16 twilight of the hearts (2/2)

Гей. Такое отвратительное слово.

Зато Ханси очень приятный: его голос, глаза, брови, густые каштановые волосы, очаровательная улыбка до ушей, поведение, доброта, дружелюбие, да все, он, черт возьми, идеальный, и не бывает таких девушек, не бывает таких юношей, как он, он, он, он, он.Это было похоже на наваждение, или действительно на безумие, потому Андре никогда не верил, что в реальности можно так сходить с ума из-за одного-единственного человека.Просто этот момент, он был правда очень странным, все из-за него.И теперь не хотелось плакать. Это определенно было плюсом, если бы Андре не хотелось вернуться обратно к Ханси и продолжить.Хватит, Ольбрих, хватит, остановись. Он мой друг.А ты не подумал о том, что этот друг сам хотел тебя поцеловать?От такого поворота Андре показалось, что его сердце подпрыгнуло и вылетело нахрен из грудной клетки. Положив руку на грудь, Ольбрих пытался успокоиться, быстро дыша.Нет-нет-нет, не было такого.Но ведь он сам приблизился к тебе. Эй, да ваши губы были на расстоянии сантиметров пяти, не больше!Это было случайно…?А если и не случайно, то все равно забудь об этом. И Ханси пусть забудет, потому что не должно быть никаких геев, никаких поцелуев между парнями, ничего ненормального!? – прозвучал в голове у Андре голос матери.Матери, которая с самого детства приучала сына к порядку. Порядок, порядок, порядок. Беспорядок – это плохо, ужасно, отвратительно, грешно. Ничего из ряда вон выходящего, никакихстранностей. Странные люди – это пропащие люди. Люди без будущего, люди без мозгов, люди без жизни. Никаких безумных выходок. Живи по плану. Ешь, пей, ходи в туалет по расписанию. Радуйся, грусти, злись, люби, ненавидь, будь счастливым и печальным по расписанию. Порядок. И никакого беспорядка – ни на столе, ни в голове, ни в жизни.Будь скучным, будь посредственным, будь унылым, будь таким же, как все. Засунь все свои таланты в жопу, мечты в жопу, мнение в жопу, и живи по накатанной, потому что за тебя все уже давным-давно всё решили. Так надо, сынок. Так правильно. Так порядочно.- Да пошла ты нахрен! – громко и злобно сказал Андре, поднимаясь с качели. — Нахрен. Моя жизнь, мои правила, мой беспорядок.В сердцах пнув садового гнома, так, что тот отлетел к забору, Ольбрих зашагал обратно в дом.***Ханси завалился на диван, закрыв горящее от стыда лицо руками. Он давно не чувствовал себя так неловко и тупо, о, эру, да он вообще никогда не чувствовал себя так! Какого, ну какого хрена он полез к Андре? Зачем? Все эти сны эротического содержания, все эти похабные мысли – они его довели, точно довели! Но, что иронично, когда Ханси был уже готов поцеловать Андре в эти нежные и мягкие губы, о которых он столько грезит против собственной воли, то мысли у Кюрша были отнюдь не грязными и похабными. О нет, о таком Ханси и думать-то даже не смог, когда в паре сантиметров от него было лицо Ольбриха. О-о-ох…И сейчас Андре ушел.?Я наверняка напугал его. Или, что того хуже, заставил почувствовать отвращение? — с отчаянием думал Ханси, глядя через пальцы в полоток. – ?Кто меня вообще принуждал это делать-то??.Нет, его, конечно, никто не принуждал, но Кюрш столько мучился, глядя на Андре и понимая, что тот никогда не будет с ним… Только как друзья. Лучшие, конечно, друзья, но это нисколько не умаляло грусть от жестокой правды.?Надо прекратить это дело? — мрачно сказал себе Ханси в мыслях. – ?У меня есть… Андреа…? — Кюрш передернулся. Воспоминание о собственной девушке было сейчас таким неуместным и гадким, что Ханси захотелось ее ударить при первой же встрече. Желательно посильнее.(?Хотя, я же человек-добро, и не бью женщин… только кричу и обижаюсь на них?).?У меня есть Андреа, и я надеюсь, что скоро ее у меня не будет. Но зато у меня будет Андре… мой дорогой друг? — последние слова болью отозвались в сердце Ханси.

И почему болью? Он ведь всего лишь фантазировал об Ольбрихе, а фантазии – это совершенно другая реальность, никак не связанная с обычным миром. Фантазировать он будет и дальше, да только сам факт того, что ему с Андре не светит ничего кроме дружбы, причинял невыносимую боль.Прямо ужасную. Мучительную.О, эру.Ханси Кюрш влюбился. Посмотрите-ка все: Ханс Юрген Кюрш, восемнадцатилетний паренек из Мербуша, ненавидящий любовные парочки, презирающий почти все романтические фильмы и книги, какие только существуют, и искренне уверенный в том, что он с такой херней, как эта ваша любовь никогда не столкнется, влюбился!***Вернувшись в дом, Андре сразу же направился на кухню. Разогрев куриный суп, который мама (?человек-который-лишает-меня-всех-радостей?) приготовила перед отъездом, и, сварив макароны, Ольбрих позвал Ханси на обед. Тихо позвал, даже не заглядывая в гостиную, а лишь топчась рядом с входом. Андре сомневался даже, что Ханси услышал.?Пусть он не услышал. Пусть не приходит и не видит, как моя крыша медленно съезжаеткуда-то в тартары? — мысленно взмолился Ан, возвращаясь на кухню. Сев за стол, Ольбрих взял салфетку и принялся нервно рвать ее на мелкие кусочки. Для себя он решил вот что: если ему не показалось, если это все не было плодом больной фантазии, то он пойдет Ханси навстречу. Это было безумие, определенно. Но Андре желал этого. Нездоровое желание, как сказала бы его мама, но Ольбрих твердо решил больше не слушать ее, потому что ему уже осточертели материнские законы и правила.Ханси неслышно зашел на кухню и, сев напротив Андре, заставил того вздрогнуть от неожиданности. Ольбрих поднял голову, отложив порванную салфетку в сторону, и задержался взглядом на Ханси. Уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог. А что он скажет? ?Ханси, ты тут вроде хотел меня поцеловать, давай продолжим?? И это при учете, что, вероятно, у Кюрша даже и в мыслях не было этого делать. Ну уж нет.Обедали молча. После трапезы оба в таком же молчании сидели, глядя куда угодно, но не друг на друга. Первым не выдержал Ханси:- Тебе надо поспать, Андре.?Почему он так печется о том, посплю ли я?!?.- Не хочу я спать, — напряженно ответил Ольбрих и, посмотрев в глаза Кюршу, увидел в них немой упрек, типа: ?не надо спорить, не сейчас?. Андре нахмурился, не сводя взгляда с Ханси и надеясь, что тот сейчас либо сменит тему, либо переведет все в шутку, но… ничего. Кюрш был весьма серьезен и, что еще хуже, он этим своим поведением отшил Ольбриха. Отшил!Поднявшись с место, Андре с сердитым видом ушел в свою комнату. Вот теперь он уже совсем ничего не понимал. Что с Ханси-то теперь за херня? То песни перед сном поет, да в лоб целует, то вот так, грубо говоря, посылает. Ольбриху хотелось завыть от отчаяния и растерянности, но вместо этого он просто свернулся калачиком и крепко обнял свою подушку. Сон долго не шел, а когда все-таки это случилось, то приснилось Андре что-то уж совсем плохое.Был сильный дождь, Ан шел по старому заброшенному кладбищу, плача и отчаянно зовя Ральфи. Земля размокла и превратилась в грязь, ноги Ольбриха разъезжались и в итоге он смачно плюхнулся в эту самую грязь. Земля вдруг разверзлась, и из нее вылез Ральфи, как-то жутковато улыбаясь и что-то бормоча. Он наклонился ближе и хрипло прошептал Андре на ухо: ?Время заставит тебя думать, оно заставит тебя отчаиваться и скорбеть, будет резать твое сердце, но покуда пламя горит, никакой дождь не сумеет его погасить. Знай, эхо всегда врет, и истинна только душа?. Затем раздался шум, ужасный оглушающий шум, словно весь мир сломался, и ледяные губы коснулись теплых губ Андре. Он забился в исступлении и резко проснулся от каких-то толчков.- Андре! – громко крикнул Ханси, расталкивая друга. Ольбрих с трудом разлепил глаза и непонимающе поглядел на Кюрша.- Что ты орешь?.. Ох, я же спал… — ?господи, что мне только что приснилось?!?.

- Прости, что разбудил, но там кто-то в дверь ломится. Я подумал, что это могла быть твоя мама…- Мама?! – охнул Андре, вмиг проснувшись. – Ах, нет, она не может сегодня приехать, да и у нее ключи есть. Тогда кто же…Вскочив с кровати, он на цыпочках спустился в низ, уже слыша стуки. И правда, кто бы мог ломиться к ним в… сколько сейчас? Ольбрих посмотрел на часы, висящие в коридоре: полпятого дня. Нет, в это время его мама могла устроить какой-нибудь званый ужин, да только она же уехала, и все ее здешние друзья по логике вещей должны были забыть и о ней, и о ее сыне подавно.Андре тихонько подошел к двери, Ханси – за ним. От всей души надеясь, что пол не скрипнет, когда не надо, Ольбрих заглянул в глазок и немало удивился: перед дверью стояла Йоланте – противная соседка, старушка лет семидесяти, которая частенько следит за жизнью Ольбрихов, и, в основном, за жизнью Андре. Он отлично помнил, как Йоланте всегда рассказывала Ренате, где и с кем Андре гулял, что делал, какие слова произносил – хорошие или нехорошие, и, естественно, мальчик всегда получал взбучку за все, по мнению матери, плохое.Так же тихо отойдя от двери, Андре подал Ханси знак не издавать лишнего шума и идти в гостиную. Там, сев на диван, Ольбрих шепотом сказал:- Это моя соседка. Я не знаю, что ей надо, но если она зайдет и увидит тебя, то нам обоим несдобровать.Ханси понимающе кивнул. Вскоре стуки стихли.- Я думаю, что надо пойти погулять, — глубоко вздохнув, предложил Андре.- Ну, уж нет, — тут же отказался Ханси. – Ты болеешь, и поэтому никуда мы не пойдем.- Я сейчас сам уйду и запру тебя здесь, чтобы ты и дальше слушал это стуки, потому что она вернется, — рассердился Ольбрих. – И я же сказал, что мне лучше.

- Ох… Почему тебе так наплевать на свое здоровье?- А почему тебе не наплевать?- Потому что ты мой друг. — Взгляды парней ненадолго задержались друг на друге, и Андре впервые не понравилось это слово. Друг… Только друг. Вскочив с дивана, Ольбрих тихонько ушел к себе в комнату, чтобы переодеться.Собрался он со всей поспешностью, но Ханси все-таки сделал это быстрее: когда Андре спустился вниз, Кюрш, уже полностью одетый, со скучающим видом изучал взглядом окружающую обстановку.- Ханси, эй! — позвал Андре. Ханси медленно перевел на него взгляд и усмехнулся:- Если ты снова собрался гулять в этом свитере, то я сам тебя запру дома, дурачье. Куртку надень.- Куда же я без твоей заботы, Ханси, — вздохнул Ольбрих, накидывая на себя куртку, которую одолжил ему Кюрш. Нет, у Андре была и своя куртка, но эта нравилась ему больше, чем собственная.- Ну так, я же твоя мамочка, ты забыл? – Ханси хитренько улыбнулся.- А мне казалось, что это я твоя…- Пока ты болеешь, это не так.- О, хорошо. Мамуля, ты не будешь меня ругать, если мы перестрахуемся, и сбежим от нашей гадкой соседки через задний двор? — поинтересовался Андре, невинно похлопав глазами.- Нет, какое ругать, сын, я только за. Давай бунтовать! – радостно воскликнул Ханси и запрыгал на месте.- По-моему, у тебя хреново получается корчить из себя маму, — засмеялся Андре, отпирая дверь.- Я не корчу ее – это раз, а два – я особенная мама…- Ну да, я сразу заметил, что ты не такая как все.- Не такой… не такая… В общем, да, это так! Я вожу своих детей на рок-концерты, укладываю их спать после двенадцати, вместо колыбельной пою песни джудас прист…- О, а ?Dream a little dream of me? — это песня джудасов? – усмехнувшись, Ольбрих вышел на улицу, настороженно оглядываясь по сторонам.- Ну-у, вообще-то нет. Эта песня – исключение специально для тебя!- Так я и поверил.- Вот и не верь.Посмеиваясь, парни перелезли на забор, который был чуть выше Кюрша (Ханси успешно приземлился на задницу и громко завыл, переполошив этим всех птиц и заставив Андре испугаться), и затем вышли к небольшой дороге, которая на данный момент пустовала.- Куда мы пойдем? – спросил Ханси, морщась и потирая зад.- Я не знаю. У нас, конечно, много куда сходить можно. В кино там, в кафе.- На кладбище, — ни к селу, ни к городу ввернул Кюрш. Заметив, как изменилось лицо Андре, он поспешно добавил: — Прости, я пошутил.- Мы не пойдем на кладбище.- Это была шутка.- Придумай другую.- Но я не знаю…- Придумай другую шутку, пока я тебя не прикончил на месте, Кюрш! – крикнул Ольбрих и принялся несильно молотить Ханси по груди.- Я… Ох, Андре, ну чего же ты такой злюка! – засмеялся Ханси, оттесняемый Андре куда-то в кусты.- А у тебя шутки дурацкие.- Ну да, есть такой грешок, соглашусь. Извини.- Ты будешь придумывать шутку или нет?- Да я, в общем-то… а-а-а! — Андре с силой толкнул Ханси так, что тот свалился в кусты и издал непонятные звуки: не то крик, не то смех.- Я тоже пошутил, прости, — Ольбрих самодовольно улыбнулся и отошел от куста.- Дурацкая шутка! – заорал Кюрш, барахтаясь в кустах. – И мне больно вообще-то!- Ну, извини, я-то что могу поделать? – пожал плечами Андре.- Помочь мне встать, нет?- Нет.- Ненавижу тебя.- И я тебя.Замолчав, Андре пошел куда-то вперед, задумавшись. Его мысли вернулись ко сну. Этому ужасному сну с Ральфи. Что он означал? И еще эти слова… Как там? ?Время заставит тебя думать, оно заставит тебя отчаиваться и скорбеть, будет резать твое сердце, но покуда пламя горит, никакой дождь не сумеет его погасить. Знай, эхо всегда врет, и истинна только душа?.?На пророчество какое-то похоже? — подумал Андре и поежился. Раздался топот: Ханси, наконец, победил кусты, которые желали убить его, и теперь мчался мстить, но Ольбрих это едва слышал. — ?Покуда пламя горит… А вот это ужа больше похоже на то, что говорил мне Ханси насчет огня. Интересно, тут смысл тот же?..?.- Попался, который кусался! – крикнул Ханси и высыпал из рук листья, которых нарвал на кусте, прямо на голову Андре. – Тада-а-ам.Ольбрих со скептическим выражением лица уставился на Кюрша.- Тебе конец. Беги.- О-хо-хо-хо, да ладно тебе…- Я еще не отомстил тебе за щекотку.- Ох ты ж! – Ханси округлил глаза.- Ты ведь не сделаешь…- Три, два…Кюрш умчался с такой скоростью,что Андре даже понять ничего не успел: вот он только что был здесь, и вот он уже где-то там, у торгового центра. Вздохнув, Ольбрих побежал за Кюршем.***Они гуляли по городу около трех часов: вот так просто шатались, разговаривая обо всем подряд, снова устраивая шуточные бои друг с другом, и время от времени прикалываясь над прохожими. С Ханси Андре чувствовал себя легко, как никогда. С Ханси можно было дурачиться вместе, можно было быть серьезным и разговаривать на важные темы. Ханси все отлично понимал и, как мог, давал ценные советы. Андре уже в который раз почувствовал вину из-за того, что хотел променять Кюрша на каких-то других людей… О нет, он теперь никому не отдаст Ханси. Никому.(?Даже Андреа. Черт бы ее побрал. Чертова Андреа?)- Чего ты хмуришься? – спросил Ханси и, улыбнувшись, ткнул Андре локтем в бок. Тот только поморщился. Нет, не стоит начинать разговор про Кайзер сейчас, когда Кюрш такой веселый и счастливый. Он тоже не рад ей. Но, чтоб его, почему-то продолжает встречаться!Парни неспешно шли по набережной, которая сейчас, в восемь часов вечера, была на удивление пуста. Нет, они, конечно, встретили по дороге несколько обжимающихся парочек, но никому не было друг до друга дела.- Просто мне захотелось побыть хмурым, что в этом такого? – хмыкнул Андре и пожал плечами. – Ты вон тоже любишь хмуриться, я же ничего не говорю!- Я? Хмуриться? – удивился Ханси, и, выскочив перед Андре, принялся прыгать и корчить рожи, размахивая руками. – Я никогда не хмурюсь!- Ага, так я и поверил тебе, — засмеялся Ольбрих. Ему почему-то ужасно нравилось, когда Кюрш начинал вести себя так неадекватно и по-ребячески. Это было очень забавно и даже мило тем, что в свои восемнадцать Ханси умудрялся вести себя как в десять.- Да, верь мне, — Кюрш скорчил совершенно жуткое лицо и, несильно сжав руками шею Андре, прошипел: — Или я сброшу тебя в Рейн...- Знаешь, Ханси… — посмеиваясь, Ольбрих убрал руки Кюрша от своей шеи. – По-моему, из тебя, помимо музыканта, вышел бы также и отличный актер.- А кто сказал, что я играю? – Ханси коварно улыбнулся и поиграл бровями. Андре засмеялся еще громче.- О, это была лишь догадка. Но если ты сбросишь меня в Рейн, то кто будет тебя учить играть на гитаре? – фыркнул Ольбрих.Ханси всерьез задумался.- Так-то, — самодовольно улыбнувшись, Андре от души взлохматил темные волосы Ханси, заставив того негодующе завопить.- Точно сброшу! Но потом, — отбежав от друга на безопасное расстояние, Кюрш пригладил свои волосы и вздохнул. – А вообще, не хотел бы я быть актером. Мало того, что ему приходится каждый день выжимать из себя все соки, чтобы перевоплотиться в какого-то персонажа, так еще и обязательно находятся недовольные тем, как он это делает.И плюс ко всему, актеру уделяют так много внимания: все хотят знать его режим дня, где живет, с кем он целуется и с кем спит, как зовут его хомяка. А потом, придумают еще какие-нибудь гадкие новости о нем, типа: ?О, а сегодня наш Ганс Мюллер вдрызг пьяный своровал у ребенка игрушку, побил ей толпу бабушек, вызвал сатану, а затем разделся, залез на фонарный столб и стал петь песню о дружбе?. А на самом деле он просто, блин, выпил чуть больше положенного и заснул где-нибудь за барной стойкой.- По-моему, это уже совсем крайность, — возразил Андре, подойдя ближе к Ханси. – Однако, что спорить – шоу-бизнес всегда суров. Но вот насчет перевоплощений: разве музыкант, поющий про какого-то персонажа – неважно, реального или выдуманного — не перевоплощается в него? Скажем, если бы ты пел про любовь Тристана к Изольде, то тебе бы пришлось перевоплотиться в него, чтобы яснее представлять общую картину. Ну, это примерно…- В этом ты прав, но я никогда не смогу понять Тристана, потому что у меня нет своей Изольды, — Ханси горько усмехнулся.- А… как же Андреа? – внутри Ольбриха все вдруг напряглось. Не хотел он говорить про Кайзер, но все-таки не смог.- Да ну ее нафиг! Она из меня только деньги тянет и постоянно лезет целоваться. Ладно, если бы мне еще это нравилось, а тут… Эх… — засунув руки в карманы, Ханси нахмурился (?а ведь говорил недавно, что он этого не делает…?). – Сложно у нас с ней все, короче. Не спрашивай, почему я ее не брошу. В этом отношении я самый настоящий слабак, если тебе угодно знать ответ. Наверное, я просто привязался к ней, потому что я всегда привязываюсь к людям.- Как бы они не были противны?! – вырвалось у Андре.- Ну-у, я не скажу, что она уж прям такая противная. Хотя, что я вру. Да, она противная большую часть времени, но иногда в ней промелькивает что-то такое, что меня в ней привлекает. Я не знаю, что это. Но иногда она может быть и приятной.- Но вокруг столько девушек, которые явно были бы лучше ее… — протянул Ольбрих, опустив голову. Мысль о других возможных девушках Ханси причинила еще большую боль. Что же это такое?!- Нет, не надо про других. Я к этой-то только-только привык, а ты других… Не могу я так. Хоть у меня и много знакомых, но мне очень сложно сблизиться с человеком. Андреа стерва, и если я буду искать себе другую девушку, то, боюсь, наткнусь на еще большую стерву. Жизнь. Закон подлости. И вообще, кому эти девушки-то нужны?! – вдруг вознегодовал Ханси, топнув ногой. – Пользы от них никакой нет, мешают только. Представляешь, я ей как-то показал свой стих, а она только похихикала, сказала, что ей ничего непонятно, и что я вообще идиот, если пишу такое.- Я бы ее выбросил в Рейн, — сердито хмыкнул Ольбрих.- А я… хотя, это хорошая идея, — Ханси немного улыбнулся.- Твоя же!- Ах, да, точно.Парни подошли к небольшому забору, ограждающему вход на старый заброшенный мост. Он еще не разрушился, но на всякий случай его закрыли, чтобы избежать такого случая, который вполне имел место быть. Но, тем не менее, Андре и Ханси, заговорщически переглянувшись, дружно принялись перелезать, проигнорировав таблички ?Опасная зона?, и вот, вскоре, они уже оказались по ту сторону забора.- Уф, круто тут! – пропыхтел Ханси, осматриваясь. Тут было очень тихо и спокойно, даже, несмотря на опасность того, что мост может развалиться, а виды отсюда были просто превосходными — Кюрш с восхищением смотрел на ночной Дюссельдорф, буквально сияющий от такого количества фонарей. Подойдя к краю моста и, опершись о парапет, Ханси взглянул вниз, на плещущиеся темные воды реки Рейн. От воды веяло свежестью и парень с наслаждением вдохнул.- Всегда хотел сюда залезть, — сказал Андре, встав рядом с Ханси, и тоже как зачарованный уставившись на Рейн.- А разве раньше никогда не лазил?- Неа, мне одному было страшно. Честно говоря, мне и сейчас страшно, но уже не так сильно.- Не боись, не упадем мы, — ободряюще сказал Ханси, приобняв Андре за плечо. Тот улыбнулся.- Хорошо, верю.- А если упадем, то ты будешь меня спасать.- Это еще почему?! – удивился Ольбрих, переведя взгляд на Кюрша.

- Я плаваю хреновенько, — Ханси расплылся в виноватой улыбке.- Вот это новость!- Ну, а что в этом такого?! Я в нашем озере как-то увидел плавающую змею, а потому, побоялся туда лезть…- Дурачье, — вздохнул Андре.- А что дурачье-то сразу? Будто бы ты полез в воду к змее, — фыркнул Ханси, закатив глаза.- Нет. Я бы просто нашел то озеро, где нет змеи. В конце концов, есть же еще река! – Ольбрих махнул рукой на воду, мирно текущую под мостом.- А в ней я боялся плавать потому, что опасался, что течение могло меня унести прямиком в ад…- Так ты прям нужен там кому-то в этом аду.- Может Гитлеру.Андре с размаху ударил Ханси по затылку.- Ай! За что? – воскликнул Кюрш и с надутым видом потер затылок.- За то, что прекрати пороть чушь, заткнись и смотри, — обеими руками обхватив голову Ханси, Андре поднял ее к безоблачному небу, на котором были рассыпаны сотни маленьких звезд, освещающих своим ледяным сиянием мир под собой.- Ва-а-ау… — только и смог сказать Кюрш, мигом позабыв про все. – Это прекрасно.- Небо всегда прекрасно, если на нем нет туч, — тихо сказал Андре, улыбнувшись.Так, в полнейшем молчании, они около пяти минут неотрывно смотрели на небо, и каждый думал о своем. В какое-то мгновение вдруг упала звезда и Ханси крикнул:- Хочу, чтобы наша затея с рок-группой была успешной!?Хочу, чтобы ты бросил Андреа? — подумал Андре, а вслух с усмешкой сказал:- Ты вслух это произнес, так нельзя, не сбудется.- А вот и нет. Это же наше общее желание, так что я могу о нем говорить вслух при тебе, — Ханси подозрительно посмотрел на Андре. – Или не общее?- Общее, конечно!- Тогда что ты загадал?- Я не успел.- Не ври, ты что-то загадал, я по тебе вижу, — уперся Ханси, скрестив руки на груди.- Ну, хорошо, загадал, — признался Андре и прикусил губу.- Что?- Чтобы ты был счастлив, — ?Ну, я ведь почти не соврал, да??- Чт… Андре…- Да ладно, а что такого? Ты с Андреа мучаешься, со мной мучаешься… Ты заслужил быть счастливым.- Ты тоже заслужил.- Но сначала пусть счастливым станешь ты.

- Если с нашей группой все получится… если мы сможем сочинять такую музыку, которая будет нравиться не только нам, но и другим людям, то это сделает меня счастливым, — чуть охрипшим голосом проговорил Ханси, не сводя взгляда с Андре.- Разве для тебя счастье – это только карьера, Ханси? – как-то надрывно спросил Ольбрих, чуть подавшись вперед, к Кюршу.- Для меня это… — вдруг замолчав, Ханси приблизился к Андре, и, наплевав на все чертовы законы, на все свои мысли, которые буквально заживо сжирали его по ночам, не давая спать, со всей присущей ему нежностью коснулся своими губами губ Ольбриха. Это было нечто иное. Это было нечто совершенно иное, чем обычные поцелуи с Андреа, да, черт возьми, это вообще выходило за все рамки обычности. И когда Ханси ощутил, как губы Андре неумело начали отвечать на поцелуй, Кюршу напрочь снесло башню, ужасно закружилась голова, а сердце забилось с такой силой, словно собиралось пробить грудную клетку и упорхнуть куда-то далеко-далеко отсюда. Ханси стиснул Андре в стальных объятиях и, задыхаясь, стал целовать его еще более горячо и даже немного страстно, чуть покусывая нижнюю губу Ольбриха. Андре же, несмотря на свою неопытность, искренне пытался так же дико целовать и Ханси. Андре вообще испытывал какое-то ощущение невесомости, словно его запустили в космос. Только, ха, космосом был сейчас Ханси, он был таким бесконечным космосом, который затягивал Ольбриха в свои безмятежные звездные пучины, и Андре совсем не хотелось исчезать. Ноги у него вдруг подкосились, но Кюрш своими сильными руками только крепче прижал Ольбриха к себе, не давая упасть.- Не падай, Анди… — прошептал Ханси прямо в губы Андре. Тот судорожно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и не мог ничего сказать в ответ. Кюрш прикрыл глаза и, ткнувшись своим носом в нос Ольбриха, тяжело вздохнул. Андре, все еще нетвердо стоя на ногах, обхватил руками шею Ханси и, мягко обняв парня, прижал его голову к своей груди. Ханси нисколько не сопротивлялся и, видимо, ему это даже приносило удовольствие, в то время как Ольбрих получал удовольствие от вдыхания приятного тонкого аромата шампуня, исходящего от волос Кюрша. Конечно, Андре был в полнейшей растерянности от произошедшего, но какое-то другое чувство было куда сильнее и мощнее.

- Прости. — Вдруг выдал Ханси и, подняв голову, жалобно посмотрел на Андре. Ольбрих даже не думал, что Кюрш может скорчить такое же жалобное лицо… Но все же…- За что? – невнятно пробормотал Андре и, словно случайно, провел рукой по волосам Ханси. Тот зажмурился, как будто его ударили, и помотал головой.- Я не сдержался… не смог, — с отчаянием сказал Ханси.- То есть, ты давно хотел это сделать? – вырвалось у Андре, и он нервно облизнул губы. Господи, их только что целовал Ханси, только что целовал Ханси!- Да, — признался Кюрш и потер пальцами висок. – Это безумие.- Безумие, — шепотом согласился Андре. Голос его вдруг сел. То есть, Ханси уже давно приглядывается к нему? Давно неровно дышит??И я был так слеп?!?.- Я испортил, все, да? Скажи, я все испортил?

- Нет, что ты мог испортить… Ханси?.. — даже имя его теперь звучало как-то по-иному. Как-то необычно, волшебно.- Нашу дружбу. Я ее испоганил.- Нет, не испоганил.- Ты все еще останешься моим другом?..- Я всегда им буду.- Я тоже всегда буду твоим другом, Ан, — пообещал Ханси, однако голос его чуть подрагивал и был еще более хриплым, чем обычно.Андре немного улыбнулся, а Ханси какое-то время неподвижно постоял, а затем, мягко выбрался из объятий Ольбриха, но сам же продолжал поддерживать его за талию.- Ты можешь стоять, Ан? – заботливо поинтересовался Ханси, глядя на губы Андре.- Вроде могу, — кивнул Ольбрих и вдруг осторожно положил свои руки поверх рук Кюрша.

- У тебя теплые ручки… — едва заметно улыбнувшись, сказал Кюрш.- У тебя тоже, — тихо ответил Андре и немного сжал руки Ханси. Парни посмотрели друг другу в глаза молчаливо и долго, и Ольбриху вдруг на какое-то мгновение показалось, что Кюрш вновь поцелует его. Почему нет? Андре безумно понравилось ощущать на своих губах горячие, нежные и настойчивые губы Ханси, и он был бы совсем не против, если бы это повторилось снова.

Но не повторилось. Ханси, медленно убрав руки, и по-прежнему, не глядя Андре в глаза, сказал:- Может, домой пойдем? А то, прохладно становится.- Да, пойдем, — кивнул Ан, и, стараясь не показать своего разочарования, нетвердой походкой направился обратно к забору. Ноги все еще немного дрожали, и это явно заметил Ханси, поскольку, подбежав, он предложил:- Давай, я первый полезу, а тебя там поймаю. А то, вдруг упадешь еще…- Да не упаду я… — заметив, как Ханси нахмурился, Андре вздохнул: — Хорошо, давай.***?Что я натворил?!? — кричало буквально все существо Ханси. И он не знал. Не знал, зачем сделал это, не знал, что теперь думает Андре, не знал, что будет дальше.Сломал нашу дружбу.Даже если Андре не прекратит с ним общаться, то он все равно будет смотреть на него по-другому. Не как на друга. И от этого Ханси становилось больно. Только сейчас он осознал весь масштаб своих чувств, только сейчас понял, что иметь с кем-то любовные отношения – это не игра, которую он ведет с Андреа, это на самом деле серьезно и сложно. И к таким отношениям он не готов.Чтобы встречаться с Андреа нужно лишь иметь побольше денег, уметь терпеть ее вечные поцелуи на публике ибыть пофигистом, чтобы игнорировать вечный вынос мозга рассказами про шмотки и популярных мужчин. И она девушка. В обществе принято встречаться с человеком противоположного пола.А Андре – парень. И Ханси не мог представить, как они будут встречаться. Ему становилось не по себе от таких мыслей.Чтобы встречаться с ним, нужно отдавать всего себя без остатка этим чувствам, нужно быть ответственным, и это при всем при том, что бонусом будут иди постоянные переживания об Андре, ревность ко всем, с кем он общается и еще куча всякого дерьма, о котором Кюрш даже думать не хотел… И не стоит опять-таки забывать что он парень. Как бы Ханси не было наплевать на общество и его мнение, он отлично понимал, что когда два парня встречаются – это все-таки ненормально. Не так, как нужно.И все это он с ужасом осознал прямо сейчас, когда они в полнейшем молчании шли домой. Ханси засунул руки глубоко в карманы, и смотрел только себе под ноги, не смея оглядываться на Андре, хотя и знал, что тот время от времени посматривает на него.Надо прекратить это все. Надо.О, эру, Ханси еще никогда не было так трудно в плане отношений. Раньше ему казалось, что встречаться с Андреа – это просто непосильный труд, нотеперь он понимал, что отношения с Андреа – это просто неудачная шутка. Другое дело – Андре. Лучший друг. Любимый лучший друг.Лучше бы он оттолкнул меня! Но он не сделал этого. Значит, ему тоже хотелось поцеловаться с Ханси, и это вызывало у Кюрша совсем какие-то смешанные чувства: с одной стороны радость – все-таки какие-то чувства у них были взаимными, но с другой – невыносимую боль и разочарование. У нас ведь нет будущего. Ханси не мог так прямо сказать это Андре, потому что примерно мог представить, как сильно тот расстроится. Но и скрывать было не лучшим выходом – Ольбрих не глуп, и быстро догадается, что что-то не так.Но у них действительно не было будущего. Только дружба и не более того. Они же, черт возьми, будут играть в одной рок-группе, какие там романтические отношения между участниками?! Ханси метил попасть на метал-сцену, но там гомосексуальные отношения просто неприемлемы. Они нигде неприемлемы, кроме гей-баров, но Кюршу вовсе не хотелось закончить свою жизнь там.

Ханси нечаянно встретился взглядом с Андре, и у него от этого больно кольнуло сердце. Может, Ольбрих уже на что-то надеется? И если это так, то разочаровывать его становилось еще более жестоким поступком, на который Кюрш все меньше и меньше хотел идти. Андре был слишком ранимым, слишком долго его терроризировали, и вот, сейчас все, наконец, стало налаживаться: у него появился лучший друг, на которого он целиком и полностью положился… и тут вдруг этот лучший друг разбивает ему сердце? Да?!?Я должен ему сказать, должен!? — отчаянно думал Ханси, нервно покусывая нижнюю губу.?Но не сегодня? — ласково прошелестел далекий внутренний голос. — ?Дай ему время свыкнуться, не сближайся с ним слишком сильно, чтобы не давать ложную надежду, а потом скажи. А может… все само собой уладится, и все будут довольны?.Это была вполне здравая идея. Может, потом они оба забудут это. Или просто перестанут думать об этом поцелуе… Этом нежном, ласковом, до дрожи приятном поцелуе. Для Ханси он был как первый, потому что впервые он целовался с настоящими чувствами, с настоящей страстью, которую никогда не испытывал прежде.

Легко ли будет забыть это? Возможно ли?Вряд ли. Это будет трудно, это будет… до ужаса больно. Им обоим. И неизвестно, кому больнее. Ханси хотелось бы принять всю эту боль на себя, но это невозможно, и, скорее всего, выйдет так, что страдать сильнее всего будет Андре. Он будет чувствовать себя брошенным, преданным…

Потому что, как ни крути, я все-таки развалил нашу дружбу к чертям.Когда они вернулись домой, Андре разогрел ужин, и парни, сев за стол на кухне, принялись есть. В полном молчании. Как горько –за весь сегодняшнийдень почти все время, что они находятся в этом доме, они постоянно молчат. И почти из-за одной и той же причины: днем Ханси чуть не поцеловал Андре, а сейчас, вечером, все-таки не сдержался, и сделал это.

Но ему так понравилось. Было так хорошо, и он бы не отказался сделать это еще раз. И еще…Андре пробормотал что-то вроде ?я ушел мыться, скоро вернусь? и быстро вышел из кухни. Ханси тут же отчего-то помрачнел и, несколько минут неподвижно просидев, тупо пялясь в тарелку, наполовину наполненную гречей, отодвинул ее. Есть не хотелось, а это был определенно нехороший знак. Но Ханси сейчас было точно не до знаков, его вообще ничего не волновало, кроме Андре и того, что теперь делать со всей этой сложившейся ситуацией.Ханси немного полежал в гостиной на диване, отрешенным взглядом буравя потолок, и вместо того, чтобы решать возникшую проблему, Кюрш только вспоминал произошедшее в мельчайших подробностях, снова и снова. В мыслях он вновь целовал эти сладкие и дивные губы Андре, и целовал осторожно и ласково, а не как тогда – дико, страстно и при этом задыхаясь от нахлынувших чувств.В какой-то момент Кюршу показалось, что мысли эти совсем сведут его с ума, а особенно учитывая то, что вместе с удовольствием от них Ханси испытывал также и возбуждение. Да, сейчас, дома у Андре перед сном было самое время возбудиться. Злясь на самого себя, Ханси вскочил с дивана, и хотел было зайти в ванную на первом этаже (Андре мылся на втором), как вдруг его окликнул голос Ольбриха:- Ханси, иди сюда!Андре, чтоб тебя! – хотелось заорать Ханси, но вместо этого он, собрав всю волю в кулаки и стиснув их, неспешно поднялся на второй этаж.- Ханси, ты…Мы поночуем вместе? – скромно спросил Ольбрих. — А то… ну, прошлой ночью мне было хреново одному.?Скажи нет, скажи нет, скажи же, тебе нельзя с ним спать, нельзя сближаться!?.- Да, — выпалил Ханси и вдруг невольно улыбнулся. Да к черту все. Он и так нарушил сегодня все законы, так что, что будет, если он нарушит еще один? Одним грехом больше, одним меньше…Приготовившись ко сну, парни легли в кровать Андре, и Ханси, уже по привычке, сжал Ольбриха в мягких объятиях. О, эру, как же приятно его обнимать-то! А особенно после поцелуя. Они словно сблизились еще сильнее, и эта близость была чудесной.

Но она только на одну ночь.Чувствуя, как Андре обвил его руками, Ханси довольно улыбнулся и уткнулся носом в мокрые волосы Ольбриха, которые сейчас от влаги вились еще сильнее обычного. Это было так мило, так очаровательно… Кюрш испытывал какое-то странное чувство, словно он был шариком, переполненным воздухом. Только вместо воздуха была радость и удовлетворение от происходящего. И еще немного, и он просто взорвется от переизбытка.- Спой мне песню, пожалуйста, Ханси… — шепотом попросил Андре, и словно невзначай провел рукой по плечу Кюрша. Тому показалось, что он точно сейчас либо взорвется, либо растает, как масло под палящим солнцем. Сглотнув, он запел, но сегодня это была другая песня – какая-то старая детская колыбельная, которую мама всегда пела Ханси перед сном. Он ее обожал, но половину слов забыл, так что, приходилось выдумывать на ходу (?надеюсь, Андре не заметил?).И когда колыбельная закончилась, Андре уже наверняка дремал. А может, и нет. Но Ханси не собирался ждать, пока Ольбрих заснет полностью, слишком мало времени. Только одна ночь.Закрыв глаза, Ханси прикоснулся ласковым поцелуем к губам Андре, и сердце Кюрша затрепетало, когда он ощутил, что Ольбрих вновь отвечает на поцелуй. Значит, все-таки ошибки не было…

Их чувства взаимны.