20 Dead Of The Night PART 1 (2/2)

Только не сейчас.Андре не очень уверенно отвечал на поцелуй Ханси, возможно, из-за того, что на парней шокировано пялилась Кайзер. Да, наверняка это его смущало, но Кюрша сейчас не смущало ничего, кроме одного: почему он не сделал так раньше? Глупый Ханси. Самовлюбленный Ханси. Но теперь, начиная прямо с этого момента, он постарается искупить собственную глупость и эгоистичность.Ему хотелось бы, чтобы поцелуй длился дольше, но в то же время Ханси не хотелось и дальше заставлять Андре смущаться. К тому же, этот поцелуй все-таки как-никак был вроде как демонстративным… Но, судя по тому, что постепенно Ольбрих принялся куда резвее и увереннее целовать Кюрша, то кажется, он вошел во вкус. Да, вошел во вкус… звучит неплохо. А мысль о том, что сейчас они с Андре могут пойти в общежитие, где еще пару часов не будет Дамиана, и продолжить этот сладострастный поцелуй там, показалась Ханси еще более неплохой. Даже отличной. Даже замечательной и очень заманчивой.Осторожно прервав поцелуй, Кюрш просто стал глядеть в светло-карие глаза Андре, которые теперь были широко распахнуты, словно бы от удивления. Сам Ольбрих дышал быстро, как после пробежки, а ноги стали подкашиваться, отчего Кюршу пришлось сильнее придавить парня к стенке, чтобы тот не упал.Интересная у Андре особенность – он всегда падает, когда мы целуемся… — рассеянно подумал Ханси, медленно водя большим пальцем по щеке Ольбриха.

И интересно, Андре уже бреется? – посетила Кюрша еще более неожиданная и не совсем подходящая под ситуацию мысль. Щека у Андре была гладкой, однако маленький порез на скуле лучше всего отвечал на странный вопрос Ханси.

О чем я вообще думаю?Да это было, в общем-то, неважно. Ханси просто нравилось залипать на Андре, потому что он красивый, он милый, у него очаровательный взгляд, ну и… и как я еще могу сомневаться в подлинности своей любви к нему? О да, в такие моменты сомневаться в этом сложно.Про Кайзер Ханси вообще забыл напрочь, и лишь ее сухое покашливание вернуло его к реальности.Нехотя повернув голову назад, Кюрш увидел как Андреа, с гневом глядя на них обоих, сжимает и разжимает кулаки. О, что это, она собирается нас ударить? Из-за ревности или из-за того, что она гомофобка?Однако на эти вопросы ответы так и не появились, поскольку Кайзер, кажется, переборов себя, свою злость, обиду и еще множество чувств, резко развернулась, и, громко стуча каблуками по полу, направилась к выходу.Ханси немного залип, глядя вслед Андреа, и размышляя о том, что эта мадам может предпринять дальше. Ясное дело, такая гордая личность, как Андреа Кайзер, не позволит подобного оскорбления в ее адрес. А еще, наверное, позора. Она ведь встречалась с ним, Ханси, а он оказался, вроде как, геем… ха, даже смешно. Но с другой стороны, подумал Кюрш, из-за боязни опозориться она не станет болтать всем подряд про меня и Андре. И мы в любом случае в выигрыше.К реальности Ханси вернуло робкое прикосновение пальцев Андре к его щеке. Опомнившись, Кюрш поспешно повернулся к Андре, который тут же одернул руку и, отчаянно краснея, пробормотал:- Х-ханси, извини, если я что-то не…- Тсс, — шикнул на Андре Ханси, и тот тут же замолчал. Рассеянно улыбнувшись, Кюрш взял руку Ольбриха в свою, и, заглянув парню в глаза, осторожно поинтересовался: — Ты пойдешь ко мне в общежитие сейчас? Пока нет Дамиана. Думаю… нам есть о чем поговорить. И атмосфера там уютнее, чем здесь.- Да, идем, — сразу кивнул Андре, и, несмотря на всю его скованность и стеснение, что овладели Ольбрихом после поцелуя, Ханси сразу заметил, как радостно загорелись его глаза.О эру, неужели он скучал по мне так же сильно, как и я по нему?..***Когда они зашли в общежитие, то Ханси ощутил неловкость. Как бы ни было приятно видеть Андре, как бы ни было приятно целовать его, все равно сейчас Кюрш чувствовал эту неловкость. А еще, вдобавок,легкую тревогу. Он позвал Андре к себе в гости, чтобы поговорить, да только из-за затуманенного разума не успел придумать, что именно он скажет Ольбриху. Дурачье.Но Андре, сейчас скромно сидящий на кровати Ханси со сложенными на коленях руками, не торопил его.Ханси, сидя за столом, нервно оглядывал комнату, в поисках вдохновения для начала разговора, однако оно, конечно, не шло. Папа поговаривал, что когда разговор не клеится, не мешает выпить…Нет, конечно же, не буду я пить. Да и Андре не будет.Со вздохом посмотрев на Ольбриха, Кюрш честно сказал:- Андре, я не знаю, что сказать. Я даже не знаю, с чего мне начать… Может, ты спросишь меня о чем-нибудь?О-о, зачем я это сказал? А если он прямо спросит, люблю ли я его?! Я же не готов отвечать на такой вопрос!Но Андре не задал такой вопрос. Он, пожав плечами, неуверенно поинтересовался:- Что сейчас у вас с Андреа? Это, конечно, не мое дело…- Все в порядке, — тут же принялся заверять его Ханси. – Андре, мы расстались с ней, как я и сказал. Просто понимаешь, на экзамене она увидела, как я передаю тебе записку, и, как я и ожидал, она попыталась меня шантажировать. И там, в вестибюле, она попросила с меня поцелуй, чтобы ничего не рассказывать Гайгер, ну, ты и сам понимаешь…- А, вот оно что, — Андре явно расслабился, но затем спросил то, от чего напрягся Ханси: — А зачем ты поцеловал меня?Кюрш даже задержал дыхание, настолько его растерял этот вопрос. И в который раз Ханси подумал о том, как же Андре изменился… Ну раньше бы он не решилсятак прямо спросить подобные вещи! Это был повод гордиться Ольбрихом, что Ханси с радостью бы и сделал, если бы Андре с таким нетерпением не глядел на Кюрша, ожидая ответа.- Ты хотел что-то доказать Андреа? – непринужденно добавил Ольбрих, заставив сердце Кюрша забиться быстрее.- Нет, Андре! – горячо возразил Ханси, а затем, переведя дух, медленно сказал: – Я сделал это… Мне захотелось это сделать.Увидев, как в глазах Андре полыхнул гнев, Ханси даже как-то сжался. О эру, неужели это Андре, который злится?! В это было трудно поверить, но в то же время, это тоже был весомый повод для гордости.Если Андре так изменился, стал сильнее и смелее, то такой дурачок, как я, вряд ли теперь будет ему нужен…- И что дальше? Теперь все будет так, как захочешь этого один ты? – сухо поинтересовался Ольбрих.- Нет, Андре, — чуть помедлив, проговорил Кюрш, начиная нервно ковырять пальцем только-только покрывшуюся коркой рану на коленке. – Я не совсем правильно выразился. Да, мне захотелось тебя поцеловать, но это был еще и поцелуй… что-то вроде извинения.- Мы ведь не встречаемся, — отрывисто ответил Андре, хмуро наблюдая за движениями руки Ханси. – Мы с тобой вроде друзья, а друзья так не просят прощения.- Мы не друзья.- Что?..Не утрудив себя ответом, Ханси молча поднялся со стула и, пересев на кровать к Андре, крепко обнял парня. Хотелось бы снова поцеловать Ольбриха в губы, но, кажется, на сегодня поцелуев уже достаточно.- Мы с тобой вместе, — по-детски наивно сказал Ханси. Он не мог сейчас придумать ничего получше, но, вроде бы, и эта фраза прозвучала вполне ясно. По крайней мере, Андре, обнявший Ханси в ответ, и уткнувшийся носом ему в плечо, точно понял ее смысл.- Вместе, — эхом отозвался он, немного покачиваясь из стороны в сторону.Вместе.

На сегодняшний день этого будет достаточно, решил Ханси. Он не сказал Андре, что любит его (хотя сомневаться в этом уже не приходилось), не сказал, что они теперь встречаются, но в то же время сумел успокоить и себя, и Ольбриха.А проблемы буду решать по мере их поступления. Может, к тому моменту, когда Андре все-таки спросит, люблю ли я его и готов ли встречаться с ним, я смогу ответить ?да?. А может, Андре и не спросит, но зато у меня самого хватит сил предложить ему это.Что ж, теперь оставалась проблема в виде экзаменов…А ещев виде репетиций и очень скорого зимнего концерта.***1984/12/12Если сравнивать подготовку Ханси к экзамену по математике с подготовкой к английскому, то в первом случае он был просто самым прилежным и примерным учеником, которого очень беспокоит его будущее, а вот, во втором оказался самым раздолбайским раздолбаем во всем колледже, и, может быть, в целом мире. Если бы Ханси сегодня вернулся домой, то там мама бы непременно пилила ему мозг, требуя готовиться, но здесь, в общежитии, он, после ухода Андре, лениво раскинулся на кровати и, попивая через трубочку кока-колу со льдом, с королевской надменностью наблюдал за нервно листающим конспекты Дамианом.

Флатеру английский язык, в отличие от Кюрша, совсем не давался, да и вообще не представлял для него никакого интереса, поэтому теперь Дамиан страдал, пытаясь готовиться к экзамену, как вчера страдал Ханси. Когда Кюрш с наигранной усмешкой сообщил, что ?так тебе и надо, раб, получай по заслугам?, то Дами взбесился и напал на Ханси, который, едва сумев спасти колу, подвергся ужасающим пинкам и выкручиванию рук.Но, несмотря на все травмы (ушибленные коленки тоже к ним относятся), Ханси сумел на следующий день гордо прошествовать на экзамен к десяти утра, так же гордо написать тест, рассказать преподавателю устную часть, и, эффектно взмахнув волосами (которые, правда, еще не отросли настолько, чтобы размахивать ими направо и налево), выйти прочь.Так как завтра был свободный день перед экзаменом по конституционному праву, то сегодня Ханси решил собрать свою группу на репетицию. Впервые за долгое время. Конечно, решил он так сделать не без поддержки Андре, вместе с которым вчера и обзванивал Томена, Маркуса первого и Маркуса второго.У Андре экзамен был вообще в восемь утра, поэтому теперь и он, и Ханси были свободны, а у Ольбриха было вполне законное право пойти на репетицию. Ну, под законным правом имеется ввиду разрешение его матери, которая, к удивлению и огорчению Кюрша, спокойно позволяла Андре проводить время вместе с Дорком, в то время как при упоминании Ханси она до сих пор начинала злиться.И вот, теперь, когда время близилось к полудню, парни направлялись в репетиционную базу, куда к двенадцати должна были подойти и Томен с Маркусами. Вернее, они направлялись туда, пока Ханси вдруг не вспомнил кое-что важное, и не остановился как вкопанный прямо посреди улицы.- В чем дело, Ханси? – недоуменно спросил Андре, пока Кюрш, покусывая нижнюю губу, оглядывался обратно.- У нас еще есть время? – ответил вопросом на вопрос Ханси.- Ну, у нас есть минут двадцать, может…- Отлично, тогда пошли, — подхватив Андре повыше локтя (потому что брать его за руку он стеснялся), Ханси поволок парня в противоположную сторону.- Куда мы идем, Ханси? – попытался узнать Ольбрих, едва успевая за Кюршем.- Да не бойся ты, с тобой-то я ничего делать не буду, — с легкой усмешкой бросил Ханси, отпустив руку Андре. – Просто надо кое-куда заявиться.- И сделать это надо перед репетицией?- Конечно, можно было бы и раньше, но за всеми этими событиями я как-то позабыл… Идем.Кажется, Андре хотел спорить и дальше, но так как он уже был знаком с упрямым характером Ханси, то решил, что благоразумнее будет просто помолчать и сделать так, как просит Кюрш. Хотя, по правде говоря, он не очень-то и просил, а просто пошел и сделал так, как ему захотелось. Как и обычно.Когда вскоре они подошли к какому-то кафе, то Андре совсем растерялся, однако по-прежнему никаких вопросов не задавал, хоть и появилось их ой как много. Ханси, черт возьми, странный, но еще почти ни разу эта странность ему не навредила. Так что, может то, что он собирается сейчас сделать (и Андре понятия не имел, что), будет и к лучшему.Рывком распахнув дверь со словами ?он должен быть здесь?, Ханси быстрым шагом вошел в кафе, и, не останавливаясь, пошел куда-то вперед. Неспешно зайдя следом, Андре огляделся: это было самое обычное молодежное кафе, оформленное приятными глазу цветами – фиолетовым, голубым и желтым. И несмотря на то, что кафе было не очень-то большим, посередине умудрились втиснуть маленькую сцену, на которой сейчас выступали юные парнишки. Прямо к ним-то Ханси и направился.Немного хмурясь, Андре проследовал за Ханси, и около минуты оба просто молча стояли, ожидая, пока выступающие допоют свою песню. Ольбрих вопросительно взглянул на Кюрша, но тот мотнул головой, что означало, что сейчас он ничего не будет говорить. Что ж, право его, хотя Андре уже охватил интерес, с которым было не так-то просто бороться.Едва песня закончилась, как Ханси крикнул:- Келленерс!- О, это опять ты, — недовольно ответил паренек, который выступал в качестве вокалиста. Андре показалось, что он чем-то похож на Томена, только нижняя челюстьу него была в порядке, а волосы еще светлее, чем у Штауха. Однако Ольбриху это ни о чем не говорило: он впервые видел этого Келленерса.- Да, снова я, — утвердительно кивнул Ханси. – Ты уж извини, номер у меня узнать не получилось, потому что с Андреа мы расстались, но из достоверных источников мне сказали, что ты тут сегодня выступаешь до двенадцати.- О боже, — вздохнул Келленерс. – Достоверных источников. Серьезно?- Слушай, не тяни кота за хвост, и пошли на репетицию, — поторопил Ханси, взглянув на часы. – Надеюсь, ничего страшного не случится, если ты уйдешь на десять минут пораньше.На репетицию? Какого?.. — совсем растерялся Андре, однако ему своего веского слова вставить пока что не удалось.- Кто сказал, что я сегодня пойду на репетицию? Может, у меня свои дела есть! – возразил паренек, но со сцены спрыгнул, оказавшись с Ханси примерно одного роста.- Может или есть? – уточнил Кюрш.- Я ска…- Может или есть?- Да, черта с два, нет у меня дел, но в мои планы никак не вписывалось идти с малознакомыми кретинами непонятно куда! – раздраженно сказал Келленерс.- Не непонятно куда, а на репетицию.

- Ханси, зачем ты зовешь его на репетицию? – вмешался Андре, хотя, кажется, он уже стал понимать, что к чему.- Вот если он пойдет, то ты узнаешь. А, кстати, вы, ребят, только здесь выступаете или вы, может быть, случайно на самом деле играете рок-музыку?– поинтересовался Ханси, глянув на парней, стоящих на сцене.- Ну, мы играем… — немного неуверенно ответил гитарист. – Да только здесь ее играть нельзя. Вернее, можно, но очень легкую, скажем так.- А выступали ли вы когда-нибудь на настоящих рок-концертах? – никак не мог отцепиться Ханси.- Нет, но хотелось бы, — сказал уже другой гитарист.- Тогда заставьте своего друга пойти с нами на репетицию, и на зимних каникулах вы сможете выступить на местном концерте… Я бы даже сказал, на рок-фестивале для всех групп-новичков Крефельда. Как вам идея, а? – Кюрш хитренько подмигнул, и едва он замолчал, на маленькой сцене тут же поднялся шумок.- Это ведь тот самый фестиваль, про который все говорят? Ну, он еще будет в каком-то древнем клубе? – уточнил один из гитаристов.- Да-да, это он, а клуб, хоть и древний, но теперь, после ремонта, выглядит, как конфетка. Но это не так важно, насколько важно то, что туда придет о-очень много народу, и есть вероятность, что вас заметят… — убедительно сказал Ханси с максимально серьезным выражением лица.Манипулятор, черт бы его побрал. Самый настоящий манипулятор людьми, — не без улыбки подумал Андре, скрестив руки на груди. Но что отрицать – идея Ханси позвать другую группу была несомненно хороша, потому что на фестивале только приветствовались желающие выступать.К слову о фестивале: этот вопрос решали Томен, Маркус Зипен, его отец и его группа, и причем, решать они начали достаточно давно, почти сразу же, как Штаух в открытую предложил эту идею. Это было немалое упущение со стороны Андре, да и Ханси тоже, потому что пока оба разбирались в отношениях друг к другу, их друзья проделали прямо-таки львиную работу. Маркус Дорк тоже в этом немного участвовал, и то и дело приносил Андре вести о том, как все продвигается.

Маркус и ребята из его группы созывали все знакомые им рок-группы, а их участники, в свою очередь, звали своих друзей. Получалась небольшая система, и, благодаря ей, все-таки набралось не много не мало, а целых восемь групп, желающих выступить. Среди так называемых основателей этого фестиваля промелькнули даже сомнения, нужно ли так много групп, и смогут ли они уместиться в один день, и в итоге было решено продлить фестиваль на два дня. Ну, по крайней мере, теперь это мероприятие действительно имело право называться фестивалем… только не на открытом воздухе, а в клубе. Старом-престаром, забытом всеми, но тем не менее готовящемся снова ожить для новых посетителей.О посетителях, а вернее, об их привлечении, взял на себя заботу отец Зипена. Нет, конечно, ребята и так рекламировали предстоящий концерт среди друзей, но отец Маркуса пошел дальше: он совместно со своим знакомым придумал какие-то простенькие, но привлекающие глаз листовки, которые приходилось расклеивать всем, кто попадал в поле зрения Зипена старшего. Так же отец Маркуса не скупился и сделал небольшой ремонт вклубе, приведя его в более-менее приличный вид. И вообще, как однажды выразился сам Маркус ?этот клуб наконец-то стал ночным клубом, а не трактиром для стариков прошедших лет?.

Было много споров, но в итоге точной датой фестиваля назначили 22 и 23 декабря, чтобы потом, двадцать четвертого числа, люди, вдоволь побесившись на концерте, спокойно ушли праздновать сочельник. Redeemer и Zero Fault решили выступать 23 декабря перед, так сказать, уже ?разогретой? толпой (Андре, да и все остальные вместе с ним от души надеялись, что это будет именно толпа, а не сборище из десяти человек).- Ну, так вы согласны? – снова спросил Ханси, прервав мысли Ольбриха о первом в его жизни концерте.- Том, а ну, давай, вали на репетицию с ними! – прикрикнул на Келленерса один из гитаристов, а следом за этим послышался смех остальных парней.Он Том? Правда что ли? – поразился Андре. – Значит, с Томеном они похожи еще и именами!- Что? Вы серьезно? – явно удивился Келленерс, подняв брови.

- Да. Знаешь, я бы хотел, чтобы мы выступили на этом фестивале. Я о нем неделю назад узнал от знакомого, а еще, видел листовки и даже хотел пойти подать заявку на участие, да только тот же знакомый сказал, что там и так много выступающих.- Действительно много, но специально для вас мы найдем местечко, — влез Ханси и схватил Тома за плечо. – Стало быть, ты согласен, да? Ты ведь не можешь подставить свою группу.- Я… Но… Ох, а что делать-то надо? – беспомощно спросил Келленерс, пока Ханси тащил его к выходу.- Петь, — твердо ответил Кюрш, выходя на улицу. – А что петь, решим на месте.Был уже полдень, когда все трое – Том, Ханси и Андре, — быстрым шагом устремились по улице, спеша поскорее в репетиционную базу. Пока Кюрш и Келленерс перепирались, Ольбрих снова погрузился в раздумья, на сей раз относительно идеи Ханси.Он все-таки нашел другого вокалиста, и теперь этот Том будет петь вместо него! – сокрушенно подумал Андре, косо взглянув на Келленерса. Конечно, этот Том не виноват, что Ханси взбрендила в голову такая идиотская мысль, но Андре все равно уже был им недоволен. Келле пел неплохо, но Кюрш пел гораздо лучше. Хотя, может, Андре просто уже настолько привык к голосу Ханси, что уже не мог воспринимать на его месте, как вокалиста, кого-то другого. Может, Томену и Маркусу понравится этот новенький, кто знает…Зная, каких трудов (ну, может, и не очень больших) Ханси стоило заставить пойти Тома с ними, Андре не решался заговорить с Кюршем на тему ?зачем ты припер этого вокалиста?? прямо здесь, поэтому терпеливо шел в полнейшем молчании. Когда к нему обратился и сам Том, он вздрогнул.- Эй, а тебя-то как зовут, и кем будешь? – поинтересовался он, с интересом глядя на Ольбриха. – Ханси-то я знаю, потому что его девушка… или уже бывшая девушка – подруга моей девушки, и я однажды случайно с ними встретился и познакомился с Ханси… К сожалению.

- А твоя девушка случайно не Ингрид Бойтель? – буркнул Андре, скрестив руки на груди. На самом деле, про Ингрид он сказал наобум, ну, или не совсем наобум: просто при упоминании подруг Андреа он первым делом вспоминал Бойтель. Но каково же было его удивление, когда Том утвердительно закивал:- Да, ты как никогда прав, дружище! Но ты знаешь Ингрид?- Знаю, но не в лучшем свете, — отозвался Андре, мельком глянув на Ханси, и вспомнив, как те двое столкнулись в коридоре, и как дело у них едва не дошло до драки. Келленерс вздохнул.- Что-то все про нее нелестно отзываются… Ну да ладно, на самом деле, меня это не очень беспокоит, — пожав плечами, Том повторил: — Но ты так и не сказал, как тебя звать и кем ты будешь.- Я Андре Ольбрих, однокурсник Ханси, играю в его группе на гитаре, — автоматически ответил Андре, снова начиная зарываться в свои мысли. Ему не был интересен этот Том, по крайней мере, сейчас. И чего он к нему прицепился?- Ого, ну, гитара – это круто, конечно. А сколько вам лет? Вы мои, вроде, ровесники, нет?- Мне восемнадцать, — тут же сказал Ханси. – Хотя я предпочел бы, чтобы мне было и пятнадцать, и двенадцать… Чем младше – тем круче!- Придурок, — беззлобно фыркнул Том.- Он не придурок, а просто ребенок, — резко сказал Андре, даже не глядя на Тома. – Вернее, ему нравится вести себя, как ребенок, но на самом деле думает он далеко не как двенадцатилетний.- О… мило, — пробормотал Том, удивленно переглянувшись с Ханси. Тот только скорчил рожицу, но ничего не ответил.Ну, прекрасно, теперь я буду постоянно бросаться защищать Ханси от всего и вся?! Теперь я действительно веду себя так, будто я его мамочка.Андре вообще не знал, что с ним произошло после вчерашнего дня, после всех тех слов Ханси и его поцелуев (просто божественных поцелуев), но из-за этого ?чего-то? он в корне изменил свое отношение к Кюршу. Одно время он относился к Ханси, как к самому идеальному человеку на свете, потом, после его предательства, Андре убеждал себя, что всей душой ненавидит этого ненормального придурка (?Да, вот я имею право звать его придурком!?), а теперь… Теперь он, если так можно выразиться, был с Ханси на равных. Конечно, Кюрш по-прежнему был для него лучшим среди прочих, но кое-что изменилось: Андре уже знал о том, что помимо положительных качеств, у Ханси хватало так же и отрицательных, но это не отталкивало, а наоборот, еще сильнее притягивало. Ольбриху было приятно осознавать, что Кюрш так же неопытен во многом, как и он сам, так же имеет свойство ошибаться (причем достаточно часто), сомневаться и переживать из-за этого.Вот с чего надо было начинать наши отношения, — подумал Андре. – Я с самого начала должен был осознать, что Ханси – такой же простой подросток со своими проблемами, как и я, а не делать из него какое-то божество, и ожидать чего-то великого. Надеюсь только, что на Ханси никак не повлияло мое тогдашнее отношение к нему…Когда они подошли к клубу, то Андре в глаза сразу бросилось то, как оживленно здесь стало. Если раньше мимо клуба изредка проходили прохожие, то теперь тут то и дело сновали нанятые отцом Маркуса работники, которые реставрировали внешнюю стену здания, а неподалеку от них стоялакомпания парней человек из семи, которые, громко переговариваясь, попивали пиво из бутылок. Андре решил, что парни эти наверняка участники фестиваля, которые пришли разведать, что тут да как, потому что сюда теперь стали частенько заявляться молодые рок-группы с теми же намерениями.Тем временем в подвале для репетиций Томен и оба Маркуса, судя по звукам барабанов и гитар, решили начать репетицию без основного состава. И, естественно, Ханси, решившегося, наконец, взять на себя роль фронтмена и главного заводилы, это возмутило.- Какого фига вы уже репетируете?! – закричал он, ворвавшись, как ураган, сметающий все на своем пути, в главный зал. Штаух, Дорк и Зипен сразу же прекратили играть и, как один, недоуменно уставились на влетевшего Кюрша.- А какого фига вы так долго идете? – ответил вопросом на вопрос Томен, крутя барабанную палочку в руке. Надо сказать, теперь это у него получалось лучше, и палочка все реже вылетала из руки, на полной скорости ударяя рядом находящихся людей в лоб или другие части тела.- У меня было важное дело, — самодовольно ответил Ханси и, подтянув сползающие, и, кстати, те же порванные вчера джинсы, поглядел на Келленерса, который с интересом осматривался. – Я нашел нам вокалиста вместо меня.У Андре при этих словах неприятно кольнуло сердце и он, фыркнув, демонстративно направился к Маркусу Дорку, который стоял, привалившись спиной к стене.- О, неужели мы прекратим слушать твой вой? – ввернул Томен, и у Андре вдруг появилось желание ударить Штауха его же палочкой. Ольбрих бросил на Томена сердитый взгляд, а тот, заметив его, только пожал плечами.- А что такого? Он реально воет, как расстроенная белуга или орет, как мартовский котяра… В общем, это мало похоже на пение.- Ну вот, Томен дело говорит, — согласился Ханси, однако Андре не мог не заметить, как его раскрасневшиеся было щеки, побледнели, а в голосе появилась неуверенность.

- Ничего не дело! Ханси, ты хорошо поешь, а не так, как говорит Томен! – с отчаянием сказал Ольбрих и оглянулся сначала на одного Маркуса, потом на другого. Дорк хмуро смотрел себе под ноги и молчал, а вот, Зипен молчать не стал:- Да ладно-ка, будешь ты его еще защищать. У нас Эрих лучше поет, хотя он и никогда не занимался профессионально.- Ханси тоже не занимался. Ты ведь не занимался? – Андре уперся взглядом в Ханси, который, судя по потухшей улыбке, окончательно потерял веру в себя.- Нет, не занимался. Но я пару раз пел в школе! – Кюрш изо всех сил пытался сохранить присутствие боевого духа и не показывать свое разочарование, однако лично для Ольбриха это выглядело совсем неубедительно. Он отлично помнил, как радостно блестели глаза Ханси, когда Андре восхищенно сказал, что ему нравится, как он поет. Ханси, конечно, стеснялся и отнекивался, но кто будет отрицать, что он был польщен и горд? И вот, теперь все разом стали его открыто унижать.Я бы на его месте вообще сквозь землю провалился, и никогда не поднимался на поверхность.- Ну, школа, это ты придумал, — отмахнулся Томен. – Что ты там пел, кроме гимна Германии и дурацких детских песен?- Вообще-то они были не такими дурацкими. Не хуже тех, что я пою с вами.- Да чего вы начали? Вам всем нравилось, как он поет, почему именно сегодня вы изменили свое мнение? – прикрикнул на друзей Андре.

- Мы его не меняли. Лично мне с самого начала не нравились его завывания, я никогда их не восхвалял в отличие от тебя, но, чтобы не было претензий, я хочу сказать, что сам пою не лучше, — развел руками Томен. – Поэтому и решил, что если Ханси нравится издавать эти звуки, то пожалуйста, на первых порах-то можно.- Ах, вот оно что, Том… — даже не обратив внимания на возмущение Штауха по поводу того, что его назвали не Томеном, Андре обратился к Дорку: — Ты, Маркус, так ничего и не сказал.- Ну, я думаю... — немного испугавшись сердитого взгляда Ольбриха, Маркус пробормотал: — Ханси поет неплохо, но ему недостает опыта.Но у него определенно есть голос, надо только поставить его.- Спасибо, Маркус, — несколько вяло ответил Ханси.Андре вздохнул. Что ж, Маркус был, в общем-то, прав, правее всех здесь.

А я снова боготворю Ханси и его вокальные данные, хотя, вроде бы, уже решил, что мы с ним будем на равных. Так нельзя! Но и унижать Ханси так, как это делает Томен, тоже нельзя. Ханси действительно нужно развивать свой голос, но для этого у него должно быть желание, а Томен теперь это желание наверняка отбил. Придурок.- Я не понимаю, нужен вам вокалист или не нужен? – подал голос Келленерс. – Если нет, то я мог бы пойти домой.- Никуда ты не пойдешь! – нахмурился Ханси. – Кстати, я вас всех так и не познакомил. Ребят, это Томас Келленерс…- Можно просто Том или просто Келле, — ввернул парень.- …И он уже поет в какой-то группе, но я думаю, что наша ему будет все-таки предпочтительнее со временем. Ведь будет? – Кюрш вперился взглядом в Келле, а тот, вздохнув, неопределенно пожал плечами.- Как получится.- Не как получится, а будет. Так, ладно, смотри, Том, Андре ты уже знаешь. Вот этот скромный блондинчик, который стоит рядом с ним – это Маркус Дорк, он школьник, но нормальный, с ним можно адекватно общаться, ну, если что. А то, обычно, все школьники не в адеквате. Ну, ты понимаешь…- Спасибо, Ханси, за хорошее резюме, — закатил глаза Марк.- Да пожалуйста, it’s my pleasure, — усмехнувшись, Ханси продолжил: — Вон этот второй гитарист, который отращивает свою кудрявую гриву – еще один Маркус, только Зипен, но он не из нашей группы, а из другой, называется Redeemer, однако он постоянно присутствует на наших репетициях, поэтому тебе тоже надо его знать.- О, а я слышал про Redeemer, — сказал Том, и Маркус с каким-то удивлением и одновременно с радостью взглянул на него.- Правда?- Да, но только я думал, что вы уже давно распались.- Это еще почему?!- Ну, в последнее время вы вроде ничем не занимаетесь.- Ага, как же, — буркнул Зипен, и, скрестив руки на груди, отвернулся.- Он обидчивый, — пояснил Кюрш. – Ну, и, наконец, еще один школьник, только на этот раз неадекватный – это наш барабанщик Томен Штаух. На самом деле он тоже Томас, как и ты, но очень бесится, когда его так зовут.

- Потому что я Томен.- Кретиномен ты, — огрызнулся на него пребывающий в расстроенных чувствах Маркус.- Я тебя сейчас…- Так, все, хватит! – хлопнул в ладоши Ханси. – Надо репетировать, пока есть время, а то, завтра мы снова не сможем увидеться из-за подготовки к этим драным экзаменам, Мелькор их за ногу… Короче, давайте сегодня обойдемся без ссор.Но, тем не менее, утихомирить Маркуса и Томена удалось не сразу. Все-таки, это удивительно, что за все время своей дружбы они не поубивали друг друга… Но вскоре они наконец-то успокоились, и парни, усевшись на диваны, стулья и кое-кто — на столы, стали обсуждать, каким образом им провести сегодняшнюю репетицию.Для начала, осторожно предложил Андре всем, было бы неплохо узнать, как поет Томас Келленерс. Ольбриху уж больно хотелось, чтобы его пение не понравилось остальным, и таким образом, парни дали бы Ханси второй шанс. Однако очень мало было на то надежд: Андре слышал в кафе, как поет Том, и теперь очень сомневался, что, например, тот же Томен, согласится променять Келле обратно на Кюрша.

И действительно, когда парни выбрали какую-то всем известную песню и стали ее играть, то Келле в роли вокалиста смотрелся лучше, чем Ханси, и этого не мог не признать даже Андре. Том был увереннее, спокойнее, ну, и собственно, голос у него был тверже и гармоничнее голоса Кюрша, хоть и не такой мощный. Но с другой стороны, сейчас они все исполняли одну из песен бич бойз, она легкая и не требует сильного вокала. Андре было интересно, что будет, когда они возьмутся за песни посерьезнее и потяжелее.В скором времени они взялись и за нее. К счастью, Келле слушал тяжелую музыку, как и они все, поэтому знал тексты многих песен, которые они сами играли.Даже знал те, которые они хотели исполнить на фестивале, и это, опять-таки (к сожалению Андре) было плюсом для Тома, что ему не придется их заучивать, и терять тем самым время. Но вот, если тексты он знал хорошо, то с вокалом в таких песнях, как и ожидал того Ольбрих, оказалось несколько хуже. Да, он по-прежнему был гармоничным, приятным, но… слабым! Слишком слабым для таких песен, и звучало это не очень-то драйвово.

Сейчас Келле пел песню Iron Maiden ?Aces High? с их нового альбома ?Powerslave?, и Андре все больше и больше убеждался в своей правоте насчет голоса Тома. Он действительно был далеко не таким мощным, как у Ханси, и оттого эта заводная, ритмичная песня звучала в его исполнении как-то вяло и скучно. Такое вряд ли обрадует слушателей на фестивале. Но, казалось, никто из остальных ребят этого не замечал: Дорк все продолжал спокойно играть на гитаре, Томен лупил по барабанам (вероятно, он ушел в свой барабанный мир и ничего не слышал, кроме барабанов), а Ханси, уже не скрывая своего уныния, кое-как дергал струны басухи.Наверняка думает, какой он ужасный вокалист… Господи, ох уж этот Томен, ему лишь бы унизить!Когда парни после двухчасовой репетиции решили сделать перерыв, то Кюрш, вновь нацепив на себя маску радостного всеми сложившимися обстоятельствами человека, направился к холодильнику, чтобы заесть свое горе, но, едва он успел схватить оттуда печенье (кто хранит печенье в холодильнике?), как его настиг Андре.- Пойдем поговорим, Ханси, — твердо сказал Ольбрих и схватил Ханси за руку.- Что? – удивленно переспросил Кюрш.- Пойдем поговорим, Ханс Юрген Кюрш, — терпеливо повторил Андре.- Я… но… о чем? Зачем?

- Ханси!- Ладно, я возьму печенинку…- Давай.- И еще чаёк.- Бери чаёк.- Ты будешь чаёк? – улыбнулся Ханси, на сей раз искренне, и немного сжал руку Андре, отчего тот почувствовал, что внутри у него все тает… нет, даже плавится. Ох, разве это вообще возможно?- Буду, — сиплым голосом ответил Андре и сжал руку Ханси в ответ. Благо, что в этой маленькой комнате-кухне никого не было, иначе этот кто-то немало бы подивился тому, как со стороны выглядят эти двое. У Ольбриха лицо залила краска, а Кюрш, неотрывно глядя на него, немного глуповато улыбался, и при этом парни держались за руки. У Ханси из свободной руки свисал пакет с печеньем.- Ну… Тогда мне нужна моя вторая рука, Ан, — с некоторым сожалением сообщил Кюрш. Андре моментально освободил руку и, отойдя на шаг назад, врезался спиной в стену. Ханси предпочел сделать вид, что не заметил этого, и стал разливать уже нагретую в чайнике горячую воду по чашкам.Закончив процедуру заваривания чая, он вручил одну чашку Андре, а вторую взял себе, и, снова подхватив пакет с печеньем, направился следом за немного пошатывающимся Ольбрихом через основной зал в противоположную комнату, которая служила чем-то вроде склада для всеми забытых вещей. Оба Томаса и оба Маркуса не обратили на них никакого внимания – слишком бурно обсуждали новый альбом айрон мэйден, вышедший в сентябре.Усевшись на диванчик, который был спрятан за горами хлама, Ханси и Андре некоторое время в полном молчании пили чай. Андре собирался с мыслями.- Ты расстроился из-за того, что сказал Томен, да? – спросил он у Ханси и внимательно взглянул на парня. Тот сосредоточенно жевал печенье.- Я? Что? Нет, нисколько, — отмахнулся Кюрш, однако нарочито небрежный тон говорил совершенно об обратном.- Значит, да.- Нет, Андре.- Да, Ханси. Я же вижу по тебе.Глотнув чая, Ханси сморщился – тот был еще слишком горячим и обжигающим, чтобы пить его такими большими глотками.- Ну ладно, я немного расстроился. Мне кажется, любой бы расстроился, потому что Томен слишком груб в своих речах, — признался Кюрш.- И груб, и не тактичен, и вообще Томен – эгоист. Ханси, я хочу сказать, что он неправ, и тебе совсем не стоит к нему прислушиваться, и…- Но ведь не только Томен считает, что я плохо пою, — Ханси немного грустно улыбнулся. – Маркус, который не наш, тоже так считает.- Зато другой Маркус сказал, что тебе просто недостает опыта, и в этом он прав, Ханси! – не сдавался Андре. – Тебе просто надо немного подучиться, но у тебя есть голос, и вполне хороший.- Но сейчас-то я пою ужасно. И вряд ли чуть больше, чем за одну неделю смогу научиться петь лучше.- Знаешь что? Я бы не сказал, что этот Келленерс поет прямо-таки божественно. Нет, конечно, у него голос более развит, чем твой, но он слабый! Слабый для тех песен, которые мы исполняем. Поэтому, Ханси, — подняв руку, Андре жестом велел Кюршу, уже собирающемуся спорить, помолчать. – Поэтому я предлагаю компромисс. У нас же есть и относительно легкие песни, поэтому, почему бы Тому не петь их, в то время как тебе достанутся песни потяжелее? Я думаю, это будет справедливо и правильнее.- Ну, Андре… если другие согласятся… — замялся Ханси и вновь глотнул немного чая.- Ханси! – воскликнул Андре, возмущенно глядя на друга. – Ты вообще Ханси Кюрш или нет? Давно ли ты стал таким неуверенным и забитым?!- Наверное, с тех пор, как ты стал уверенным и смелым, Ан, — Кюрш негромко рассмеялся, заставив Ольбриха смутиться. Что это он имел ввиду? И вообще, серьезно он или в шутку, или что?..- Просто, Ханси, будь самим собой, — неуклюже закончил Андре и, откинувшись на спинку дивана, принялся вгрызаться зубами в несчастное печенье.- Я уже это где-то слышал…- Вот и воспользуйся этим советом. Все-таки ты – лидер по своей природе, а лидерам не пристало беспокоиться и тревожиться из-за мнения остальных.

Прожевав печенье, Андре добавил:- И все-таки у тебя хороший голос. Я люблю его.Это как ?я люблю тебя?, только ?я люблю твой голос?. Намек на признание, который Ханси определенно проигнорирует.Ханси не то, что бы игнорировал это, но он, покраснев – а это было видно даже в тускловатом свете этой комнаты, — вертел полупустую чашку в руках и нервно покусывал нижнюю губу.- Спасибо тебе, Андре. Ты очень сильно поддерживаешь меня, — негромко сказал Кюрш, обращаясь скорее к чашке, нежели к Андре. Но Ольбриху и это было приятно. Ему вообще было приятно почти все, что Ханси делал по отношению к нему, естественно, за исключением его плохого отношения. Но сейчас, очевидно, Кюрш и не думал к нему плохо относиться, а скорее наоборот, стремился искупить свою вину.- Я не могу тебя не поддерживать, — чуть улыбнувшись, отозвался Андре и, допив чай, поставил чашку на старинный столик, стоящий рядом с диваном.

- Потому что ты как моя мамочка, — медленно проговорил Ханси, застыв в странной позе: подбородком уперся в грудь, а между широко раздвинутыми ногами поставил почти пустую чашку. Андре около минуты молча глядел на Кюрша, ожидая, пока тот выйдет из своего транса, в который почему-то имел обыкновение впадать, но время шло, а Ханси как будто ушел мыслями куда-то далеко за пределы этого мира. О чем вообще можно так серьезно думать?- Ханси? – мягко позвал Андре и, осторожно забрал из рук Кюрша чашку и поставил ее на столик рядом со своей. Ханси немного вздрогнул, и, поморгав, взглянул на Ольбриха так, будто впервые увидел, а потом вдруг схватил его за руку.- Ханси, ну чего ты?- Ты больше не злишься на меня? – как-то взволновано спросил Ханси, сжав ладонь Андре.- Господи, нет, конечно! Мне больше не на что злиться на тебя, Ханси, — искренне ответил Ольбрих, все еще недоумевая, что у Кюрша за порывы такие. Нет, он правда странный.Единственное, на что я мог бы злиться, так это на неопределенность того, что между нами происходит, — добавил Ан мысленно. Но вслух этого говорить не хотелось – сейчас он радовался хотя бы тому, что они с Ханси больше не ругаются и у них установились более-менее доверительные отношения.- Если ты все-таки будешь на меня за что-то зол, то сразу говори… Я не хотел бы повторить прошлые ошибки.- Хорошо, Ханси, — Андре чувствовал, что Ханси хотел сказать что-то еще, поэтому не торопился уходить. Да и к тому же, уж больно Ольбриху нравилось ощущать тепло руки Кюрша.- Андре… — неуверенно промямлил Ханси, нервно бегая глазами по лицу Ольбриха, его телу, рукам и коленкам.Чего он такой взволнованный? В чем дело?- Андре, я… я тебя… — Кюрш глубоко вздохнул и робко спросил: — Можно я тебя поцелую?Он хотел сказать кое-что другое. Ох, маленький трусишка… Отвечать Андре не стал, а, поддавшись внезапному порыву чувств, наклонился к Ханси и сам прижался своими губами к его губам. Кюрш вздрогнул, но почти сразу же потянулся руками к лицу Ольбриха, но тот силой заставил себя прекратить этот короткий поцелуй, и не дать ему продолжения. Убрав руки Ханси, Андре отодвинулся и, смущенно улыбнувшись, извиняющимся тоном сказал:- Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь вдруг увидел.- О-о-ох… — только и протянул Ханси, однако, кажется, он все-таки стал менее нервным, словно этот быстрый поцелуй повлиял на его как успокоительное. Потом, потерев подбородок, Кюрш медленно кивнул: — Да, я бы тоже не хотел.Я бы хотел продолжить этот поцелуй в другом месте…Но, понятное дело, никакого ?другого места? просто не существует. Вход в дом Ольбриха для Кюрша точно закрыт, на улице Андре целоваться не хотелось, прятаться где-то от кого-то было просто не в его духе (хотя когда он прятался от Андреа, ему чем-то понравился весь этот риск, но повторять подобное он боялся), в общежитии была большая вероятность, что в самый неподходящий момент заявится какой-нибудь Дамиан или один из многочисленных знакомых Ханси (именно знакомых, а не друзей), ну, а здесь, в этом подвале постоянно находились если не Штаух, Дорк или Redeemer, то Маркус Зипен точно, который как надзиратель следил за тем, чтобы репетиционная база оставалась в идеальной неприкосновенности.

- Пойдем репетировать, — со вздохом сказал Андре. Сейчас он совсем потерял интерес к репетиции, и единственный интерес для него представлял Ханси Кюрш. Это какое-то безумие, честно говоря.Ханси, не сдержавшись, стиснул Ольбриха в объятиях, а затем, как и обычно, игриво взлохматил ему волосы, и, вскочив с места, посмеиваясь, выбежал в зал.

- Придурок, — добродушно буркнул Андре, когда Кюрш уже ретировался. На самом деле Ольбриха просто распирало от радости, потому что впервые за долгое время, они с Ханси вновь стали общаться так же, как и до ссоры. Даже чуточку ближе. И теперь их отношения почти не были омрачены тенью вины и недопонимания. Да, почти.Ханси ведь хотел не поцелуй у меня попросить. Он хотел сказать нечто другое, и очень жаль, что так и не решился.Ну, ничего. Теперь-то его никто не торопит, и время для этого у него определенно есть. Лишь бы только он не принял очередного дурацкого решения типа ?мы должны прекратить быть вместе, потому что обществу это не нравится?. Хотя Андре верил, что до такого не дойдет.***1984/12/15Следующую репетицию парни запланировали на 15 декабря, субботу и просто свободный от экзаменов и подготовки к ним день (хотя готовиться бы не помешало в любое свободное время). Но этой репетиции предшествовал пятничный экзамен по конституционному праву, которое Ханси знал так же ?отлично? как, например интегральное исчисление функций одной переменной. Короче, почти никак. И написал он этот экзамен, наверное, с божьей помощью.

Ну, на самом деле с помощью шпаргалок, которые старательно писал целую ночь перед этим, а из-за того и не выспался, и с помощью Дамиана, который, переборов свою вредность, решился помочь Кюршу. По такому поводу Кюрш хотел было даже пойти и купить выпивки, но едва он зашел в комнату, как кровать притянула его в свои объятия, которым Ханси никак не мог противиться, и заставила заснуть крепким и долгим сном, который продлился аж до восьми вечера.

Выспавшись, он стал было читать книгу с древними мифами, но стоило ему дойти до легенды про Тристана и Изольду, как мысли его плавно переключились на Андре, и текст перестал восприниматься его воспаленным от любви мозгом. Ну, а может, и не от любви. Но Ханси все равно просто крышу сносило от этого дикого чувства, да причем, сносило настолько, что он той ночью отложил книгу и бросился писать стихи. Подумать только! Он, впервые за такой долгий срок, стал писать стихи! Если любовь несет с собой неисчерпаемое вдохновение, то он был готов любить Андре вечно.Ну ладно, это, наверное, не очень-то забавно. Честно говоря, Ханси и без этого повода хотел любить Андре вечно… может быть. Ему нравилось то, что он испытывал по отношению к Андре: странное витание в облаках, чувство невиданной легкости и радости во время и после поцелуев, а при взгляде на Ольбриха по всему телу Ханси расползалось тепло — нет, не от возбуждения, надо заметить тот факт, что в фантазии Кюрша Андре больше не фигурировал как эротический объект, и вообще, Ханси и думать-то забыл про все эти пошлости. Ну, не совсем забыл – иногда его мысли по поводу этого начинали быстро-быстро развиваться, и тогда он ощущал возбуждение, но вспоминая такое невинное лицо Андре и его большие светло-карие глаза, Ханси быстро себя одергивал. Ему теперь не нравилось извращать этот образ: пока что он был гораздо приятнее в чистом виде.Но с другой стороны Ханси не нравилось, что при виде Андре он порой начинал вести себя, как придурок: иногда он заикался, иногда начинал пороть всякую чушь с видом умалишенного, и при всем при этом, у него потели руки, и он чувствовал себя скованно и неуверенно. Конечно, со временем это все пропадало, но неуверенность у Ханси была всегда, потому что он боялся, что снова сделает что-нибудь не так, снова испортит их отношения окончательно. Может, из-за своей неуверенности он и не решился тогда, во время перерыва на репетиции, сказать Андре, что любит его. Ну, конечно, Ханси все еще опасался ответственности, но, тем не менее, ему пришлось как-никак с ней смириться, а вот, страх, что Андре его отвергнет или что-то еще, наоборот только усиливался. Это было просто невозможно терпеть.Но все-таки, успокаивал себя Ханси, все-таки Андре тогда не отвернулся от меня, когда все стали говорить, что я ужасный вокалист. Он поддержал меня. А когда я, вместо признания в любви, попросил поцеловать его, Андре сам поцеловал меня. Сам! Впервые! Разве после этого, да и после всего вообще, можно было сомневаться, что наша любовь не взаимна? Но Ханси все равно сомневался.Однако сегодня на репетиции у него не было времени на сомнения, и вообще он почти не думал об Андре, потому что сосредоточился на том, чтобы более-менее нормально сыграть на басу и спеть, чтобы никакие Томены более не возникали. К слову сказать, с идеей Андре насчет того, что одну часть ?легких? песен будет петь Келле, а другую, ?тяжелую? часть, будет исполнять Кюрш, согласились почти все, кроме, конечно, Штауха – ему, как и обычно, все не нравилось, но в итоге он отмахнулся и, сплюнув на пол (за что получил мощный подзатыльник от Зипена), сказал ?делайте, что хотите, я ведь всего лишь барабанщик, и на мое мнение вам насрать?. Обиженного Томена успокаивать никто не стал.Начать сегодняшнюю репетицию они договорились на одиннадцать часов, однако, судя по всему, Келленерсу было на это глубоко плевать, поскольку время уже шло к полудню, а он все не появлялся. Ну, а пока он отсутствовал, парни успели несколько раз сыграть песни для предстоящего концерта, следуя списку песен, написанному и вывешенному Андре на стену позади барабанов. На уже изрядно помятой бумаге помимо списка песен, Ханси недавно дописал в скобках, кто какую песню будет петь, и выглядело это примерно:Zero FaultЗимний концерт1. Def Leppard – Rock! Rock (Till You Drop) (Х. Кюрш)2. Queensr?che – Queen of the Reich (Х. Кюрш)3. Judas Priest – Freewheel Burning (Х. Кюрш)4. Iron Maiden – Aces High (Х. Кюрш)

5. Iron Maiden – Powerslave (Т. Келленерс)

6. Van Halen – Panama (Т. Келленерс)7. Deep Purple – Sail Away (Т. Келленерс)8. Led Zeppelin – The Rover (Т. Келленерс)9. Scorpions – Rock You Like a Hurricane (Т. Келленерс)В принципе, девять песен, причем, четыре из которых исполняет Ханси – это было вполне то, что нужно, и было чудом то, что парни успели приблизительно за месяц разучить их и теперь играть более-менее прилично. Но сейчас, когда Ханси глядел на список, ему казалось, что чего-то не хватало. Может, стоило добавить десятую песню, чтобы уж получилось круглое число, да и чтобы поэффектнее завершить свое выступление? Андре предлагал бич бойз в рок-варианте, потому что считал, что это могло развеселить толпу и быть вполне эффектным завершением их выступления, но Томен с воплями и матом послал такое предложение куда подальше. Вот же идиот глупый.- Я бы хотел добавить еще одну песню, — послышался голос позади Кюрша, отчего тот аж подскочил, и в первую секунду подумал, что он сошел с ума, раз его собственные мысли сами стали озвучиваться, да еще, непонятно кем. Кюрш резко обернулся и облегченно вздохнул, когда обнаружил, что голос принадлежал Андре. Но потом снова немного напрягся – какого фига?! Как так возможно, что Андре угадал, о чем он думает!?- Правда? – с удивлением переспросил Ханси. – Или ты шутишь? Потому что я сейчас как раз смотрел и думал, что было бы неплохо исполнить десять песен, да только, какой будет десятая – понятия не имею.- Я серьезно. И, кажется, я имею, — Андре загадочно улыбнулся, а у Ханси от этой улыбки сразу появилась какая-то непонятная радость.- Да? Скажи!- Помнишь, Маркус предлагал сочинить нам свою песню?

- Да, но… Неужели он ее все-таки сочинил?!- Мы вместе сочинили. Конечно, только музыку, без текста, но…- Сыграй мне! – немедленно потребовал Ханси.- Прямо сейчас?- Да, я хочу услышать!- Ох, хорошо… Только не жди чего-то сверх крутого, я все-таки не настолько хороший гитарист. И вообще, может, пусть Маркус…- Играй, Андре!Ольбрих вздохнул и, наклонив голову вперед, стал играть. Это был быстрый и ритмичный рифф, и для Ханси, в жизни не сочинявшего чего-то подобного, показалось, что то, что играет Андре – это не так уж и просто. Рифф то и дело повторялся, потом Андре остановился и, нервно ковыряя ногтем медиатор, сообщил:- Сейчас будет соло, и… ах, ладно, — Ольбрих явно нервничал, потому что, когда он снова стал играть, то даже руки у него задвигались как-то слишком резко, но все-таки, Андре ни разу не сбился. А Ханси был в полнейшем восторге, поэтому, едва дождавшись, пока Ольбрих закончит, Кюрш радостно воскликнул:- Мы просто обязаны исполнить эту песню на концерте!- Это и песней-то не назовешь, так, фигня какая-то, — сварливо сказал Томен. Ханси недоуменно оглянулся и обнаружил, что Дорк и Штаух стояли почти прямо за его спиной, а Зипен как обычно сидел на своем столе и с интересом поглядывал на парней.- Сам ты фигня, Томен, — рассердился Кюрш. – Я сегодня же на перерыве сочиню к этой песне текст, а сегодня мы можем разучить хотя бы то, что имеется. Мы группа, которая должна сочинять свой материал, а не перепевать песни известных исполнителей, ясно?Когда Штаух открыл рот, чтобы возразить, то Ханси, окончательно выйдя из себя, рявкнул:- И возражения не принимаются!- Да ладно, Ханси, мы ведь правда не успеем за одну неделю, — вмешался Андре, однако по его виду было видно, что сейчас он побаивался, что Ханси наорет и на него.- Успеем, если не будем отвлекаться, — твердо ответил Кюрш. – Может, сегодня нам придется задержаться, но зато мы придумаем мелодию, и сможем объединить куски в полноценную песню. Томен заодно подберет барабаны, а я на басу что-нибудь придумаю, и вуаля, останется только хорошенько выучить!- Все-то у тебя так просто, — буркнул Штаух и, не желая ввязываться в дальнейшую дискуссию с Ханси, отошел в сторону.- Да, просто. Не вижу в этом особой сложности, учитывая, что мы будем исполнять песню перед не разбирающимися в музыке людьми… Ну, почти. Неважно.- Вы ведь вместе это сочинили, как я понял? – спросил Кюрш, поглядев по очереди на Андре и Маркуса. Те утвердительно кивнули. – Тогда вы просто молодцы! Мне правда очень понравилось, ребят.- На самом деле, большую часть сочинил Андре, он вообще трудяга, — заметил Дорк, с улыбкой взглянув на Ольбриха, который, вздохнув, отвел взгляд.- Ну, Андре, чел, я никогда в тебе не сомневался! – радостно возвестил Ханси, и по своему обычаю взлохматил волосы Ольбриха, который тут же стал возмущаться и пытаться убрать руки Кюрша. Но неожиданно их прервал Томас Келленерс, который вошел в главный зал так, что его и заметили-то не сразу, а только тогда, когда он громко поздоровался:- Привет, чуваки!А за этим последовал сухой женский голос:- Ну, здравствуйте, юные дарования.

Ханси этот голос узнал не сразу, но ему показалось, что он уже его где-то слышал, и когда Кюрш обернулся к выходу, то едва не заорал от удивления и злости.

Там была Ингрид Бойтель. Тупая Ингрид, долбанутая подружка ненавистной Андреа, а по совместительству еще и шлюшка Келленерса.Так вот, спрашивается, что за нахер?!Что она тут делает?- Что ты тут делаешь? – с трудом выдавил Ханси, чья злость только усилилась от противной улыбки девушки.- Пришла посмотреть на вашу репетицию, — спокойно ответила она, и неспешно пройдя через весь зал, села на диван. – Можете не обращать на меня внимания.- Том, какого хрена?! – крикнул на Келленерса Кюрш.- Ну, она попросилась на репетицию, а я решил, что в этом нет ничего такого, — пожал плечами Том. – Вы уже начали?- Мы давно начали. Ингрид, или как там тебя, попрошу свалить нафиг отсюда, потому что девушкам сюда вход воспрещен, — злобно прорычал Ханси, глядя на Бойтель так, словно желал убить ее взглядом.- Извините, я не увидела на двери табличек, что девушкам сюда нельзя. И чего ты злишься, Ханси, или как там тебя? – он гадкой насмешки в голосе Ингрид Кюрш был готов взорваться. – Не желаешь видеть ничего, связанного с Андреа? Кстати, она с наилучшими пожеланиями передает тебе пламенный привет.- А я с наихудшими пожеланиями передаю ей пламенное ?иди нахер?, — огрызнулся Ханси. Честно говоря, он и сам не очень понимал причины своей злости. Может, она была в том, что он действительно не хотел видеть ничего, связанного с Кайзер, а может потому, что Ингрид мало того, что ужасно бесила его, так теперь еще и посмела вот так нагло зайти на его территорию! Кюрш вообще не очень воспринимал девушек в рок-музыке, конечно, может когда-нибудь для него и нашлось бы исключение, но этим исключением точно не могла быть ни Ингрид, ни Андреа, ни еще какая-нибудь глупая курица из этого колледжа. Они просто не имеют право вообще касаться этой темы, а уж, вот так приходить на репетиции…- Ага, непременно, — кажется, Ингрид доставляло удовольствие бесить Ханси, поэтому тот, глубоко вздохнув, титаническим усилием заставил себя угомониться. Не хватало еще тешить самолюбие Бойтель, которая потом непременно расскажет еще об этом Андреа. Пошли они обе.- Просто уйди, — прошипел он, но тут встрял несколько раздраженный Келле:- Ханси, хватит. Она моя девушка, и тебе никто не давал права ее выгонять. Нет, не злись снова. Блин, она просто посидит тут, тебе жалко что ли?- Мне? О, мне не жалко, — Ханси повернулся к Зипену, — Потому что это не мое помещение. Маркус,последнее слово за тобой, надо ли ей уходить?- Мне все равно, — пожал плечами Марк, чем заставил Кюрша снова изрядно попсиховать. Да что же это такое!- Ну вот, видишь, миленький, я останусь, — нарочито любезно сказала Ингрид. Ханси не оставалось ничего, кроме как взять басуху обратно в руки и скомандовать продолжение репетиции.Хоть Ингрид и сказала, что будет просто сидеть, то на самом деле, нифига она не просто сидела. Эта тупая сука в малейших перерывах тут же начинала заваливать всех своими идиотскими вопросами, типа ?А зачем вам три гитары??, ?А почему у всех гитар шесть струн, а у гитары Ханси четыре??, ?А что это за ручки на гитаре??, ?А почему в ваших гитарах нет дырок? Это странные гитары?, ?А что это за ящик? Или это колонка? А зачем она??, ?Что за дурацкие песни вы поете??, ?А это барабаны, да? А можно мне побарабанить? О-о, эти палочки такие большие?.После того, как Томен любезно позволил Ингрид побарабанить (и это учитывая, что он почти никого не пускал к барабанам!), Ханси показалось, что теперь-то он точно не выдержит этой муки и ударит Бойтель головой прямо об эти самые барабаны. О эру, как же она его напрягала, как же мешала, и вообще, из-за нее сегодняшняя репетиция, которую они планировали закончить часа в три-четыре, затянулась и не несла за собой почти никакой пользы. А ведь, им еще надо досочинять песню…- А вы будете выступать на каком-то фестивале? – поинтересовалась Ингрид, подойдя к Ханси и Андре.

- Отвали, — бросил Кюрш.Бойтель вопросительно уставилась на Андре. Тот, неуверенно глянув на Ханси, сказал:- Да, будем.- О, и когда же?- Двадцать третьего.- Во сколько?- Ты хочешь прийти что ли? – раздраженно спросил Ханси.- Ну, может и хочу. Так во сколько?- Вечером, а во сколько – это уж как получится. Все, отвали, дура ты тупая.- Я советую не разбрасываться подобными фразочками, потому что Том еще здесь, — холодно сказала Ингрид.- О-хо-хо, и что, ты хочешь сказать, что мы тут сейчас с твоим Томом устроим петушиные бои? – насмешливо фыркнул Кюрш. – Да ему это нужно не больше, чем мне, так что, милочка, старайся сама заботиться о своем достоинстве, а не прятаться за парнями.- О, тебе бы я тоже посоветовала не прятаться за парнями, — презрительно ответила Ингрид, выделив последнее слово. Ханси сразу же понял, на что она намекает и, не сдержавшись, стукнул Бойтель по плечу, отчего та вскрикнула и отшатнулась.- Уходи, и больше не возвращайся сюда, тупица! – прогромыхал Кюрш и для пущей убедительности снова замахнулся на Бойтель. Та поспешно отошла назад и сразу же ударилась в слезы. Келленерс же, вместо того, чтобы как приличный парень броситься успокаивать свою девушку, просто стоял на месте, устало глядя на рыдающую Ингрид. Кажется, она ему уже поднадоела.- Что, ты все-таки его достала? – сварливо спросил Том, подойдя к Ингрид. – Я же сказал, чтобы ты сидела и не мешала, а ты…- Ты будешь еще защищать этого сумасшедшего?! – заорала Бойтель прямо в лицо Келленерсу, но тот даже не моргнул. Не дождавшись от парня никакого ответа, она с размаху залепила ему пощечину, а затем, с трудом успокоив себя, выдавила: — Вы все тут твари, мрази и сволочи, тупые гомики.Ханси был готов побежать за Ингрид, чтобы на этот раз ударить ее еще сильнее, но та ретировалась слишком быстро, никто и опомниться не успел. Хотя нет, опомнился, как ни странно, Томен.- О боже, Кюрш, ты придурок? Нахрена ты ее ударил? – воскликнул он, а затем, ко всеобщему удивлению, побежал к выходу следом за Ингрид.Келленерс несколько секунд неподвижно стоял, ощупывая свою щеку, а затем, вздохнув, с видом самого усталого на свете человека, предложил вернуться к работе.Правда, спокойно работать дальше Ханси, да и все остальные тоже не могли. Слишком были поражены случившимся, и еще более поражены такой спокойной реакции Келле на все это. Господи, да ему было просто плевать! И самое странное, что не плевать было Томену, который не возвращался еще минут двадцать. Когда он все-таки вернулся, то сразу же набросился на Келле с упреками, что тому плевать на свою девушку, на что Том попросил Штауха не лезть в чужие отношения. Ссора этих двоих могла бы продолжиться и дальше, если бы Ханси громко не объявил, что заканчивает репетицию. Келленерс, вежливо попрощавшись со всеми, поспешил домой, а все остальные остались, и некоторое время просто напряженно молчали.Потом Кюрш высказал желание глотнуть чая и, не дожидаясь ответа, ушел в маленькую комнату-кухню. Пока на газу грелся чайник, подошли и Андре с Маркусом Дорком.

- Маркус и Томен начали там ругаться, — сообщил Ольбрих, усевшись за стол.- Это еще почему? – не понял Ханси. Ладно еще, что Томен начал ругаться с Томом, хотя и это был дебилизм, но Зипен то тут причем?- Не знаю, Маркус вроде сказал, что поддерживает Тома и нас, на что Томен стал ему яростно доказывать, что с девушками так не делается, и что мы все – свиньи. Конечно, может, он в чем-то и прав, и мы были слишком грубы с Ингрид, — неуверенно сказал Андре. – Но все-таки, она действительно всем уже поднадоела. Я из-за нее нервничал. Вот именно из-за нее! Я бы не нервничал так перед толпой на концерте, но из-за нее нервничал.- То же самое, — тут поддержал Ольбриха Ханси. Маркус только промычал в знак своего согласия что-то нечленораздельное.Вопли Томена были слышны даже на кухне, и это было практически невозможно терпеть. Но уж лучше терпеть крики Штауха, чем присутствие Ингрид, решил Ханси. Тем более, что скоро Томен прекратил орать, как идиот, а в комнату вбежал рассерженный Маркус.- Ваш друг – полная дерьма жопа, — заявил он, усаживаясь за стол рядом с Андре. – И я не знаю, что можно было найти в этой шлюхе, чтобы так яростно ее защищать. Ее даже собственный парень не защитил, да и правильно, а этому кретину надо было влезть. Тупой малолетний даун и подкаблучник. — Когда Ханси, поставив перед каждым чашки, стал разливать по ним чай, Маркус едва дождался, пока его стакан наполнится, а затем сразу сделал несколько глотков под удивленным взором остальных.- Тебе не больно? – осторожно спросил Андре. — Чай-то горячий.- Не больнее, чем предательство друзей, — буркнул Маркус в ответ.Что ж, в этом что-то есть.***Потом, когда Томен более-менее угомонился, Ханси попросил Андре и Маркуса Дорка пойти к нему, чтобы подобрать партию барабанов хотя бы под те куски песни, которые уже имелись. Зипен, недовольно что-то пробормотав, ушел с ними.И сейчас Ханси, склонившись над листочком бумаги, на котором планировал записать текст песни, слушал приглушенные звуки гитар и барабанов. Что ж, ему действительно понравилось то, что сочинили Андре и Маркус, и уж больно хотелось это сыграть на концерте, да только Кюршу казалось, что так сумбурно песни не сочиняют. Ну, что ж, первый блин комом, и вообще, может, из этого все-таки получится что-то стоящее. Может.Хоть Ханси и совершенно уверенно заявил, что быстро сумеет сочинить песню, но на самом деле это получалось нифига не быстро. Уже около получаса он мучил первый куплет, не зная, за что и хвататься в первую очередь – за текст или за музыку. Вроде бы, для музыки нужен был текст, но с другой стороны, было бы неплохо сначала сочинить музыку, чтобы она звучала красиво. В итоге Кюрш сочинял все сразу, при этом, не очень веря, что выходит что-то стоящее. Благо хоть, что его никто не отвлекал, и он спокойно мог напевать под нос только что придуманную строчку. Интересно только, как именно Андре или Маркус будут подбирать аккорды под то, что он поет? Впрочем, это уже их забота.- Как у тебя тут продвигается работа? – поинтересовался Андре, неспешно входя в маленькую кухню-комнату. Сидящий за столом Ханси тут же вскинул голову и не смог удержаться от улыбки, которая неизменно приходила каждый раз, когда в поле зрения Кюрша попадал Ольбрих.- Потихоньку, — с готовностью отозвался Ханси. – Я пытаюсь придумывать и музыку, и текст одновременно, да только…- Не очень-то получается? – подсказал Андре.- Да!- Это неудивительно, Ханси. Понимаешь, надо браться за что-то одно, что важнее. Вот что в этой песне будет важно?- Не знаю… — Кюрш в задумчивости потер подбородок. – Музыка важна, но и текст должен быть не бессмысленным.- Если ты сначала сочинишь музыку, а потом уже займешься текстом, то так будет гораздо удобнее. И тем более, ты же сможешь менять текст, чтобы он попадал в ритм, и при этом не терял смысл. В общем, все в твоих руках. – Андре несильно хлопнул по столу, и, уже собрался было уйти, но его остановил Ханси:- Можно я тебе спою то, что придумал?- Я думал, что ты не захочешь мне петь, — улыбнувшись, Андре уселся обратно. – Я с радостью послушаю.И Ханси, подглядывая в бумажку, на которой и писал стих, стал тихо напевать то немногое, что успел сочинить. На самом деле не помешало бы петь в полный голос и побыстрее, потому что это должна была быть быстрая и яркая песня, но Ханси было пока неплохо петь и так. Андре, который прихватил свою гитару, когда пришел сюда, теперь взял ее, и внимательно слушая Кюрша, стал пробовать подбирать ноты, негромко наигрывая их. Ханси это ничуть не мешало, а наоборот как-то поддерживало, и даже когда он уже и не знал, что петь, потому что текст с бумажки закончился, он стал просто мычать и напевать что-то вроде ?ла-ла-ла?. Андре все играл и играл.Он остановился лишь за тем, чтобы снова перечитать написанное Ханси, и затем произнес вслух последнюю строчку, которая тут была:- Если я приду рассказать вам, то вы взглянете на меня и рассмеетесь… — оторвав взгляд от листка, Андре посмотрел Ханси в глаза. – О чем это, Ханси? И чего ты решил писать на английском?- Да так, навеяло… много чем. И книгами, и… и жизнью. На английском мне легче писать стихи, не знаю, почему, — Ханси вздохнул. Он понятия не имел, как объяснить Андре, чем он руководствовался, когда сочинял этот стих, но, кажется, Ольбриху и не нужны были объяснения.- Это нелегкий текст, — только и заметил он. – Его сможет написать не каждый восемнадцатилетний подросток, далеко не каждый… Мне он очень нравится.- Правда? Спасибо, Ан, — тепло поблагодарил Ханси, снова расплываясь в растерянной улыбке. — Мне казалось, что это какой-то бред сумасшедшего, и…- Нет, даже не думай, — сказал Ольбрих твердо. А затем, немного подумав, добавил: – Ты позволишь мне кое-что дописать?..Ханси сразу же кивнул. Андре подтянул к себе листок и, почти не задумываясь, стал писать что-то своим ровным почерком (?и понятным, в отличие от моего!?). Едва сумев дождаться, пока Ольбрих допишет, Кюрш вернул листок обратно, и про себя прочитал:?Я так и не нашел доктора, и однажды я сойду с ума?.Андре и Ханси вновь встретились взглядами, и Кюрш сразу понял, что скрывается за этими двумя строчками. Ему для этого не понадобились слова.Что ж, хоть они и разные люди, но в некоторых аспектах они были друг для друга роднее, чем братья. И Ханси не мог сейчас желать большего. Понимание – это определенно залог успеха во многих отношениях, будь то деловых, дружеских или любовных.

А понимание между ним и Андре – это первый шаг… шаг к чему-то великому, Ханси это чувствовал, хотя и не мог объяснить даже себе, почему.Будущее непредсказуемо.