Часть X (1/1)

Утро выдалось солнечным и жарким. Свободно проникая в комнату, солнечные лучи назойливо светили Яо в глаза, и тот, недовольно замычав, перевернулся на другой бок, лицом в подушку. Сон постепенно ускользал, хотя было непреодолимое желание провести в постели весь день. Давало о себе знать головокружение, в теле всё ещё была слабость.

С трудом приоткрыв веки, Китай уставился на место рядом с собой. Рима не было, а это значило, что Ван проспал добрую часть дня. Память услужливо выдала обрывки воспоминаний о прошлой ночи о том, как Яо вообще очутился в этой спальне, и что было после. Это Тит, будучи практически трезвым, перевёл его в помещение, крепко придерживая для страховки за талию. Едва коснувшись постели, Китай тут же провалился в глубокий сон, на чем воспоминания и заканчивались. Поморщившись, он потёр глаза и потянулся. Ничто не стесняло движений, и Ван со стыдом осознал собственную наготу. Спать таким образом у китайца не было привычки, и лицо его обдало жаром от смущения. Подтянув одеяло до самого носа, он устроился поудобней, продолжая оттягивать момент подъёма.За дверью слышались чьи-то торопливые шаги и разговоры. Окончательно проснувшись, Китай решил узнать, что там происходит, и заодно найти Рима. Пока он неуверенными движениями подвязывал ханьфу, количество голосов за дверью увеличилось, среди них послышался голос и самого Тита.

Осторожно подкравшись к двери, Яо тихо приоткрыл её. В коридоре действительно находился Рим, он о чём-то тихо переговаривался с грозного вида мужчиной средних лет. По форме было ясно, что он из армейского командования, и рядом с ним стояли двое простых юношей-солдат. Рим слушал его внимательно, сосредоточенно глядя в одну точку. И судя по тому, как менялось выражение его лица, то, что он слышал, было ему не по нраву. Яо изо всех сил старался понять, о чём идёт речь, но до него долетали лишь обрывки слов. Ему только было понятно, что речь шла о Германии, которого так ненавидел Рим. Даже не удивительно, что он так разозлился.

По окончании разговора военный кивнул и вместе с двумя солдатами оставил его одного. Тит, обессилев, привалился к стене и скрипнул зубами от негодования. Его что-то сильно расстроило. Яростно рыкнув, он со всей силы стукнул кулаком по стенеи медленно выдохнул. Он старался успокоиться и унять дрожь в руках. И когда он полностью пришёл в норму, то потёр глаза и направился к двери, возле которой и был Яо. Быстро отпрыгнув в сторону, Китай отвернулся к окну и сделал вид, будто только-только оделся, старательно поправляя пояс и разглаживая несуществующие складки.— Яо! Уже проснулся? — улыбаясь, удивился Тит, зайдя в комнату. — Что хочешь на завтрак?— Ничего пока. Я не очень хорошо себя чувствую, ару, — напряжённо улыбаясь, ответил Китай.— Неудивительно, — усмехнулся Рим и направился к окну, мимоходом чмокнув Яо в губы. Он был подавлен.— Что-то случилось? — поинтересовался Ван. Тит, не оборачиваясь, вздохнул и потёр шею. Когда он обернулся, на лице его была добродушная улыбка.— Нет, всё в порядке, — уверил Тит, и Яо не посмел чего-либо ещё спрашивать, ведь Рим не должен был знать, что он подглядывал.— Ты чего не умываешься? Марш умываться, завтракать, и пойдём гулять по городу! Ты же даже никаких сувениров на память не купил, — быстро перевёл тему воин, подталкивая гостя к двери.Плотно и вкусно позавтракав, Яо в компании Рима отправился дальше разглядывать город. Они заходили во все лавочки, разглядывали каждую мелочь, но Ван так и не мог решить, что же забрать к себе в страну. Тит предложил купить щит. Богатый, нарядный — такихне встретишь в бою — он сверкал золотыми частями, которых точно не должно быть на орудии самообороны. Золото — ненадёжный металл. Такой щит можно было только повесить на стену. Яо же не любил бесполезных вещей. Он хотел что-то, что ему могло бы обязательно пригодиться. Тогда Рим предложил меч. Массивный, с необычной рукоятью и широким лезвием. Тит был воином, у него всё сводилось к оружию.

Яо разглядывал посуду, чернила, одежду, гребни, ткани, но так и не смог решить, что же стоит взять. Тогда, отложив выбор на другой день, они вместе с Титом взяли себе кувшин молока, по свежей лепёшке, и расположились на скамье недалеко от пекарни. Лепёшка, будучи ещё тёплой, аппетитно похрустывала в руках и почти призывала откусить от неё добрый кусок. Яо приметил для себя, что это будет ещё одной вещью в этом путешествии, которую он точно не забудет. Вкус римских лепёшек точно запомнится навсегда.— Яо, ты всё так и рисуешь? — неожиданно поинтересовался Рим, прервав его поток мыслей.— Я давно уже этого не делал, ару. Только если сильно захочется. Мне сложновато сосредоточиться, — с неохотой признался китаец.— Почему? — ожидаемо спросил римлянин.— Иногда нездоровится, — солгал Китай.Правда была в том, что рисование, наоборот, помогало при плохом самочувствии. По каким-то причинам он уже давно не чувствовал недомогания; наоборот, он чувствовал себя полным сил, ощущал лёгкость, какая была лишь в детстве. Просто мысли большей частью были заняты этим чёртовым римлянином, который нагло ворвался в его жизнь и перевернул её с ног на голову. Яо это возмущало, но в то же время он был очень благодарен за эту встряску.— Жаль. У тебя здорово получалось. Ты прости за тот случай, ну, в Парфии. Я не хотел чтобы все твои труды потонули, — виновато улыбаясь, попросил Рим.— Не нужно этого вспоминать, ару! — раздражённо отрезал Ван. «Тот случай» до сих пор заставлял его содрогаться от злости.— Ты всё ещё злишься, — подытожил Тит, допив из кувшина последние капли молока. Взгляд его то и дело скользил по проходящим мимо женщинам, и это не укрылось от глаз Яо. Воспоминания о том случае, когда Рим его бросил посреди улицы незнакомого города ради пары девиц, неприятно кольнули что-то внутри.— Ты когда-нибудь влюблялся по-настоящему? — робко поинтересовался Китай, не осмеливаясь взглянуть Риму в глаза. Тот всё так же жадно разглядывал девушек, но после вопроса отвлёкся на Яо. Его лицо стало серьёзным, но немного растерянным и печальным. Он долгое время молчал, и Ван уже решил, что он не ответит.— Да, было такое, — грустновато улыбнулся Рим, глядя на Яо. На душе у того отлегло. Он не стал воспринимать это на свой счёт, но надежда всё-таки теплилась глубоко внутри. По крайней мере, он узнал, что Тит тоже способен на эти чувства. Ведь он производил впечатление потерявшегося в бесконечных бойнях и пьянках глупца, который ни к чему и ни к кому по-настоящему не привязан. Будто он ничего не ценил и никого не любил.— А что случилось сегодня утром? Ты был так огорчён, ару, — вспомнил Яо. Было видно, что эти вопросы Риму не нравились: глаза его забегали, он начал нервозно кусать губы.— Яо, может, я тебя познакомлю со своими остальными подопечными? Некоторые из них, конечно, на меня всё ещё злятся, но многие из них прекрасные ребята, — засобирался он судорожно. Встав и размяв затёкшую спину, Рим мельком глянул на Яо, протянув ему руку.— А утром... ну, это ерунда. Просто сердце немного барахлит, — подмигнул он Китаю и потянул за собой. Более возвращаться к этой теме он был не намерен.

В тот день они навестили некоторых подчиненных Тита, среди них Яо узнал одного парня, которого видел на рынке в Парфии. Как оказалось, он был сыном египетской красавицы-страны. Китай был хорошо о ней наслышан, даже видел её портрет. Она была величественной и неприступной, настоящая царица Нила. Но и она исчезла, оставив после себя своего единственного сына. Тогда Яо подумал, что ему в его возрасте тоже следовало бы обзавестись детьми, но отмахнулся от этих мыслей, вспомнив, что Египет была старше него, да и не готов он был ещё к такому.

Было странно видеть ту же страну в другом обличье. Сын был очень похож на мать, некоторые черты культуры ещё сохранялись, но начали проявляться различия. Позже Ван решил, что это уже не та страна. Гупта оказался далеко не таким одаренным, как его мать. Он был рассудительным, серьёзным, скрытным, но ничего нового он не создавал. Ему оставалось лишь беречь материнское наследство.Эти мысли на весь день захватили голову Яо. Вечером, когда Китай попытался побольше узнать о Германии у Рима, он остался один. Тит очень остро реагировал на упоминания об этом типе, они его раздражали. Тогда-то он и ушёл, оставив Вана в комнате одного, и не возвращался вплоть до следующего вечера. Буркнул только, что у Германии уже появился внук. Казалось, римлянин этому был не рад, и это можно было понять. Но, поразмыслив в одиночестве, обратившись к своему прошлому и настоящему, Китай вдруг осознал, что дети – это очень спорно. Логично, что дети должны поддерживать своих отцов и приумножать их силу. Но реальность выдавала совсем другое.

Рождение детей чаще предвещало скорую кончину стран-родителей. Египет, Греция и другие их современники канули в Летуименно после появления детей. Поэтому рождение внука у Германии могло предвещать то же, и было непонятно, почему Рим был этому не рад. Яо решил, что Тит, скорее всего, и не догадывается об этом принципе.

Погрузившись в думы, Ван и не заметил, как вышел на балкон. Стояла тихая и прохладная ночь. Яо вдохнул всей грудью свежий воздух, поднял голову к небу. Порой раздумья в одиночестве заводили его в тупик, поэтому он постарался отрешиться от своих мыслей и расслабиться. У него разболелась голова, и стало тяжко на сердце. Всё шло более, чем хорошо, но в душе таилось ощущение, что всё равно что-то не так.Китай прогостил у Рима почти месяц. Тит развлекал его поездками по своим землям, ночами сказок и хмельными вечерами, где они, наблюдая за представленьем, не спеша пили вина, заедая их полюбившимися Яо лепёшками. И с каждым днём Рим казался всё более уставшим. А каждое его общение со своими военными заканчивалось тем, что он весь остаток дня ходил понурый и будто забывал о госте.Всё закончилось так же быстро, как и началось. Ранним утром, едва взошло солнце, под окнами их общей спальни послышалась знакомая китайская речь. Кто-то кричал и требовал выдать сбежавшую страну. Яо не сразу понял, что прибыли это за ним. До последнего оставаясь в постели под боком у Рима, он старался уснуть заново и не слышать этих криков.— Яо, кажется, это за тобой, — тихо сказал Рим, погладив его по голове. — Похоже, пора тебе возвращаться.От осознания неизбежности расставания у Яо защипало глаза, и он зарылся ещё глубже под одеяло. Казалось, заканчивалась целая история, целая жизнь. Пора было возвращаться в золотую клетку. Он столько раз представлял этот момент, но не думал, что это произойдёт так скоро.— Яо, они грозятся здесь всё разнести, — напомнил Тит, одеваясь.— Ладно, — еле слышно шепнул Китай, поднимаясь и натягивая ханьфу.Приведя себе в относительный порядок, не подвязывая волос, он гордо вышел на балкон и глянул вниз. Небольшой конный отряд во главе с императорским советником ожидали его там.— Ван Яо, Вы должны немедленно вернуться в страну. Так распорядился император, — аристократически вздёрнув нос, сообщил советник.— На империю напал сильный противник? — так же гордо поинтересовался Ван.— Нет. Это приказ императора, — повторился советник.— Тогда не вижу причин для моего спешного возвращения, ару, — Китай хотел было развернуться и уйти, но его остановил Рим, положив руку ему на плечо.— Яо, по-моему, стоит поехать с ними. Я не хочу, чтобы наши отношения испортились, — прошептал он ему на ухо.— Я пробыл здесь всего ничего, я там не нужен так уж срочно. Они просто хотят посадить меня под замок, ару, — голос Яо надломился. Ещё никогда Китаю не приходилось перечить воле императора; это требовало немалых усилий над собой, и его почти колотило от волнения.— Твоя жизнь в твоих руках, Яо. Да, в первую очередь ты обязан подчиняться своему правителю, но ты так же волен делать то, что хочешь. Просто ты должен это им показать, — глядя ему прямо в глаза, сказал Тит.Слова Рима заставили Вана задуматься. Ведь он действительно способен повлиять на своего императора, проявить свою самостоятельность. Он не может вечность бездумно подчиняться. Пора показать себя. Мысль о возвращенииубивала, но избежать уже ничего было нельзя. Однако Китай всё равно тянул время, не зная, как поступить. Ждущий его снизу отряд уже начинал нервничать и переговариваться, некоторые подготавливали оружие для насильного возвращения Яо домой.— Прошу не откладывать сборов, мы должны выдвигаться прямо сейчас! — подал голос теряющий терпение советник.Яо зло глянул на него вниз и хотел было что-нибудь ответить, но вовремя себя остановил. Он решил вернуться. Ван быстро зашагал в сторону спальни, но почти сразу же остановился как вкопанный. Наблюдавший за ним Рим уже перестал что-либо понимать и смотрел на него с выражением удивления. Он не знал, что можно ожидать в следующий момент. А Китай, развернувшись, решительно приблизился к Титу и прежде чем тот что-то успел сказать, притянул его к себе за коротким, но жарким поцелуем. Его уже не волновали ни скорое наказание за побег, ни наблюдавшие с раскрытыми ртами за поцелуем китайские воины. Всё в одночасье стало неважным. Оторвавшись от чужих губ, Яо последний раз взглянул Риму в глаза. Тит улыбался и выглядел крайне довольным.— Спасибо, — прошептал на прощание Китай и спешно покинул балкон.Он послушался императора, он решил вернуться, но он также сделал то, что хотел. И пусть советник потом добрую часть пути задыхался от возмущения, грозился обо всём доложить императору и что-то тараторил о приличии в обществе. Это путешествие дало ему больше, чем две тысячи лет жизни. Расстроило только то, что он так и не купил ничего на память об этом славном городе.