Глава 61, где всё пока ещё идет своим чередом (1/1)

Гнилой месяц* разбушевался, солнце бесстыдно жарило, радуя отпускников и дразня остальной рабочий люд. Впрочем, на учкомбинате и не ждали милостей от природы. -- А я экзамен сдавать не буду! - заявил Бьорк. -- И я! Магнуссон сделал шаг назад. -- Чего это вы? Что, до декабря тут сидеть хотите?-- А чо, светло, тепло и мухи не кусают! - курсанты заржали. -- Так, хватит дурку валять. Марш по кабинам, – не очень уверенно велел Магнуссон. -- Не хочу. Там спечься заживо можно, жара, - заявил курсант, демонстративно повернул прочь от трактора и развалился в тени ангара. -- Вы это бросьте! - рявкнул Магнуссон. - Офицеру по пробации сообщу!-- А он в отпуске, - откликнулся уже устроившийся в тени Бьорк. -- Ну и хрен с вами, уроды, - пошел на попятную Магнуссон. Ему тоже не очень-то хотелось потеть в раскаленном тракторе. - Не хотите, не надо, будете всю жизнь по тюрьмам мотаться, дебилы. Не сдавайте экзамен, не получайте диплома, - обливаясь потом, Магнуссон повернул к центральной усадьбе, - майтесь дурью без работы, воруйте, сидите...-- Что ты тут делаешь, Магнуссон, рабочий день в разгаре? - поинтересовался Полссон у прикорнувшего на кушетке в медпункте Магнуссона. Кабинет медпункта на первом этаже, в отличие от дежурки, был скрыт в тени, и в нем было прохладно и тихо. Магнуссону даже сон уже начал сниться. -- Да вот, курсанты заниматься отказываются, - пожаловался Магнуссон. - Слишком жарко, говорят. Я им пригрозил, что до экзамена не допущу, а они все равно... -- И ты что, утерся и пошел? - Полссон открыл шкафчик, поставил туда что-то и снова закрыл на ключ.-- А что делать-то? Не драться же с ними...-- Иди докладную пиши. Быстро! Курсанты Нильссона все втроем обступили бочку с водой. Пока они плескались, сам Нильссон, сняв китель, закатав рукава, намочив полотенце и положив его себе на голову, распинался о том, почему ни в коем случае нельзя убирать ногу с педали тормоза. -- Кончай учебработу, дело есть, - вызывающе аккуратный Полссон с неодобрением окинул взглядом эту сцену. Нильссон отпустил курсантов, и, отжав полотенце и утирая им разводы грязи с лица, в развалочку подошел к Полссону. -- Здравия желаю. Чего?-- У Магнуссона курсанты заборзели. Жарко, говорят. Учиться не хотим, говорят. -- И чо? -- Через плечо. Иди, вразуми их. -- Добрым словом? -- А то. -- А чо я за него дерьмо-то разгребать должен?-- А он документы оформит. -- То есть я буду кулаки сбивать, а он бумажками подтираться? -- Кто в чем силен, Нильссон. Ладно, разговорчики. Займись. -- Ну и че тут за лежбище? - Нильссон, щурясь от солнца, с ходу пнул одного из лежащих курсантов. - Жопы подняли!Курсанты нехотя поднялись. -- Здравствуйте, инструктор Нильссон...-- Шапки долой. И вам не хворать. Чего за дела, ребят? Занятие идет. Почему не в машинах? -- Так ведь жара-то какая, господин инструктор. Там как в духовке! -- А как вы работать собрались? Зимой холод, летом жара... Жизнь такая. Давайте, не дурите. -- Не, ну господин инструктор Нильссон... -- Быстро! И без разговоров!-- А чего мы-то? Инструктор сам ушел... -- Магнуссон пошел на вас докладную писать. За неподчинение законным требованиям. А я вот тут один добрый нашелся, не надо, говорю, Магнуссон, да ладно, ребята попутали малость, и впрямь жара же, что ж их теперь, на пересмотр УДО, что ли, слать... А он все пишет, пишет... Так что — быстро по машинам, и поехали. Я его уговорю. Повисла пауза. Курсанты переглядывались. Отметив их замешательство, Нильссон решил дожать. -- Или мне вас на губу тащить сразу? Смотрите, бегом заставлю за машиной бежать!Перспектива пробежки по жаре решила дело, и курсанты неохотно поплелись к тракторам. -- Бодрее, бодрее! Отъездить-то осталось полчаса! А потом машины мыть будете, в водичке поплещетесь!Нильссон придал ускорение курсантам парой затрещин, и кавалькада из тракторов потянулась к главной усадьбе. -- Как с пятилетками, а, - вздохнул Нильссон.-- Прибыли твои курсанты, Магнуссон. Иди давай, работай, - Нильссон зашел в дежурку. Взял со стола рапорт, который тот написал, просмотрел, хмыкнул, смял и бросил в ведро. - Ты бы их хоть, я не знаю... Я вон два раза своих водил из шланга облиться, и к бочке. Они вдвоем спустились во двор. Курсанты стояли у машин, и мрачно поглядывали на Магнуссона. -- Ну, извиняться перед инструктором кто будет? - поинтересовался Нильссон.-- Простите, инструктор Магнуссон, - вразнобой прогундосили курсанты. -- И смотрите, чтоб больше! - Нильссон залез в свой трактор, и повернул к полигону. -- Где докладная, Магнуссон? - поинтересовался Полссон в обеденный перерыв.-- Так они ж на попятную пошли, господин исполняющий обязанности директора... - начал оправдываться Магнуссон, - Нильссон их уговорил. -- То есть сам факт неподчинения инструктору уже сам по себе ничего не значит? - задрал бровь Полссон. -- Так ведь... подчинились же. -- Да только не тебе. -- Ну так... Нильссон с ними умеет. Боятся они его. -- И тебя должны бояться. -- Что поделать, если я нестрашный? -- Воля и разум, Магнуссон. Настойчивость и последовательность. На следующий день Полссон вывел курсантов Магнуссона перед строем, и мало им не показалось. Нильссон прикусил губу. Неправильно вышло. -- Полссон, зачем?! - он поймал его в коридоре, взял за рукав. Полссон брезгливо освободил руку.-- Затем, Нильссон, что подчинение — основа основ. -- Это понятно. Но я им обещал, что ничего не будет! -- Меня-то это какой стороной касается? -- Да напрямую это тебя касается! Если курсанты не будут нам на слово верить, что будем делать в случае реальных проблем? Этот набор борзый, Полссон. Да еще ты их разохотил. Зачем обострять?! -- Что, Нильссон, страшно? -- В штаны не ссусь. В отличие от некоторых. Но головой думать надо! -- Не беспокойся. Если что, обойдемся и без тебя. -- Ну хорошо. Тогда я в сторонке постою, посмотрю.-- Главное, не сдай нас, как ты Норфьярден сдал.-- Да хватит уже! -- А вдруг ты и на этот раз к жулью переметнешься?-- Да какое жулье-то?! Там нормальные мужики были, работяги с завода, рыбачки, какого хрена на них облаву... -- Хватит болтать. День был просто ужасно, нереально длинным. Фил закончила мыть посуду и вышла выплеснуть тазик в кусты. Когда они со Снурре дошли до дома, поднялся страшный гвалт. Снурре первым делом поругался с Туу-тикке по поводу того, что она не желает ехать в Муми-дол. Пока они орали друг на друга, Фил с Муми-мамой выгрузили рюкзак. Там была куча еды, даже конфеты, а еще целый ворох теплой одежды для нее и Муми-мамы — носки, шерстяные платки, резиновые сапоги... Впрочем, все было с Еловой, и Фил показалось, что Муми-мама чуть-чуть обиделась на то, что Снусмумрик не взял с собой Муми-тролля. Он оправдывался, что решил ехать спонтанно, ехал на удачу, с адресом вообще неожиданно Форсберг помог, но Муми-мама, кажется, все равно осталась слегка расстроенной, хотя и зарделась, когда Снусмумрик передал ей персональный привет от Форсберга и всячески расписал, как тот о ней беспокоится. Потом Снурре припахали к разным неотложным делам, а они устроили — они с Муми-мамой, естественно, Туу-тикке руководила Снурре, а по большей части скрывалась где-то в смородине, – роскошный обед с жареной курятиной, потом Снурре заделывал крышу, потом все вместе ходили купаться и ловить рыбу, сидели на берегу, потом, уже под звездами шли домой... И вот теперь, после позднего ужина (Туу попеняла Снусмумрику, что тот не догадался привезти хотя бы бутылку вина), Снурре ушел ставить палатку. Филифьонка так и замерла на крылечке с пустым тазиком в руке: все было так, как она когда-то увидела во сне, теплый летний вечер, светится мягким светом палатка, и доносится мелодия... Фил бросила тазик в траву, на ходу сняла фартук, вытерла им руки и пошла на свет. -- Залезай, - обрадованно сказал Снусмумрик, приподымая полог.-- ...мать дура, не дает мне лекарств, а от них я хотя бы забываюсь и перестаю обо всём этом думать, твой отец сволочь, отказывается оплачивать больше больницу, потому что врач сказал, что в этом нет необходимости, врач — сука, что он, не мог сказать, что меня пока нельзя выпускать?! И вообще, завод должен был быть моим, ведь я же старший сын старшего брата, а твой отец — мерзавец, даже не может дать денег, чтобы мы с матерью переехали отсюда к морю...-- Мы и так живем на берегу моря, - Габриэль не особенно прислушивался к тому, что говорит Эмиль. От встречи к встрече набор аргументов не очень-то менялся. -- Разве это море?! Это вонючая холодная лужа, а не море, тащиться полкилометра до глубины, всего-навсего август, а купаться уже невозможно, ни одного нормального пляжа... -- Эмиль, мы только что из воды вылезли. -- Вот я и говорю, это разве купание, нормальное море это Средиземное, или Адриатическое, вот если бы мы жили в Италии, всё было бы по-другому, там вокруг искусство, античность, и женщины — не наши снулые фригидные сельди, а настоящие страстные бестии... -- Так, заткнись, - Габбе с трудом встал с песка. - Я пойду еще поплаваю, а ты как хочешь. -- У меня сухих плавок больше нет. И я устал. И замерз. Ветер холодный! Габбе, ты что, не хочешь со мной разговаривать?! -- Врач сказал мне разрабатывать ногу и плавать по километру в день. -- Врачи ничего не понимают! Габриэль вздохнул. -- Потерпи немного, Эмиль. Я сейчас быстро поплаваю, и поедем домой. Мне надо еще Алексу хотя бы картошки сварить, он голодным придет, рассердится, если нечего есть будет. На обратном пути Эмиль притормозил у лотка и купил целый пакет жареных пирожков с повидлом. Они жадно съели с Габриэлем по парочке. -- Можно я Алексу возьму? - попросил Габбе.-- Ну... - Эмиль вытащил еще один из кулька и сожалением отдал последний оставшийся Габбе вместе с бумагой. - Ты в следующий раз предупреждай, - он жадно надкусил пирожок, и повидло потекло у него по подбородку, капнув на рубаху. - Куплю и для него. -- Осторожнее, Эмиль, тетя Стелла тебя разоблачит. -- Да пошла она к черту, старая карга, только и знает, что ворчать, - Эмиль собрал повидло пальцем. - Не дает мне ничего сладкого, дура, не понимает, что мне надо. Габбе молча протянул ему носовой платок. -- Тофт! - Алекс поймал его вечером после душа. - Можно отвлечь на минуту?-- Да, - вздохнул Тофт. - Конечно. Рано или поздно это должно было произойти. -- Я хотел узнать, как дела у Габбе на комбинате, - они устроились в общей гостиной, подальше от радио.-- Габриэль остается на второй срок. -- А разве это имеет какой-то смысл? Вряд ли он сможет водить, травматолог дает так себе прогноз по поводу выздоровления, ведь это травма мениска, возможно что и разрыв. Скорее всего, Габбе так и будет хромать, спорт и армия для него теперь закрыты навсегда... -- Выйдет механизатором. Сможет работать на СТО помощником.-- То есть нереально добиться того, чтобы его отпустили? -- В принципе, это зависит от офицера по пробации в Норфьярдене... Если заручиться однозначным заключением врача, потребовать врачебную комиссию... Но это длительный процесс с неоднозначным исходом. -- Ясно... Ну хорошо. А сейчас-то можно что-то сделать, чтобы там его не чморили? -- Габриэль весь день проводит в мастерской. Мастер Сундберг относится к нему хорошо, характеризует положительно, хвалит за успехи и усердие. Инструктор Нильссон обычно провожает Габриэля до автобусной станции. Куда уж больше? -- А этот напарник его, снифф Монссон?! Его как-то одернуть можно? Габбе отказывается от карманных денег, обмолвился, что ?всё равно отнимут?... Это не дело ведь! -- Ну, скорее всего, Габриэль не слишком точно выразился, не отнимут, а украдут, увы, но Монссон безнадежный воришка. Не побрезгует и крысятничеством, скорее всего, ведь в среде курсантов отношение к Габриэлю, к сожалению, негативное. -- Это как-то можно изменить? -- Вряд ли. Габриэль сперва держался надменно и с вызовом, эта публика такого не прощает. Но для нового набора он будет уже, гм, старожилом, так что, думаю, скоро его оставят в покое. -- А вы ничего не можете для него сделать? Понимаете, Тофт... Да, конечно, Габбе все время в мастерской, но каждый раз даже зайти на комбинат для него превращается в испытание. Он ничего не говорит, но по косвенным признакам... Он не раздевается при мне, принимает душ с утра, пока я сплю, сам относит свое белье и одежду в прачечную, отговаривается общими фразами, когда я спрашиваю, как прошел день, вечером делает вид, что сидит за учебником, но даже страниц не перелистывает... Я боюсь пропустить что-то серьезное. -- Мне случалось пресекать небольшие стычки, но всё ограничивалось словесной перепалкой. В последнее время я не замечал физической агрессии в его адрес. По большей части это заслуга инструктора Нильссона, он как раз приложил немало усилий для его, гм, адаптации. -- Да, спасибо ему, без инструктора Нильссона Габбе бы совсем пропал, это я уже понял. Но тот делает, что может, а... Вы же, как инструктор, должны лучше понимать подростков и законы этого социума, может быть, что-то еще можно сделать мне? Поговорить с вожаками курсантов, привести парней из управления, как это называется - ?забить стрелку??... Я просто никогда прицельно не интересовался криминальной субкультурой... -- К сожалению, я совсем недавно работаю на комбинате, - поджал губы Тофт. - То, что вы предлагаете — незаконно. Прошу меня простить. -- Спасибо, что помогли! -- Да не очень-то и помог, - признал Тофт и пошел к себе наверх. Не то чтобы Полссон сильно беспокоился из-за всё больше накаляющейся перед экзаменами атмосферы на комбинате. Но спокойным он оставался ровно до того момента, как у него из кармана кителя пропал бумажник. Вот тут уж Полссон рвал и метал. Учинил настоящий допрос с пристрастием каждому курсанту, включая отщепенцев Габбе и Монссона (последний выполз из его кабинета в слезах и соплях, осел на пол, на четвереньках дополз до угла и долго завывал там). Орал на инструкторов. Даже вахтера, и того привлек: всех курсантов обыскали на выходе с особым тщанием. На следующий день Полссон устроил на построении курсантам форменный концлагерь, заставив стоять на жаре, пока те не начали в обморок валиться. После чего половина тракторов оказалась выведенной из строя. -- Они войну хотят! - вызверился Полссон. - Я их научу родину любить!-- Без меня, - зевнул Нильссон, разжалованный в просто инструктора после происшествия с Норфьярденом. - Я давно говорил, нечего обострять. Нельзя так. Мириться надо. Устроим, пока жара, хоз.день, пусть в водичке поплещутся, Сундберг пока трактора приведет в порядок... -- Как ваш ремонт продвигается, Тофт? - поинтересовался Полссон, подойдя поверить, как его курсанты отмывают с мылом лестницу.-- Спасибо, все хорошо. Сейчас демонтировали старую сантехнику и трубы. Ищу слесаря, надо проложить новые. Кухню всю вывезли. Стены там оштукатурили, на выходных собирался покрасить. -- Сам? -- Может быть, Альва поможет. Часто рекомендуют до вступления в брак попробовать поклеить вместе обои... -- Она участвует в процессе? -- Увы, не так активно, как мне хотелось бы. Но все-таки надо понимать, что грязная работа не для нее. С покраской, тем не менее, я надеюсь, она не откажется помочь. У Альвы потрясающая чувствительность к цвету и его сочетаниям, к тому же, кухня... Все-таки её царство, - вдохновенно соврал Тофт. - Потом мы ненадолго расстанемся, она поедет отдыхать с семьей вплоть до начала учебного года... -- М-м. Ясно, - кивнул Полссон. - Курсантов не стали привлекать? -- Знаете, пока там появляется Альва, мне не хотелось бы. Мало ли... Даже случайные пересечения могут быть... неприятными для нее, я не хочу, чтобы она чересчур погружалась, гм, в атмосферу моей работы. -- Разумно, - признал Полссон. - Да, Тофт... Как у вас со стрельбой? -- М-м. Неплохо. Достаточно давно не тренировался, с самого поступления на комбинат.. а у нас разве есть оружейная комната? -- Да. И завтра я намерен ее открыть. -- Да ты сдурел! - заорал с утра Нильссон. - У нас тут тюрьма, как-никак! С каких это пор надзиратели при оружии ходят?! Вооружена может быть только вохра!-- У нас не тюрьма, а учебное заведение особого режима. Да, представь себе, Нильссон, и без твоих кулаков можно обойтись... -- Блин, да вы просто уж прямо жулью волыны вручите, и не церемоньтесь! Да вы их проебете в первый же день! -- Нильссон! Еще слово, и штраф. Нильссон выдохнул. Посопел. -- Нет, правда, господин исполняющий обязанности директора Полссон. Давайте я хоть отцу позвоню. Узнаю, можно ли такое делать вообще. И у нас ведь пока не ЧП. Ну терки с курсантами, ну что, раньше такого не бывало, что ли?! Чего, стрельбу до кучи устроим?!-- Курсантов образумит тот факт, что все инструктора вооружены. А то они боятся только тебя, Нильссон. Это не дело. -- Нашли, чему завидовать! Нихрена они меня не боятся! Я просто по-человечески с ними разговариваю! -- Так, отставили разговоры и марш в оружейную комнату. -- Я не пойду, - мотнул головой Нильссон. - Я отцу позвоню. -- Да он с тобой уже десять лет не разговаривает, - фыркнул Полссон. - Хорошо, все идут получать оружие, кроме пацифиста Нильссона. Он будет швыряться в курсантов цветами. Ну или что под руку попадет. -- Ничего не знаю, но отвечать за проеб служебного оружия внутри зоны не намерен. Это ж вилы, - фыркнул Нильссон. -- Разумно, Нильссон. С твоими-то способностями к контролю. -- Позвонил бы ты и впрямь отцу, - подкатил к Нильссону Магнуссон в обеденный перерыв.-- Да толку, - вздохнул Нильссон. - Он и разговаривать со мной не станет. Сразу вопрос: ?Развелся? - Нет!? - и трубку бросает. -- Все-таки брать пистолет, или нет, не знаю... -- Да нахер он тебе сдался, Магнуссон? Если что, ты ж и вытащить его не успеешь. -- Потренируюсь. -- Да не в этом дело. Надо быть, ну я не знаю, морально готовым, что ли. Все время начеку. Мы так не привыкли. -- Все-таки я возьму, наверное. Мне с ним спокойнее будет. -- Ну как хочешь, - усмехнулся Нильссон. - Только мушку сразу спили. В субботу Тофт традиционно зашел к Форсбергу, рассказать, как дела. -- А все-таки вернет мне Эк деньги за ремонт, или нет? - беспокоился он.-- Вернет, никуда не денется, - пробормотал Форсберг, и наконец, отложил бумаги. - Дурак твой Эк. Жалоб мне на него написали уже целый вагон. И знаешь, кто?! Домохозяйки твои! Орет он, дескать, на них. А он мне: ну как на них не орать, они же тупые, что твои курсанты. Колин, говорю, они же дамы, пойми ты. Приличные женщины. А он: я на этих кур тупых без мата. Объясни ты ему, как с ними разговаривать! - Форсберг в сердцах порвал стопку листов и выбросил в корзину. - Особенно эта, как ее, - он поднял клочок бумаги — фру Густафссон старается. -- Фру Густафссон уже в четвертый или пятый раз проходит обучение, - вздохнул Тофт. - Но экзамен сдать не может. Боюсь, с ней никто не сладит. -- Надо Лукасу сказать, чтобы больше ей справку не давал, раз она такая дура безнадежная, - вздохнул Форсберг. - Ну ладно, что там у вас? -- Полссон раздал оружие. -- Идиот. -- Проверка приедет сразу после экзамена. -- Ну наконец-то, - вздохнул Форсберг. - А то я уже не знаю, что тут без тебя делать. Эк, конечно, как патрульный и даже как оперативник неплох, но с документами совсем не умеет работать. Вообще, может оставить его... -- А как же ремонт?! - в отчаянии воскликнул Тофт. Форберг, вздохнув, потер нос. -- Ну, этот вопрос мы решим. А пока надо с Юханссоном поговорить. Его же тоже на комиссию вызовут, как пострадавшего. Чтобы всё правильно говорил. Фил и Снурре не тревожили до самого полудня. -- Тук-тук, - Муми-мама подошла к палатке, и чуть-чуть приподняла полог. - Не хотела вас беспокоить, но Снурре не опоздает на поезд?-- А сколько времени? - взъерошенный Снусмумрик не сразу выпутался из клубка, в который они сплелись с Фил, и приоткрыл один глаз. -- Скоро полдень, дорогой. -- Пока не опоздаю, - зевнул он, и нырнул обратно. - Еще пять минуток... -- Ты обещал говно вылить, - сказала Туу-тикке, подходя. – Яма готова. А то придется Фил. Снусмумрик застонал. -- Да помню я, помню... Ладно, пойдем, пока Фил не проснулась. -- Трусы-то хоть надень. -- А вдруг испачкаю? Фил сделала вид, что ничего не слышала, и зарылась поглубже в постель. В некоторых вещах она — точно не помощник. Но ведь эта чертова бадья жутко тяжелая. Но меня же вырвет. Просто вывернет наизнанку! Нет, я должна. Иначе это несправедливо. Фил решительно села, натянула на себя подвернувшуюся под руку одежду, и, замотав лицо майкой Снурре, решительно направилась на подвиг. Снурре уже мылся у бочки, Туу-тикке поливала его из ковшика, и они вовсю обменивались похабными шуточками. -- Твоя майка, - сообщила Фил, и опустилась на лавку. - Уже все?-- Да чего там дел-то, - фыркнул Снурре. -- А какие там опарыши жирнющие были на дне, м-м... - протянула Туу. - Рыбалка теперь пойдет! -- Фу! - Фил подхватилась и побежала обратно к палатке. - Штаны тебе принесу! -- Сейчас завтракать будем, - крикнула Муми-мама от импровизированной кухни. Завтрак затянулся. Снусмумрик щурился на солнце, пробивающееся сквозь листву, покуривал трубку. Муми-мама и Фил писали список того, что им еще нужно привезти в следующий раз, Туу-тикке ворчала, что этого хватит на две полярные экспедиции... -- Можно подумать, вы тут решили навеки поселиться! - возмутилась наконец она.-- Но ведь скоро похолодает, Туу, - Муми-мама положила ей руку на ладонь. -- Поехали на юг. У меня же теперь пенсия есть. А у Фил — машина. Снусмумрик испуганно посмотрел на Фил. -- Я, вообще-то, на работу хотела выйти с осени, - сказала Фил.-- Да ну, - отмахнулась Туу-тикке, - успеешь еще. У тебя теперь муж есть, пусть кормит. -- Отлично придумала, - пробормотал Снусмумрик. - Нет, ну вообще, мне вкалывать, а вы на юг поедете на машине, которую между прочим, мне доктор Эклунд подарил... -- ...а ты с ним правда за нее переспал? - поинтересовалась Туу-тикке. -- Да вы сдурели! Нет! Он вообще не из этих! Он меня за жопу даже ни разу не схватил, а вы! Фил! Не вези её на юг! Сама, если хочешь, поезжай, а эту засранку не вози! Туу, тебе надо в Муми-дол и в спячку на всю зиму, вообще! Там есть отличная корзина со стружками. Мне её Муми-тролль в прошлом году предложил. Туу-тикке захохотала. -- Ну что, блохастый, пришла к тебе расплата?! Всю жизнь ты горя не знал, жрал, пил, спал на халяву, а чуть снег ляжет, мотал на юг, а теперь все наоборот: ты весь год вкалываешь, копаешь огород, ходишь на работу...-- ...огурцы закатываю с хемулями-полицейскими... -- ...а на юг едет Муми-мама. По-моему, это карма в чистом виде. Снусмумрик вздохнул. -- Ладно, поезжайте. И впрямь, карма. Только, Фил, адрес скажи. Я тебе деньги переводить буду.-- Я сама решу, чем займусь осенью, – очень серьезно, сдвинув брови, сказала Фил. - Во сколько у тебя поезд, Арвид? Я тебя отвезу в Мальмё. -- В шесть. Они еще успели искупаться, Фил помыла голову прямо в озере, и теперь, прилично одевшись, везла Снурре на поезд. -- Спасибо тебе, что приехал, - сказала она, нарушая повисшее молчание. - Я тебе правда очень благодарна. И совсем не ждала. Ты знаешь, после твоего приезда мне намного легче стало. Ты не... обиделся? Из-за этого юга дурацкого? Я никуда не поеду, Снурре...-- Нет, Фил, правда, поезжай, если поймешь, что тебе нужно. Я же знаю, что это такое, в конце концов. Бывает, что — нужно. Я подожду. Только не пропадай. Звони мне, говори, где ты, все ли в порядке. Мне... какая-то связь нужна. Я понял, как это жестоко, исчезать вот так вот, оборвав концы... Я ведь даже записку не всегда оставлял... -- Да может быть, мне уже и не нужно. Просто я уже и от Туу, и даже от Муми-мамы устала. Хочу чуть-чуть побыть одна — и вернуться. Стану искать работу. Только не обещаю, что в Умео. -- Где скажешь, Фил. Просто не соглашайся на абы что, только, чтобы была. Ищи... сколько надо. У меня все в порядке пока, я тяну. Скучно только. Даже на море не ходим. Далеко, неохота, дома дела... А Туу-тикке стала совсем невыносимой, между прочим. Вообще не понимаю, как вы с ней уживаетесь. Некоторое время они с удовольствием обсуждали всех знакомых, яростно перемывая всем кости. -- Фу, какие мы с тобой мерзкие, - с горящими глазами сказала Фил. - А ты уверен, что Колин и Ингрид встречаются?-- М-м, пока не совсем... -- Расскажешь мне в следующий раз, если застукаешь их! - Фелис вздохнула. - Ну вот, теперь я совсем не стесняюсь тебя. Даже не стесняюсь быть мерзкой. -- Это здорово. -- Разве? -- Мне кажется, да. -- И тебе не противно? -- От того, что ты живая, и в тебе тоже есть ложка говна? Фил захихикала. -- Ну да, теперь-то ты это наверняка знаешь... И даже совсем не маленькая ложечка...-- И на нем роскошно жируют опарыши. Фил, это нормально. -- Тебе не очень противно было? -- Я и не такое видал. -- Знаешь, мне от этого тоже легче стало. У меня даже такая мысль пробежала... -- М-м... Какая? Фил на некоторое время замолчала, перестраиваясь. -- Что теперь мне от тебя рожать не страшно. Что тебе не станет, ну, противно там, брезгливо, ведь это всё такая грязь...Снусмумрик испугался. -- Ты прям сейчас хочешь?!-- Ну, я не сказала, что хочу, я сказала, что мне не страшно именно что ты меня бросишь из-за брезгливости. -- Вот из-за брезгливости уж точно не брошу. И вообще, это пока ты меня бросила. На чуть-чуть. -- Это потому что ты меня шантажировал своими загулами! -- Я не шантажировал! Мне правда надо было! -- Ч-шш. Да. Теперь я тоже понимаю. Бывает, что надо. -- Ну вот, - выдохнул Снурре. - Кажется, мы чуть-чуть лучше друг друга поняли. Да? -- Да. -- Здорово. К вокзалу лучше будет вон там свернуть, на следующем светофоре. -- Хорошо. О, еще даже пяти нет. Можно кофе выпить в буфете, как приличным. Я так давно в городе не была! -- Ты предатель, Снусмумрик! Ты гнусный предатель! - бушевал в понедельник Муми-тролль. - Ты никогда меня с собой не брал, но не взять меня к маме!-- Слушай, Мумик, ну я правда решил все в одночасье, ты бы просто не успел, а потом, на машине дольше, чем на поезде, но теперь я всё разведал... -- Видеть тебя не хочу! -- А придется, мне тебе надо схему нарисовать, как ехать... -- Да я вообще не поеду! -- Да ну вот еще, в следующие выходные у мамы день рождения... -- Если бы она хотела меня видеть, то могла бы и позвонить! -- Ей далеко по такой жаре идти на почту. Там километра три-четыре. В горку. Хочешь, чтобы у нее тоже инфаркт был?-- Могла бы Фил твою попросить! Такую же подлую, как ты! -- Муми-тролль, не трогай Фил, ладно? У нее есть за что на тебя злиться, помнишь? -- Да пошли вы все к черту! - Муми-тролль бросил трубку.Снусмумрик сел на стул рядом с телефоном и начал набивать трубку. Телефон вскоре зазвонил. -- Не друзья вы мне больше! Пусть Колин передаст Снорк схему, как ехать. На занятии.Снусмумрик затянулся. -- Лучше бы все-таки объяснить. Там мудрёно. Но, конечно, в деревне подскажут, если что, просто там народу совсем мало живет... И вот еще, Муми-тролль. Баню-то достраивать надо. В купальне Туу больше не перезимует.-- Не звони мне больше! - Муми-тролль снова бросил трубку. -- И утеплять? - спросил он, перезванивая через пару минут.-- И утеплять придется. Вполне возможно, Туу-тикке в этом году впадет все-таки в спячку, что-то она совсем плоха. А может, заснуть и не выйдет, будет шароебиться всю зиму, слишком худая. Но теплое место ей точно понадобится. -- А они там нормально едят-то? -- На мясо им не хватало. Я привез тушла, колбасы немного, сала, но свежатина все равно нужна. Туу там рыбу ловит, но рыбка так, на уху. -- Может, кур мороженых? -- Хорошо бы. -- Блин... В общем, буду говорить на работе насчет отпуска. -- Да, надо бы. -- Но ты всё равно гад! -- Согласен. -- Так что, поедем в пятницу днем тогда? После работы? -- Выходит, что так. -- Ну ладно. Заеду завтра. Ты уже спать? -- Ага. Машину Муми-тролль набил так, что Снусмумрик туда уже просто бы не влез. Даже Муми-сына Норе пришлось везти на коленях, сидя на переднем сидении. -- Ты там поосторожнее, Мумик, - с сомнением сказал Снусмумрик, глядя на то, как просела машина. - Если вдруг дождь будет, на проселок не лезь, на пузо сядешь. Лучше меня тогда жди в деревне, пешком перетаскаем. -- Так ты когда приедешь? -- В субботу, где-то днем, наверное. Смотря какой билет на поезд будет. -- Ты не тяни с билетами! -- Да нет, тянуть не буду, - вздохнул Снусмумрик. - Звони, если что. Возьму у Свенссона трактор, приеду... Муми-тролля отпустили на работе со среды, за день он смог собраться, и теперь, ранним утром в четверг, перед длинной дорогой, заехал на Еловую. Снусмумрик, Вилле Линд и Эк стояли у ворот дома на Еловой, и синхронно курили. -- Ну набрал... - сказал, наконец, Эк. - Ни пуха, ни пера тебе,?Янссон.-- К черту, - махнул Муми-тролль, обнялся со Снусмумриком и прыгнул за руль. -- Звони! - крикнул ему вслед Снурре. -- Точно по дороге встрянет где-нибудь, - зевнул оптимист Эк. - Ехать еще, его вытаскивать... Ладно, пойдем жрать. Надери огурцов с грядки, что ли. Несмотря на все мрачные прогнозы, к вечеру Муми-тролль все же добрался до затерянного сада. Что тут поднялся за переполох! Туу-тикке даже не выдержала такого накала страстей, и где-то через час сбежала удить рыбу. Филифьонка носилась, как бешеная, пытаясь организовать всем ночлег. Главное, чтобы никто не спал с ней вместе в машине. Ну, в крайнем случае, она готова была сделать исключение для Муми-мамы — но с ней непременно вместе хотел спать Муми-сын. Из-за целого дня в дороге по жаре в тесной машине спокойный и ласковый обычно Мумик был почти невыносим. Да и взрослые были не в лучших кондициях, у Норы разболелась голова, Муми-тролль устал от руля и у него ломило поясницу... В конце концов, все более или менее утряслось. Домик оккупировали Муми-тролли в полном составе, Фил спала в своей машине, а Туу категорически заявила, что будет спать в гамаке в саду. Они даже немного поругались по этому поводу с Фил (та была готова пожертвовать собой и спать в машине вдвоем с Туу-тикке), но Туу отказалась ночевать в духоте железной коробки, раскалившейся за ночь. -- Ты думаешь, я как ты, что ли, такая же кисейная барышня? Я юксаре, между прочим, - показала клыки Туу. - Нечего из меня инвалида делать! -- И не лучшая среди юксаре, - фыркнула Фил. - А пенсию просто так не дают! Ну и пожалуйста, спи в гамаке. Если тебе завтра скрутит спину, и придется везти тебя в больницу, будешь сама виновата.