную Диляру и мысленно говорит ей, что любит. Так сильно и глубоко. Вспоминает разговор с врачом и рвано вдыхает. Он болеет так давно и серьёзно, что происходящее сейчас буквально выжигает его изнутри. Он не понимает, почему вдруг становится так больно – Алиса клеймом выжигает собственное имя глубоко внутри него.

Мы прячемся от вспышек туда, где потемнее.Прикинь, они хотят меня под песни о тебе.Перед тобою море, мои флаги на ветру.Я целую горизонт – ты танцуешь на берегу. Алиса улыбается, понимая: он не любит её. Не так. Не так, как надо. И это, наконец, высвобождается из него и выходит наружу через слёзы.

Она целует его слёзы, щёки, чтобы утешить. Целует этого потерянного мальчика с огромным сердцем, который устал, который запутался и совершенно не понимает, кем стал. И это всё любит Алиса. Любит так медленно, так быстро, так глубоко… Её губы солёные, когда он поднимает взгляд, встречает её чайные понимающие глаза и целует.

У-у-у! Я хотел бы не знать тебя, но это так обязательно,Ведь без этого всего мы бы были другими.У-у-у! Если б прошла по касательной, не умирал бы из-за тебя,Но такие, как ты – проходят навылет. Мирон чувствует, что сердце сейчас разорвётся от смеси боли и радости. Что это вообще за дерьмо? Что с ним?!

Эй! Эй! Вылет! Вылет! Girl! Вылет! Вылет! Baby!Но такие, как ты – проходят навылет, girl!Oh, no, no, no! Ooh, baby...Ведь такие, как ты – проходят навылет. Она обнимает его голову руками, обнимая, зажмуривается, пока длится их первый поцелуй. Его руки скользят по спине, пояснице, зарываются в длинные волосы. Вдох.

Мирон улыбается ей в губы, и вот в эту минуту они оба чувствуют, что находятся на своём месте.