Глава 55, в которой кроссворд так и остался нерешённым (1/1)

Ну неужели всё было зря, неужели это ничего для него не значит?! Он просто отъелся, отоспался, подлечился, сейчас подзаработает — и уйдет. Если уже не ушел. Фил села на кровать, не зажигая света. Небо, как же больно. Почему теперь, когда я по-настоящему привязалась, когда я жизни без него уже не представляю?! Она еле высидела до конца вечера, и теперь, наскоро приняв душ, поднялась в спальню. Окно было настежь распахнуто, ветерок шевелил занавеску из простыни. Из леса тянуло хвоей, но Фил все равно чувствовала его запах. Интересно, как скоро он выветрится, когда Снурре уйдет? Она вздохнула, по-прежнему на ощупь разделась и залезла в кровать. Некоторое время Фил лежала на краю, свернувшись клубком и тихо вытирая слезы, а потом решительно перевернулась и раскинулась. Зато сегодня ночью вся кровать — её! Не тут-то было. Фил взвизгнула, наткнувшись на тихо спящего у стенки Снурре. Он в полусне повернулся к ней, протянул руку. -- Ты цела? - пробормотал он.-- Все хорошо. Спи. - Фил тяжело дышала, сердце у нее билось, но внутри что-то отпустило. - Ты давно здесь? - не выдержала все-таки она. -- Угу... -- Ладно. Спи.Вечером в воскресенье, когда Форсберг уже устроился в кресле с кроссвордом, предвкушая мирный вечер, зазвонил телефон. -- Я подойду, - неохотно крикнул он сестре, возившейся на кухне.-- Как вы могли так поступить с Габбе! Он сдался вам, как благородному противнику, а вы швырнули его в эту клетку с крысами! Это вы специально так сделали?! Я в вас разочаровался, коммандер Форсберг!-- Кто говорит?-- Эмиль... Эмиль Блумквист. Габриэля избили, и меня тоже, я теперь опять в больнице, а он вообще неизвестно где! Это все вы виноваты. Эмиль замолк, и в телефонной трубке некоторое время были слышны отголоски какого-то спора, а потом раздался уже совершенно другой голос. -- Извините, господин...-- Форсберг. -- Эмиль Блумквист, к сожалению, пока не может разговаривать. Он перезвонит вам в другой день. Приносим свои извинения. -- Ничего страшного. Форсберг повесил трубку и вернулся к своему кроссворду. Недолго же Эмиль погулял на свободе на этот раз. Однако, Тофту надо будет, пожалуй, все-таки позвонить. Выяснить, что там вообще опять происходит. Форсберг с досадой снял очки. Мысли витали далеко от кроссворда. Он вернулся к телефону, позвонил в общежитие, узнал от вахтера, что Тофт ушел с утра и пока не возвращался. Ну ладно. Завтра. Не горит же. Форсберг вышел в сад, взял шланг и принялся поливать клумбы. – Оссе, сколько раз говорить, не в тапочках! Ты их опять насквозь промочишь и простудишься! - закричала с крыльца на него сестра. Наутро в понедельник Фил успела проснуться до будильника и выключить его. Она зевнула и уставилась в потолок. А почему я, собственно, должна его будить?! Пусть сам встает. И завтрак пусть тоже сам себе готовит. Только таблетки все-таки дам. А то ведь забудет. Или примет все разом... -- Снурре. Таблетку прими, - она привычно сунула ему в рот лекарства и дала запить. -- Угу. -- Через полчаса подъем. -- Угу. -- Сам позавтракаешь? -- Да, - Снурре завернулся в одеяло, свернулся клубком. Фил вытянулась, закрыла глаза. Ну вот, можно спокойно досыпать... Минут пять она мужественно пыталась расслабиться и забыться. Ладно. Просто соберу ему с собой еды, а то знаю я его. Хлеба себе отрежет, и все. А завтрак сам пусть соображает. Еды полно. Фил поднялась, накинула халат и спустилась на кухню. -- Кашу я тебе сварила пшенную!-- Хорошо, - сонный Снусмумрик зашел на кухню, обнял Фил, ткнулся ей носом в плечо. – Ты же досыпать собиралась... Как ни в чем не бывало! Как будто это не он вчера сбегал без предупреждения. Фил фыркнула, но не смогла не обнять его в ответ. -- Что тебе налить, чая или молока?-- Чая с молоком. Чтобы не сильно горячий был. -- Как кошачий нос? -- Как кошачий нос, - Снусмумрик сел за стол и опустил голову на сложенные руки. -- Так спать хочется? - Фил погладила его по плечам. Вот вроде и выходные были, а ему все равно невмоготу. Не успел отдохнуть. -- Сейчас проснусь. Еще минутку. -- Я тебя отвезу, хочешь? -- Да ну не надо. Одеваться, машину выводить, ты тогда уже больше не заснешь, - неохотно сказал Снусмумрик. Подъехать до работы на машине — это серьезное искушение. Особенно неприятно идти последний отрезок пути, вдоль стройки... Солнце уже поднимется, а там от него укрыться негде, проезжающие машины вовсю пылят... О, кстати, ингалятор не забыть. -- Ну, я тебя довезу, и на рынок тогда заеду, за рыбой свеженькой. Пожарю на ужин. И, может быть, еще ягод возьму на варенье. -- М-м, жареная рыба. Будет ради чего дожить до вечера. -- Вот, а ты меня на работу всё шлешь, - не выдержала Фил, - фиг тебе тогда рыбки свежей с рынка или варенья! -- Да ты ж сама хотела, - тускло отозвался Снусмурик, неохотно набирая в ложку кашу. -- Я не хочу, я должна, - вздохнула Фил, и поставила на стол тарелку с оставшимся куском торта, - Тофт с Альвой вчера принесли. Тебе оставила. -- О-о. - Снурре отставил в сторону тарелку с кашей. - С этого надо было начинать. Чувствуется, зря я вчера ушел... -- Еще мясо осталось, но я его на обед потушу с овощами. Между прочим, ты вчера... А, ладно. -- Не предупредил, да? -- Не предупредил. Они вообще кучу вкуснятины притащили. Вся кладовка забита. И еще кое-что я припрятала на будущее, всякие консервы там хорошие. -- Ну вот, видишь, как хорошо, что я ушел, а то поцапались бы мы с Тофтом, и не было бы тогда никакой вкусняшки. Торт-то суперский. Не домашний, конечно, но... Слушай, а может, Муми-маме на день рождения торт испечь, а? -- Фру Муми наверняка ведь испечет. -- Ну не знаю. В прошлом году они покупали. А я вообще забыл... -- Надо ведь подарить ей что-то хорошее. Заранее придумать. А что? Связать что-нибудь? - задумалась Фил. -- Теплые вещи Муми-маме не особо-то нужны. В спячку она впадает рано, а просыпается поздно. Может, лучше красивое пляжное полотенце?-- Полотенца не дарят, плохая примета... -- Пф, глупости какие. - Снурре отодвинул блюдце с половиной оставшегося торта к Фил. - Примета! Фелис рассеяно ковырнула торт вилкой. -- А вдруг она верит?...-- Да ну нет. А чего там еще вкусное есть? -- Ты кашу собираешься доедать? -- Не-а. -- А зачем я ее варила? -- А я знаю? -- Какой же ты гад. Плюешь на все, что я для тебя делаю. -- Здрасьте приехали. Не на всё, а конкретно на пшенную кашу. Сваренную без спроса. И, заметь, ты сказала, чтобы я сам завтракал. Так что я был не готов. -- Угу. Торт ты сожрал без подготовки. Который я тебе оставила. Справился. -- Фил, чего ты на меня злишься?! -- Ты вчера сбежал! -- Ну ведь ты не из-за этого злишься?.. -- Ой, всё!Фил встала из-за стола и пошла одеваться. Снурре домывал посуду, когда она зашла уже в брюках и рубахе. -- Я машину вывела. Давай скорее.-- Угу. -- Еду с собой взял? -- Да. Фил подавила первый порыв проверить, что это он там с собой взял. Не маленький, сам справится. А не справится, пусть голодным ходит, в следующий раз умнее будет! -- Чего сегодня будете делать? - спросила она его в машине, чтобы не ехать молча.-- Не знаю, надеюсь, опять на обкос пошлют. Я уже приноровился, - зевнув, отозвался Снусмумрик. - В среду ремдень будет, надо бы до этого к Свенссону зайти, мне там надо одну хреновинку на токарном станке обточить, может, он сделает... Ты сегодня к нему пойдешь? -- Да, мы должны мопед закончить. -- Ох, Фил, ну вот что ты там делаешь, а, в автослесарке?! Мало того, что я в говнище, а ты-то зачем? -- Из-за денег, чего не понятно? Снурре помолчал. Да, действительно, на мои-то заработки особо рассчитывать нечего. Собрался тут один такой семью кормить. Наштрафуют, небось, на половину зарплаты за разные косяки. -- Думаешь, ты в оркестре меньше бы зарабатывала?-- Думаю, никому я там не сдалась. - Фил сжала руль и смотрела прямо перед собой. - Не хочу это больше обсуждать. Сейчас я могу или пойти на почту, или работать у Свенссона. И всё тут. Они доехали в молчании до ворот ДРСУ. -- Ладно, пока. Я тогда вечером прямо к Свенссону зайду, не приезжай за мной. А оттуда уже на море.-- Если получится, - Фил неохотно ответила на его поцелуй. - А то, может, до вечера провозимся. -- А рыба? -- Рыбу я заранее пожарю. Габбе даже и не думал, что врачи могут быть такими злобными. Не то, чтобы ему было сильно до того, насколько вежливо с ним обращаются, но все-таки чувство было такое, будто его намерены пытать, а не лечить. И все, что с ним происходило дальше вплоть до того, как он очутился в палате, этот тезис скорее подтверждало, чем опровергало. Но в конечном итоге его все-таки уложили в койку, и Габбе стал ждать, когда же за ним приедут и заберут домой. Наверное, с утра, подумал он, засыпая после укола. Время от того момента, когда прекратилось действие укола, и до завтрака показалось ему настоящей вечностью. К обеду Габбе надоело каждый раз с надеждой поворачивать голову на звук открывающейся двери. Никто им не интересовался, включая персонал. Когда терпеть уже стало невмоготу, Габбе пришлось поинтересоваться у товарищей по несчастью, как решить проблему с туалетом, если у тебя нога в гипсе. -- Под кроватью, на крючке утка должна быть.-- А если, гм... -- А если по-большому — терпеть, пока санитар не придет. Он костыли даст. - отозвался его сосед. - Смотри, не обосрись. Тут и так не курорт. Габбе удалось воспользоваться уткой, и не облиться. Он счел это неплохим достижением на сегодня. К счастью, пока других нужд не возникало. А тут и обход пришел. Сказать, что ему стало лучше после равнодушного перечисления интерном старшему врачу полученных им травм, Габбе не мог, но все-таки это была хоть какая-то определенность. Он ждал, что его вот-вот заберут до самого вечера. И даже еще немного — после отбоя. -- А куда Блумквист-то делся? - спросил, оглядываясь, утром в понедельник Нильссон, припоздавший на построение.-- Его в пятницу избили. Попал в больницу, - коротко ответил Тофт. Полссон обернулся и неодобрительно на них глянул. -- Чего будем делать? - Нильссон зашел в кабинет директора сразу после развода, бросив своих курсантов. -- В смысле? - Полссон глянул на Нильссона, подняв бровь. -- Ну по поводу Блумквиста что будем делать? -- Каким боком нас касается то, что было за воротами комбината? -- Самым прямым! Одни наши курсанты другого до больнички отмудохали, и мы что, молча утремся? Это ты их притравил, Полссон! Давай, разруливай! -- Во избежание возможных претензий со стороны Блумквистов нам надо твердо держаться позиции, что всё, происходящее за стенами комбината, нас не касается, Нильссон. Так что не лезь, куда не просят, - мрачно ответил Полссон. -- Что, доигрался? Папаша его тебе предъяву кинул? Ну так и правильно, - хмыкнул Нильссон. -- Я не понял, что ты имеешь в виду, Нильссон. -- Всё ты понял. Да они кровь почуяли и в край теперь оборзеют. Раньше мне хоть Эк спину прикрывал, а теперь что?! Я один против толпы отморозков?! Кто из вас рядом встанет, если что, ты, что ли?! Если я уйду, вы тут как собираетесь справляться?! Кто их мочить станет, малявка этот, Тофт? Или, может, Магнуссон, трус? Или, может, ты, недомерок?!Полссон послушал его, всё больше задирая бровь, а потом начал медленно доставать из ящика стола какие-то бумажки. -- Кончай свою солдатскую истерику, Нильссон. Ты куда уходить-то собрался?-- Да хоть в Иварсбод! Или вообще, вон, на комбайн пойду! -- Ну-ну. - Полссон стопочкой сложил бумажки на столе. - Сядь и слушай. Нильссон подошел к нему, уперся руками в стол, наклонился вперед. -- Не нависай тут надо мной, - с видимым хладнокровием сказал Полссон. - Знаешь, что это? Это твои долговые расписки, Нильссон. На общую сумму одиннадцать тысяч двести восемьдесят крон. -- Я тебе возвращал же... -- Возможно. Но, когда ты у меня одалживался, я брал с тебя расписку, Нильссон. А когда ты что-то там возвращал... иногда, ты с меня расписку не стребовал. Так что... Ты живешь от зарплаты до зарплаты, Нильссон. Возможно... Возможно, у тебя даже есть тысяч десять на черный день. И тебе придется мне их отдать, если ты вдруг куда-то соберешься. А что будут есть твои бедные детки целый месяц, пока их папочка не получит первое жалованье на новом месте? Лебеду и сныть? Вы и так питаетесь одними макаронами с картошкой. Может, ты думаешь, что кто-то тебе одолжит? Кто? Алкоголик Эк? У него ничего нет. Может, Тофт? У него ремонт. Магнуссон от жадности удавится. Твоя родня знать тебя не хочет, вместе с твоей шалавой и ее выводком. Так что... Иди-ка ты умойся. Успокойся. И приходи извиняться. И если ты хочешь остаться старшим инструктором, то извиняться тебе, Нильссон, придется очень искренне. Понятно? Нильссон рухнул на стул. -- Да ну я же отдавал...Полссон усмехнулся. -- А ну марш работать! - рявкнул он. И Нильссон поднялся и пошел к выходу.Костыли, а вместе с ними и возможность невозбранно перемещаться, Габбе получил только в понедельник, после визита врача. Впрочем, все эти дни он толком ничего и не ел, кроме так называемого ?супа?, который давали на обед. Плотную кашу было слишком трудно жевать, щеки и губы изнутри были рассечены. Первым делом Габбе пошел даже не в туалет. Первым делом Габбе пошел к телефону — чтобы узнать, что для звонка тут нужно пять эре. У него с собой были кой-какие деньги, но он совсем не был уверен, что после избиения ему не вывернули карманы напоследок. А потом еще была ?Скорая? и приемный покой, так что, скорее всего, никаких денег у него среди вещей нет. Тем не менее, он не сдался и потащился на сестринский пост, выяснять насчет позвонить. Там на него наорали, сказав, что шляться в кастелянскую за его вонючими шмотками и проверять карманы тут никому недосуг, но все-таки медсестра сжалилась и разрешила сделать один звонок с поста. Габриэль позвонил домой. И выяснил, что там, вообще-то, уже про него знают. -- Ваш отец займется этим вопросом, когда у него будет время, Габриэль, - ответил Бергквист.-- Спасибо. Я буду очень благодарен, - ответил Габбе, и понял, что зря потратил свой шанс. Надо было звонить кому-то еще... Кому?! Форсбергу, что ли?! Эмиль наверняка тоже в больнице. Тете Стелле? Как будто ей есть хоть какое-то дело. Возможно, стоило бы позвонить инспектору по делам несовершеннолетних, но ее номер Габбе наизусть не помнил. В сортире не было туалетной бумаги, и Габбе не сразу сообразил, зачем там эти куски газеты. Но потом все-таки сообразил. Как ни странно, но в обед зашла медсестра, и вручила ему коричневый бумажный конверт, в котором были его документы, ключи и монетки. Бумажных денег не было, а ведь у него при себе точно была купюра в пятьдесят крон! Ну ладно. Габбе посчитал монетки. Ну, кое-что. К тому же, соседи подсказали, что у ворот есть ларек, где отоваривается вся больничка. Там можно и мелочь разменять. Документы и ключи Габбе отдал обратно, а деньги оставил себе. Когда он возвращался от сестринского поста, в палату привезли новенького — какого-то противного пожилого юксаре. Впрочем, неприятных типов в большой общей палате и без него хватало, а то, что койки здесь не простаивают, было видно и так. Но вообще, старик оказался не таким уж и противным, со всеми познакомился, довольно удачно шутил, курил трубку, что в палате, конечно, делать было запрещено, но ее дым хотя бы мух разгонял и вообще, делал атмосферу даже поприятнее, и Габбе в конце концов одолжил ему монетку в пять эре, позвонить. Без возврата, конечно, одолжил, само собой... Но ему-то звонить, в общем, и некому, а отец, наверное, все-таки пошлет к вечеру кого-нибудь его забрать... Ну или к завтрашнему утру. Разбитое колено (врач сказал, что от удара произошло кровоизлияние в сустав, поэтому оно так распухло теперь, и пока кровь не рассосется, будет до конца не понятно, порвано там что-то внутри, или просто лопнул сосуд, а пока надо держать ногу все время полусогнутой и не нагружать, поэтому ему и наложили лангету) после хождений туда-сюда разболелось еще сильнее, да и вообще было как-то совсем муторно, так что к ларьку за туалетной бумагой Габбе не пошел. В палату заглянуло солнце, и стало нестерпимо жарко, Габбе смял одеяло, сдвинул его в ноги и маялся, обливаясь потом. Из настежь открытых окон все летели и летели мухи, и теперь так и норовили сесть на лицо, не давая задремать. -- Как тебя угораздило, старый ты козел! - в палату влетела очень хрупкая мюмла в шелковом, сверхкоротком красном платье и супермодных босоножках на огромной платформе. Волосы у нее были собраны в тяжеленный пучок на макушке. Она подошла к недавно поступившему юксаре.-- О, дочурка, - хмыкнул юксаре. - Быстро ты! -- Да уж не из-за тебя. Сейчас еще Юла подъедет. Всех взбаламутил, старый хрен! Куда тебя понесло снова, убогого?! -- Он хочет, чтобы мать с ума сошла, - в палате появилась еще одна мюмла, в темных очках и с каре. Это была уже настоящая красавица, а еще Габбе, которому заняться было все равно нечем, оценил ее украшения, сумочку и туфли. Да на ней надето целое состояние. -- И тебе здравствуй, - хмыкнул старый хрыч. - Садись, красотка, - он подвинулся на кровати и стал снова набивать трубку. -- Я пойду с врачами разговаривать, - сказала первая девица. - Выясню, можно ли его просто отправить домой, или надо куда-то переводить. -- Я тебе нужна, Мю? - вторая мюмла недовольно огляделась. -- Уж будь добра остаться. Если еще кто-нибудь приедет, тогда можешь катиться, а страдать одна я здесь не намерена. -- Я позвонила Сунне, его не застала, но передала жене. Приедет, нет, не знаю. Он на работе. Ты хоть помнишь своего старшего сына, а? -- Это которого? - юксаре меж тем закурил трубку, и с видом полнейшего расслабления откинулся на подушку. - Спроворили бы чего-нибудь пожрать повкуснее, девчонки, а? -- Тебе бы лишь бы пожрать, - фыркнула Мю, и вышла из палаты. -- О какая стала, - покивал юксаре. - Ты тоже ничего так. Шмотки классные. Деньжат-то подкинешь старикам? -- А ты-то много на меня потратил? - поинтересовалась мюмла, впрочем, достаточно добродушно. -- Все, что было, - хмыкнул юксаре. -- Так у тебя ничего и не было никогда. Вещи у тебя при себе какие-то были? Забирать надо? -- Да ну их, хлам всякий, - махнул рукой юксаре и зевнул, - может, пойдем, проветримся пока, жарковато тут?-- Тебе не больно? -- Да вроде как гипс наложили, так и ничего. Что там мать-то, распсиховалась? -- А как же. Куда тебя понесло? -- Хотел старого тролля Янссона еще разок повидать. -- Так он умер уж сколько лет назад, идиот! Совсем ты из ума выжил. -- Помер... А я что-то и забыл... - протянул огорченно юксаре. - От чего же он помер? Да не может быть, чтобы помер, я б почувствовал... -- Ушел он и не вернулся. Как и ты однажды уйдешь и сдохнешь под кустом где-нибудь. -- Ну, все там будем. Помянуть надо б, а? - юксаре вопросительно посмотрел на мюмлу. -- Дома помянешь. -- Жестокая ты... Юксаре, поддерживаемый красавицей-мюмлой, вышел из палаты. Габбе некоторое время поразмышлял, не пойти ли ему следом — в палате было действительно жарко, а необычная семейка юксаре вносила хоть какое-то оживление, - но сил встать у него не было, и он снова провалился в муторную полудрёму. Получив известие, что отец Снурре в госпитале Красного креста, в Умео, Фил разволновалась. Они так давно не виделись, Снурре надо обязательно успеть встретиться с ним! -- Мастер Свенссон, я должна идти! - Фил отошла от телефона и стала спешно стягивать комбинезон.-- Что стряслось-то? Мастер Свенссон выслушал ее скептически. -- Нет, ну поезжай, конечно, - протянул он, - да только...Фил рванула в ДРСУ, узнала, куда послали Снурре, нашла его мастера участка, отпросила, и поехала искать. Задыхаясь от жары и волнения, она объяснила Снусмумрику, в чем дело. -- Ну надо же, - сказал тот заинтересованно, - а что он тут делал-то?-- Мы можем прямо сейчас ехать, я тебя отпросила! -- Ну давай, сейчас только трактор на базу отгоню, - Снурре пошел переговорить с дорожными рабочими. Закинув инструменты в трактор, они сели к Фил в машину, и все вместе поехали в контору. Машина уехала вперед, Снурре вел трактор по дороге, жевал травинку и думал. Не то чтобы он не хотел увидеться с отцом, но... Было время, он мечтал о встрече. Что когда-нибудь, однажды, они случайно увидятся в дороге, и тогда он сможет всё ему сказать. А теперь уже и говорить-то, в общем, не о чем. Что было, то давно прошло. Чужие люди, честно говоря, вот еще мать он может бы, и навестил, познакомил бы ее с Фил... Хотя, наверное, и не стоит. И уж совсем ему не хочется, чтобы Фил видела папашу. -- Вот что, Фил, - поставив трактор и умывшись, Снурре вышел за ворота. - Довези меня до станции, а дальше я сам. Не хочу, чтобы ты видела моего папашу. К тому же, раз там будет Мюмла и Мю...Фил замерла. Он её стесняется?! Не хочет показывать родным, не хочет, чтобы их видели вместе?! -- Ну... как скажешь, - нервно пожала плечами она.Госпиталь Красного креста был ему уже знаком. Снурре уверенно миновал все заслоны и зашел в палату. Отца тут не было, это он сразу почуял. Он пошел на сестринский пост, и по дороге наткнулся на Мю, беседующую с врачом. Снусмумрик подождал, пока она договорит. -- Привет, сестренка.-- Ну здравствуй, - Мю окинула его не слишком-то радостным взглядом. -- Где папаша? -- Должен был собирать вещички в палате. -- Там его нет. Они снова зашли в палату вместе. -- Ненавижу вас всех, - сообщила Мю. - Ничего сделать не могут. То одного, то другого вечно вытаскиваю из задницы. Когда вы все сторчитесь уже?! У меня там работа горит! В прямом смысле этого слова.-- Что, без тебя не всех перетравят? - хмыкнул Снурре и вытащил пачку сигарет, присел на табуретку рядом с пустующей койкой и угостил ближайшего соседа. Мю стояла рядом, оглядываясь и нетерпеливо постукивая носком босоножки по полу. - Ну, пойдем их искать, - Снусмумрик поднялся, обвел глазами палату, на некоторое время задержав взгляд на Габбе. -- Вот вы где. - разъяренная Мю подошла к лавочке, на которой уютно устроились беглецы. - Прохлаждаются себе! Вещи получили?! Врач уже выписку пишет, ?скорая? едет.-- Куда едем-то? - поинтересовался покуривающий трубку юксаре, лишь мельком глянув на Снусмумрика. -- Домой, куда! - рявкнула Мю. - Так, Юла, слушай меня, вот это квитанция на оплату перевозки, ее надо будет отдать... Снусмумрик смотрел на отца. Он понял, что ожидал увидеть его таким же, как четырнадцать лет назад, в Муми-доле, когда они случайно встретились, и был ошарашен и тем, как он изменился, и теми чувствами, что сейчас вдруг внезапно обрушились на него. Тот наконец поднял на него свои холодные, льдисто-голубые глаза, и разглядывал со спокойным интересом.Снусмумирк бездумно стянул с себя шляпу, вытер выступивший пот. На него накатила какая-то противная слабость, и он стоял весь, как ватный, не в силах сдвинуться с места. -- Ты вроде как Снусмумрик, - наконец вспомнил Йёрген.-- Да, я самый. -- Ага. - Он выпустил еще колечко дыма. - Вырос таки. -- Повезло. Ну и муми-тролли помогли. -- Ага. Снусмумрик наконец смог сделать шаг и опустился рядом на лавку. -- А ты еще ничего, крепкий. Что случилось-то? Побили? - чужим голосом спросил он.-- Да нет, упал просто. Бывает. -- По пьяни? -- Может, и так, а может, и нет. Снусмумрик дрожащей рукой вытащил сигареты, и разодрал всю пачку, пытаясь вытащить одну. Мюмла потянулась было одолжиться у него, но брезгливо сморщилась. -- Ну и дрянь же ты куришь.-- Да курево вообще дрянь, - сказал Снусмумрик, и наконец затянулся. -- Так, все, я пошла, - сообщила Мю, и Мюмла поднялась ее поцеловать на прощание. - Если что пойдет не так, звоните, так уж и быть. -- Пока. -- Классная девчонка вышла, - сказал ей вслед Йёрген. - Жаль даже, что не моя. Снусмумрик сидел молча. -- Пойду узнаю насчет вещей, и предупрежу, где нас искать, - сказала Мюмла.-- Пожрать-то все-таки что-нибудь организуй. До дома-то езда неблизкая, - попросил Йёрген. -- Поедим по дороге, - пожала плечами Мюмла. -- Мне ехать с вами? - спросил Снурре у нее. -- Как хочешь. -- Завтра на работу. -- Ну так не надо тогда. -- А ты едешь? -- Да, мать заодно навещу. Давно не была.-- Ясно. Они остались вдвоем на лавке, Мюмла ушла. -- Тебе на меня совсем плевать? - наконец спросил Снусмумрик.-- А тебе не все ли равно? -- Не до конца. -- А зачем тебе это надо? - с искренним интересом спросил Йёрген.Снусмумрик некоторое время думал. -- Точно не знаю, но мне чуть легче жить, когда знаешь, что для кого-то что-то значишь.-- Никогда этого не понимал. Мне и самому по себе хорошо. -- Видно, ты сам себе здорово нравишься. -- Не без того. А ты — себе? -- Не очень-то. -- Ну, честно говоря, ты и впрямь так себе получился. -- Поэтому вы меня не стали от Муми-троллей забирать тогда? -- Когда? -- Ну когда мы у них встретились. Йёрген надолго задумался. -- А, ну да, что-то припоминаю... Так ты взрослый был уже, нахрен нам лишний рот нужен был. -- Значит, когда я ушел, вы только порадовались. -- Да нет, мать заставляла тебя искать. -- А ты не хотел? -- Не видел смысла. Раз решил уйти, значит, решил. Все дети рано или поздно уходят. -- Я не решал. Это случайно вышло. Залез в вагон переночевать, а поезд тронулся! -- Ну так вернулся бы. -- Не сумел. -- Значит, судьба такая. -- Значит, да... - Снусмумрик крошил в пальцах незаженную сигарету. -- Что, не задалась жизнь? - спросил у него всё-таки Йёрген. -- Да вроде налаживается сейчас. Если я все случайно не похерю. -- Ну так и не ной. Или тебе совет нужен? Или помощь? -- Совет от тебя — нет. Не нужен. А помочь ты и не захочешь. Нахрен напрягаться, так?! -- Вот и хорошо. Они еще посидели молча. -- Как там мать? - наконец, спросил Снусмумрик. -- Поезжай, да узнай. -- Я работаю. -- Ну медаль себе купи. Ты ж первый в роду у нас работаешь. Трудяга.-- В морду бы тебе дать, за всё хорошее, да ты уже и без меня побитый. -- Силенок не хватит. -- На такую пьянь хватит. -- А ты еще и трезвенник? -- Язва у меня. -- А-а. Тогда всё понятно. Ну, сиди дома, кушай кашку. Успехов тебе в труде. -- И тебе не хворать. Мюмла вернулась с казенным черным пакетом, в который были уложены вещи. -- Все, выписку выдали. ?Скорая? приехала.Они втроем пошли к воротам, Снусмумрик взял у сестры пакет. -- Чего у тебя там происходит-то, Сунне? - спросила она.-- Да как тебе сказать-то, Юла... Они обменялись новостями. -- Слушай... - пока санитар помогал Йёргену забираться на каталку и заталкивал ее в карету ?Скорой помощи?, Снусмумрик отозвал Мюмлу в сторону. - Мы тут с Фил у врача были, в Уппсале, который именно юксаре занимается, имей в виду, если что, насчет отца.-- Дорого берет? -- Очень. Для нас так вообще неподъемно, но Фил уперлась. -- Не устала она еще от тебя? -- Я как раз насчет этого. Именно что и устала, наверное, мы что-то собачится начали. Хотел у тебя спросить, может, я что не так делаю? Сможешь что-нибудь посоветовать? Как-то, не знаю, может, позвонить тебе, или приехать? -- Да мы на днях уже уезжаем. Как вернемся. -- Надолго вы? А куда? -- В Ниццу, на месяц, наверное, может, больше. Там кинофестиваль, а потом отдыхать. -- Ясно. Ну, к этому времени мы или разбежимся, или помиримся... -- А ты чего больше хочешь? -- Помириться. -- Ну, тогда... Хороший секс решает много проблем, Сунне. -- М-м... спасибо. Пока! -- Не пропадай. Снурре зашел обратно в ворота больницы, и еще долго курил, сидя в кустах, а потом хлопнул себя по коленям и пошел снова в общую палату травматологии. -- А я думал, обознался, - он присел на краешек кровати к Габбе. - Ты чего здесь делаешь, Габбе?-- Лечусь, - Габбе с трудом разлепил один глаз. -- Почему здесь? Солнце ушло, в палате стало попрохладнее, и окна закрыли. Зажгли свет, и одна из ламп противно мигала. -- Так получилось.-- Сообщить отцу твоему? -- Он знает. -- Сколько ты уже тут? -- С пятницы. -- Ого. - Снурре огляделся. - А где вещи твои? Где тумбочка? - тарелка с кашей стояла на табуретке нетронутой. - К тебе приходит кто-нибудь? Врач вообще подходил? -- Врач был сегодня утром. -- Так. Понятно. Ладно, Габбе, и тут люди живут, не дрейфь. Давай прикинем, что тебе надо на первое время. Ты вообще встаешь? -- Да. С костылями. До сортира дохожу. Ничего мне не надо. Все в порядке. -- Ага. - Снурре поднялся и пошел к выходу из палаты. Габбе молча проводил его взглядом. Снурре вернулся через четверть часа, успев все-таки до закрытия навестить больничный ларёк. -- Бумага туалетная. Мыло в мыльнице. Зубная щетка, порошок. Лезвия для бритвы, станок одолжишь у кого-нибудь. Полотенце. Стакан. Йогурт, выпей прямо сейчас, а то стухнет. Сейчас тумбочку тебе подгонят. Кому про тебя еще сказать, чтобы навестили? Приятелям твоим?-- Нет! Ни в коем случае! Почему ты?.. -- Ты ж насчет Полссона меня предупредил все-таки. Давай, что еще нужно, думай быстрее! Я тебе еще книжку взял, детектив какой-то. Они тут дешевые в ларьке, и за полцены можно поменять будет. Детское питание, это на завтра. Ложка. Сумка с длинными ручками, на шею можно повесить, когда в сортир идешь, или в душ, и все туда сложить, что нужно, полотенце, бумагу и так далее. Смотри, как получше станет, помойся, себя не запускай, чертей нигде не любят, и в больничке тоже... -- Воняет от меня, да?! -- Терпимо пока. В больнице все не ангелы. Денег у меня особо нет, тут десять крон, держи при себе. Сигареты нужны? -- Я бросил вроде. -- Во молодец, завидую. Держи тогда одну пачку, это на обмен. Угостишь кого, санитаров там, мало ли. Так кому про тебя сказать? -- Никому не надо! Отец знает, и... Не надо, Юханссон, правда... -- Точно не надо?-- Инспектору по делам несовершеннолетних может, и стоило бы, я не знаю... Вдруг меня полиция ищет. Я же на комбинат не явился. -- Тебя туда учиться послали, что ли? -- Ну да. -- Прикольно. Вот твой папаша дает! Кто инструктор? -- Полссон. -- Шутка такая?! -- Обхохочешься, да? -- Это точно... Ладно, Габбе, мне пора. Быстро думай, еще что надо? -- Нет, ничего. И... спасибо. Снурре обернулся от дверей палаты, поймал взгляд Габбе и помахал ему рукой. Электричка была почти пустой, основной поток работающих уже давно проехал. Снурре один вышел на перрон, и тяжело спустился по лестнице. На пристанционной площади, под фонарем стояла одинокая машина. На нее он сначала даже не обратил внимания, и побрел к автобусной остановке, потом затормозил, глянул еще раз. Нет, правда, наша!И сколько она его уже тут ждет?..