7. Бильярдные шары и огни на темной воде (2/2)

Если бы у меня был старший брат, он наверное так же злился бы на меня, подумала Ирен, когда, шагая впереди нее по дороге, Окита в красках расписывал все опасности, которые могли подстерегать ее на дороге, в городе и на обратном пути. Узелок с покупками оттягивал руку, а на душе становилось все мрачнее.- Вы разве не понимаете, что одной в городе... вам не место? - воскликнул Окита.- Мне нигде нет места, - печально ответила Ирен. Окита остановился так внезапно, что она едва не налетела на него.- Вас обижают? - впервые Ирен увидела на его лице такое жесткое выражение. Словно выглянула на миг какая-то оборотная, сумеречная сторона его натуры.

- Нет, нет, - поспешила сказать она. - Но только...Весь рассказ о том, как сложно быть одновременно и иностранкой, и неиностранкой, и вообще непонятно кем, уложился всего в несколько фраз, Ирен даже была чуть разочарована собственной краткостью - все ее переживания этим словно обесценивались. Но Окита, похоже, совсем не считал ее слова пустяком.- А вы хоть что-нибудь знаете о своих родителях? - спросил он.

Ирен помотала головой. - Только о матери. Она умерла, когда мне было пару дней... Я знаю, что ее звали О-Судзу - и все.

- Моя мать тоже умерла, когда я родился, - тихо ответил Окита.Помолчали. А потом Окита словно встряхнулся.- Давай узелок. Ты с ним еле ноги волочешь.- Он тяжелый, Окита-сан.- Тем более давай. И зови меня Соджи.С этого дня Ирен стало казаться, что у нее появился старший брат -Соджи старался не отпускать ее никуда одну, да и сама Ирен обнаружила, что каким-то образом этот юноша-самурай стал мостиком между ней и страной, в которой она так хотела стать "своей".Наверное, после побега в лавку ее отругали бы гораздо сильнее, если бы в в ее отсутствие в усадьбу не приехал гость - так что покупки Ирен оказались очень даже кстати. А гость, красивый широколицый человек с мягкими каштановыми бачками и светло-карими круглыми глазами, в момент завладел вниманием всех. Звали его Генри Хьюскен, и был он помощником и переводчиком американского посла Харриса.Ирен внимала его рассказам, едва не раскрыв рот. У господина Хьюскена была настоящий дар рассказывать истории - он не пытался выпятить свою роль в описываемых событиях, но как-то чувствовалось, что именно он являлся их движущей силой. Отец слушал гостя со своим обычным вниманием, чуть наклонив набок лобастую голову и посматривая на Хьюскена из-под очков. Мама, к которой в основном и обращался господин Хьюскен, слушала его так же внимательно, но Ирен хорошо знала это мамино выражение - застывшая маска благожелательности. Когда пару раз в речи гостя проскакивало что-то вроде "что взять с дикарей" или "куда им, японцам, понять это", лицо мамы чуть подергивалось, словно в висок ей ударяла мигреневая боль.В первые пару визитов Генри Хьюскен почти не обращал на Ирен внимания - словно она была служанкой или каким-то не особо нужным предметом мебели. Лишь раз она краем уха услышала что-то вроде "веселая женщина из Нагасаки" - и по тому как резко оборвала Хьюскена мама, догадалась, что речь шла о ком-то, связанном с нею.

И только через месяц, когда закончились дожди, раскисшая земля стала подсыхать, а синие и лиловые ирисы уже почти отцвели, господин Хьюскен соизволил заметить Ирен. Он уже собирался садиться на коня, очевидно уже успел попрощаться с ее приемными родителями. Она же читала в своей комнате и только успела выйти во внутренний двор.- Ты очень похожа на нее, - сказал Хьюскен по-французски, проходя мимо Ирен и замедлив шаг. - Мсье и мадам Доннел будут недовольны, что я сказал это.

И Ирен стала будто сама не своя, она не могла перестать думать о том, кого имел в виду Хьюскен. Была ли это ее настоящая мать?- Тебе хорошо, ты хоть знаешь, кто твои родители, - говорила Ирен между взмахами палки для серсо. Как хорошо, что мадемуазель Дюран не понимает по-японски! Пусть себе сидит и смотрит. Она наговорила вчера Ирен кучу смешных и глупых вещей про господина Хьюскена - будто тот просто пытается задурить ей голову. Какая чушь!Соджи ничего не отвечал, он продолжал ловить кольцо и кидать его Ирен так, будто важнее этого занятия ничего в мире и представить себе нельзя.- А может, у меня есть родные, - продолжала Ирен.-...которые с удовольствием продадут тебя в какой-нибудь чайный домик, - заявил вдруг Соджи. И кинул кольцо с такой подкруткой, что палочка Ирен только стукнулась о его обод.

- Что?! - о том, что такое чайный домик, Ирен если не знала, то догадывалась.- При этом они будут считать, что устроили твою судьбу, - продолжал Соджи и улыбнулся. Ирен бросила палку и стремглав побежала к калитке. Соджи бросился за ней, вслед им кричала мадемуазель Дюран.У самой калитки Соджи догнал ее и схватил за руку.

- Пусти! - со злобой крикнула Ирен, но вырваться из железного хвата было почти невозможно.- Видела тех, которых от тебя Яманами-сан отогнал? Хотела всю жизнь... с такими...- А тебе-то что? У тебя вон есть... родные...

- Сестры, - жестко ответил Соджи. - Они меня очень любят, но так, как тебя любит, - он отвернулся, - Мэри-сан...

Ирен словно очнулась.

- Я хочу только узнать, - пробормотала она, - корни... Без корней я всегда буду иностранкой.- Ты не иностранка, - серьезно ответил Соджи. - Уж мне-то можешь поверить - будь ты иностранкой, Яманами-сан тебе ни за что не помог бы.

***

А когда дожди совсем прекратились и в заводях и озерцах зацвели лотосы, Соджи предложил ей пойти с ним в маленький храм неподалеку.

- Сейчас дни поминовения умерших, - сказал он. - Если хочешь... отнеси приношение, чтобы о твоей матери помолились.

Ирен боялась даже говорить об этом приемным родителям, но сказать пришлось. И мама против ожидания поддержала ее.

- Господь поймет, что ты хотела лучшего для своей мамочки, - сказала она. Ирен благодарно поцеловала маму в щеку и только сейчас заметила тоненькие, как паутинка, морщинки, которые протянулись от уголков маминых глаз. А выходя из комнаты, она заметила, как мама обменялась понимающими взглядами с ожидавшим в дверях Соджи.- Ты прямо мудрец, "старший братец", тебе бы вмонахи идти, - не удержалась она от шутки, когда они вышли из усадьбы и пошли к леску. Соджи слегка улыбнулся.- Это не я придумал, это мне Яманами-сан посоветовал, - ответил он. - Вот уж кто мудрец.- Он странный человек, - сказала Ирен, вспомнив слова Яманами про иностранцев. - Непонятно, шутит он или говорит серьезно.- Шутит? - удивился Соджи. - Яманами-сан никогда не шутит, он очень серьезный человек.Во время монотонного чтения сутр в маленьком храме Ирен было очень тяжело и неуютно - ей вдруг показались бессмысленными все ее ухищрения. Как это могло ей помочь? Соджи, который преклонил колени поодаль, казался сейчас далеким видением. Он, наверное, и вправду был где-то далеко - может быть со своими родителями, в какой-то той бесконечности, где они пребывали. А ей стало вдруг так одиноко, как не было еще никогда, даже когда папа и мама впервые оставили ее в пансионе.Но когда в последний день праздника Соджи и она пошли к реке пускать "прощальные огни", Ирен вдруг послышался далекий звон колокольчика(3), нежный и такой родной, что она неожиданно для себя расплакалась, как не плакала уже очень давно. Она уткнулась в темное косодэ Соджи и плакала, плакала - чувствуя, как уплывает по реке все дальше, в темные неведомые воды, четвероугольный бумажный фонарик со свечкой внутри и как вместе с ним, словно отпущенная на волю, уплывает над водами реки, все выше и выше в темное небо та, которая когда-то дала ей жизнь, отпущенная на волю своей дочерью.