Глава VII. Рецидив. (1/2)

Скорбь скорбью, а факты фактами. Посмотри правде в лицо, признай её.

Этим ты нисколько не оскорбишь память погибших. Только так можно выжить.Э.М.Ремарк***Март1917 г. Он стоял на улице без пальто. Нарочно, чтобы остыть, почувствовать колкий ветер, принять его холод в себя. Всегда светлая бирюза глаз потемнела, наполнилась тяжестью, как небо, в которое он смотрел. Тучи, слившиеся в единую темную массу, медленно ползли на восток, прочь от пурпурного огня заката. Клонящееся за горизонт солнце брызгало неестественным красно-розовым цветом, жгло кроны деревьев, будто злилось на свой должный уход. Шерлок Холмс курил, задрав голову вверх, и искал покоя в этом пейзаже. Он хотел, чтобы с дрожью озноба ушли тягостные мысли. Он сжимал зубы и втягивал через них терпкий дым, который давно стал привычен и больше не рвал горла. А хотелось бы. Задохнуться, закашляться, может быть, даже до слёз. Просто выдался трудный день.

Просто сегодня, впервые за практику Холмса, умер человек. Конечно же, Шерлок знал, как близко теснится смерть с медициной. Но она всегда подавалась уже в готовом виде: трупы в формалиновых ваннах были привычны; препарированные земноводные изучены досконально; даже череп в шкафу врача был любим, как некий бездушный питомец. А вот дернувшееся в последней судороге тело, замерший зрачок, и пульс, который пропал под пальцами... Всё это было в диковинку, в страшную новинку. Шерлок Холмс считал себя реалистом, он с детства знал, что люди умирают, но при всём этом он так верил в себя, в сверхчеловека... Ему казалось, что, овладев наукой, он сможет спасти кого угодно. Всех. Шерлок закрыл глаза, понимая, что его беспечная самоуверенность - лишь фарс, заблуждение и слепота. Он не всесилен. Порой он даже беспомощен. А ещё... Он зависим.*** Начало весны на окраине Челмсфорда могло радовать.

Температура на улице поднялась до +7, дожди стали реже, а воздух наполнился необычайной свежестью. Все, кроме Холмса, были рады случившимся переменам, устав от зимы. А вот Шерлок ненавидел наступившее время года и хандрил, бросая полные отвращения взгляды на окна. Он любил январские заморозки, когда грязь застывала, и мир становился немного чище. В летний зной помехой становилась лишь пыль. А весеннюю и осеннюю пору врач предпочёл бы переносить в центре города, под защитой стен, крыш и лондонской брусчатки, спасающей ботинки от слякоти. Здесь же, в глуши, прогулки превратились в настоящее испытание. Земля покрывалась быстротающим льдом лишь в холодные ночи, а к обеду, под мартовским солнцем, всё таяло, и при попытке пройтись ноги по щиколотки утопали в чавкающем месиве. Холмс избегал улицы, вечерами развлекая себя книгами, а днем с головой погружался в работу. И вот как-то в больницу пожаловала вдова с прискорбной историей. У миссис Дебби Ивон после мужа осталось двое детей. Девочка умерла от скарлатины в больнице, а вскоре после этого заболел и мальчик, Джордж. И теперь, испугавшись повторения трагедии, мать умоляла врачей спасти её последнего ребёнка.

- Отчего же вы не привезли его сюда? - строго спросил Ватсон, хмуря брови. - Как мы, по-вашему, должны его лечить?! Но миссис Ивон была непреклонна. После смерти дочери она боялась отдавать сына в руки докторам и намеревалась лечить его дома. - Просто выпишите мне лекарства. Я буду действовать сама, - упрямилась вдова. - Всё равно нужен личный осмотр, - возразил Джон. - Либо я, либо мистер Холмс должны поехать с вами и проверить состояние больного. И только после этого назначить курс терапии, который вы сможете провести в домашних условиях. Немного подумав, женщина согласилась на это условие и коллеги отошли посоветоваться. - Инфекция передается воздушно-капельным путём, - Шерлок, как обычно, начал строить теорию заболевания. - Скорее всего, не приняли должных мер. Дочь вовремя не изолировали, не использовали марлевые маски, поэтому, когда девочку отвезли в больницу, её брат уже заразился... Разрешите мне поехать. Я сам выпишу ребенку лекарства. Ватсона немного удивила такая инициатива. - Я думал, вы не любите маленьких пациентов. Зачем же вам брать эту ответственность на себя? - Именно потому, что вы детей любите. Ваше мягкосердечие сейчас будет лишним и принесёт только расстройства. А я сделаю всё правильно, быстро и механически. Ну же, соглашайтесь! - нетерпеливо выпалил Шерлок. - Хорошо, хорошо, - забормотал Джон, не зная, чем возразить, - если так вы настаиваете, поезжайте. Я останусь и буду принимать очередь. - Отлично. - Юный врач повернулся к ожидающей матери и провозгласил: - Вы же не отпускали экипаж? Я еду с вами. Дайте мне пять минут, я только возьму необходимые вещи. Сборы действительно заняли немного времени. Поверх халата было наброшено пальто, кудрявая голова осталась непокрытой, а в руке Холмс сжимал небольшой дорожный чемодан из черной кожи. Помимо инструментов Шерлок взял и предполагаемые лекарства, чтобы миссис Ивон не пришлось возвращаться в аптеку, а сразу начать лечение.

Холмс ехал в трясущейся на ухабах карете и с внутренним удовольствием думал, что оказал другу неоговоренную услугу. Джон всегда расстраивался при виде страдающих детей, а так он избавлен от этой участи, к тому же, он будет доволен самостоятельным успехом Шерлока. За этими мыслями юный врач и не заметил, как кучер остановил лошадей у небольшого, но добротного двухэтажного дома с милой, новенькой черепицей на крыше и веселым флюгером на шпиле. Двор хозяйки был немного запущен: земля была твердой, невзрыхленной. Видимо, после смерти мужа садовника никто не нанял, а вдова была слишком занята опекой над дочерью и сыном. Холмс попросил миссис Ивон провести его сначала к раковине, чтобы он мог вымыть руки, а уж потом к больному. Это был чахотный, некрасивый мальчик восьми лет. Он лежал в детской комнате, под надзором прислуги, и метался по кровати в лихорадочном бреду. Бледная женщина в строгом темном платье и переднике встретила хозяйку с радостным облегчением, ведь до этого ей приходилось в бессилии наблюдать за муками ребенка. Она с немой надеждой посмотрела и на врача, покорно отступив от постели маленького Джорджа. Шерлок воодушевился больше прежнего. Он знал своё дело и собирался помочь людям, которые рассчитывали на него. Заставив мальчика открыть рот, Холмс тут же увидел темно-красный зев и горло, а также вспухшие миндалины, покрытые светлым налётом. Признаки скарлатины были явными: высокая температура, неестественного цвета малиновый язык и сыпь на щеках. Врач откинул влажное от пота одеяльце и обнаружил на щуплом теле ярко-розовые точки кожного поражения, что обсыпали весь живот ребенка. - Он постоянно чешется, - пожаловалась сиделка, и миссис Ивон это подтвердила. - Да, да, а еще ему больно есть и пить. - Еще бы... - буркнул врач себе под нос, разглядывая простынь, усыпанную чешуйками отслоившейся кожи. - Когда вы меняли ему белье? - Вчера, господин доктор, - поспешно ответила прислуга. - Хорошо... Меняйте каждый день. У него сильное шелушение. Напоследок Шерлок прощупал лимфатические узлы на шее Джорджа, выявив их плотность и увеличение. Это не представляло особой проблемы, но подчелюстные железы могли опухнуть и усложнить ситуацию. В худшем случае произошло бы нагноение и образование нарыва. Вариант маловероятный, но Холмс не хотел допускать даже малейшей возможности операции. Ведь тогда мальчика пришлось бы везти в больницу, а Джон вынужден будет взяться за нож... Нет, теперь это пациент Холмса, и он обязан вылечить его сам. - Итак... - начал врач, доставая небольшой блокнот и делая в нем запись с инструкциями. - Скарлатина у взрослых встречается редко, но болезнь протекает в более опасной форме, так что, я всё равно настоятельно рекомендую выделить Джорджу отдельную посуду и вещи личного пользования. Находиться рядом с ним желательно в масках для рта и носа. Белье перед стиркой будете замачивать на два часа в 2%-ном растворе пищевой соды, а после кипятить. Что до питания, то оно должно быть легким для усвоения. Путь это будут молочные продукты... - У него аллергия на молоко, - перебила вдова. - Нестрашно, - Шерлок был недоволен, что его прервали и это отразилось на его интонации, - значит, варите ему супы на мясном бульоне и перетирайте в пюре. Давайте каши, соки, белый хлеб без корки... Лечить будете пенициллином. Для укрепления организма пропишу еще 20%-ный раствор глюкозы с витаминами. Когда лихорадка сойдет, заставляйте его полоскать горло слабо разведенной марганцовкой два раза в день... Ах да, и ещё... У ребенка увеличились лимфатические узлы. Поэтому ставьте ему согревающие компрессы с камфарным маслом. Если всё-таки начнется воспаление, то начните втирание серой ртутной мази. Выдохнув после такой длинной речи, Холмс поднял глаза на хозяйку и увидел её восторженное лицо. Миссис Ивон была поражена потоком этих уверенных, четких слов. И не только она: позади стоявшая прислуга тоже не могла скрыть восхищения в своих глазах. Женщинам казалось, что только такой врач, как Шерлок Холмс, спасёт их ненаглядное чадо. Шерлок отнесся к этим лаврам снисходительно. Он оставил рецепт и указания, а также пакетики с пенициллином и кристаллами марганца, пузырек витаминов и мазь. Получив щедрую оплату за приём и медикаменты, он покинул дом на той же самой карете, на которой приехал. В течение недели Холмс сделал несколько повторных посещений. Больной явно шел на поправку: температура заметно опустилась, сыпь побледнела, и появился светлый луч надежды на благоприятный исход.

Джордж, этот невзрачный мальчуган, оказался воспитанным и смышленым ребенком. Шерлок видел много книг в его комнате, а когда поинтересовался, откуда они, оказалось, что мать постоянно читает для сына истории. Когда юный врач начинал осмотр, его маленький пациент вёл себя достойно, но при этом не мог сдержать любопытства, заваливая Холмса различными вопросами. Он тыкал детским пальчиком в стетоскоп и слабым голосом спрашивал, что это и как оно работает. Шерлока откровенно забавляла такая тяга к знаниям, и он не отмахивался, как делал это обычно, а старательно объяснял суть прибора.

Так, незаметно для себя, врач немного привязался к Джорджу. Ему стал дорог этот мальчишка с красными, облупившимися щеками и блестящими взглядом. Казалось, всё шло хорошо и миссис Ивон ликовала, рассыпаясь перед Холмсом в благодарностях.

Но вот, к выходным, к больному снова вернулась лихорадка. Причиной оказались увеличенные железы под челюстью с правой стороны. Компрессы не помогли, поэтому Шерлок прибег к помощи ртутной мази. Опухоль была очень болезненна, но Холмс аккуратно втёр серую мазь и, заверив мать, что облегчение скоро наступит, уехал. Через три дня вдова сама явилась в больницу вместе с сыном. Ватсону пришлось вмешаться. Дело было плохо. Джорджа поместили в палату в тяжелом состоянии. У ребенка был жар, и он мог лежать только на спине, неестественно свернув голову влево из-за раздавшейся припухлости на шее. При обследовании врачи нашли ещё одно воспаление, новое, чуть выше правой ключицы.

Джон пристально рассматривал красноватое вздутие на коже, а Шерлоку хватило и одного взгляда для страшной догадки. Он побледнел и с тяжело бьющимся сердцем начал бегло искать другие пораженные участки. К своему внутреннему ужасу он заметил, что правый локтевой сустав тоже распух и при попытке дотронуться до него, мальчик захныкал. Оставив Ватсона с пациентом, Холмс живым трупом вышел в коридор. И как невыносимо было встретить там миссис Ивон, что обеспокоенно, но с доверием и надеждой следила за врачом.

- Вы делали втирания? - сразу спросил Шерлок, стараясь, чтобы его голос предательски не дрожал. - Да, да, конечно! - воскликнула женщина. - Когда вы помазали Джорджу шею, на следующий же день ему так полегчало! Он выглядел бодрее, улыбался и даже просил кушать. Я продолжила ваше назначение этой ртутной мазью. Но состояние Джорджа вдруг резко ухудшилось! Скажите, доктор, в чём дело? Это из-за скарлатины? Юный врач покачал головой, глядя, как вдова утирает платком мокрые щеки. - Нет. Скарлатина отступила. Язык вернулся к прежнему, нормальному цвету, сыпь спала, шелушение почти прекратилось... Миссис Ивон, покажите на моей руке, как именно вы делали втирания. Холмс закатал белый рукав своего халата и подставил женщине руку. Та в недоумении захлопала глазами, но послушно исполнила просьбу. Её плотные, короткие пальцы крепко обхватили запястье Шерлока и уверенно, с нажимом, начали демонстрировать массирующие движения. Врач стоял и терпел это, поджимая губы. Всё стало ясно: сильно потревожив воспаление, такие втирания разогнали гной из железы по всему телу, и у ребенка началось общее гноекровие, от которого спасения нет. - Достаточно. Спасибо, - леденящим тоном произнес Холмс. - Понимаете, у вашего сына образовалось несколько новых опухолей. Мы сделаем всё, что сможем. Сказав это, он развернулся, не в силах больше смотреть в испуганное женское лицо, и на деревянных ногах ушел прочь, охваченный не меньшим отчаяньем, чем мать. "Хотя, куда мне понять её горе...", - зло думал Шерлок, пытаясь спастись уединением в личном кабинете, - "Мне, убийце её ребенка! Подлому убийце, ведь я совершил преступление чужими руками... Миссис Ивон грубо втирала чертову мазь, потому что я не сказал, как это нужно делать правильно! Осторожно, нежно, едва касаясь воспаления... Просто нанести, наложить и оставить до впитывания! А не вдавливать пальцами, как будто под ними кусок масла!" Он был готов рвать на голове волосы от досады. Какой страшной иронией ему показалось то, что любящая мать, перестаравшись, лекарством усугубила болезнь своего единственного сына.

А у Холмса даже мысли не возникло оставить дополнительные рекомендации. Он решил, что участок болезненный, поэтому при сильном нажатии мальчик бы и так заплакал, тем самым призывая действовать мягче.Да и женская ласка не предполагала каких-то суровых мер. "Если бы я сказал... Одна фраза... И лимфатический узел пришел бы в норму... И никаких новых образований... Если бы...", - как в бреду хрипел Шерлок, качаясь у черного окна, словно маятник.

Он курил, и руки его дрожали. И страх сковывал тело, взращивая параноидальные мысли о том, что все уже знают, какую ошибку он совершил. Правда, самое ужасное было в другом: Холмс ничем не мог обмануть себя. Не мог отрицать факт перед собственным, яростно-думающим мозгом. "Если бы я перерезал Джорджу горло, это было бы даже гуманнее. Меньше страданий", - каждой такой мысленной фразой врач будто стрелял себе в грудь. Он невольно вспомнил, что в столе Ватсона есть коробка патронов и браунинг, но тут же одернул себя, вдобавок залепив звонкую пощечину. Лицо обожгло, и эта боль немного отрезвила. "Нужно вернуться", - вдруг отстранено и бездушно подумал Шерлок. Позже он встретился с Джоном и объяснил ему всё, до самой последней детали. Коллега слушал прыгающую, хриплую речь друга, не перебивая. Он был суров, внимателен и серьезен. А когда Холмс выдохся и умолк, судорожно и быстро глотая воздух, Ватсон сказал: - Вы ни в чём не виноваты. Это сразило Шерлока будто громом. Он оторопел, но всего на мгновение: тут же его наполнила жгучая ярость. - Вы что, совсем не слушали меня?! - прорычал Холмс и возмущенная гримаса исказила его обескровленное лицо. - Или вздумали поиздеваться? Мне не нужны ваши жалкие утешения, потому что для моего поступка оправдания нет! Мои слова могли изменить судьбу этого ребенка. А раз они не были сказаны, я буду виновен в его скорой гибели! Я! Холмс затрясся, готовый зарыдать, но сдержался, и только в уголках серо-бирюзовых глаз заискрилась влага. Джон сделал шаг, чтобы успокоить друга, но тот рывком отступил назад. И было что-то дикое в этом движении. Так животное пятится от огня. - Шерлок. Во-первых, я вам не враг, и вам нечего меня страшиться. Во-вторых, я рассуждаю, как посторонний свидетель, и слова мои абсолютно непринужденны. Где ваша логика, мой друг? Кажется, вы используете её для слишком плоских суждений. Вы не знали, что миссис Ивон будет давить на воспаление слишком сильно. - Да? Незнание уже является оправданием? Какой вы справедливый судья, - с издевкой прошипел врач. - Убийца пальнул в человека, но не знал, что тот скончается от потери крови. Невиновен! - Вы не убийца! - оборвал его Джон, скрипнув зубами. - И прекратите ёрничать! Я пытаюсь с вами поговорить, как со взрослым человеком! - А я не "взрослый человек"! Я даже не доктор! Нужно отобрать у меня медицинский диплом! - голос Холмса начал срываться. - Мне следует работать в мясницкой лавке! Хотя, нет... Вы правильно однажды сказали: из меня вышел бы отличный патологоанатом. Ведь мёртвого нельзя снова убить! Беседа превращалась в самую настоящую истерику. У Шерлока разыгралась неврастения, и Ватсон растерялся, даже не зная, что предпринять. - Пожалуй, вы правы, - сухо произнес он, поигрывая желваками от скрытого раздражения. - Прав? - тупо переспросил юный врач, вмиг успокоившись, но это могло быть лишь временным затишьем перед бурей. - Да. Правы. - Когда Джон делал паузы, его губы сжимались в тонкую, жесткую линию. - Вы действительно... Он поднял голову на Холмса и ясно увидел, как тот замер в мучительном ожидании своего приговора. От этой картины в груди доктора болезненно сжалось сердце. - Вы действительно... - повторил он, намереваясь продолжить, - стали бы отличным патологоанатомом. Однако, в данный момент, вы - врач. И вы обладаете достаточными знаниями, чтобы оказывать людям помощь. Скольких вы уже спасли, не считали? Сотни, не меньше! А здесь... Не думаю, что эта история под вашей ответственностью. Вы правильно поставили диагноз и вылечили Джорджа от скарлатины. Вы прописали нужные медикаменты и инструкцию к ним. Большего от вас требовать нельзя. Ведь я, когда даю человеку глазные капли, не могу ручаться за него, если тот случайно выколет себе пипеткой глаз! Я лишь могу установить у него конъюнктивит, дать рецепт и сказать, что лекарство следует капать в глаза, а не в ноздри. Вы понимаете, о чем я? Тем более, миссис Ивон нарочно захотела лечить сына в домашних условиях. Если бы она согласилась привезти его в больницу, с первого дня и втирания делала Молли, то вряд ли бы мы столкнулись с какими-то проблемами... Ватсон говорил и говорил, уверенно, воодушевленно, а Шерлок слушал и слабел с каждой секундой, ощущая робкую надежду на избавление от груза вины, камнем сдавившего душу. Под конец Холмс попросту повалился в кресло, вяло копошась в карманах, чтобы скрутить папиросу. Табак бурым крошевом сыпался мимо бумаги, и Шерлок мучился, пока Джон не подошел и не помог ему. - Спасибо, - тихо шепнул врач, закуривая. А Джон не понял, за что конкретно его благодарят.*** Больной прожил еще несколько дней: каждый день у него появлялись всё новые и новые воспаления - в суставах, в печени, в почках... Чтобы мальчик не слишком мучился, единственное, что оставалось делать - это впрыскивать ему морфий. Шерлок посещал Джорджа по нескольку раз за смену. Приходил в палату, замирал каменной статуей у двери и подолгу, с чувством беспомощности, смотрел на маленькую фигуру в постели. Лицо ребенка осунулось, потемнело, слипшиеся губы приобрели землистый оттенок. Его сердце слабло, а организм истощался. Мать уже поняла, что надежды нет. Она проводила с сыном практически всё свободное время, с позволения главного доктора забрав на себя половину обязанностей медсестры. Холмс старался не встречаться с миссис Ивон, малодушно выбирая момент, когда она удалялась по каким-нибудь делам. Его тяготило присутствие этой женщины.

Шерлок сделался угрюмым и растерянным. Вечерами он больше не спускался к камину, а запирался в своём кабинете, невидящим взглядом таращился в книги, а думал совсем о другом. Попытка примириться с тем, что Джордж умирает, протекала не слишком успешно. Холмс не в силах был простить себя за то, что он упустил возможность предотвратить трагедию. Почему? Этот вопрос не давал ему спать ночами. Ворочаясь в кровати, Шерлок старался абстрагироваться от проблемы, уговаривал свой мозг остыть, оправдываясь фразой "такова жизнь", но в памяти маячили глаза страдающего ребенка, что еще недавно светились энергией и любопытством, и Холмс падал в удушающие объятья бессонницы, как в пропасть, до рассвета изводя себя страшными мыслями. Своими переживаниями врач заразил всех: и Молли, и Лестрейда, и миссис Хадсон. Джон и так не находил себе места, опасаясь за друга и мальчика. Но всё закончилось. Весенним пасмурным днем, в половине девятого, у пациента случился приступ. Джордж, перенесенный на кушетку, лежал и трепыхался в судорогах. - Камфары! - сиплым голосом прикрикнул Шерлок. Фельдшер посмотрел на него с сочувствием, а медсестра тихо прошептала: - Зачем, доктор? Не мучайте. Сейчас отойдёт уже. Не спасёте.

Холмс злобно и мрачно оглянулся на неё, сурово повторив: - Попрошу камфары. Но тут вмешался Ватсон. Он мягким, но властным движением развернул врача к умирающему ребенку: тот уже почти не дергался, зато было хорошо видно, как белки глаз ворочались под синими веками. На шее, локтевых сгибах и под коленями у него были красные опухоли, которые не позволяли телу лечь ровно и делали позу изогнутой, уродливой. - Приготовьте морфий. Двойной концентрат, - сказал Джон, собираясь прекратить агонию пациента. Шерлок вышел из оцепенения и взялся за пульс. В едва теплой маленькой ручке его не было. Лишь после нескольких секунд проступила волна, забила мелко и часто, а потом снова оборвалась. У врача выступил холодный пот из-за близкого, явного ощущения смерти. Молли уже принесла нужный бутылек, набрала в шприц раствор и вколола иглу в худенькое плечо мальчишки. Челюсть его задергалась, словно он давился, потом Джордж целиком напрягся и тут же обмяк. Нитка пульса пропала у Холмса под пальцами. - Восемь сорок пять, - зафиксировал время Грэг. Простые цифры, но как они были страшны! Как ясны, неотразимо сильны и жестоки! Медсестра горестно выдохнула и пошла за простыней. Фельдшер отправился за каталкой. - Я сам скажу миссис Ивон новость, - спокойным, безэмоциональным голосом предупредил Шерлок. - Вы уверены?... - доктор не смог договорить, его перебили. - Уверен. Тело увезли в морг. Но Холмс всё равно неуютно чувствовал себя в палате, будто трупа не было, а смерть осталась. Затоптав в себе паранойю, он вышел в коридор, чтобы утешить вдову. Женщина, словно чувствуя произошедшее, уже оплакивала дорогого сына. Ком сдавил врачу горло, но он пересилил это и, присев рядом с рыдающей матерью, начал тихим, успокаивающим бормотанием что-то говорить. Вскоре миссис Ивон затихла и спросила, когда она сможет забрать мальчика для похорон. Этот вопрос тоже был неторопливо обсужден. - Знаете, он так мучился... - женщина всхлипнула, прикладывая влажный платок к лицу, - но теперь всё позади. Господь позаботится о нём. Холмса передернуло. Он не разделял религиозных убеждений, но сейчас смиренно промолчал: если миссис Ивон нашла в этом облегчение, пусть будет так. - Спасибо вам, доктор. Вы жалели Джоржда и старались ему помочь, я видела это. - Мать попыталась улыбнуться в знак признательности за доброту, но губы её дрожали, совсем не слушаясь. Шерлок комкано распрощался с ней. Ему хотелось одного: сбежать прочь, уйти, как можно дальше. Он ждал расплаты, гнева, криков "Ты не спас его! Он умер! Умер!", а его благодарили... И это было ужасно. Врач торопился, едва не переходя на бег, пока не налетел на Джона в коридоре, почти у самого выхода. Он попытался обойти коллегу, но тот цепко ухватил Холмса за локоть, принуждая обернуться. - Вы куда так спешите? - Мне... Нужно на воздух. - Вы хорошо себя чувствуете? Мне пойти с вами? - Ватсон выглядел обеспокоенным. - Нет. Я просто хочу покурить на улице. - Шерлок отдышался и его тон стал ровнее. - С миссис Ивон я уже поговорил. Завтра утром она заберет тело. - Что ж, хорошо. Я предупрежу Лестрейда. Джон медленно отпустил руку друга, и тот, кивнув, развернулся, с понурым видом уходя прочь. Доктора подмывало пойти следом, растормошить эту унылую фигуру, не дать погрузиться в отчаянье, но он сдержался. Холмс был из тех людей, которые латали душевное состояние исключительно в одиночестве. А может, Шерлок просто не знал, что бывает иначе?.. Ватсон решился, но только попытался сделать шаг, как его окликнул молодой женский голос. - Господин доктор! - Молли стояла с какими-то бумагами позади. - Мне нужна ваша помощь. Джон нахмурил брови, мысленно заметив, что сейчас помощь не помешала бы всем.

Вздохнув, он сдался: - Ну, что у вас там?*** Однако, после ужина, который прошел в скорбной тишине - все ели без аппетита - Ватсон решил проведать коллегу. Еще не добравшись до темной двери личных апартаментов Шерлока, он распознал скрипку. Плачущая мелодия лилась сквозь стены и дрожала, норовя оборваться. Доктор колебался: вдруг он совсем не вовремя? А впрочем, Холмс наверняка не пропустил шагов и возни в коридоре, поэтому, отогнав сомнения, Джон повернул ручку, заходя в кабинет. В помещении царил полумрак, и ещё пахло табаком, пылью, типографской краской и формалином. На полу громоздились стопки книг, а на полках опустевших библиотечных шкафов стояли какие-то колбы с внутренними органами, залитые прозрачным растровом. И всем этих хаосом повелевал Шерлок: сам он стоял посреди комнаты, закрыв глаза, и самозабвенно играл на скрипке. Смычок был словно продолжением его руки, он то плавно тянулся, то рвал звенящие от напряжение струны, и звуки, больше походящие на визги, вырывались из бедного инструмента. Ватсон, пригвожденный к полу, был готов поклясться, что слышит душу Шерлока, которая нашла свой выход в музыке. Он восхищенно замер, не двигая даже грудью, а после, опомнившись, жадно вздохнул. Сольный концерт резко прекратился. Холмс чуть нахмурился, потревоженный чужим присутствием, и распахнул веки. Его взгляд не сразу сфокусировался на Джоне.

- Кажется, я забыл запереться. - Юный врач выглядел немного сконфуженным и растерянным. - Я думал, вы... - доктор не успел договорить фразу "... знаете, что я здесь". - Я увлёкся, - коротко ответил Шерлок, аккуратно отложив скрипку. Он устремил ожидающий взгляд на Ватсона, безмолвно спрашивая, чем обязан столь позднему визиту. Джон, почувствовав себя неуместным и лишним, захотел вместо всяких объяснений покинуть чертов кабинет. Попятившись, он начал обшаривать глазами комнату, ища, за что бы зацепиться, подыскивая предлог... Но собственное поведение вдруг показалось отвратительно жалким. По-строевому вытянувшись, доктор честно признался: - Вы показались мне расстроенным после случившегося. Я решил поддержать вас, если потребуется. - О, заботливое дружеское плечо... - интонация хлестнула неприкрытым безразличием. - Как видите, я в порядке. Благодарность за вашу попытку обязательна? - Только если искренняя, - процедил Ватсон. - С этим у меня проблемы. Я ничего не чувствую. - Да, конечно, так ведь намного проще, - Джон медленно закипал. - Превратить себя в мумию и стать добровольно погребенным в этих чертогах, полных хлама! Пытаясь отстраниться от гнёта реальности, вы перестарались, Шерлок. Вы отстраняетесь от меня! Юный врач как будто присмирел. В словах друга он явно уловил зерно истины, но беда была в том, что он не захотел сдавать занятую позицию. В Холмсе взыграло упрямство, и он язвительно прищурился, заумно проговорив: - Кажется, я понял, в чём дело. Вы захотели меня утешить, но застали уже утешившимся и поэтому злитесь. Забавный человеческий фактор, не правда ли? - Бросьте глумиться! Зачем провоцировать во мне желание задать вам трёпку? - рыкнул доктор и, сорвавшись, вплотную подошел к Шерлоку, хватая того за грудки.

Со стороны это было комично из-за невысокого роста Джона, но Холмс обмяк в этих сильных руках, как соломенная кукла, даже не сделав попытку сопротивления. Ватсон, мандражируя от бешенства за столь глупые выходки, снизу вверх посмотрел на коллегу и обмер. В его глазах была такая тоска...

Доктор всё понял. Он молча сгрёб Шерлока в объятья и стиснул это худое, долговязое тело, прижавшись ухом к груди. Джон слышал, как заколотили удары внутри, часто-часто, а юный врач тут же начал задыхаться от приступа волнения. - Зачем? - Холмс нашел силы только на шепот. - Потому что вам это нужно. - Мне это нужно или вы сами так захотели? - Захотел, - ответил Джон, выдержав паузу, - но толчком к действиям всегда служит повод. - Логичный алгоритм, но не в вашем стиле. Не будь сейчас повода, вы бы меня не обняли? - Я бы вас ударил. - Потрясающе. Я почти жалею, что упустил такую возможность: перелом носа от военного врача! - Я бы пощадил нос и зубы, - утешил доктор. - О, я тронут, - Шерлок засопел и вдруг почти жалобно позвал: - Джон... - Что? - Вы всё еще держите меня. - Это проблема?

- Это вскоре может стать проблемой, - многозначительно произнес Холмс, начиная шевелить плечами, чтобы ослабить хватку. - Вы слишком близко. Я начинаю реагировать. И сейчас это совсем неуместно.... Ватсон, опомнившись, как по команде отпрянул на несколько шагов назад, немного смущенный собственной невнимательностью. Шерлок же деловито поправил съехавшую набок жилетку, совершенно невозмутимый с виду, но при слабом свете Джон заметил красноту пылающих скул. - Я в порядке. - Юный врач, видимо, решил вернуть разговор в изначальное русло. - Вам не стоило беспокоиться, я передумал стреляться. - Передумали?! - Ватсону показалось, что он подавился воздухом. - Я сказал “и не думал”. Чем вы слушаете? - своим притворным возмущением Холмс буквально надавил на коллегу. - Как же. Кажется, мне стоит перепрятать браунинг… - буркнул доктор. - Понимаю, поначалу я выглядел нестабильным… Меня пошатнула эта история с Джорджем. Ведь из-за меня умер человек. - Вы до сих пор так думаете? - Джон вновь настроился переубеждать друга. - Да, -кивнул Шерлок после недолгого раздумья, - вина есть, но, знаете... Это теперь часть меня, вечная составляющая. Это будет служить мне иммунитетом в повторных случаях. Ведь смерть - частый гость нашей профессии, не так ли? Явление страшное, но естественное. - Вы заблуждаетесь, если считаете, что к такому можно привыкнуть. Я за свои годы практики не привык. Сейчас уже легче, о, намного легче справляться с этим, но... Осадок остаётся. Кстати, вы поступили довольно благородно... - Джон переменил тему, и в глазах его отразилось уважение к коллеге. - О чем вы? - Холмс сморщился, будто ощутил кислый привкус во рту. - Вы не сказали миссис Ивон, что это из-за её грубых втираний у ребенка образовались новые опухоли. - Не идеализируйте меня. Я так же умолчал, что её неправильные действия - моя оплошность, - мрачно добавил юный врач. - Вы пощадили материнские чувства, ну же, не отрицайте этого, - пожурил Ватсон. - Я был слишком испуган собственной ошибкой и трусливо не признал её, вот и всё, - проворчал Шерлок. - Но передо мной же признались… - Джон пытливо смотрел на коллегу. - Удивительный вы человек. У вас большое сердце, а вы так стыдитесь своей добродетели. - Сердце у меня вполне обычное, размером где-то с этот кулак. - Холмс сжал руку, демонстрируя объем. - Вы же изучали анатомию, коллега, и знаете, что единственная задача этого органа - гонять по телу кровь. Не будьте сентиментальны, это глупо. - И, как всегда, игнорируете половину моих слов. - Доктор улыбнулся как-то снисходительно и ласково, принимая своего друга таким, какой он есть: с цинизмом, верой в собственную правоту и смешным отрицанием чужих мнений. - Я слышу всё, что вы говорите, Джон, -вдруг произнес Шерлок. - Я знаю. Поэтому, можете и дальше притворяться, что не замечаете смысла.

Холмс отвернулся, начиная с неожиданным увлечением и интересом разглядывать череп на столе. Так порой люди сосредотачивают внимание на незначительных мелочах, страшась подумать о самом важном.

- Мы довольно удачно дополняем друг друга, - Ватсон сказал это, посмеиваясь, но в его речах слово “мы” прозвучало как-то особенно, почти интимно. Стушевавшись, Шерлок, конечно же, заговорил о другом, поднимая суету. - Простите, мы тут болтаем, а я даже не предложил вам стул… - Пустяки. - Джон переступил с ноги на ногу. - Тем более, я уже успокоился и могу уходить. Юный врач сначала встрепенулся, открыл рот, чтобы возразить и попросить остаться, но тут же пыл его угас, и он покорно кивнул. - Что ж, тогда я желаю вам доброй ночи. Ватсон заметил эти терзания и в ответном порыве взял Холмса за руку, крепко и надежно сжав, вкладывая в этот жест все невыраженные словами чувства. - Приятных снов, - с улыбкой произнес Джон и мягким поцелуем припал к белым костяшкам чужих пальцев. Когда за доктором закрылась дверь, Шерлок поднес свою ладонь к груди с быстро колотящимся сердцем и судорожно выдохнул. Дружеский визит, конечно же, помог и утешил, но, главное, он отсрочил то, что Холмс намеревался сделать этим вечером… В ящике стола был футляр, а в нем шприц с тремя кубиками раствора.***Апрель1917 г. Весна была в самом разгаре. Молодая зелень баловала глаз и щебет птиц заполнил небо.Мир кругом оживал, а вот Шерлок чах.

Нечто инородное неуловимым образом поселилось в поведении Холмса и пустило корни. Умерший пациент стал для врача своего рода крещением, вратами, что открыли другую, реальную и пугающую сторону медицины. И теперь Шерлок был закален, подобно куску стали, резко опущенному в холодную воду. Он словно предал эмоции, выдвинув вперед грубый рассудок и логику. Но Джон Ватсон знал, что за этими щитами кроется ранимая плоть и животрепещущее сердце. Поэтому он всегда слушал бесстрастные речи друга с легким неверием и лукавым прищуром. Однако перемены в Холмсе были и физические. На белое, скуластое лицо легла тень усталости, в глазах появился нездоровый блеск, а голос стал более хриплым, каким-то простуженным. Тело его высохло, он стал жутко худ. Его костлявые руки торчали из манжетов рубашки, напоминая белёсые паучьи лапы. Даже миссис Хадсон однажды, после обеда, отвела Джона в сторону и обеспокоенным шепотом заговорила: - Прошу, скажите мне, мистер Холмс нездоров? Нехорошее предчувствие закралось в душу Ватсона. - Я… Теперь уже не уверен. Он ни на что не жалуется, но его вид… Хотя, он как-то говорил, что весной у него обострение неврастении и ухудшается аппетит. - Так это пройдет? Бедный юноша, - пожилая женщина жалостливо вздохнула, - он едва притрагивается к еде и так истончился! Глазам больно осмотреть. - Гм… - Джон свел брови, сосредоточившись на какой-то внутренней мысли. - Я присмотрю за ним, не волнуйтесь. И он действительно стал уделять больше времени своему другу. Он упрямо тащил Шерлока на приемы пищи, игнорируя отказы и фразы “я не голоден” или “сегодня большая очередь”.

Холмс много работал, но уставшим никогда не выглядел. Точнее, все его движения были четкими и быстрыми, он бойко командовал и бодро носился между палатами всю смену, проверяя состояние пациентов.Со стороны можно было судить, что это молодой, энергичный человек, но стоило посмотреть в его лицо… Чересчур заметна стала неестественная бледность, и слишком заострился выступ скул. Складки у носа стали глубже, а сухие губы трескались до крови... От любых вопросов по поводу самочувствия Шерлок зло отмахивался, обрывал разговор жесткими словами “всё в порядке” и спешил уйти, чтобы заняться каким-нибудь делом. Ватсона это не на шутку настораживало. Он помнил былое пристрастие друга к морфину и боялся повторения истории. Еще несколько раз, когда они мылись вместе, Джон внимательно и как можно незаметней оглядывал тело Холмса, ища доказательства инъекций. Но локтевые сгибы были чисты, никаких следов, только синие змеи вен, оплетающие худые руки юного врача. Доктор думал, что его пристальные взгляды укрывались от Шерлока, и он, в свою очередь, упускал моменты, когда Холмс отворачивался, пряча понимающую усмешку. А время шло. Календарь уже возвестил приход мая, но в Чемсфордкой больнице в лучшую сторону ничего не менялось. Людской поток был неисчерпаем, больные выздоравливали, и на их место приходили другие, с новыми жалобами. С этим было легко справиться, но вот то, что происходило с Шерлоком - обескураживало Джона. Теперь вечерами юный врач жаловался на сонливость и рано поднимался к себе, наверх, отказываясь от партии в шахматы или от простого совместного досуга у жаркого камина. Холмс стал щепетилен к прикосновениям, при этом совершенно на них не отвечая. Вскоре он решил принимать ванну исключительно в одиночестве... Все нити, связывающие двух мужчин, нещадно рубились, одна за другой, и это сильно мучило Ватсона. Он ломал голову, что пошло не так, какой момент был упущен, к чему такая внезапная перемена? Неужели до сих пор юного врача тяготила смерть пациента или это действительно влияние весенней погоды… Или же… Однажды вечером Джон ясно понял, что заблуждался во всех своих теориях.