Часть 3 (1/2)
Мальчишка лет восьми с взъерошенной копной черных волос испуганно зажимал рот руками, чтобы не издавать никаких звуков и не привлекать к себе лишнего внимания. Видавшая виды серая рубашка висела бесформенной тряпкой на худом тельце, а больше шерты держались на талии только благодаря старенькому поясу, обвязанному вокруг несколько раз.
В кухне стоял тошнотворный запах прогнивших продуктов, плесени, табака и водки. Кафель вот уже как несколько лет треснул и опадал со стен, а въевшиеся пятна неизвестного происхождения приняли самый отвратительный вид. Стекла в окнах держались на добром слове и не понятно почему еще не выпали. Эта рухлять должна была давно рухнуть, но никого это не волновало. Стол, под крышкой которого и нашел убежище мальчик, стоял на треснутых ножках и должен был вот-вот обвалиться малышу на голову. На полу сидеть было неудобно, жестко и ощутимо холодно; ноги совсем затекли и болели. Мальчишка осторожно облокотился о стену и тоненькими ручками прижал к себе колени в попытке согреться. Бледная кожа была просто усыпана россыпью болезненных шрамов и синяков, а на правом плече красовался зарубцевавшийся, наспех перемотанный какой-то тряпкой, рубец. Честно, Ваня сам не помнил, за что он его получил, но факт остается фактом, он провинился и это было его наказание.
— Черт, принеси мне закусь, — прохрипел мужчина, разливая водку по граненым стаканам. Мужчину звали Игорем и он был Ваниным отцом. Ваня так не считал. Конечно, документально это так и есть, но на деле ему до звания настоящего отца никогда не добраться. Для Вани отец — это такой человек, который должен его всему учить, проводить с ним время и просто банально любить, а не использовать, как "подай, принеси".
— Мальчишка! — раздался визгливый женский голос из гостинной.
Мальчик похолодел. Что он им сделал? Он же вел себя спокойно, не попадался на глаза и успел закончить уборку до их пробуждения.
— Мальчишка, почему я должна повторять дважды?!
Ребенок не мог сидеть на месет и ждать, когда они сами за ним придут. В мгновение выбравшись из-под стола, он со всех ног побежал в гостинную, где его ждать разгневанные родители. — Если я говорю немедленно идти сюда, значит ты обязан немедленно идти сюда! — женщина дернула беззащитного мальца за плечо и встряхнула, — Ты понял меня?! — Да, мам, — тихо ответил ребенок, опустив голову вниз. Сейчас ему гораздо интереснее было рассматривать свои тапки и заплеванный пол, нежели ловить на себе злые взгляды взрослых. — Принеси мне нож и продукты из-под подоконника! — она отпустила его и малыш моментально выбежал из гостинной.
Их холодильник давно сломался и продукты они хранил под окном, там всегда было холодно вне зависимости от времени года. На деревянной полке, вбитой в стены, лежал старый кусок сыра и четверть батона. Взяв оставшиеся продукты и нож, мальчик побежал обратно к родителям, надеясь, что сегодня ему достанется хоть пятая чать от всего этого. Он голодал весь вчерашний день. Женщина выхватила продукты из рук ребенка и оттолкнула его в сторону. Малыш умоляюще посмотрел на нее и она, видимо немного оттаяв, всучила ему в руки небольшой ломоть хлеба и выслала из гостинной. Забившись в свой угол мальчишка буквально за раз проглотил выделенный ему кусок хлеба и привалился к стенке. Он до конца не понимал, зачем родители уже в третий раз забрали его из приюта, если в конце-концов все равно отдавали обратно. Ну как отдавали, его забирали социальные работники. Они буквально за месяц исправлялись и збирали Ваню обратно, возвращая его в ужаснейшие для ребенка условия. В приюте было куда лучше: там его регулярно кормили, разрешали принимать душ в теплой воде и спать в теплой кровати без клопов и тараканов. Там был его единственный друг, с которым они очень давно общались, на сколько это позволяло расписание их дня.
Кирилл единственный общался с ним в этом заведении и никогда не давал грустить. От него буквально постоянно исходил позитив и отличное настроение, заставляя глупо улыбаться и откладывать все переживания на второй план. Кирилл болтал без умолку на все возможные темы и без проблем втягивал его в разговор. У них было достаточно общего и скучать вместе не приходилось. Но было и время, когда ем приходилось быть одному. Кирилла регулярно, каждое лето, забирал к себе один из преподавателей. Вроде, это был воспитатель, закрепленный за его группой. Тогда Ване приходилось коротать свои деньки одному. В принципе, он не был особо против и спокойно жил, пока на его голову не свалился Слава и его свита. Когда Ваня был мелким, они его просто не замечали, а вот когда он стал старше, его регулярно вылавливали в самых разных местах детского дома и устраивали "профилактические беседы" Внезапно со стороны коридора послышались глухие удары. Ваня напрягся и затаил дыхание. Кто-то явно стучал в дверь и хотел попасти внутрь. — Немедленно открывайте!
Громко матерясь, сожительница Игоря опустила стакан на стол и вышла в коридор. Стук повторился. — Кто вы? — ее голос был уже хриплым, пропитым и просто невыносимым. Она попыталась посмотреть в глазок, но увидеть никого не смогла. Не мудрено, он ведь давно разбит. — Представитель органов опеки и попечительства по Петербургскому району, Звонцева Анастасия Алексеевна, — представилась женщина, — На вас поступили жлобы и мы вынуждены проверить ваши условия проживания. Немедленно отройте дверь, иначе мы привлечем вас к административной ответственности за неповиновения органам государственной власти. Она выругалась, но открыла дверь. Перед ней стояла невысокая женщина в служебной форме, строгим взглядом оглядывая внешний вид квартиры. В мгновение изъяв из кейса бумагу, она протянула ее растерявшейся женщине. — На основании постановления номер 18597, я обязана провести проверку в данной квартире на наличие благоприятных условия для проживания ребенка, — Анастасия Алексеевна и еще несколько человек зашли в коридор, — Представьтесь, пожалуйста. — Жданова Анна Константиновна. — По нашим данным в этой квартире зарегистрированы только два человека: Евстигнеев Игорь Алексеевич и Евстигнеев Иван Игоревич. Я могу увидеть хозяина квартиры? — Игорь, — крикнула Анна и всего через несколько минут в коридор вышел не высокий мужчина, придерживаясь при этом за стену. По его виду было понятно, что он уже достаточно пьян и вести диалог нормально не сможет. Анастасия Алексеевна сделала несколько пометок на протоколе и помотала головой. — Что вам нужно? — его речь была еле различима. — Мы пришли проверить жилищные условия Евстигнеева Ивана Игоревича. Два месяца назад вы забрали его из "Городского приюта для детей сирот и детей оставшихся без попечения родителей номер один" и несколько дней назад на вашу семью поступила одна жалоба, мы были вынуждены устроить внеплановую проверку и убедиться, что ваши жилищные условия подходят для проживания ребенка.
— Какие нахуй жалобы? Убирайтесь отсюда! Он махнул рукой, пошатнулся и чуть не упал, представитель полиции подхватил его и силой усадил на табурет. Мужчина попытался возразить ему, но в его состоянии это было невозможно, поэтому всего через несколько минут онсмирно сидел и нехорошо поглядывал на внезапных гостей. — По нашим данным, вы забирали ребенка на совершенно другой адрес. Почему вы проживаете в доме, который с 2008 года официально находится в аварийном состоянии?
— Понимаете ли, — Анна притворно-радушно улыбнулась, — в той квартире мы делаем ремонт и малыш просто не может жить в пыли и мы на время вынуждены были сюда переехать.
Конечно это было враньем. Квартиру, куда они изначально забирали Ваню сдается и приносит неплохой доход. Она и правда находится в довольно таки хорошем состоянии и расположена в достаточно благополучном районе города. — Где сейчас находится ребенок? — Он сейчас играет, — она сделала голос как можно доброжелательнее, — Ванечка, сынок, иди сюда. — "Сынок? Она никогда так не называла меня", — подумал Ваня, — "Я ведь даже ей не родной" Ваня выполз из-под стола и быстренько выбежал в коридор. Увидев его внешний вид, проверяющая нахмурилась, а детский психолог чуть ли не проронила слезу. Ребенок избегал зрительно контакта со взрослыми и предпочитал рассматривать свои пальчики, которые больше походили на веточки, и неуклюже переминаться с ноги на ногу. — Светлана Александровна, провидите, пожалуйста, с мальчиком беседу, а мы пока что займемся осмотром помещения. Стройная молодая женщина с длинными светлыми волосами вышла вперед и, мягко взяв мальчика за руку, повела его в другу комнату. Ваня уже прекрасно знал, что нужно ему отвечать, так как проходил эту процедуру не в первый раз. Но эту женщину очень легко вывести на эмоции и необходим быть осторожнее. Зачем такие чувствительные и излишне эмоциональные люди идут на такую профессию. Здесь ведь бывает и похуже, чем у него, уж Ваня точно это знает. — Малыш, где мы можем поговорить?
— Там, — ребенок указал на дверь в конце гостинной. Они зашли в небольшое помещение, мало чем отличающееся от прошлого. Это должна была быть комната Вани, но в ней давно уже нет половины окна и спать там нереально холодно. Посреди стоял стол и несколько стульев, а в дальнем углу был сдвинут старый сервант с выбитыми стеклами. Ваня отчетливо помнит, как именно это произошло. У родителей была очередная попойка, а после началась драка. Какого-то бедолагу кинул отец на этот самый сервант. У него тогда все спина расцарапана была. Мда, не самое хорошее зрелище для детских глаз. — Итак, давай знакомиться, — она посадила его на табурет и сама присела на против. Мальчишке даже стало немного нравиться, что с ним так хорошо обращаются. У женщины был очень мягки и приятный голос, не было той грубизны и ненависти, которую обычно слышал малыш, — Тебя ведь Ваня зовут, верно? — Ваня кивнул, а она улыбнулась еще шире, — А меня Светлана Александровна. Ты голодный? Ребенок отрицательно помотал головой, но протестующий желудок заурчал и женщина мягко кивнула. Несмотря на то, что он только что съел кусок хлеба, организм все равно требовал пищи. Он еще не совсем отвык от той еды, что ему давали в приюте и требовал больше пищи. — У меня с собой есть несколько конфет, — она зарылась рукой в сумку, достала четыре небольших конфеты, завернутые в блестящую фольгу и протянула их ребенку. Ваня недоверчиво глянул на нее, но лакомство принял, — Ешь, не бойся. Развернув одну, а остальные припрятав в кармане, он запихал ее в рот и ощутил давно забытый вкус. По телу тут же расползлось тепло, а на душе заиграла какая-то детская радость. Девушка улыбнулась. — Как давно ты здесь, Ваня? Твои родители сказали, что вы приехали сюда на врем ремонта. — Я всегда здесь жил... Анна Александровна нахмурилась и о чем-то задумалась на несколько секунд. Из другой комнаты тем временем доносились пьяные возгласы его отц и просьбу успокоиться, с угрозой отправить его в участок. Мальчишка действительно боялся оставаться здесь. Та женщина, что представилась его матерью, никогда ею не была. Его родная мать умерла от сердечно приступа, когда его в первый раз забрали из семьи. Отец тогда не так сильно пил и мог более менее нормально мыслить, поэтому у него хватило ума забрать ребенка и оформить документы на государственное содержание, как отцу-одиночке. Ваня даже порой предполагал, что его забирали обратно в семью, чтобы получать ту самую призрачную денежную помощь. По крайне мере, Игорь нигде не работал, ни с его новой сожительницей получали доход от сдачи квартиры и полагающихся ему пособий. В сумме это выходило около 30-ти тысяч в месяц и на алкоголь вполне хватало. — А как к тебе здесь относятся? Не обижают? — она внимательно следила за эмоциями ребенка и мысленно делала себе пометки. — Я в порядке, вам не стоит так беспокоиться. — Хорошо, тогда скажи мне, как тебя тут кормят? Ты наедаешься? Она задавала ребенку очевидные вопросы, на которые сама прекрасна знала ответ, для того чтобы понять, будет ли малыш врать или выгораживать своих родителей. Если да, то ей будет очень трудно добиться от ребенка правды, он может просто отказаться с ней разговаривать. Если она ничего толком не узнает, у них может не хватить сведений для того, чтобы окончательно забрать ребенка из семьи. Честно, она вообще не понимала, зачем органы опеки каждый раз возращают его родным, если за ним никто здесь не ухаживает должным образом. Похоже, у них какие-то собственные цели, к которым они медленно, но уверено идут. — Да. Она понимала, что ничего от него не добьется. Ребенок был запуган и отказывался говорить правду. Она встала, отставила свой стул и медленно подойдя к ребенку, присела на колени. Когда она попыталась взять его за руку, мальчик отшатнулся. Он боялся ее и это было понятно по его поведению.