Глава 34, в которой рациональное зерно тонет в длинных разговорах. (1/2)

Но и поспать не дали.

-- Слышь, юксаре, в сортир надо? - Окессон вернулся и тихонько постучал его носком сапога по ботинку.-- Пока нет, - отозвался Снусмумрик из-под шляпы. - Нечем.

-- Ну, тогда сходи воды попить...

-- Тоже дело, - Снусмумрик зашевелился, сел. - Пойдем, хоть умоюсь... Хрен знает, сколько тут еще ждать.

-- Во-во.

-- Да брось ты, - вздохнул Снусмумрик, пока Окессон отстегивал его от кресла и защелкивал браслет себе на руке, - никуда я не побегу. Хотел бы, уже десять раз сбежал бы...-- А мне не похрен, сбежишь ты или нет, юксаре? Главное, что я все по правилам делал.

-- Понятно... Ссать тоже вдвоем будем?

-- Не бойся, смеяться не стану.

-- Все вы так говорите, а потом начинается: да блин, юксаре, куда ты его прячешь, а когда встает, ты сознание не теряешь?...

-- Ха-ха. Юморист.-- Ну-ну, посмотрим, что ты потом скажешь...

Снусмумрик сунул голову под струю воды, намочил волосы, умылся. Одной рукой было очень неудобно, да еще и от локтя прошивало, как электричеством, при неловком движении.

-- Слушай, ты, поаккуратнее плескайся тут, я уже весь мокрый, - Окессон брезгливо отряхнул китель.-- Отстегни, будь человеком, никуда я не денусь. Отстегни, а то еще и обоссу. Ну куда я тут от тебя сныкаюсь? В унитаз сольюсь?

Окессон задумался.

-- Ладно, один хрен, –он снял с себя наручник. – Дверь не закрывай.-- Вот ты задолбал. Никуда я не денусь.

Они вернулись в холл, и Окессон снова пристегнул его к поручню кресла наручниками.

-- Слушай, ну давай так, без браслетов, никуда я не сбегу. Тяжело так сидеть.

-- Будешь возникать, к ножке пристегну.

-- Сволочь.В травмпункт Фелисворвалась, размахивая пакетом. Как бы она ни волновалась, и ни хотела побыстрее все узнать, но о еде не забыла, и в магазин заехала. Правда, оставиласдачу на кассе. Шляпка ее так и осталась валяться дома, одна пола блузки выбилась из-за пояса юбки. Туфли вообще очень мешали.Снусмумрик увидел ее, ахнули рванулся навстречу, позабыв про наручник, так, что его даже бросило обратно в кресло, снова вскочил...Они обнялись.

Снурре жмурился и кусал губы, судорожно прижимая ее к себе одной рукой, кривясь на бок из-за того, что длинны цепочки не хватало. Фелис обняла его в ответ, выпустила из рук пакет. Что-то звякнуло.

-- Йогурт... - горько выдохнула она.-- Черт... Жрать-то хочется...Да благословит бог стекольщиков, делающих надежные бутылки для молочных продуктов! Они втиснулись в одно кресло, и теперь Снурре опустошал содержимое пакета, и пришел черед Окессона вздыхать и отворачиваться — Фил принесла булки, и плавленный сырок, и бутылку с йогуртом, запить, и даже завернутые в пергаментную бумажку несколько кусков вареной колбасы.

-- А лекарства? Лекарства ты принимал? Блин, мы висмут забыли! Ну хоть альмагель выпьешь... У тебя с собой должен быть.Снусмумрик мотнул головой в сторону Окессона, спешно дожевал колбасу.

-- Все у него. Все отобрали.Филифьонка протянула руку к Окессону.

-- Лекарства.-- Откуда я знаю, что у вас там за таблетки такие, - проворчал он, - что в бутылку нолито...

-- Так этикетку прочитай! - оскалилась Филифьонка. - Буквы-то знаешь?!

-- Тебя врач посмотрел? - она гладила Снусмумрика, доедавшего остатки, по плечам. - Что за ожог? Что вообще случилось?-- Ожог небольшой совсем. Врача ждем. Потом, Фил. Потом расскажу, - он покосился на Окессона.

Фил кивнула.

-- Небо... Тебе очень больно?!

-- Не психуй. Все обошлось.

-- Он опять тебя избил?!-- Потом расскажу, Фил. Все непросто.

-- Боже, боже, боже мой...

-- Да ну, Фил... Нормально все...

-- Когда тебя врач уже посмотрит?!-- Когда очередь подойдет.

-- Разве нельзя побыстрее?!

-- С какой стати-то, я же не умираю...

-- О-о, ну ты как всегда, ?я же не умираю?! Ладно. Сейчас съезжу тебе за обезболивающим. У меня тут где-то рецепт на тайленол, в кошельке...-- Не надо, Фил, не уходи! Обойдусь, останься! Пока ты будешь ездить, меня уже вызовут! Побудь со мной...

-- Ладно. Ладно. Что ты цепляешься, как перед смертью... Еще насидимся.

-- Мне сейчас нужно.

-- Бедный... Тяжело, да?.. Сейчас, секунду, только очистки выброшу, - вздохнула Фил. - А то мухи налетят...Она пошла в туалет, вытряхнула объедки в ведро, сполоснула бутылку из-под йогурта, завернула ее в пакет и сунула в сумку. Тщательно вымыла руки, посмотрела на себя в зеркало. Фыркнула, заправила блузку, попыталась пригладить торчащие в разные стороны волосы мокрыми руками. Чучело... Она умылась и вернулась обратно, уже чуть-чуть успокоившись. Они снова втиснулись вдвоем в одно кресло, и так и сидели в обнимку. Очень мешала пристегнутая рука, как только не приходилось ее выворачивать, чтобы хоть как-то устроиться... Свободной рукой Снурре гладил ее по спине, Фил уткнулась носом ему в темя... Наконец, Снусмумрик вздохнул и зашевелился.

-- Слушай, нога затекла совсем.Фелис с трудом поднялась. Села на освободившееся соседнее кресло.

-- Долго еще?

-- Хрен знает... - Снусмумрик потянулся, немного развернулся к ней. Достал из кармана гармошку.

?Трали-вали, трали-вали, мы гуляли, танцевали, скоро пять...?Он огляделся. Народу вроде поубавилось, а из оставшихся никто не был против. По крайней мере, пока.

?...одиноко по дороге мы бредем, устали ноги, дом искать...?Он опустил гармонику, вздохнул.Не то.-- Дай мне, - Фил протянула руку.-- На.

-- Наконец-то ты мне сыграла.. Что это?Как называется? Такое красивое...

-- Классика. ?Воздух?. Или, если правильно - ?Ария из оркестровой сюиты номер три?, Иоганн Себастьян Бах.

-- Надо мне тоже разучить...-- Можно на двоих. Я на флейте, ты на гитаре. Есть переложения.

-- На гитаре, наверное, не сыграю. Нот я не знаю...

-- Действительно. Безобразие. Год уже живем, а все руки никак не дойдут.- Филифьонка села прямо и полезла в сумочку за блокнотом и ручкой. - Это надо исправить немедленно.

-- Сейчас?!

-- А что? Надо же когда-то начинать?! - она начертила нотный стан. Вышло кривовато, но сойдет. - Вот смотри, это ?до? первой октавы...

Они сидели на соседних креслах, склонившись друг к другу, Фил рисовала в блокноте, дула в губную гармошку, теребила его, Снусмумрик сначала откликался вяло, отмахивался, но потом начал понимать, увлекся, ожил, они перехватывали гармонику друг у друга...

-- Фил, я понял! Понял! Вот, смотри... - он наиграл мотив, потом взял у нее блокнот, Филифьонка его придержала, чтобы удобнее было писать одной рукой, - это получается вот так?-- Ну почти, еще надо проставить дополнительные знаки, но, в общем, да... А что это?

-- Да так... Пока ничего. Это бы надо на гитаре сесть, попробовать подобрать. На гитаре и гармошке, сразу...

-- Можно на гитаре и флейте. Дай мне попробовать.

Снусмумрик прислушался.

-- Нет, погоди, тут не так. - Он взял гармонику.

-- Ага. Поняла. Сыграй еще раз. Стоп. Дай, запишу. Мне нравится! Дальше...

-- Блин! Кончайте! - не выдержал Окессон. - И так тоскливо! Что это за вой?!Филифьонка со Снусмумриком уставились на него мрачно.

-- Этот вой, господин офицер Окессон, называется музыка, - чопорно осведомила его Филифьонка.-- Нет, это вой! Тихо сидите, а то я вас... А то я вас, фру Викстём, вообще отсюда выгоню!

-- Права не имеете. Это мой муж. Я буду жаловаться.

-- Оставьте их, офицер. –тихая старушка с загипсованной рукой, все время сидевшая, уткнувшись в газету, похлопала Окессона по рукаву. –Супруги имеют право быть вместе везде, даже под сенью смертной. Лучше вот, – она покопалась в сумке и достала три небольших яблока. - Съешьте по яблоку, молодые люди.

Окессон поперхнулся, буркнул что-то неразборчивое, но яблоко взял.

-- Спасибо! – Филифьонка расцвела от неожиданной поддержки. – Спасибо вам большое!

-- Вы давно женаты?Все еще держась соСнусмумриком за руку, она завела разговор со старушкой, через голову Окессона. Тот грыз яблоко, вздыхал, маялся, а потом встал и пошел гулять по холлу, изучая плакаты на стенах.Старушка пересела на его место. Снусмумрик еще какое-то время наигрывал что-то на гармошке, а потом уткнулся Фил в плечо, стиснув зубы. Кажется, он все. Фил обернулась к нему, прижалась, погладила по голове.Старушка деликатно замолчала. Когда пришла ее очередь, она отдала Фил свою газету.

Так они и сидели, обнимаясь через поручень кресла, Фил обмахивала бледного взмокшего Снусмумрика газетой, закрывала его от пробившегося в мутные окна косого вечернего солнца, потом закрывалась сама, потом солнце ушло, начало смеркаться, включили лампы...

-- Да сколько можно уже, - Снусмумрик поднял голову, посмотрел больными глазами на часы над дверью в кабинет.Окессон уже с полчаса как стоял прямо под дверью травматолога, подпирая стену, и бдительно охранял заветный входот всех, кому только спросить, только подписать, всего на минуточку и все такое прочее.

-- Мы следующие, - сказал он.-- Сейчас сдохну.

-- Водички принести тебе? - спросила Фил.

-- Да. Нет. Не уходи.

-- Ну вот, Габриэль. - Блумквист-старший повесил трубку телефона. - Я договорился. Завтра я потрачу свой законный день субботний, чтобы отвезти тебя на прием к психиатру. В клинику, где лечится Эмиль. Они любезно согласились тебя проконсультировать, не дожидаясь понедельника. Очень мило с их стороны, не так ли, Габриэль?... Я задал тебе вопрос, Габриэль!-- Я не буду говорить с врачом.

-- Будешь, Габриэль. Будешь. Даже не сомневайся. А не будешь говорить с врачом — пообщаешься с санитарами! Вполне возможно, их ты поймешь без слов!

-- Не имеешь права!

-- Никогда не путай, Габриэль. Никогда не путай — ?не имеешь возможности? и ?не имеешь права?. Может быть, я и не имею права, но имею возможность. Но в данном случае, я имею и право, и возможность. Ты несовершеннолетний, а я твой законный представитель, так что я подпишу все бумаги, не сомневайся...

-- За что!?

-- За то разочарование, что ты мне причинил, Габриэль! А теперь иди, и продумай хорошенько, что ты будешь говорить психиатру. Учти, что молчание будет тактовано не в твою пользу.

-- Ты не посмеешь...

-- О-о. Еще как посмею. Даже не сомневайся. И не смей мне тыкать!

Габби спустился к себе и рухнул на койку. Кошмар какой-то. Он вспомнил пустые глаза Эмиля после его последнего возвращения из клиники. Как тот первое время неуверенно, дрожащей рукой брал нож за столом, подолгу рассматривал приборы, прежде чем начать есть. Там, в клинике, не дают вилок и ножей. Только ложки.Стать таким недочеловеком?! Дрожащей, навечноиспуганной тварью?! Они сломают волю, уничтожат разум, выбьют из меня — меня, сделают послушной марионеткой, тупым бюргером, не желающим знать ничего, кроме кормушки... Зачем тогда жить?! Как вообще можно позволить себе жить таким — неполноценным, безвольным, лишенным достоинства?

-- Коммандер Форсберг. Это Габриэль Блумквист.-- Да, Габриэль?

-- Мне нужна ваша помощь. Срочно.Кажется, он даже не удивился. Хм. Ну что ж, старый, опытный полицейский... Чем его можно удивить, и впрямь?

-- Так. Есть возможность коротко объяснить, что случилось?

-- Отец завтра сдаст меня в психушку. А я не псих! Я дурак, наверное, но не псих, и я не знаю, к кому еще... Они там из меня сделают овоща, такого же, как Эмиль!Из дома мне не выбраться, отец охрану поставил, из заводских... Это телефон на кухне, меня выпустили поесть... В общем, неважно, коммандер Форсберг... Я не знаю, вы можете меня вытащить?!... А я вам признание напишу.

-- Хорошо. Жди.

Форсберг решил съездить за Габриэлем сам. К счастью, Блумквист-отец отправился в контору, и толком возразить Форсбергу,когда он категорично заявил, что Габриэль ему срочно необходим для повторного допроса, никто в доме не решился.

-- Ну что, Габби. Попал ты в переплет, так? - они сидели в участке, в той же комнате, что и утром.-- Да, коммандер Форсберг. Кажется, я попался. Я сдаюсь вам.

-- Давай, рассказывай все честно, с самого начала, а я подумаю, как тебя откосить от карательной психиатрии.

-- Только... Коммандер Форсберг... друзей я сдавать не буду.

-- Этого я от тебя и не требую. Но изволь быть честным.

-- ...так кто, в итоге, заказал юксаре? Не под протокол, Габриэль.-- Я не могу сказать. Правда. Закон позволяет мне не свидетельствовать в данном случае.

-- Вот как. Хорошо. Почему ты вдруг решил предупредить Юханссона?

-- Ну... вроде как я его подставил. Сказал, что дрался с ним, не хотел признаваться, что подрался с ребятами. Из-за этого... его и решили устранить.

-- Вот как. Я таки предполагаю, что ты у Юханссона травку брал, Габби, и поэтому отец твой решил его убрать...

-- Кто сказал, что это мой отец был? Да что-то папаша и не очень чесался, что я покуриваю! И потом, что мне, без юксарене было у кого травы взять?! Вообще, я еесам и не покупал обычно. Я бухло ребятам приносил, брал у матери. У нее до полна бухла хорошего припрятановсегда, а ей и так много! А травку... другие приносили. И не у сраного юксаре они ее брали, а в хороших местах, в городе...

-- То есть кто-то из тех твоих приятелей, у кого есть машина, мотался за травой в город... Можно подумать, у нас тут травы негде взять.

-- Да у нас говно всякое, а не трава! У кого брать?! Там же, где работяги затариваются? Наполовину с сеном перемешанную? Да щас.

-- Угу, угу... Хорошо. А теперь назови мне координаты клиники, в которую тебя собрался везти отец. Попробуем позвонить им и обсудить ситуацию. Дабы они знали, что полиция в курсе, пусть думают, что отец пытается откосить тебя по дурке. Тогда они побоятся тебя на ровном месте класть. Ну и закажем свою психиатрическую экспертизу по делу, благо у тебя в анализах там что-то высеяться должно...

-- Травка, что еще... - буркнул Габриэль. - Он другую клинику найдет. Не из пугливых.

-- Это все требует времени, Габби. А времени у него нет, теперь, когда у нас есть признание, мы материалы в суд отправим быстро. В любом случае, у психиатра веди себя спокойно, напирай на то, что возраст согласия на мед.помощь — четырнадцать лет, настаивай на том, что лечение они могут начать только после оформления всех документов на недобровольное, и послерешения суда. А главное, веди себя очень, очень спокойно, разговаривай дружелюбно и крайне вежливо, не огрызайся, сдерживай себя, даже когда будут провоцировать, особенно, когда станут провоцировать, подкалывать, издевки всякие начнутся. Шутить не пытайся лучше.

-- Коммандер Форсберг! - Даниэль Блумквист появился в участке гораздо быстрее, чем утром. - Я заинтригован. Что происходит?-- Ничего особенного, господин Блумквист. Просто решил не откладывать дела на выходные... А туткстати и Габриэль решил, что ему следует чистосердечно признаться. Так что мы ему оформим явку с повинной по эпизоду с незаконным проникновением...

-- Каким еще эпизодом?!

-- Ну когда он с неустановленными лицами залез в сад к Викстрём. Там и его след как раз остался, на целине, хороший такой, мы уже подошву сапога сняли, сравнили. И, вот еще, господин Блумквист... Не торопитесь к психиатру. Я связался с клиникой. Предупредил их. Что мы затребуем судебную экспертизу. Если в анализах получим положительный результат. И вообще, откосить по дурке... Плохой вариант, знаете ли, лучше закрытая судимость, чем репутация сумасшедшего...

Блумквист-старший выдохнул сквозь зубы.

-- Удивительно, как вы ему доверяете, коммандер Форсберг!

-- Ну что ж, молодой человек оступился... хотя и не в первый раз... но одумался, решил исправиться... Надо доверять людям, господин Блумквист.

-- Да. Да. Точно. Доверять. Доверие — это очень важно.

-- Да, кстати. Тут вот еще один момент, господин Блумквист. Очень неприятный момент, знаете ли... Насчет этого юксаре, Юханссона. Хотел просто предупредить. Какие-то, видите ли, абсолютно нелепые слухи. Якобы вы с ним расправиться решили. Чужими руками. Нелепые, конечно, слухи, но вы же знаете наш народ, лишь бы языком молоть. Постараемся пресечь, конечно. Постараемся. Но обещать не могу.

-- Спасибо, коммандер Форсберг. Спасибо за предупреждение, не забуду. Не останусь в долгу за вашу неоценимую помощь.

-- Ну что вы. Не утруждайтесь, это всего лишь мои служебные обязанности.Дома Даниэль Блумквист с Габби даже разговаривать не стал. Вся эта история может стоить дорого. Неоправданно дорого. Значит, на этом этапе надо просто зафиксировать потери.

-- Хоакнссон. Это Блумквист. Обстоятельства изменились. Свяжитесь с инструктором, все отмените, но деньги передайте, с извинениями. Скоро у меня для него будет другое задание. А с юксаре... с юксаре разберемся, но позже, пока надо притормозить. Отменять поездку в клинику Даниэль Блумквист все же не стал из принципа. Вез их шофер, отвлекаться было не на что, но отец с сыном мрачно молчали всю дорогу, не обменявшись и парой слов.Психиатрическая клиника, на удивление, не выглядела мрачным местом. Более того, сад был вообще даже каким-то по-летнему радостным, Эмиль, которого они застали за прополкой клумбы, был на удивление мирным и даже как-то поживее, чем обычно, без своего фирменного напряженного взгляда застывших слегка на выкате глаз, с удовольствием поводил их по саду, показал, где что... Еще чуть-чуть, и просто сам пойдешь сдаваться!Хуже того, Эмиль даже забредшую кошку, пришедшую потереться об ноги, как-то рассеяно погладил, и все.

-- Ты же ненавидишь кошек, Эмиль! - не выдержал Габби.-- Да? А, ну да. Это другие кошки.

-- Они же птиц душат!

-- Эти не душат, эти сытые... Наверное.

Отец наступил ему на ногу, но Габби не думал сдаваться.

-- Эмиль, я тут видел фру Викстрём...

-- А-а.

-- С мужем...

-- И как они?

-- Хорошо!

-- Ну и замечательно.Надо бы... Надо бы передать им мои извинения. Я что-то как-то слишком резко отреагировал... Сам не понимаю, почему.Габриэль задохнулся от смеси ужаса и восхищения, и хотел уже было задать очередной провокационный вопрос, но тут их позвали к врачу. Габби сидел в приемной с компании шофера, и обливался потом, пока его отец разговаривал с психиатром.

-- Мы виделись с Эмилем, в саду. Поразительно! Совсем другой человек! Что с ним, доктор?-- На этот раз ему, кажется, удалось подобрать удачную терапию...

-- Немного изменился, конечно, слегка заторможен, но, с другой стороны...

-- На мой взгляд так он существенно изменился.

-- Да. Да. Пожалуй, вы правы. Это электрошоки?

-- Да, мы сделали повторныйкурс, пятнадцать сеансов ЭСТ, и новое лекарство. Ну и, конечно, психологическая коррекция...

-- Удивительно. Итак, я побеспокоил вас по поводу своего младшего сына... Проблемы, знаете ли, сходные с тем, что было у Эмиля...Прошло не меньше получаса, прежде чем Габби позвали. Психиатр при первом взгляде разочаровывал. Во-первых, это был хомса. Довольно-таки мелкий хомса, не старый, но уже немного лысоватый, с окладистой бородкой, в очках... Какой-то совсем не... не впечатляющий, он даже не носил костюма под халат, был в какой-то невнятной рубахе в клетку... Врач встал из-за стола, протянул ему руку, которую Габби, помня наставления Форсберга, осторожно пожал.