20 Dead Of The Night PART 1 (1/2)

1984/12/10Решая уже, наверное, сотый пример по математике, Ханси все еще ничего не понимал. Нет, он как бы понимал объясняемый материал в первые несколько минут, а потом происходило то, что мама называла ?в одно ухо влетело, а в другое вылетело?. Кстати, примеры Кюрш решал вместе с матерью, потому что та знала математику очень даже хорошо, к его счастью, но даже такой доброй, понимающей и сочувствующей женщине оказалось очень трудно вызывать у Ханси хоть какой-то слабый интерес к этому предмету. У парня вызывалась только ненависть ко всем этим ужасным цифрам и взрывающим мозг вычислениям, и в итоге даже его мама не выдержала и со словами ?Да еж твою мышь, Ханси, мне проще Клауса научить разговаривать и готовить, чем тебя математике! Давай сам решай, подлец!? поспешила уйти вниз, на первый этаж.И сейчас Ханси был готов снова начать биться головой об стену, потому что эта самая голова уже просто отказывалась воспринимать любую информацию, связанную с математикой. Если бы его спросили, то Ханси бы не сказал даже, чему будет равняться дважды два, а на вопрос ?сколько будет два плюс два умножить на два?, он бы ответил не шесть и не восемь, а заорал бы ?умри!? и выбросил спрашивающего из окна. Или в Рейн. Или из окна в Рейн…- Пусть горит синим пламенем эта математика! Ей богу, пусть горит! — взорвался Ханси, кидая тетрадь на другой конец комнаты. — Она ломает людям жизни, судьбы… Вот смотри, Клаус, если я не сдам матан, то меня отчислят. А если меня отчислят, то мама выгонит меня из дома. А если мама выгонит меня из дома, то мы с тобою будем бездомными путниками! Да-да, ты не ослышался – если меня выгонят, то я прихвачу тебя с собой.Клаус, лежащий на кровати Ханси, понимающе завыл и завилял хвостом, а Кюрш, тяжело вздохнув, сполз под стол.- Буду сидеть здесь, пока не закончатся все экзамены, — буркнул Ханси, обняв коленки руками. – Ненавижу экзамены. Ты тоже ненавидишь их, я надеюсь.Пес гавкнул в знак согласия, а Ханси устало закрыл глаза. Уже давно перевалило за полдень, маленькая стрелка на часах близилась к пяти, а ведь, готовиться Кюрш начал часов с десяти утра. Также он должен был еще готовиться к экзамену по английскому языку, который будет в среду, но английский по сравнению с математикой казался Ханси просто какой-то шуткой, и даже если он и возьмется готовиться, то помощь мамы ему точно не будет нужна.Эх, а ведь, помнится, когда-то Андре обещал ему помочь подготовиться к математике…

Со вчерашнего дня мысли Ханси то и дело перебрасывались на Андре и, быть может, именно по этой причине он никак не мог усвоить математику. Кюрш то и дело прокручивал в голове момент, как он подойдет к Ольбриху, радостно скажет, что у них с Андреа все кончено, что он ошибался и на самом деле очень-очень любит Андре и готов быть с ним всю жизнь…

А потом Ханси резко одергивал себя. Ну-ка подождите – какую всю жизнь? Он боялся начать с Андре серьезные отношения хотя бы на месяц-другой, а тут на всю жизнь! Совсем рехнулся что ли?Но с другой стороны, что в этом плохого? Андре такой добрый, милый, порядочный, ласковый, понимающий… Короче, у него было очень-очень много положительных качеств, каких точно не было у Андреа, и которые так и манили Ханси. Ему поскорее хотелось с головой окунуться в этот любовный омут. Но в то же время и не хотелось.Его неадекватное влюбленное сердце и адекватный скептический разум никак не могли совладать друг с другом. Ханси просто уже не знал, что ему надо, и это, наверное, было хуже всего. Ну, после экзаменов.

Однако Ханси точно знал то, что если он завтра не решит что-то с Андре, то непременно завалит математику, потому что просто не сможет сосредоточиться на экзамене. А особенно учитывая то, что две их группы – группа Ольбриха и группа Кюрша — по велению то ли судьбы, то ли нерадивого работника, составляющего расписания, сдавать математику будут вместе. То есть могло случиться так, что Андре сядет неподалеку от Ханси, и весь экзамен будет сопровождаться их робкими переглядываниями… И в итоге предмет не сдаст никто из них двоих. Здорово.Надо было все-таки поговорить завтра с Андре перед экзаменом… Или не надо. Может, он этим разговором только хуже сделает? О эру, почему вообще эти разборки в их отношениях выпали именно на время сессии?! Я теперь должен заботиться о двух проблемах сразу! Это нечестно!

- Ханси, все, хватит долбить эту математику, иди есть, — кажется, даже Инга уже не выдерживала страданий сына, а потому зашла к нему в комнату, чтобы отвлечь от нудной подготовки. – Где ты вообще?- Я под столом, — буркнул Ханси, но не стал дожидаться, пока мать станет его доставать из-под стола, и сам вылез наружу.- Так, все с тобой понятно. А Клаус почему на твоей кровати? – поинтересовалась мама, скрестив руки на груди. – Не говори потом, что он запачкал тебе все постельное белье.- Мама! Почему ты даже не пытаешься понять Клауса? Ему тоже хочется полежать на мягкой кровати, не вечно же на жестком полу отдыхать. А белье можно и постирать, — поднявшись на ноги, Ханси потрепал пса по голове и подошел к матери. – И вообще, если я не переживу экзамен по математике, то Клаус переедет жить в мою комнату, поэтому ему уже можно привыкать к новой обстановке.- Хватит пороть чушь, Ханс Юрген Кюрш, — нахмурилась Инга.- Это была шутка, мам.- Меня не очень-то забавляют шутки про твою смерть.Из уст матери это прозвучало достаточно жутко и пугающе, отчего Ханси почувствовал себя неуютно. Да уж, иногда шутить он не умеет совсем.- Прости.- Все, забыли. Что до экзамена – то я думаю, что после такой усердной подготовки ты обязан сдать его на высший балл.

- Что?! Только не это, — Кюрш позволил себе негромко рассмеяться. – Даже если бы у меня действительно была возможность получить высший балл, то я бы этой возможностью не воспользовался, и специально наделал бы кучу ошибок в примерах.- Это еще почему?- Я не отличник, и даже не собираюсь им становиться. Все отличники – зануды.- А разве твой Андре не отличник? – с усмешкой спросила мама, а Ханси при упоминании Ольбриха едва заметно вздрогнул. Что же это такое? Мама специально теперь будет везде упоминать Андре, чтобы сын чувствовал себя неуютно?! Это жестоко.- Андре… — пробормотал Ханси и немного нервно облизнул губы. Был ли Андре отличником? Кюрш отлично помнил, как тот помогал ему на контрольных по математике, которые давали каждую субботу, однако то, что подсказывал ему Андре, не всегда оказывалось правильным. К тому же, Ольбрих иногда говорил, что он почти не заинтересован в учебе, что он половину предметов не понимает, а просто зубрит их, потому что иначе ему грозят разборки с собственной матерью.

Поэтому, был ли Андре отличником? О эру, нет, конечно нет.– Знаешь, мам… нет, Андре не отличник. Хорошист – может быть, но не отличник. Поэтому он не зануда.- Наверняка с тебя берет пример… Ладно, иди все-таки поешь, а то, смотри, как исхудал уже.- Конечно исхудал! Когда я последний раз кушал? Кажется, четыре часа назад. О, как это было давно… — театрально закатив глаза, Ханси поспешил спуститься по лестнице вниз, на кухню, откуда шел соблазняющий запах жареной курицы.***За ужином они почти не говорили. Ханси жадно поглощал свою порцию картошки с курицей (при этом стараясь не думать ни о чем плохом, чтобы не перебить себе аппетит), а Клаус не менее жадно жевал куриные косточки, которые отдавал ему парень.- Я говорила, что вы с Клаусом похожи? – спросила мама, наблюдая за сыном и собакой.

- Да, и, наверное, много-много раз, — кивнул Ханси, обсасывая косточку под внимательным взглядом Клауса.- Меня просто всегда удивляло, насколько вы связаны друг с другом. И насколько схожи характерами, хотя, казалось бы, как такое возможно, если ты человек, а он пес.

- Животные всегда похожи на своих хозяев, мам.- Тогда почему он не похож на меня?- Потому что это не ты притащила его из сгоревшего дома к себе домой, и не ты с ним проводила большую часть времени. Ты вообще хотела его выбросить!- Тоже мне, вспомнил! Я его выбросить то хотела в первые дни только, а потом полюбила, — негромко засмеялась мама. – Ладно, оставим это. Мне было интересно кое-что другое… Вы с Андре так не похожи?Ханси от удивления даже оставил косточку в покое. Ох, мама теперь постоянно будет спрашивать про них с Андре? Серьезно?- Я… Я не знаю, — осторожно ответил Кюрш, опуская руки. К руке, в которой была кость, сразу же прицепился Клаус, а именно, стал облизывать и несильно кусать, пытаясь выудить еду.- Нет, ты не подумай, что я сейчас намекаю на ваши не совсем дружеские отношения, хотя по твоему лицу видно, что именно это ты и подумал. Нет, отнюдь. Мне интересен сам Андре. Хоть ты и много про него говоришь, но пока что я только представляю милого сахарного мальчика, который всегда добрый, всегда скромно улыбается и так далее, и у меня просто в голове не укладывается, как такой мальчик мог провернуть все те делишки, о которых ты мне говорил вчера.- А, вот ты про что… — вздохнул Ханси. Когда Клаус уже серьезнее тяпнул его за руку, Кюрш охнул и ударил собаку костью по голове. — Эй, ты чего, придурок?! Кусаться мне тут еще удумал! Я теперь тебе точно ничего не дам.С хмурым видом положив кость в тарелку, и не обращая внимание на жалобное поскуливание пса, Ханси сказал:- Ну, даже если и так, то причем тут наша схожесть?- Притом, что, быть может, он на самом деле такой же сумасшедший, как и ты. Или нет? Я хочу знать, — мама улыбнулась, а потом, не дав Ханси ответить, добавила: — Ты можешь и дальше его описывать как ангела во плоти, но как тебе идея познакомить нас?У Кюрша глаза на лоб полезли. Познакомить?! Уже?!- Мам, я не знаю, мы еще даже не помирились, — растерянно пробормотал он, пытаясь представить, как вообще будет выглядеть сцена знакомства Андре и его мамы.- Помиритесь, непременно. Ханси, хватит пугаться, я просто хочу знать твоих друзей. Если ты чувствуешь себя неудобно из-за того, что я предлагаю познакомить меня только с одним Андре, то можешь привести вместе с ним и остальных: Маркусов там всяких, Томенов, я только за. Я ведь никого из них не знаю лично! И Дамиана тоже, кстати. Я давно хочу познакомиться со всеми ними. И нет, не переживай, я не собираюсь ставить тебя в неудобное положение, которое могло быть связано с Андре.

- Если поставишь, то я сбегу из дома, — чуть улыбнувшись, пробурчал Ханси. – Хорошо, я не против познакомить их с тобой. Только лучше по отдельности, потому что четыре человека сразу – слишком много для нашего дома… и они его просто разнесут, потому что я не умею контролировать своих друзей.- Учись, Ханс, потому что уметь собирать и контролировать свой коллектив – это то, что должен уметь каждый командир. Иначе он и не командир вовсе.- Я не командир…- Ну, вот только не начинай. У тебя есть лидерские качества, и надо просто научиться пользоваться ими. А еще, надо прекратить бояться ответственности, — мама неспешно поднялась из-за стола и направилась к выходу из кухни. Затем, остановившись у дверного проема, добавила: — Боязнь ответственности – твой главный враг во всем, тебе не кажется? Если ты сумеешь это перебороть, то перед тобой откроются новые пути.

Ханси молчаливо смотрел на Клауса, серьезно задумавшись над словами матери. О, он уже не собирался скрывать того, что боится ответственности. Да, боится, и что в этом такого?! ?Мне только восемнадцать и я не обязан отвечать за все, что происходит! Ответственность – это как какая-то тюрьма для свободного человека!? И, вообще, не такой уж он и безответственный – все-таки кое-какие дела ему можно доверить. Но не все.Хоть он и создал группу, но боялся быть ответственным за ее возможный провал. В последнее время бразды правления вообще перешли к Томену, потому что Ханси из-за собственных проблем и этой боязни не озадачивал себя даже простой организацией репетиций.Идиот! А ведь, не так давно бредил этой группой, но теперь вот так забросил ее! Почему?Ну, он просто боялся, что что-то пойдет не так, и в этом будет его вина.Трус.Он начал отношения с Андре, но из-за своего страха перед ответственностью сам же и запорол их. Запорол вообще все, сделав хуже и Андре, и себе самому.

О эру, почему он так боится этой ответственности?- Если я взвалю на себя слишком много ответственности, то я погрязну в еще больших проблемах, — медленно сказал Ханси, не отрывая взгляд от пса, который в свою очередь испепелял взглядом парня. – А чем больше я буду думать о проблемах, тем взрослее и нуднее буду становиться, и…- Нет, — тут же перебила Ханси мама. – Нет, дорогой. С ответственностью приходят опыт и мудрость, но эти две вещи никак не сделают тебя взрослее, если ты сам того не захочешь. Все в твоих руках, пойми это. И если ты хочешь по-настоящему бороться за свою мечту – неважно, что это, карьера или любовь, — то надо быть готовым ко всему. И в первую очередь к ответственности. А это не такая уж и страшная штука, какой она тебе кажется. Просто попробуй.Кюрш снова замолчал, не зная, что и ответить маме, а та, не желая грузить парня еще больше, просто сказала:- Удачи тебе со всем этим. У тебя все получится, потому что ты настоящий сын своего отца. Он тоже боялся ответственности… и тоже это переборол.***1984/12/11Сейчас на Ханси тяжким грузом лежала ответственность за более-менее хорошую сдачу экзамена по математике.Он вскочил сегодня ни свет, ни заря — в полшестого утра, в то время как экзамен должен был начаться только в девять. Сон больше не шел, шли только какие-то идиотские мысли, касающиеся его вчерашнего разговора с мамой, но Ханси решил не уделять им внимание. Черт, он уже давно отлично усвоил то, что о проблемах лучше вообще не думать много (только если они не требуют срочного решения), и тогда они решатся сами собой в большинстве случаев. По этой же логике он не стал повторять математику, а, спокойно позавтракав, просто улегся на диване и стал тупо листать каналы на телевизоре. Мама проснулась чуть позже от лая Клауса, без десяти восемь, и, увидев, что сын бессмысленно проводит время за какой-то ерундой, отправила его в колледж.- Лучше выезжай сейчас, чтобы уж на экзамен-то не опоздать, а если приедешь раньше, то будет время все повторить. И не вздумай переживать, — напутствовала его мама.- Ага, — только и ответил вяло Ханси. Конечно, ничего повторять он не собирался, потому что еще по школьному опыту знал, что чем больше повторяешь прямо перед экзаменом, тем больше забываешь, а переживать он не собирался тем более. У него никогда не было волнения перед экзаменами, а сейчас была скорее даже небольшая апатия… Но когда мысли его случайно коснулись Андре, то Ханси разом взбодрился, и вот тогда уже пришло беспокойство.Что я скажу ему, когда увижу? Смогу ли я вообще что-то ему сказать? – тревожно думал Ханси, пока ехал в автобусе.Какой бы очаровательной не представлялась ему сцена извинения перед Андре, где Андре с радостью его прощает и бросается целовать (сейчас, глядя на какую-то время от времени целующуюся перед ним парочку, Ханси резко осознал, что ему ужасно хочется поцеловать Андре, и только его одного), то на самом деле все, конечно, будет совершенно иначе. Но на сколько иначе?!Может, он пошлет меня к черту. И не может, а пошлет. Я заставил его мучиться, страдать, очевидно, врать, и ругаться с Андреа… Я бы после всего этого тоже послал.Но осознание истины не принесло Ханси облегчение, а наоборот только ухудшило ситуацию. Черта с два, вот теперь он действительно стал переживать. Да так сильно, что живот скрутило, и завтрак стал проситься обратно наружу.

Ну и поделом тебе теперь. Ты же знаешь, что в жизни все тебе будет возвращаться, как бумерангом! Страдал Андре, страдай и ты.Это, пожалуй, были самые ужасные минуты, которые Ханси когда-либо проводил в автобусе. А Ханси любил кататься в автобусе, и времяпровождение там никак не могло быть ужасным. А теперь смогло! Еще больше его настроение омрачали поганые черные тучи на небе, и мелкий противный дождик, из-за которого пейзаж в окне казался размытым и поехавшим. Как мысли Ханси.Неужели я в глазах Андре стал ужасным? Как он относится ко мне теперь? А если он не захочет даже говорить со мной?..И — о боже, о боже, о боже — даже если Андре и простит его, даже если и поцелует и скажет, что хочет быть с Ханси вместе, то…Я сам не знаю, хочу ли я с ним встречаться!!!Если я снова отвечу ему отказом, пусть и мягким, то потом мне точно уже нельзя будет рассчитывать на отношения с Андре. Никогда больше.- Я не могу ему отказать, — пробормотал Ханси себе под нос, неспешно направляясь через пустой и большой двор к входу в колледж. – Не могу… Но если я соглашусь с ним встречаться, то что будет?Просто попробуй. Андре – не Андреа, и не заставит тебя быть с ним на веки вечные, — мягко сказал голос откуда-то из подсознания. – Он поймет, и, быть может, ему самому не захочется с тобой встречаться.Это еще почему?!Я настолько ужасный, что даже такой человек как Андре, который всегда может найти в человеке что-то хорошее, пошлет меня куда подальше?Хмурясь, Ханси прошествовал из гардероба, куда сдал куртку и уличную обувь, по пустому вестибюлю, чьи черно-белые цвета обычно наводили на Кюрша тоску, и сегодня сильнее всего, и неторопливо направился по широкой лестнице на пятый этаж. До экзамена оставалось еще сорок гребаных минут! Это же просто дохрена!

Мысли его уже плавно переключились на то, что он мог бы сейчас и дальше лежать на диване, глядя дурацкие утренние передачи, может, мультики, а может, он мог бы даже просто поспать (экзамен, в принципе, он мог бы пойти сдавать в другой день, отмазавшись перед преподавателями тем, что болел) как вдруг, едва Ханси завернул в правое крыло пятого этажа, все его органы дали сбой. Кюрш просто не знал, как можно выразиться по-иному, потому что в этот самый миг действительно ощутил нечто такое, что напоминало чувства человека, который долго находился в очень светлом помещении, когда неожиданно вырубили весь свет. Ну, или, может, человека, который спокойно занимался утренней пробежкой, когда под ним исчезла земля, и он стал падать куда-то вниз…Короче, это был шок.Потрясение. Удар. Ступор. Охренение. И так далее по списку.Из-за очень-очень странного совпадения событий.Андре сидел один-одинешенек на скамейке и читал книжку. Может, повторял математику, но это было неважно.Андре сидел тут один. Совершенно один! Из обеих групп он пришел первый!Ханси не знал, что с ним произошло – может, он просто не рассчитал шаг, может его ноги стали жить отдельной жизнью, может, Иисус решил развлечься с утречка пораньше над несчастным студентишкой, но, мать вашу, он просто навернулся.Просто подвернул ногу и очень феерично упал, шибанувшись обеими коленками об пол, и едва не приложившись об него и головой.

Вероятно, он самый неуклюжий парень на всей земле. Самый неуклюжий, неромантичный, долбанутый, черствый и безответственный. За два последних ?качества? наверное, и пострадали его несчастные коленные чашечки. Может, так ему и надо.Конечно, Андре Ольбрих не мог не заметить свалившегося с изяществом медведя, с грацией моржа и с грохотом упавшего бегемота Ханси Кюрша. Такое вообще вряд ли трудно не заметить. И еще труднее было не заметить жалобный стон Ханси, который скорее был похож на вой раненого лося. Нет, разумеется, если бы Андре был обижен (как подумал Кюрш в эту секунду), то он бы все равно умудрился только глянуть на него, а потом сделать вид, что все-таки ничего не слышал. Может, так сделала бы Андреа или какая-нибудь подобная ей девушка, для которой глупая гордость важнее всего. Но, как верно заметил сам Ханси, Андре – не Андреа. О эру, он даже не девушка и, кажется, теперь можно было даже сказать: к счастью не девушка!Несколько коротких (и одновременно долгих) мгновений Андре просто глядел на упавшего Ханси широко раскрытыми глазами. Но затем (тут сердце Кюрша, кажется, станцевало самба), отшвырнув учебник, Ольбрих вскочил с места и, подбежав к Ханси, опустился перед ним на корточки.- Господи, ты ушибся? Сильно? – спросил Андре испуганно, одновременно с этим обеими руками обхватив Ханси за плечи.- О, Андре, я не Господи… — только и ответил Ханси, улыбнувшись совершенно как идиот. Хоть коленками он и приложился об пол, будь здоров, что от боли на глаза даже навернулись слезы (а может, не только от боли), но все равно он явно почувствовал, как все напряжение, связанное с Андре, куда-то мигом улетучилось, оставив после себя легкость.- Ах, правда? А кто, если не ты? – слабо усмехнулся Андре, помогая Кюршу более-менее нормально сесть. Конечно, можно было бы и попытаться встать, но у Ханси не промелькивало такого желания. Несмотря на то, что пол, выложенный черно-белой плиткой, и был холодным, парню совсем не хотелось с него вставать. Ему нравилось смотреть в светло-карие глаза Андре снизу вверх, в этом было что-то такое… может, романтичное. Да, наверное, это было ужасно романтично – упасть посреди коридора, отбив обе коленки, а потом сидеть на ледяном полу, заворожено глядя на своего друга. Ханси определенно мог быть романтиком, когда хотел.- Ну, может, ты. Ты там вроде когда-то был повелителем конфеток и все такое, — пробормотал Ханси, по-прежнему не отрываясь от глаз Андре. Несмотря на комичность сложившейся ситуации, у Кюрша появилось опасение, что сейчас в этих глазах он найдет какие-нибудь намеки на злость, ненависть или что-то в этом роде… Но нет, взгляд Ольбриха был чист, как утренняя роса на цветах.- Повелителем, а не богом. Ах, ладно… — вздохнув, Андре скромно отвернулся и аккуратно провел пальцами по коленке Ханси, заставив того немного поморщиться. – Ой, прости, пожалуйста. У тебя джинсы порвались и коленка поранена.- Ой, вот джинсы жалко…- А себя?! Как ты вообще умудрился так упасть?- Ну, это же я, Андре, — немного нервно засмеялся Ханси. – Я всегда умудряюсь сделать то, о чем остальные даже и подумать не могли.- С этим не могу поспорить, потому что ты, кажется, избранный. Избранный в своей неуклюжести.Теперь Ханси засмеялся уже искренне, на время даже забыв про боль в коленках.

- Ты прав, как никогда. В этом я действительно особенный.- Особенный… — эхом отозвался Андре, стараясь не глядеть Кюршу в глаза. Тот немного нахмурился.Барьер между ними словно бы разрушился в тот момент, когда Ханси, стоя позади Андреа, продемонстрировал Андре его кулон, как бы показывая, что про все знает. Но теперь Кюрш понял, что барьер сломался не до конца, и то было неудивительно. Конечно, он кое-что все еще не сказал.- Мы расстались с Андреа, — коротко и неторопливо произнес Ханси, немного тревожно глядя на Ольбриха. Кюршу показалось, что тот как будто вздрогнул, но посмотреть в глаза другу все еще не желал.

- Без тебя тут не обошлось, — тем же ровным и мягким голосом констатировал факт Кюрш. Он не хотел, чтобы эта фраза послышалась Андре обвиняющей, поэтому на всякий случай подвинулся чуть ближе к Ольбриху, стараясь показать этим, что он совсем не злится на него за то, что он сделал. Совсем не злится, ибо злиться тут не на что. – Андре, ты просто поразил меня. То, что ты сделал… — Андре немного сжался при этих словах, но его лица Ханси не видел, потому что его закрывали светлые волосы Ольбриха. - …Ты просто чертов гений, Ан.Андре медленно поднял голову и растерянно посмотрел на Ханси. Во взгляде его так и читалось ?ты шутишь? Ханси, ты снова шутишь??.- Я сейчас предельно серьезен, Андре, — ответил на его немой вопрос Кюрш. – Я никак не ожидал, что ты сумеешь все это провернуть, да я даже не думал, что ты вообще догадаешься сделать что-то в этом роде! Андре, ты просто перевернул все мои представления о тебе, как о тихом и скромном мальчике. Но… черта с два, знал бы ты, как мне это понравилось! Я просто в восторге, Ан.- Мы точно говорим об… — нерешительно заговорил Андре, но тут же был перебит Ханси:- Да, Андре. Да. Мы говорим о том, что ты провернул немалое дельце, чтобы заставить нас Андреа расстаться. Я ведь прав?.. – спросил Ханси немного неуверенно, но сердце его тут же забилось быстрее, когда Андре утвердительно кивнул.- Откуда ты знаешь про все? – робко поинтересовался Ольбрих, хотя Кюрш был точно уверен, что Андре задает этот вопрос не столько из любопытства, сколько из желания подтвердить собственные догадки.- Я видел тебя за мусорным баком, когда Томен утащил меня из кафе. Тебя с кем-то… — Ханси ненадолго замолчал, но потом решил не зацикливаться на этой детали, и торопливо продолжил: — Твой кулон. Да. Когда я нашел его под кроватью, то долго вспоминал, где мог его видеть, но потом вспомнил… и да, еще записка. И, Андре… — мысли у Кюрша роем вились в голове, одна сбивала другую, и Ханси просто не мог сосредоточиться на одной. О эру, Андре столько надо сказать, столько… надо с чего-то начать.- Андре, извини меня! – отчаянно воскликнул Кюрш, и голос его эхом разнесся по длинному и пустому коридору. Ханси от души понадеялся, что аудитории, в которые вели одинаковые двери из коридора, были такими же пустыми, как и сам коридор. Или парням несдобровать.Андре не успел ответить, но на этом Ханси решил не останавливаться.- Андре, я прошу у тебя извинения не в первый раз, и я вполне пойму, если на этот раз ты решишь меня не прощать. Да, я это определенно заслужил, — затараторил Ханси, опустив голову. – Я сделал тебе больно. Причем, сделал больно намеренно. Я… Я эгоист, самый настоящий эгоист. И я не знаю, что искупит мою вину. Но я хочу, чтобы ты знал: я очень много думал обо всем этом, многое переосмыслил. Нет, это не значит, что я теперь в корне изменился, но…

Переведя дух, Ханси продолжил чуть более размеренно:- Для меня была ужасно важна карьера. Моя группа. Я с ней просто свихнулся. Настолько свихнулся, что отвергнул все и в первую очередь — тебя. А теперь… Я понимаю, что это просто не принесло мне счастья. Андре, я стал несчастным, очень несчастным идиотом! – прошептал Кюрш с явным отчаянием. – Я забросил группу, ради которой отверг тебя, и… Это был самый глупый поступок в моей жизни. Я отказался от того, что делало меня счастливым здесь и сейчас, ради того, что, еще неизвестно, могло бы сделать меня счастливым или нет. Короче, я придурок. И если ты меня сейчас пошлешь, то это будет справедливо. Вряд ли тебе нужны такие друзья.Ханси с растущим напряжением ожидал ответа от Андре, время, казалось, стало ползти медленнее улитки, и все-таки…Ольбрих осторожно убрал челку с широкого лба Кюрша, а затем, нежно коснувшись губами этого самого лба, тихо сказал:- Ты не прав, Ханси. Такие друзья мне как раз и нужны… — крепко обняв Кюрша, Андре прижал его к себе и, какое-то время помолчав, едва слышно (однако Ханси отчетливо это услышал) добавил: — И лучше, если бы они были не просто друзьями.Судорожно вздохнув, Ханси сам с силой прижался к Андре, не зная, что ему и ответить.- Просто прости дурака, Андре, — не придумав ничего лучше, пробормотал Кюрш, наконец и расстроено поглядел на друга. – Я не знаю, что мне делать без тебя.Что ж, это хотя бы была чистая правда. Если к Андреа Ханси лишь привязался и как-никак мог отвыкнуть от ее общества, то без Андре Кюрш просто сходил с ума. Прекращал быть самим собой.- И ты меня тоже, Ханси, — медленно проговорил Андре с какой-то легкой горечью в голосе. – Я не должен был лезть в вашу с Андреа личную жизнь, но…- Должен, — закончил за него Кюрш и вдруг ухмыльнулся. – Это твоя обязанность, Андре! Мамочка Андре. Мамочки всегда защищают своих детей от плохих людей, не так ли? А Кайзер в данном случае была о-очень плохой.К превеликому счастью Ханси, лицо Андре, после нескольких мгновений колебания, озарилось лучезарной улыбкой, от которой у Кюрша разом потеплело в груди.О эру, он не злится, совсем не злится на меня!- Тогда ты позволишь защищать мне тебя и впредь? – застенчиво спросил Ольбрих, глядя на Кюрша из-под длинных светлых ресниц.- Позволю? Да кто я такой, чтобы запрещать? Это ты не должен мне позволять связываться со всякими буками, ясно?! – Ханси рассмеялся, а потом, сам того от себя не ожидая, приблизился к лицу Андре и неспешно прижался своими губами к губам Ольбриха.

Это, пожалуй, можно было назвать поцелуем, но он был не страстным, не диким (как тогда на мосту), а каким-то таким простым, но преисполненным любви. Ханси было трудно передать эту любовь в словах, более того, он боялся это делать, но вот этот поцелуй… Он говорил яснее слов. Кюрш не знал, сколько он вот так, в полной неподвижности, соприкасался с Андре губами. Может, потому что время остановилось. Сейчас могло быть все.А Ханси до безумия нравилось вот так просто прижиматься своими губами к горячим и сладким (может, от конфетки?..) губам Андре.

И, что самое главное – Андре совсем не сопротивлялся. Он, кажется, даже прижал Ханси ближе к себе.Тем временем Кюрш совсем перестал дышать из-за какого-то волнения и резко нахлынувших чувств, а потому вскоре у него закружилась голова, и он, покачиваясь, медленно отодвинулся от Андре и шумно выдохнул. Сердце забилось с новой силой, а из-за головокружения Ханси видел лицо Ольбриха как-то совсем расплывчато. Так же расплывчато он услышал и собственный голос:- Кажется, надо вставать, а не сидеть на этом ужасном ледяном полу.- Д-да, наверное… — запинаясь, пробормотал Андре в ответ, и, поднявшись, протянул Ханси руку. – Ты ведь сможешь встать?- Очень хочется на это надеяться, — когда перед глазами Кюрша прекратило плыть, то первым делом он заметил, как сильно покраснел Ольбрих. О эру, неужели я так его смутил?!По правде говоря, сам Ханси не чувствовал себя сильно стесненным – конечно, он испытывал небольшое смущение, но ведь, он целовал Андре уже не в первый раз. Да и в этот поцелуй было вложено слишком много чувств (в отличие, опять-таки, от того спонтанного поцелуя на мосту), и скромность уже была не к месту.Когда Ханси стал подниматься, придерживаясь за руку Андре (как бы не уронить его), то ушибленные коленки заныли с новой силой, однако на ногах парень устоять смог. Прихрамывая, он дошел до скамейки, где несколько минут (пять? Десять? Он не знал) назад сидел Ольбрих, и с облегчением плюхнулся на нее. Затем, отдышавшись (после поцелуя все еще не хватало воздуха), оценил нанесенный коленям ущерб. Джинсы, и так потертые и выцветшие, неплохо так порвались на левом колене, там же было и немного крови. Ну, ничего, это было не так страшно, хотя джинсы, конечно, жаль.- Теперь придется их выкинуть! – Кюрш расстроено вздохнул и поглядел на Андре, который, подняв с пола ранее откинутый учебник, неуверенно присел рядом с Ханси.- Мне кажется, их давно пора выкинуть, Ханси, — заметив, как тут же изменилось лицо друга из огорченного в хмурое, Ольбрих поспешно добавил: — А можно просто постирать и носить. Сейчас, кажется, модно ходить в рваных джинсах…- А в рваных носках? – поинтересовался Ханси, улыбнувшись.- Ханси!- Ну что? У меня много рваных носков.- Нет, ну, я не знаю, может, это и модно – ходить в рваных носках… но только среди очень узкого круга модников, — Андре тоже расплылся в улыбке, обнажив ровные белые зубы (не считая переднего правого, который немного выступал вперед, но Ханси этого почти не замечал).- А ты не относишься к этому узкому кругу?- Нет, моя мама бы просто прикончила меня, если бы я относился к нему.- Эх, вы с мамой просто не понимаете, что значит ходить в рваных носках и джинсах. Во-первых, это дополнительная вентиляция, — начал было разглагольствовать Кюрш, но был перебит Андре:- Так, когда у тебя день рождения? Я подарю тебе на него целый мешок нормальных носков и джинсов.- Правда? Десятого августа... Не знаю, до меня ли тебе будет летом, — протянул Ханси и тяжело вздохнул.- Будет, поверь, — заверил его Андре. – Я любым способом передам тебе носки и джинсы, только не надо ходить в рваном.- А трусы ты мне тоже подаришь? – спросил Ханси и, не удержавшись, громко рассмеялся, глядя на снова краснеющее лицо Ольбриха.- А надо? – с некоторым напряжением уточнил он.- Эй, я пошутил! – посмеиваясь, Кюрш хлопнул Андре по плечу, а затем поспешил отойти от смущающей друга темы: — А у тебя когда день рождения? Я подарю тебе сборник анекдотов.- Третьего мая, и не нужен мне никакой сборник! – у Ольбриха были все еще немного алые щеки, однако Ханси казалось, что от этого Андре выглядел еще прекраснее. О эру, да он всегда выглядел прекрасно.Мы так долго общаемся, но узнали про дни рождения друг друга только сейчас… — рассеянно подумал Кюрш, немного поглаживая свою больную коленку. – Хотя, конечно, лучше поздно, чем никогда.- Не нужен, конечно, — согласился Ханси, а затем, стиснув Андре в нежных объятиях, негромко добавил: — Но тогда тебе придется о-о-очень много общаться со мной, чтобы стать таким же гуру юмора.- Мне только в радость это, — почти шепотом ответил Ольбрих. Затем, словно собравшись с мыслями, он твердо сказал: — И знаешь, Ханси… Я рад, что ты расстался с Андреа. Из-за нее ты был сам не свой.

- Я был сам не свой не только из-за нее…— медленно проговорил Ханси и замолчал. Стоило ли говорить что-то еще? И так ясно, что он, как и Андре, страдал из-за того, что они двое поругались друг с другом.Наверное, если в ссорах и есть польза, то она заключается только в том, чтобы понять, насколько мне не хватает человека. Вот поругались мы с Андреа, и я про нее даже и не вспоминаю, а после ссоры с Андре я просто не мог думать ни о ком другом, кроме него, — размышлял Кюрш, со всей силы прижимая Ольбриха к своей груди. Ох, как же он скучал по этим объятиям… И по сладкому запаху Андре. И, что уж мелочиться, он просто до ужаса соскучился по Андре. Соскучился так сильно, что сейчас был готов просто задушить его в этих объятиях. Ну, задушить не со зла, разумеется…***Ближе к девяти стали появляться остальные ученики из групп Андре и Ханси. К тому времени парни уже перестали обниматься, чтобы на них смотрели уж слишком косо (на Кюрша, правда, и так уже смотрели из-за того, что он проводил время с Ольбрихом), и насколько узнал Ханси, Андре оказался тут так рано потому, что его мама на всякий случай отправила сына на экзамен пораньше. Какая ирония, учитывая то, что мама Ханси руководствовалась именно тем же, посылая Кюрша в колледж в восемь утра.К огромному облегчению Ханси, Андре заверил его, что постарается сесть на экзамене вместе с ним или где-то неподалеку, чтобы в случае чего помочь. Кюрш, конечно, хоть и посвятил целый день и много дней до этого математике, все равно опасался, что ему попадутся такие примеры, от которых он просто начнет орать не своим голосом и рвать волосы на голове. Ну а что, такой вариант нельзя было исключать. Андре только искренне посмеялся над этим.Вскоре заявился и Дамиан, причем не один, а вместе со своей Хеленой. Кажется, тот факт, что вот-вот должен был начаться экзамен, совсем его не трогал, он весело общался со своей девушкой, затем так же весело подошел к Ханси и Андре, немного поехидничал насчет их ссоры, и, пожелав удачи на экзамене, вернулся обратно к Хелене.

Но, конечно же, должно было случиться и неприятное: когда Ханси дурачился перед Андре, то вдруг почувствовал на себе чей-то пронзительный взгляд, от которого ему стало не по себе. Растерянно оглядевшись, Кюрш уже без удивления понял, что смотрит на него Андреа Кайзер, стоящая в другом конце коридора. Ханси не хотел говорить о ней Андре, но, кажется, тот сам заметил ее, однако ничего не сказал. Да и правильно, зачем вообще говорить об этой мадам? Но она продолжала неотрывно глядеть на Кюрша покрасневшими (Ханси видел это даже отсюда) от плача глазами, может, рассчитывая вызвать у парня хоть какие-то крохи совести. Но нет, Ханси не испытывал к ней уже ничего. Ну, почти. Конечно, ему было ее жаль, но совсем чуть-чуть, и жалость эта не переходила разумных границ.У нас с ней все кончено, — твердо сказал Ханси сам себе и отвернулся от Кайзер.Но странное ощущение того, что сама Андреа с ним еще ничего не закончила, не покидало его.Без пяти девять дверь одной из аудиторий раскрылась, и из нее вышла так нелюбимая многим преподавательница математики Гайгер. Она пригласила в класс по шесть человек от обеих групп и встала у двери, ожидая, но никто, как оказалось, не желал идти на математическую каторгу первым. И лишь когда Гайгер пригрозила, что будет вызывать по списку, Андре уверенно схватил не очень-то упирающегося и прихрамывающего Ханси за руку повыше локтя, и потащил в аудиторию.Ольбрих, к счастью, сел прямо перед Кюршем, который сидел на последней парте третьего ряда, поэтому списывать, кажется, было теперь более-менее возможно (хотя все равно был немалый риск), и Ханси позволил себе немного расслабиться. В класс тем временем заходили остальные десять человек, среди которых, к вящему удивлению Кюрша, была и Андреа. Что же это такое?! Эта гадина теперь будет нервировать его своими взглядами в течение всего экзамена? Ну, просто отлично!Вскоре Гайгер раздала им билеты с вопросами и задачами, от которых Ханси если и не хотелось заорать и начать рвать волосы на голове, то промелькивало желание хотя бы побиться лбом об стол. Однако делать этого парень не стал, потому что пока в голове завертелось более-менее адекватное решение первого примера, нельзя было упускать шанс записать это решение.Как он и думал, Андреа, как назло севшая по левую руку от Ханси, вместо того, чтобы уткнуться в свою работу, то и дело бросала на него какие-то странные взгляды, тем самым ужасно раздражая и отвлекая от решения примеров, в связи с чем Кюрш то и дело зачеркивал только что написанное ввиду неправильности.Ох, ну сколько можно?! Неужели он теперь завалит экзамен из-за бывшей девушки, если ее вообще можно было так назвать? Ханси изо всех сил упорно игнорировал Кайзер, и в итоге все-таки сумел сделать целую половину работы сам, хотя получилось медленнее, чем он рассчитывал. Когда Гайгер объявила, что осталось тридцать минут из шестидесяти, то Ханси начал всерьез паниковать. Сказывался еще и тот факт, что он не очень понимал, как решать вторую половину заданий. Просто замечательно!Ну, хотя бы Андреа прекратила на меня пялиться, — угрюмо подумал Ханси. Что ж, да, Андреа действительно прекратила на него смотреть, видать, факт того, что до конца экзамена осталось полчаса, несколько взбодрил ее, и теперь Кайзер судорожно строчила что-то в своем листке, на время позабыв о Ханси.Кюрш же глядел то на свою работу, то на спину Андре, то снова на свою работу. Ему хотелось попросить у Ольбриха помощи, потому что на себя он уже почти прекратил надеяться, но с другой стороны он ужасно боялся, что Гайгер заметит это, и выгонит их обоих с экзамена. Мама Ханси-то ничего не скажет сыну, а вот мама Андре… Мда уж, рисковать было опасно.Но в итоге, мысли о том, что если он завалит математику, то ему потом придется невесть сколько раз бегать на пересдачу, где уж точно не будет Андре на подмоге, заставили Ханси все-таки решиться рискнуть. Когда Гайгер, прекратив ходить между рядами, уселась за стол и уткнулась в какой-то журнал, то Кюрш, не теряя ни минуты, несильно стал тыкать Андре ранее написанной запиской с просьбой о помощи и примерами в спину. Ольбрих сразу же быстро и молча обернулся, схватил записку и, с опаской взглянув на Гайгер — та ничего не заметила — низко склонился над партой и принялся писать.Ханси облегченно вздохнул – что ж, полдела сделано. Теперь надо было еще так же незаметно забрать записку у Андре, и вуаля, удовлетворительная оценка за экзамен ему (наверное) гарантирована. И все бы было просто замечательно, если бы Кюрш вновь не ощутил себе этот до трясучки надоевший ему взгляд.

Взгляд Андреа.Даже не поворачиваясь, Кюрш знал, что это Кайзер, и только раздраженно дернул плечом. Но в следующее мгновение его посетила неприятная мысль.Она видела, что я передаю записку Андре.Ханси медленно повернулся к Кайзер, и, увидев на ее лице какую-то гаденькую торжествующую улыбку, он почувствовал, как у него упало сердце.

Дерьмо!Тут и гением быть не надо, чтобы понять, почему она так улыбается.К превеликому сожалению, Ханси еще со школы познал, каково это, когда тебя сдают учителям собственные одноклассники. А таковые имелись, и даже не в одном экземпляре. Везде и всегда находились такие сволочи, которые после контрольных, самостоятельных и экзаменов шли к учителю и прямо выкладывали ему, кто, что и у кого списывал. На Ханси, к слову сказать, жаловались едва ли не больше всех, доходило даже до вызова родителей к классному руководителю. Конечно, эти вызовы почти ничем не грозили Кюршу (да, почти, иногда его всего лишь сажали под домашний арест на пару недель, и самым жестоким наказанием было лишение сладостей), но у него все равно остался неприятный осадок.Он надеялся, что таких кретинов не будет в колледже, а если и будут, то он никак не ожидал увидеть среди них Андреа… Хотя теперь, на фоне всех событий, это было не очень-то удивительно.Может, она скажет об этом преподавателю прямо сейчас? Эта негодная тварь. Если она это сделает, то после экзамена ей просто не жить, и мне уже все равно, отчислят меня из колледжа в таком случае или нет.Но она не сделала. Андреа просто продолжала писать свою работу, но Ханси это все равно не успокаивало. Если она не сделала что-то сейчас, то сделает после экзамена. Вашу ж мать!Вскоре Андре, снова убедившись, что Гайгер стало плевать на студентов, и содержимое журнала для нее оказалось куда интереснее, быстро вернул записку назад Ханси, что снова сопровождалось внимательным взглядом Андреа. Кюрша это не могло не напрягать, однако и поделать он ничего не мог. Какое идиотское чувство.Переписав все себе, Ханси спрятал записку в карман джинсов, и, поняв, что больше ни одного примера он не сможет решить сам, принялся проверять уже написанное на правильность. Хотя он уже и не знал, что там правильно, а что нет, поэтому, скорее просто делал вид, что проверяет, а на самом деле напряженно размышлял о том, что теперь сделает Андреа, эта гребаная сука.Может, будет шантажировать меня, — подумал Кюрш, и совсем не удивился этой мысли. Андреа была той еще стервой, и шантаж, который обычно применяют только люди, опустившиеся ниже плинтуса, был вполне в ее духе. Главное было, чтобы она не побежала рассказывать обо всем преподавателю сразу же после экзамена, потому что в таком случае увеличивался риск того, что Гайгер поверит и устроит с Ханси и Андре разборки.Через минут пять преподавательница объявила, что время вышло и стала собирать работы, при этом подозрительно зыркая на каждого ученика, отдававшего ей свой листок. Когда она подошла к Андреа, то сердце у Ханси бешено забилось, но Кайзер, эта хитрая жопа, все-таки ничего не сказала Гайгер, и вроде бы пока что к счастью.

Когда все ученики, шумно обсуждая свои работы, стали выходить из аудитории, то Ханси нарочно пошел медленнее всех, чтобы пропустить Андреа вперед. Та беспечно разговаривала с одной из своих многочисленных подруг, и, кажется, все еще не собиралась совершать ничего такого, так что даже у Кюрша возникли мысли о том, что он параноик. Может, она и не хочет никому ябедничать? Может, она все-таки не настолько безнадежна?- Ты много сделал, кроме тех примеров, которые я тебе написал? – негромко поинтересовался Андре, когда вторая группа студентов, среди которых был и Дамиан с Хеленой, вошла в аудиторию, а Ольбрих с Ханси уже дошли почти до конца коридора. Андреа с подругой шли впереди, и Кюрш неотрывно глядел на них.- Я… Да так, сделал примеров восемь может. Думаю, этого должно хватить, — отозвался Ханси, спускаясь вниз по лестнице.

- И да, спасибо тебе огромное, Ан, я без тебя бы завалил весь экзамен, — искренне поблагодарил Кюрш друга и, поглядев на него, улыбнулся. – Я теперь у тебя в долгу. Что ты хочешь? Конфетки? Шоколадки?- Хочу, чтобы ты прекратил ходить в рваных джинсах! — засмеялся Андре и хлопнул Ханси по плечу. – Надеюсь, что для тебя это будет не очень проблематично?- Ну-у, я даже не знаю… Андре, понимаешь, я эти джинсы ношу еще со школы! Им уже третий год идет!

- Господи… Как они еще не порвались? – закатил глаза Ольбрих, когда парни остановились в пустом вестибюле, встав друг напротив друга.- Это очень хорошие джинсы, — гордо ответил Ханси и подтянул сползающие штаны.- Теперь уже не очень, — заметил Андре, взглянув на дырявые джинсы Кюрша.- Ой, дырка — это ничего страшного, я просто попрошу маму ее зашить или сделать какую-нибудь заплатку, или…- Ханси, я могу с тобой поговорить? – послышался вдруг голос позади Кюрша, заставив того заледенеть. Только не это.- О чем? – резко отозвался Ханси, поворачиваясь к Андреа, которая теперь была уже одна. И когда она только успела подойти?! Она же с подругой только что направлялась в совершенно противоположную сторону, так какого хрена? Или она специально ждала, пока Ханси остановится, чтобы вот так подойти сзади и застать его врасплох?- Ну… Это немного личное, — немного глупо улыбаясь, ответила Кайзер. – Ты не мог бы отойти в сторонку вместе со мной?Несколько нервно оглянувшись на Андре, Ханси тяжело вздохнул, всем видом пытаясь показать другу, как ему не хочется идти вместе с Андреа, но выбора у него нет. Ведь действительно нет, потому что, что мешает Кайзер сейчас взять и пойти настучать Гайгер про то, что Ханси списывал у Андре? Правильно, ничего.- Подожди меня тут, Ан… Или иди в гардероб, я приду скоро, — несильно постучав Ольбриха по плечу, Кюрш с явным неудовольствием проследовал за Андреа в дальний угол вестибюля.

- Что, Ханси, здорово, когда есть друзья, — Кайзер выделила это слово, тем самым раздражив Ханси еще сильнее, — которые хорошо знают математику?- Да, думаю, это очень здорово, — невозмутимо ответил Кюрш, скрестив руки на груди. – Гораздо хуже, когда таких друзей нет.- А, по-моему, гораздо хуже, когда такие друзья тебе помогают, а потом ты их подставляешь, — губы Андреа тронула неприятная улыбка, и девушка многозначительно взглянула за спину Ханси, где у дальней стены все еще одиноко стоял Андре.- Что ты хочешь? Настучать Гайгер, что я списывал у Андре? – прямо спросил Кюрш, не желая больше играть в дурацкие игры Кайзер. О эру, как она ему надоела уже. И почему он раньше это не ощущал с такой силой?- Ты невероятно умен, Ханси, и…- Теперь ты будешь меня шантажировать, потому что знаешь, что я волнуюсь за Андре, да и за себя тоже. Поэтому предваряя твои идиотские фразочки, я просто хочу знать одно: что тебе надо?Улыбка быстро исчезла с лица Андреа, а сама Кайзер сделалась мрачнее тучи, что, наверное, могло значит только то, что она не в восторге от прямоты Ханси.Хотела поиграть со мной, как кошка с мышкой, а вместо этого получи то, что заслужила, дурочка.- Ну, хватит, Ханси, — сказала она, вздохнув. – Пошутили и хватит. Давай поговорим серьезно.- А разве я для тебя еще не достаточно серьезен? – поднял брови Кюрш.- Я и не знаю даже. После того, что ты мне тогда сказал про тебя и Андре… О нет, я не верю в серьезность твоего заявления.- Это твои проблемы, Андреа. Если все, что ты хотела – это поговорить обо мне и Андре, то извини, я не собираюсь тебе отчитываться о моей личной жизни.Развернувшись, Ханси хотел было уйти, но был остановлен вкрадчивым голосом Андреа:- Знаешь, эта милая женщина Рут Гайгер сейчас спокойно сидит у себя в кабинете и принимает экзамен, и мне ничего не мешает просто пойти к ней…- Что. Тебе. Надо?! – рассерженно прошипел Ханси, повернувшись обратно к Андреа. – Просто скажи, что тебе от меня требуется, и мы спокойно разойдемся. Мне еще надо готовиться к экзамену по английскому.- Поцелуй меня, — лицо Андреа снова озарилось улыбкой, да только какой-то искусственной и дурацкой. У Ханси от этой улыбки даже мурашки по голове побежали, и он понял, что ему будет ужасно неприятно целовать Кайзер. Как он вообще ее раньше целовал?! Ханси был готов сейчас поцеловать кого угодно, но только не Андреа. Какая она противная.- Что-то еще? – скривился Ханси.- Поцелуй, а потом я решу, — нахмурилась Андреа и, схватив Ханси за руку, подтянула ближе к себе. – И не надо кривиться, ты не маленький, и не раз целовал меня. Сделай это снова.- Ну не при всех же!- Ты при всех кричал, что любишь меня. И к тому же, тут никого нет.Кроме Андре, правда?Кюршу было предельно ясно, чего Кайзер хочет добиться этим поцелуем прямо на глазах у Андре. Разумеется, она хочет, чтобы они с Ольбрихом снова поссорились… Что ж, флаг ей в руки. Ханси знал и то, что Андре не дурак, чтобы верить, что он целует Андреа по своей воле.

Наклонившись к Кайзер, он безо всяких эмоций коснулся ее накрашенных помадой губ своими губами, и почти сразу же ощутил, как Андреа с каким-то рвением принялась целовать его в ответ. Нет, это даже было больше похоже не на поцелуй, а на то, что девушка как будто просто пыталась сожрать его губы нафиг. И это вызвало у Ханси еще более сильное отвращение, поэтому он поспешил отстраниться, пока Андреа не перешла все границы. А она была явно к этому близка, судя по странному взгляду ее зеленых глаз.Глядя в них, Ханси ощутил легкое сожаление. Все-таки он столько встречался с Андреа, привязался к ней как… как к кому? Явно не как к своей второй половинке. Может, как к сестре или просто как к подружке. У Кюрша когда-то были подруги, и с ними он общался почти так же, как с Андреа, за исключением лишь поцелуев и прочих мелочей. Короче говоря, он все-таки будет скучать по общению с Кайзер, потому что иногда она могла быть вполне сносной, или даже больше того.Но что ж, все течет, и все меняется, и если Андреа теперь решила стать для Ханси такой отвратительной сукой, то ему лишь придется с этим смириться. К тому же, у него есть кое-кто гораздо приятнее Кайзер.Надеюсь, что этот кое-то еще там держится…- Ханси, я не верю, что ты правда любишь Андре, — шепнула Кайзер, тоже глядя Ханси в глаза. Скажи, ты это сказал, чтобы отделаться от меня, да?Кюрш на несколько секунд замялся, думая, что будет правильнее ответить, но и слова вымолвить не успел, как Андреа снова принялась целовать его. Сморщившись, Ханси несильно оттолкнул ее от себя, и демонстративно вытерев губы тыльной стороной ладони, спокойно проговорил:

- Думай что хочешь, милая. Если все, что тебе было нужно – это поцелуй, то я тебе больше ничего не должен. Теперь будешь держать рот на замке.Ханси снова развернулся, и на сей раз Андреа не стала его останавливать. Ну и пусть. И сейчас он ей покажет, как сильно она ошибается, о да.Сейчас покажет.Им овладело какое-то странное чувство, которое буквально снесло Ханси крышу, оставив только одну-единственную навязчивую мысль. Внутри все будто замерзло, и Кюршем двигала прямо-таки какая-то неведомая сила… Может, она была с ним все это время, да только он не давал ей воли. Но теперь, из-за столкновения с Андреа, сила эта словно высвободилась. Давно пора, давно пора.Андре по-прежнему стоял на месте, где его и оставил Ханси. Лицо у Ольбриха явно уже было расстроенным, хотя он изо всех сил пытался скрыть это.Ну, вот хватит уже что-то скрывать, хватит.Быстрым шагом Ханси подошел к Андре, и, без каких-либо внутренних сомнений, легонько толкнул его к стене. На лице Андре мелькнуло удивление и растерянность (и это выглядело так невинно, что сердце у Ханси волей-неволей забилось чаще), но Кюрш, все еще не особо размышляя над своими действиями, а повинуясь непонятному инстинкту, прижался Ольбриху всем своим телом, и, обхватив руками его лицо, со страстью и одновременно с почти незнакомой ему нежностью, впился в губы Андре своими губами.После поцелуя с Кайзер, этот поцелуй был для Ханси все равно, что глотком чистой и прохладной воды в жаркий день, это было подобно теплым солнечным лучам средь холодной и промозглой зимы. Это было просто что-то невообразимо приятное и прекрасное, о чем Ханси даже не хотелось думать, а хотелось лишь чувствовать, и чем дольше, тем лучше.

Милый, милый, милейший Анди, с твоими сладкими, мягкими розовыми губами, знал бы ты, каким кретином я себя чувствую, понимая, от чего отказывался все это время?Может, это была лишь минутная слабость, но для Ханси она была сейчас просто необходима. Ему, вечно замкнутому в себе, не в меру грубому ко многим окружающим, была нужна вот такая минутная слабость, сопровождающаяся резкими порывами чувств, непонятными поступками и слишком приторными мыслями, например, о губах Андре… Как бы это ни было нехарактерно для Кюрша.

Вероятно, та сила, что завладела им, и была этой слабостью? Сила, которая на самом деле слабость… Что ж, об этом можно поразмышлять.