В рамках эксперимента (1/1)

В этом был какой-то своеобразный феномен. При всей своей склонности погибать при малейших осложнениях условий обитания и хрупкости бренной плоти, местные упорно не хотели расставаться со своими частями тела — в особенности, именно тогда, когда эти части тела им совершенно не нужны. В отличие от некоторых.— Вот зачем оно тебе? — голос Фейна понижается до бормотания сквозь зубы. — Для тебя внешность — уже почти сутки, как не главное!Выбор у него небольшой. Вокруг валяется не так уж и много подходящего материала, а о мертвом магистре с замечательно нетронутым лицом и мечтать не приходится. Лицо, над которым он трудится сейчас, конечно, оставляет желать лучшего — одутловатость и следы деятельности мелких насекомых скажутся на финальной форме. Но об этом он подумает, когда проклятая бородатая физиономия наконец-то окажется в его руках.В буквальном смысле.— Может быть, стоит прибегнуть к заморозке? — размышляет Фейн вслух, проводя пальцем невидимую линию от виска к краю челюсти. — Повышенная хрупкость тканей при минимальной деформации… Нет, ничего не выйдет.Звук шагов он замечает не сразу. В этом пустом, унылом, как цикл жизни моли, мире вообще полно лишних шумов.— Эй? Фейн?В первый раз, когда она его позвала, он вздрогнул. Надо было соврать ей или представиться фальшивой кличкой — как ни странно, но ?Аааа, сдохни, нежить поганая!? звучит от местной говорящей фауны намного более органично, а слышать же собственное имя из уст этих…существ чуждо.Неправильно.— Я же сказал, — недовольно заявляет Фейн, не поднимая головы. — Я не могу. Снять ошейник. Здесь нет нужных инструментов. Не факт, что их вообще изобрели!При последней их встрече, она тонула. Оседала на дно, словно в замедленном падении, раскинув руки и бездумно глядя вверх распахнутыми глазами, пока жизнь покидала её вместе с вырывающимися из широко открытого рта клубами пузырей.Один труп из многих — либо будущий корм для морских микроорганизмов, либо то, что спустя пару месяцев вынесет на берег уродливой, раздутой массой.Но, правду говоря, Фейн уже не думает, что это была именно она, а не какая-то другая жертва кораблерушения ибо отличать здешний контингент по их блеклым чертам ему всегда было сложно.И пусть то, что женская особь человека, имеющая привычку открывать незапертые двери с ноги, которая ввалилась к нему с вилами наперевес, уставилась на него круглыми глазами и выпалила ?Да ты же тот эльф!?, оказалась весьма…памятным зрелищем, тот факт, что сейчас она стоит перед ним, живая и дышащая — достаточно сильный аргумент.К тому же, его на самом деле куда больше занимает настоящее: например, она не может оставить его в покое с тех пор, как наткнулась на него в алькове, куда забрела вместе со своим спутником в поисках стоянки на ночь!— Я не об этом, — фыркает особь и деловито, без лишних церемоний, осведомляется. — Не маг ли ты часом?Грубость и нелепость фразы проходятся по слуху, как дубина — по хрустальной вазе и Фейн прерывает свои манипуляции. Поднимает голову, уставившись наколени, наполовину прикрытые грубой мешковиной, затем выпрямляется в полный рост, чтобы пристально и многозначительно посмотреть обладательнице коленей прямо в глаза.Даже если бы все его мимические мышцы не атрофировались, их бы и так не хватило, чтобы выразить абсолютное презрение, которое вызывает у него этот вопрос.— В мое время, — чеканит Вечный. — Сама концепция разумного существа, не способного владеть хотя бы базовыми азами магического искусства считалась абсурдной шуткой!— Короче, маг, — кивает особь сама себе и Фейну остается мрачно за неё порадоваться. За последние полчаса её невежество никуда не делось и отлично себя чувствует.Его откровения о Вечных не произвели на неё особого впечатления — это Фейну стало ясно сразу с их повторного знакомства. Не нужно быть знатоком гримас и интонаций, чтобы распознать скепсис, граничащий с безразличием в вялых, недоуменных ответах и пожиманиях плечами.И, как бы не ему не противна эта мысль, он понимает, почему.Во-первых, ум её слишком скуден, чтобы представить все те описанные им чудеса.Во-вторых…от этих чудес не осталось и следа.Это не так. Не так. — А что умеешь?Больше, чем ты можешь себе представить.Вместо ответа, Фейн вытягивает руку. На ладонной кости, с треском и шипением зарождаются электрические икры, которые пускаются в пляс вверх и вниз по фалангам, соединяются вместе в цепи разрядов, вьющиеся вдоль запястья и далее — по локтевой кости и между парных костей предплечья. Методично перебирая кончиками пальцев, Фейн позволяет молнии набрать силу, пока пространство вокруг них не начинает искрить, а волосы на голове аккуратно отступившей от него особи не начинают вставать дыбом из-за заряженного электричеством воздуха. Сейчас, если он позволит заклинанию сорваться, то особь превратится в кучу изуродованных лохмотьев, горелых тряпок и прожаренных потрохов.Но он же не варвар, в отличие от некоторых — и поэтому он сжимает кулак. Гремящее потрескивание затихает, яркий свет поглощается полутьмой надвигающейся ночи.Особь приглаживает темные лохмы. Оценивающе склоняет голову набок. Фейн уже давно не зависит от времени суток и её полуулыбку видит отчетливо.До чего просто их впечатлить.Еще одно незначительное усилие — и особь ёжится, а затем вскидывает свою руку. Вверх, от пальцев к локтю ползет переливающаяся, обманчиво тонкая корка защитного магического льда.— Если тебе так уж хочется увидеть мои таланты в той области, что вы так опрометчиво называете некромантией, то мне понадобится доброволец.Особь пристально, почти завороженно наблюдает за отблесками пламени на хрустально-прозрачной поверхности, сгибает-разгибает пальцы и задумчиво комментирует:— С этим успеем.Оглянувшись назад, она заявляет:— Что скажешь, Принц? По-моему, подходит.Восседающий у костра на поваленном бревне, как на троне ящер отдаленно знаком Фейну еще с той посудины, что в этом мире именовалась кораблем, за алую чешую и повадки, выдающие в нем высокую аристократию, со всей своей высоты и рухнувшую.Он тоже не стал делать особого шума из-за того, что увидел живой скелет в непосредственной близости от себя, а когда особь посвятила его во все детали, то и во все потерял к нему интерес — обошел его по дуге, покосившись на мертвеца, и будто бы забыл о его существовании.— Для того, чтобы снять с тебя лицо, пока ты спишь? — насмешливо уточняет названный Принцем, проводя куском материи по лезвию клинка, привязанного к крепкой палке. — Учти, что выслушивать потом твои жалобы я не намерен.— То есть, ты со мной согласен.К Вечному приходит смутная догадка, что, кажется, его втягивают в какую-то авантюру. Если уже не втянули.— А меня вы спросить не забыли? — подает голос Фейн, рассеивая лед небрежным движением кисти.Не то, чтобы он не мог предугадать такой поворот событий…хотя, когда шкала отношения окружающих колеблется от ?пырнуть горящими вилами? до ?не обращать внимания, словно его здесь и нет?, ожидать нечто подобное сложно.Это даже…интересно.Немного.Немного интересней ковыряния в кадавре.После Вечных, которые разукрашивали свои эмоции сменой цвета глаз, всполохами магии, рисовали каждую запятую в своей фразе не только изящным слогом, но и легчайшими метаморфозами черт лица, мимика местного контингента удивительно незамысловата. Настолько, что Фейну всегда тяжело понять, когда эти создания радуются, а когда грустят, что их оскорбляет, а что — принимается ими за комплимент. Вот и сейчас, смесь эмоций в выражении особи походит на удивление и на недовольство, точно он спросил какую-то глупость.Какая ирония.— Разве ты не собираешься отсюда бежать? У тебя же вроде куча дел не в форте Радость. Как и у нас.— И ты…предлагаешь объединить усилия.— Вот видишь. Мы уже нашли общий язык. Не так уж это и сложно, верно?Она выжидающе на него таращится, не понимая, что до общего языка им, как ей — до острова, на котором стоит форт Радость, пешком по дну, а логичность её доводов обусловлена стечением обстоятельств и факторов. Выход на болота, куда и направилась мерзкая воровка, был доступен только через форт, но увы, содержимое гетто, по какому-то недоразумению считающееся разумным, ставило существование в грязи и паразитирование друг на друге выше своего спасения и с местными падальщиками ему довелось столкнуться лично, при попытке пройти через гетто. К счастью для них, он успел приморозить их конечности к земле и ретироваться до того, как кто-то из этих приматов смог сорвать с него капюшон.Остальные узники, разбежавшиеся по уголкам пляжа перепуганными мокрицами, были не особо склонны к коммуникации. Эльфийка, которую он обнаружил в лагере, разбитом на верхнем уровне в алькове, при виде его подняла крик и вытолкала взашей — не как нежить, а как чужака.Будто полная изоляция оттягивала неизбежное.— Конечно же, — продолжает особь. — Ты сейчас можешь поискать новый труп посвежее, но… — Не продолжай.Он и так знает все ?но?: половину из них уже успел испытать, а половину просто четко представляет, благодаря горькому опыту общения с аборигенами.Даже если у особи нет внятного плана, при ней есть непонятно каким образом развившийся в этой упадочной среде альтруизм, который побудил её спуститься на дно трюма расталкивать бессознательные тела товарищей по несчастью, и определенная живучесть — существует небольшая вероятность того, что ему даже не доведется снимать лицо с её трупа через пару-тройку дней.С этим можно работать. Хотя бы в рамках эксперимента.— Полагаю, учитывая нынешние обстоятельства, в этом есть преимущество, — признает Фейн. — Похоже, что в этом мире тебе…Он мнется с поиском подходящего слова.— …комфортней ориентироваться, чем мне. Путеводитель определенно был бы полезен.Особь кивает с явным довольством, очевидно, считая его согласие единоличной победой собственного красноречия, а потом отворачивается, предлагая следовать за собой к костру.Бессмысленный, застывший взгляд. Провал раскрытого рта. Безвольно покачивающиеся руки.Фейн поднимает ладонь — и тут же её опускает. У него уже несколько тысячелетий нет переносицы, которую он имел обыкновение тереть, когда на ум приходили бесполезные, назойливые мысли.И думать тут совершенно не о чем.

Эти создания все здесь между собой похожи.Особенно, когда они мертвые.