Сплетения (1/1)
Сахейла знает, что Амиро вернулся ещё до того, как он оказывается в убежище.Это странно, ведь они все ещё оторваны от дома, где лес всегда приветствует своих детей, но она все равно ощущает, что укрытие становится...привычней, чем прежде, за все эти дни, когда Амиро был от неё далеко.Трепетал в паутине чужой, душащей злобы умирающим мотыльком.Его ноги касаются земли, едва стихает торопливый топот Четверых, ворвавшихся в убежище. Кто-то нес его на плече. Может, Второй, а может, Третья.Сахейла поднимается ему навстречу, раскрываясь для объятий, и облегчение растапливает страх первыми лучами весеннего тепла.Но стоит ей до него дотронуться, горечь обжигает гибкой, стегающей лозой.Измучен. Истерзан.Она ловит его дрожащие руки, сухие и горячие, живые и понимает, что не должна плакать?— Амиро с радостью примет любую пытку, кроме её слёз.За неё плачут Элоди и Рула?— суетливые причитания и счастливый шепоток?— и она им за это благодарна .—?Я знала,?— повторяет она,?— Я знала, вы поможете!Четыре души.Четыре ветви.Никто из них не верит, что именно так быть и должно. Им неведомы сплетения?— даже Первому, который полон знаний наравне с холодной, сковывающей тоской, но чей мир бесформен и сер за пределами чернильных линий.Он и сейчас остановился поодаль и вереница образов-воспоминаний о ясном голубом свечении, о ровных зданиях не из камня или дерева, о лицах?— причудливых, но знакомых?— окутывает его саваном.Дивное создание из неведомых миров. Сколько историй ты в себе таишь? Какую ты хочешь написать в конце?—?Идем с нами. Со мной.Второй, чья вина точит его сердце, как яд Тумана Смерти, касается её плеча загрубелой рукой осторожно, будто опасаясь испугать или сломать. Обещает довести до свободы, не бросить, защитить.Второй поведет. Он сдержит слово. Он будет беречь их, её, по-волчьи зорко и отчаянно. Изо всех сил. Вопреки всему.Ради тех, кого он уже предал.
Сахейла качает головой и улыбается ему. У неё нет для него другого утешения.—?Не нужно. Всё случится, но иначе.Не в ней он обретет искупление, в поисках которого ступил на свою охотничью тропу.Второй возражает, сжимает её плечо, но тут же останавливает себя и одергивает ладонь. Виноватый, желающий поступить правильно?— хотя бы сейчас, хотя бы раз?— сильнее, чем отнять жизнь того, кто предал его.—?Семерых ради, не надо их уговаривать. Не это ли радость свободной воли?— принимать решения и нести за них ответственность?Четвертый?— яркий, как солнце и алый, как рассвет……как хлопающие крылья, что закрывают небо и бросают на город из холодного белого мрамора глубокую черную тень, и тень эта тянется все дальше и дальше…Безупречный, словно узор, выбитый на мертвом, желтом металле. Порочный как улыбка на другой стороне игровой доски. Обожание и благоговение, позор и ненависть?— прутья одной клетки.Совсем один перед ликом тьмы.Потерянная душа. Свергнутый принц.
Он недоволен, раздражен, небрежен. Но разве имеют значение презрение и гордыня того, кому известно столь мало?—?Мы знаем, что делать,?— Амиро мягко накрывает ладонь Сахейлы.Его сильные пальцы изодраны?— на многих вместо ногтя она нащупывает корку засохшего мяса.—?И вы?— тоже.—?Ещё бы. Но учтите,?— Третья подходит, склоняется ближе. На ней лежит печать гари и крови, как на всех, кто, отрекшись от выжидания и терпения, прокладывает себе путь железом и силой.?— Мы там такой бардак устроили, что полдня будут только тела уносить.Люди бесцеремонно обращаются со смертью, поскольку встречаются с ней слишком рано и не готовы это простить. Так объясняла мать.—?Но потом начнется поиск виноватых по горячим следам, а про Амиро в гетто никто молчать не станет. Все-таки, магистров здесь боятся больше, чем не любили Гриффа. Ясно?Когда она пришла, Сахейла увидела осколки. Теплые, живые краски, перемешанные с лихорадочной мутью беспамятства.Разорванные, скрюченные тела сменялись танцами гибких фигур у костра, привкус желчи и вонь горелого мяса?— ароматом печеных яблок и сладостью хмельного меда, холодная грязь на языке и острые камни, скребущие по ребрам и животу?— мягким прикосновением ко лбу тонкой, когтистой руки…И на стыке разломов?— сморщенные глазницы и загнутые клыки. Исполин, который вырастает за спиной, а после него нет ничего, кроме пустоты и боли, расколовшей мир на несколько частей.—?Дикарёк.
Услышав это имя в их первую встречу, Третья подобралась, замерла застигнутым врасплох зверем. Конечно же, она узнала.Для Сахейлы оно?— просто часть памяти об улыбках и запахе сырой листвы, переданной ей сплетениями точно так же, как живительный солнечный свет передается всем ветвям.Но Третьей пока было не суждено это понять, поэтому она долго требовала объяснить, изобилуя словами ?Почему?? и ?Откуда??, пока не сдалась и не отступила.Изломанное дитя. Жаждешь единства, но постоянно оглядываешься через плечо. Вырываешь из себя с корнем все, что придавало тебе сил, но силишься идти вперед. Чего ты ждешь от этой дороги?
—?Не бойся за нас. Мы ещё встретимся. Я вижу.—?Да-да. Всё-то ты видишь,?— Третья вздыхает. Сердито и устало, однако эта злость не для Сахейлы. Вовсе нет.Третьей снова больно. Эхо катится от темени к виску, и она норовит придавить его подушечками пальцев, удержать. Так же тщетно, как ловить смазанное пятно где-то с краю, над плечом, выискивать, очертания в тенях, водных отражениях, дыме горящей Кухни или же уклоняться в бьющем призрачным жалом и отбирающим дыхание предчувствии удара.—?Я надеюсь, мы встретимся не только благодаря тому, что твоя родня успеет, а еще и потому, что вы сами решите не терпеть и соберетесь.Люди торопятся ибо у них нет времени, повторяла мать. Им не дано остановиться и постичь созерцания?— а если они и пытаются этим овладеть, то умирают от старости.А то и вовсе до неё не доживают.?Моё племя не должно приходить?В тысяче других ответвлений она произносит это вслух, но Сейчас может быть одно.Поэтому Сахейла лишь отрицательно кивает, кусая губу. Пусть понимают, как хотят.—?Все будет хорошо.После того, как Четверо уходят, Амиро вытягивается на лежанке, а Сахейла раскрывает над ним руки, омывая целительной магией.Она старается сосредоточиться на его дыхании, на том, как судорога отпускает мучительно напряженное тело. Ей не сложно лечить, забирать усталость и мучения, собирать в единое целое разбитую кость и расплетать узлы кровоподтеков. Но никакая магия не вернет ей глаз и не поможет сдержать то, что обрушивается на неё обезумевшим роем.Касание дара?— это больше, чем надежда, преддверие счастливой поры и добрых вестей. Это туман, плата за попытку охватить необъятное, густая пелена, выпускающая из себя изъеденными остовами множество разных Сейчас.…Зев Пустоты, языки пламени и реки крови. Бесплотная, удушливая смерть и молчание чащ…Сахейла делает вдох. Где-то вдали дети просят Калиаса показать им ?крутой ножик?, который ?лохматая тетя? ему подарила. Льется тихая мелодия Рулы.Она поет впервые за долгое время.…Неживой голубой цвет, поглотивший другие краски. Неведомые существа, оплетающие душу колючими оковами. Смерть и жизнь, разруха и процветание, Божественных и демонов…Амиро чисто, тихо дышит под её ладонями и Сахейла повторяет за ним. С каждым глотком влажного воздуха, она пропускает через себя искаженные, застывшие лица тех, кто жив Сейчас, предсмертные крики и безумный смех.Вдох.Грубые руки сжимают до синяков. Жестокие лица расплываются в глумливых улыбках.
Выдох.Волки на цепи. Кровь на плотно сжатых губах. Предательские речи и черные зеркалаВыдох.Первый затягивает её раны.Третья разрезает её путы и помогает подняться.Вдох.Четвертый движется впереди и пренебрежительно не зовет её по имени, но его клинок оказывается между ней и убийственной сталью.Выдох. Сумрак рассеивается. Она находит сплетение.Она?— дома, под зеленой кроной и нежным взглядом матери?— прижимает ладонь Второго к земле, чтобы он услышал биение Сердца…На следующем вдохе, Сахейла улыбается. Спокойно. Свободно.—? Вы благословили нас,?— шепчет она. —?Благословили нас всех.Она снова видит лишь одно Сейчас. И в нем растет новый Лес.