Глава 64, на этот раз уж точно доказывающая, что мама - лучший друг мальчика (1/1)

Магнуссон торжественно вытащил пистолет из-под решетки водостока. Ни для кого не осталось незамеченным, что решетку только что выворотили и криво поставили на место, но озвучивать этот факт, естественно, никто не стал. -- Надо же, нашелся! - радостно и очень искренне сообщил Магнуссон. - И как мы только сразу не заметили?..Нильссон, который только что, чуть не заработав грыжу, эту чугунную хрень выворачивал, подумал, что последнее можно было бы и не добавлять. Переигрывает. Но настолько тонких ценителей актерской игры здесь не нашлось, Нильссон взял в охапку все еще вялого, как тряпичная кукла, Тофта, и вся честная компания во главе с Полссоном, коммандером Акселссоном и прочими, поперлась в оружейную комнату, ставить подпись Тофта о сдаче оружия, и благополучно ее снова запирать и опечатывать. Форсберг немного отстал и придержал Вилле Линда за рукав. -- Ты давно последний раз пил? - поинтересовался он у него внезапно.-- М-м.. Дня два назад, а что?..-- Кровь. Пробы Тофта на алкоголь-наркотики. -- Ага...-- У них тут где-то медпункт был. -- Да, я помню, мне его показывали. Форсберг, увы, не умел обращаться со шприцом — но оказалось, что умел Линд. Он споро затянул себе руку резиновым жгутом, попал в вену и набрал полный шприц. -- Что теперь?-- Отвлекай ?Скорую?, а я попробую подменить, - сказал Форсберг. -- Лучше наоборот, - хмыкнул Линд. Фельдшеров ?Скорой? довольно легко удалось увести покурить за угол, угощая хорошими сигаретами и байками. Из-за жары кабина стояла с распахнутыми настежь дверцами. Оказалось, что и в ?Скорой? Линд ориентируется неплохо. Почти не пользуясь фонариком, одолженным ему Форсбергом, Вилле сумел найти в фельдшерском чемоданчике пробирки с цитратом, перелил кровь из шприца туда. Осталось найти искомую пробу. Она тоже нашлась, обернутая в пакет с уже почти растаявшим льдом. Линд заменил пробирки и вылез. Форсберг с фельдшером и санитаром неспеша возвращались из кустов от забора, куда Форсберг увлек их справить нужду. Линд подошел к ним, стрельнул сигарету у Форсберга. Когда комбинатские и коммандер Акселссон вернулись, они уже все вместе курили у крыльца. -- Ну все, Тофта можно увозить, - кивнул директор Сандберг. - Теперь все в порядке.-- Кроме того, что у парня голова разбита, - хмыкнул Форсберг. ?Скорая? уехала в Умео, и комбинат, наконец, закрыли. -- А как ты умудрился вообще этого журналюгу сюда пропустить?! - поймал Полссон вахтера. - Сандберг приказал?! -- Так я и не пропускал, господин исполняющий... - забормотал вахтер. -- А вот же роспись в журнале?! Ну вы... - Полссон сжал кулак. Ну ладно, мы еще посмотрим, кто кого. Поставив машину у дома, но не зайдя в калитку, Полссон спешно пошел к многоэтажке с казенной квартирой. Он успел увидеть, как Форсберг и Линд отъезжали от подъезда, и усмехнулся. Значит, Тофт все-таки не успел передать Форсбергу копию своих писулек, раз они за ними ездили. Поздно, господа, поздно спохватились. Ну, надеюсь, альбом, посвященной милой Альве, вас немного утешит и позволит скоротать вечерок за душещипательными стишками. Там и неплохие были. С доктором Стрёмом Габбе уже был знаком, так что его, в отличие от Эмиля, этот служитель медицины не поверг в шок. Габбе сидел на перевязочном столе, стойко перенося первичную обработку ран в его специфическом исполнении. Стрём что-то ворчал себе под нос. -- Когда уже за ум возьмешься, Блумквист?! - наконец, спросил Стрём, уступая место сестре. - Лангету ему снова наложи. Опять кровь в суставе.-- Да и хрен с ним, - флегматично ответил Габбе. -- Охромеешь теперь наверняка. -- Без разницы. -- Ты это брось, - сказал Стрём и занялся писаниной. - Вся жизнь впереди. -- Нет больше никакой жизни... - ответил Габбе и вдруг похолодел. Он вспомнил о том, что в кармане брюк у него — конверт с запиской для полиции. А там — упоминание о пистолете и Тофте. Чертов Эмиль, приспичило ему именно стреляться, так и то не решился! Лучше бы без него совсем! Но все равно же Монссон... Надо было прям там на комбинате... Но тогда Алекс остался бы без денег... Габбе понял, что уже больше не может обо всём этом думать, и решил сосредоточиться только на том, чтобы избавиться от конверта. Стрём писал, сестра его работала с гипсом, полицейский скучал в углу. -- Что ты там возишься? - спросил полицейский, пока Габбе так и сяк крутил штаны.-- Брюки на лангету-то не налезают, - ответил Габбе. -- Значит, в трусах поедешь, - сказал коп. Стрём утробно заворчал и подошел к Габбе со скальпелем в руке. -- Ща налезут... смотрю, тебе их уже один раз подгоняли... - Стрём вспорол штаны по свежему шву.Габбе потел, комкал в руке конверт, хоронясь от полицейского, и прикидывал, как бы его добросить до мусорной корзины. Но все бачки рядом с перевязочным столом были с крышками. Удалось лишь на ходу подпихнуть его куда-то в кучу бумаг на докторском столе, пока на него не надели наручники. Ладно, там у Стрёма такой бумажный завал, что еще одну бумажку он не скоро заметит, да, наверное, и вообще не поймет, что это... Эмиля обработали в травмпункте и в участок привезли первым, так что когда туда доставили Габбе, его уже забирала мама и Хоканссон. Стелла Блумквист демонстративно от него отвернулась, а Эмиль плюнул напоследок, но даже толком не попал. Бедный дурак, даже тут у него ничего не вышло. Габбе отвели в камеру, но сидел он там в одиночестве недолго. Скоро появилась инспекторша по делам несовершеннолетних. Она открыла камеру, плюхнулась рядом с ним на койку. -- Что за дела, Габбе?-- Всё те же, - буркнул он. -- Эмиль Блумквист обвиняет тебя в избиении и вымогательстве. Якобы ты какие-то деньги у него обманом вытянул. -- Да пошел он... - Габбе отвернулся. -- Объясни. -- Да не хочу я ничего объяснять! Доктор Стрём меж тем прекрасно ориентировался в своих бумажных горах, и незнакомый конверт заметил сразу. Но руки у него дошли до него только под конец смены. Надеясь обнаружить в нем что-нибудь приятное, доктор Стрём был немало разочарован тем, что там лишь листок в клетку с карандашными каракулями. ?Инструктор Тофт не при чем. Пистолет я отнял у Хуго Монссона, когда он им мне угрожал. Как пистолет оказался у Монссона — не знаю. Решение уйти из жизни принял добровольно. Г. Блумквист.? И подпись. И что прикажете с этим делать?! Первым порывом было, конечно, позвонить в полицию, пусть они разбираются, но потом Стрём засомневался. Доктор сидел, сопел, хмурил брови и крутил в руках листок. А потом все-таки принял решение и достал из закромов карточку с телефоном журналиста. Тот их разговор ему понравился, этот Линд мужик, вроде, понимающий, и как-то со всеми этими делами связан. Поговорю с ним. Полшестого. Вилле поднял голову от пишущей машинки. Свежие события он стремился зафиксировать сразу, пока не поблекли в памяти детали. А материала-то набирается на новую книгу... Он вышел на крыльцо, закурил, потянулся. Можно и спать ложиться. Но где носит Эка? Он поднялся, проверил его комнату — пусто. Хм. Подождав до шести, Вилле набрал номер участка — может быть, он сразу отправился туда? Заспанный Перссон ответил, что не видел его с вечера, с того момента, как тот забрал Монссона. Конечно, вариантов может быть множество... но Линд позвонил Форсбергу. -- Так, а куда он собирался последним пунктом?-- К Свенссону, отвезти битые машины. -- Угу. -- Проверить? -- Я сам. Вилле с облегчением вздохнул, выпил стакан молока и уже собирался спать, как зазвонил телефон. -- Дом на Еловой.-- Мне нужен Вилле Линд. Это доктор Стрём. -- Слушаю. -- Мне тут какая-то интересная записка на стол попала, так думаю, что от Габриэля Блумквиста, хотел посоветоваться, идти ли с ней в полицию, или как... Стрём согласился заехать сразу после смены. -- Ну охренеть теперь, - сказал Форсберг, застав чудный пейзаж в мастерской Свенссона. - ?О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми телами...? Прям надо было момент выбрать!.. - он вздохнул и пошел звонить доктору Эклунду.Доктора Эклунда аж так и распирало от любопытства. -- Оскар! Ну мне-то ты можешь рассказать, что там вчера случилось?! Весь Иварсбод на ушах стоит!-- Ничего такого не случилось. Тофта хватил солнечный удар на службе. Он упал и ударился головой. Когда его отливали водой и снимали китель, случайно уронили пистолет в решетку водостока. В это время двое курсантов подрались, один ушел с комбината. Ну и решили, что курсант прихватил пистолет с собой. К вечеру всё прояснилось. -- Ну это официальная версия, Оскар, я понял! Но ты можешь мне по-дружески сказать, что было на самом деле?! -- На самом деле Габбе Блумквиста довели на комбинате до ручки, и он решил кончать с собой. Они с Эмилем договорились вместе прыгать на скалы в море. Только вот Эмиль, мудак, по дороге похитил Фелис Викстрём... -- Она же с фру Янссон уехала присматривать за... -- Как раз вернулась. Вот такая вот удача. Эмиль надавал ей по голове, сунул в багажник, и потащил с собой. То ли хотел захватить на тот свет, то ли похвастаться ей своим подвигом беспримерным. Габриэлю эта мысль не глянулась, кузены подрались. В результате все очутились в травмпункте.-- А Фелис? -- Викстрём в травме в Умео. -- О господи, но надо же туда позвонить! Не знаешь, куда ее отвезли?! -- Не знаю, Лукас. Откапай мне этого придурка, пожалуйста. Чтоб огурцом был. Ему сегодня на дежурство. И скажи, что, всё по-новой?! Опять его в наркологичку тащить?! -- М-м, Оскар.. ну не знаю... надо его врачу туда позвонить. Что я тебе, нарколог, что ли?! А Свенссона тоже отмыть? -- За него я платить не собираюсь. Хочешь заниматься благотворительностью — на здоровье. -- От блин, - Колин Эк очнулся, закашлялся, и его вырвало в предусмотрительно подставленное ведро. - Вот гадство...Доктор Эклунд, успевший к тому времени дозвониться до нарколога, и уяснивший для себя, что стыдить сорвавшегося алкаша — только приближать следующий срыв, тяжело вздохнул и терапевтично заявил:-- Не ругай себя, Колин. Срывы неизбежны, главное, не прекращать борьбы.-- Да блин... Мне ж на службу сегодня... -- Да, коммандер Форсберг был очень этим озабочен. -- А-а... Доктор Эклунд, вы только счет мне пришлите. Я оплачу. Эклунд хмыкнул. -- На тебе еще долг за наркологическую клинику...-- Честно оплачу, с первого же жалованья, доктор! Не надо Форсбергу... Эк некоторое время лежал, разглядывая закопченый потолок мастерской. -- А похмелиться можно? - наконец спросил он.Эклунд закатил глаза к небесам не хуже Фил. До участка Колин дошел пешком. Как раз по пути он проветрился и его перестало потряхивать. На месте дежурного восседал коммандер Форсберг, флегматично изучая оставленную Перссоном со вчера газету. Он хмурился и исправлял неправильно заполненные ячейки в кроссворде. -- Вот что за манера сразу пером пачкать, нет бы карандашик взять... - бормотал он себе под нос.-- Коммандер Форсберг, я прибыл. Спасибо вам, что вызвали доктора. -- Штраф за опоздание, - Форсберг глянул поверх очков. - заступай на пост. Не забудь в журнале расписаться. -- По Иварсбоду происшествия были? -- У фру Ханссон оборвали яблоки в саду. -- Жуть-то какая, - Колин расстегнул китель и рухнул на стул, - вот же ж негодяи. -- Протокол оформишь, и соберешь у нее показания, когда она с базара зайдет, - велел Форсберг, поднимаясь к себе. - А потом ко мне заглянешь, - снова высовывая голову из двери, сказал он. -- В день сегодня Окессон? -- Ну а кто, папа римский?! -- Простите. -- Идиот. Фру Ханссон застала Эка за задушевной беседой с Ингрид Бенгтссон, нашедшей какой-то повод заглянуть в участок после визита на рынок. Эк стоял, опершись локтем на конторку, хрустел яблоком, которым она его угостила, улыбаясь, слушал ее, и теребил шнурок от рукава ее блузки. Фру Ханссон тихонько вошла, некоторое время наблюдала за ними, а потом выразительно прокашлялась. Ингрид зарделась. Эк тяжко вздохнул. -- Проходите, фру Ханссон, мы вас ждем. Говорят, кто-то пошуровал у вас в саду?-- Да, только вот не видать, что хоть кто-то здесь почесался! Давно бы могли бы приехать, да улики всякие собрать! Пошуровали! Разорение, форменное разорение, и, главное, все ветки поломали, негодяи, я уверена, это та шпана из муниципалок... -- Ну, не буду мешать, - Ингрид положила на конторку сверток в пергаментной бумаге с бутербродами и спешно вышла из участка. Фру Ханссон проводила ее хитрым ленинским прищуром. -- Так, ну что, будем заявление-то писать?! - хмурясь, поинтересовался Эк.-- Какое такое еще заявление? - спросила фру Ханссон, глядя вслед Ингрид. -- Какое, об ограблении! Чего не понятно?! - тут же взвился Эк. -- А вы на меня не кричите, молодой человек... -- Где ты тут молодого увидела?! Давай, бери лист, пиши: Я, фру Ханссон, сего дня, выйдя поутру в сортир... -- А ну не срами меня! -- Быстро! -- Эк! Что за ор опять с утра?! - Форсберг слетел вниз по лестнице.-- У вас тут, коммандер Форсберг, хамы одни и бездельники работают! - возмутилась фру Ханссон и ушла, хлопнув дверью. -- В чем дело, а?! -- Ну она тупая, - вздохнул Эк, - я ей говорю, заявление пиши, а она... -- Ты хуже Перссона, ей-богу... В чем проблема спокойно выслушать!? -- Так она начала с того, как ее покойный муж помер... -- Ну и послушал бы, быстрее отделаешься. Нам жалоб мало?! -- Кто крайний будет, по-твоему, а?! -- Да ну, какие жалобы... Эта карга старая писать-то не умеет. -- Ну конечно. Не умеет, да только она у фру Линдберг служит. Первым делом сейчас побежит ей плакаться. Та уже ко мне. Вот она-то писать умеет, не сомневайся, лучше всех умеет. Но, самое главное, знаешь, кто крайний будет?! -- Вы? -- Да щас, мне-то что. Фрёкен Бенгтссон. Потому как фру Линдберг пойдет, да матушке Бенгтссон расскажет, за какого грубияна Ингрид замуж собралась, а та запрёт ее дома... -- Они нас поженили уже, что ли?! - ужаснулся Эк. -- И вашим внукам имена придумали. -- Да блин... -- А ты что думал, в Иварсбоде можно безнаказанно свозить девушку в кино? Это, считай, почти официальное предложение.-- Вот жопа... -- Жопа-не жопа, а когда придет фру Линдберг, будешь извиняться. И насчет фру Бенгтссон... Ну вы поосторожнее... Эк почесал затылок. -- Я вообще ничего...-- Да это понятно, и она женщина взрослая, разумная, современная, и брат у нее адекватный. Но кумушки наши — то еще вороньё. Так что на людях поберегитесь всё-таки. У нее мать и тетка — звери. Бешеные бабы. Хуже моей Магды. -- Ну, ваша фру Берглунд и сама, если честно — дракон огнедышащий, - короткое пребывание в доме Форсберга после наркологички, пока он искал жилье, запомнилось Эку накрепко. -- Да ну. Мне еще повезло, - проворчал Форсберг, - она все-таки младшая мне сестра-то... Эк вспомнил, как Форсберг по первому её окрику берет под козырек, но придержал свои сомнения при себе. -- Да, это попроще все-таки, - согласился он. Утреннее построение на комбинате на следующий день прошло в уж совсем урезанном режиме. Курсантам было объявлено, что господин помощник инструктора Тофт заболел, и велено всем идти в мех.класс, где под присмотром Магнуссона надо будет до четырех повторять теорию.Когда курсанты уже побрели толпой в классную комнату, Монссон обернулся, и поймал взгляд Полссона. Полссон выразительно провел себе пальцем по шее. Монссон прижал уши и побежал. Сундберг с Нильссоном срочно занимались приведением оставшихся тракторов в божеский вид. Монссон жался поближе к Нильссону, несмотря на ругань и пинки, и на этот раз старался вкалывать, как мог. -- Отлипни от меня, пиявка сраная! Иди на обед!-- Ну господин инструктор Нильссон, - морда у Монссона скривилась уж совсем в жалкую гримасу. -- Ничего с тобой не будет. Посрать я могу один сходить, без того, чтоб ты мне в штаны заглядывал, дрянь?! Монссон уныло остался стоять, но стоило Нильссону повернуть к сортиру, снова побежал за ним, только теперь держась на некотором расстоянии. Присев у задней стенки в тени этого важного заведения, Монссон обхватил голову и принялся тихонько поскуливать, но, заслышав чьи-то голоса, притих. -- Задачку-то непростую вы нам, командир, ставите, надо б пожирнее как-то подмазать...-- Обойдетесь. Что тут сложного, шум поднять. Поджечь помойку, поорать, бросить пару бутылок с зажигалкой, и дать по башке сниффу?! Да это пикничок просто. Утренник детский. Побеситесь, поорете, и всё. -- Так ведь... Нильссон-то. С ним-то махаться — не пикничок. -- Нильссона не будет. -- А из участка приедут... -- К этому времени вы уже по углам разбежаться должны, а потом вместе со всеми пожар тушить будете... Если вы такие тупые, так я других найду. А вы лучше еще пару месяцев тут поучитесь у меня уму-разуму... -- Ну ладно, командир, ну хоть пару тыщ накинь... - голоса стали удаляться. -- ...хорошо, к шести у бывшей водокачки... Монссону казалось, что он уже умер. Он распластался, вжавшись в стену сортира, а когда наружу вышел, наконец, Нильссон, и принялся мыться у рукомойника, выполз на свет бледнее самой смерти. -- Господин инструктор Нильссон... Домой меня отпустите... Пожалуйста... - еле-еле прошептал Монссон.-- Что это с тобой, Хуго, - Нильссон вытерся видавшей виды тряпкой, исполняющей обязанности полотенца. - Умойся, что-то ты совсем сомлел. -- Удар солнечный... -- Давай, полежи в тенечке, - Нильссон смочил полотенце, положил ему на голову, сняв кепку, - водички попей, остынь. -- Плохо мне... Совсем плохо... -- Давай помогу дойти... Монссон, ты обгадился, что ли?! Ладно, знаешь, - сморщился Нильссон, - иди-ка ты и вправду домой. - Вот еще подгузники я тут вам не менял, - ворчал Нильссон, таща его к проходной, - совсем уже дошли... Ну что, мамку твою вызывать?-- Да, - всхлипывая, сказал Монссон, - позвоните маме! -- Позвони, - кивнул Нильссон вахтеру. - И домой его отпусти, я разрешаю. Погоди, не сажай его, газетку подстели, он обосрался. На выходе с комбината Полссона поджидал неприятный сюрприз в виде мамаши Монссон. Она, завывая на ходу, как сирена, бросилась к нему, цеплялась за китель, падала в ноги и умоляла отпустить её бедного сыночка с комбината, где того все обижают. После того, как Полссон пинком отправил ее подальше от себя, и сел в машину, мамаша Монссон как-то очень по-деловому поднялась, утерлась комком тряпочек, обозначавших носовой платок, и села на автобус. Полссон приехал к дому, бросил машину в своем обычном месте, и глянул на часы. Чертова мамаша Монссон, это же надо ж было столько времени отнять, некогда даже переодеться. Он зашел домой, прикрикнул на жену, которая было начала сетовать, что обед остынет, зашел к себе в кабинет, позвенел ключами сейфа и снова вышел. Мамаша Монссон выскочила из кустов почти у самой водокачки. Опять эта дура старая! Полссон заранее сделал зверское лицо, но тут мамаша Монссон вытащила из сумочки нечто, сильно смахивающее на достаточно толстую пачку денег, и на ходу то норовя упасть на колени, то причитая, стала просить спасти ее бедного запутавшегося Хуго... Полссон позволил ей приблизиться вплотную, прикидывая, а не удастся ли как-нибудь совместить приятное с полезным, как мамаша Монссон вдруг уронила пачку в пыль, одним движением выхватила что-то из-под своих многослойных драных одежд и в неожиданной силой воткнула ему под ребра. Полссон хотел набрать воздуха, крикнуть, но у него будто вышибло дыхание из груди, он открыл рот — но в горле уже клокотала розовая пузырящаяся кровь, а глаза лезли из орбит. Он сел, а потом и рухнул навзничь в пыль. Мамаша Монссон сделала шаг назад и удовлетворенно кивнула. Она подняла с земли денежную ?куклу? и сунула в свою сумку. Оборвала верхний слой своих одежд, быстро вытерла им остро заточенную длинную отвертку и швырнула ее в кусты. И, вздымая за собой пыль длинными юбками, споро скрылась в переулках Норфьярдена. -- Мамочка всё уладила, - сказала она Хуго, возвращаясь домой, и взъерошила ему шерсть меж ушей. - На тебе мороженку, но на улицу сегодня не ходи.-- Хорошо, мам, - вздохнул Хуго, и принялся аккуратно разворачивать полурастаявшее мороженое. - Давай пополам, - предложил он. Мамаша Монссон вернулась к столу с двумя блюдечками, отколупнула с одного из них какую-то присохшую грязь, и ложкой разделила мороженое, отдав Хуго большую часть. Они сели на крылечке и принялись неторопливо его есть под доносящееся откуда-то издалека завывание полицейских сирен.