Глава пятая (1/1)

13.18.1750 от Прибытия (05.04.648 от Драккенхоума) Эта история не забылась бы так быстро, не старайся Дьёрдь её забыть. Днём он работал, с каждым ударом молота выколачивая шлак из железа, а из себя?— дурные воспоминания. Ожидание нового приступа давало повод для беспокойства, но никаких видений на этот раз не было. По удаче все его друзья тоже остались живы. Поэтому вечера, а иногда и ночи Дьёрдь проводил в застольных разговорах и весёлых попойках. Жизнь постепенно приходила в норму; закрученный делами, Дьёрдь снова обрёл покой, который для него, как он уже успел выяснить, заключался в постоянном движении. Лида с каждым днём хорошела, было видно, что всё больше времени она отводит внешности. Жёсткая рыжая солома всё чаще укладывалась (насильственно, надо полагать) в мудрёные причёски. Вечерами она пропадала неизвестно где. В её глазах появился красивый влажный блеск, смешинки ?залетали ей в рот? всё чаще. Создавалось такое впечатление, будто она знает что-то, чего не знают остальные, но тайна эта?— из разряда детских. Никому-никому не расскажу, особенно этим скучным взрослым! Бе! Все, конечно, понимали, что Лида влюбилась, но делали вид, будто никак не могли разгадать её тайну. Тайной, собственно, оставалось только то, в кого она влюблена. Будь это он, Дьёрдь сразу бы заметил. Очевидно было только то, что влюблённость?— счастливая, или по крайней мере кажется Лиде таковой. К концу недели она резко переменилась. Стала тихой, задумчивой, даже робкой. Всё чаще, когда Дьёрдь глядел на неё, Лида отводила глаза. Он не особо обращал на неё внимания, но даже так заметил, что девочка то ли похудела, то ли… посерела? Потускнела? Ощущение было такое, будто у неё горячка, либо она отравилась чем-то иноземным. Он снова списал всё на превратности любви. Какая, казалось бы, разница, но Дьёрдь быстро привязывался к людям, и к рыжей оглобле относился уже как к младшей сестрёнке. Родителей у Лиды не было, как-то поддержать её было необходимо, а самого себя Дьёрдь считал для такого разговора негодным. Женщине в такой ситуации может помочь только женщина, а роль мужчины заключается разве что в душевном разговоре с обидчиком. Он попросил мать. Та честно попыталась заставить Лиду выговориться, выплакаться, да и забыть, но не преуспела: девочка только отмалчивалась. Был момент, когда Лида вроде уже начала что-то говорить, но потом она резко прервала разговор, сославшись на мигрень, чего за ней раньше не водилось. Становилось всё хуже. В субботу утром прошла новость, будто Лида кричала и плакала во сне, хотя раньше спала, как убитая. Это совершенно точно не походило на первые неудачные опыты любви. Видя нездоровый блеск в глазах девочки и чёрные круги под ними, Дьёрдь всё больше убеждался в том, что молодой человек, кем бы он ни был, не только бросил Лиду, но ещё и нанёс ей такую душевную рану, каких двенадцатилетние девочки получать ни в коем случае не должны. Первой же версией было изнасилование. Исторические книги Технократии говорят о том, что матриархат отжил своё уже давно, а именно?— с принятием конституции, где мужчины уравнивались в правах с женщинами. На деле же матриархат отживал своё очень долго?— так долго, что, возможно, никогда и не отживёт. В основном это касалось аристократии, но и для простых людей изнасилование, например, оставалось ужасным преступлением. Тема была деликатная. Дьёрдь поделился своими опасениями с матерью и снова попросил её о помощи. На этот раз заботился он не о душевном равновесии Лиды, а о том, чтобы узнать имя обидчика. Снова поручив Лиду матери, сам он отправился раскидывать сети по друзьям и знакомым. Достижение?— город маленький, особенно?— в том смысле, в котором это можно сказать о любом городе, даже самом большом. Риск быть понятым неправильно не останавливал его, но поиски ничего не дали. Никто не видел Лиду, а если и видел, то одну. Вернувшись домой ни с чем, от взволнованной матери он узнал, что Лида ?окаменела?. Войдя в её комнатушку, он увидел девочку, сидящей на полу?— обхватив колени руками и опустив голову, она раскачивалась взад-вперёд. —?Та-ак… —?Дьёрдь неспешно подошёл к ней и опустился на одно колено. —?Лида. Лида! Ты меня слышишь? —?он положил руку ей на плечо. Никакой реакции. Дьёрдь встряхнул её. —?Лида! Что случилось? Что с тобой творится? —?Н-н-нет, нет, п-п-п-по… пож-жалуйста, нет… у-у-уходи… —?Мам, зови медика. Женщина спешно вышла из комнаты. —?Лида, успокойся,?— продолжал Дьёрдь,?— я могу тебе помочь. Раскачиваться девочка перестала, и лишь сейчас Дьёрдь обнаружил, что она дрожит. Он положил обе руки ей на плечи: —?Всё хорошо. Тебе никто ничего не сделает. Тут все свои. Не бойся. Чувство опасности, наработанное во время войны с Жуками, спасло Дьёрдя, когда Лида резким движением ног оттолкнула его и выхватила из-за пазухи до сих пор незамеченный нож. Дьёрдь успел перехватить руку. Всё ещё лежа, он сделал ей подсечку, свалил на пол и прижал, крепко держа дрожащие руки. Только тогда он заметил, что её глаза налились кровью, а по щекам текут кровавые слёзы. —?Так, ну это уже ни в какие ворота! Кто это был, и что, бездна побери, он с тобой сделал?! —?Я… Й-й… б-б… —?Лида говорила через силу, словно кто-то мешал ей. —?Культ! —?резко выкрикнула она и скривилась от боли. —?Они… они идут за тобой… они… они у меня в голове! Лида заметалась, её лицо исказилось от боли. К кровавым слезам добавились тонкие красные струйки из носа и ушей. —?О Звёзды, они у меня в голове! Я… приказали… убить… —?Лида задыхалась. —?Врача! —?Держалась… не могу б-больше… но… —?Лида зажмурилась и зарычала. Наконец она резко открыла глаза, посмотрев прямо на Дьёрдя: вместо страха на её лице была злоба. —?Но и я проникла в их разум,?— затараторила она громким шёпотом,?— им нужна твоя смерть, чтобы не пустить тебя… больно! Как ни хотелось ему забыть ту историю, слово ?Культ? сразу воскресило всё. Сейчас, правда, важнее было помочь Лиде, но отпустить он её не мог, ведь слабая рука всё ещё пыталась вырваться. Оскалив зубы, девушка несколько раз ударилась головой об пол, как будто вела с ?Культом? незримую битву. Да так оно, похоже, и было. —?Са… Саошьянт! Иди в Саошья-а-а-а!.. —?крик резко оборвался. Дьёрдь уже подумал, что девочка умерла, но тело её не расслаблялось. После секундной паузы она снова открыла глаза и посмотрела на него гораздо спокойнее. Правда теперь Дьёрдь уже понимал, что кровавыми глазами смотрит кто-то другой. —?Сдавайся,?— сказал кто-то её голосом, севшим от крика,?— и всё случится быстро. С тихим стуком голова Лиды упала на пол, вокруг неё начало расползаться кровавое пятно. Пытаясь унять дрожь во всём теле, Дьёрдь встал. Медленно повернув голову, он обнаружил в дверном проёме отца и нескольких дюжих ребят. —?Как давно вы тут стоите? —?Достаточно давно, чтобы не счесть это убийством,?— заговорил отец, медленно заходя в комнату. На сына он даже не смотрел, его мрачный взгляд был обращён к Лиде. Как бы ни хотелось считать это всё бредом, совпадений было слишком много. Первым же делом Дьёрдь метнулся в кузницу и быстро отыскал тот самый меч. Ходить безоружным не хотелось. Закинул ножны за спину, поверх накинул плащ. Быстрыми размашистыми шагами?— движение всегда успокаивало?— направился к ратуше, где была карта мира. Опасения подтверждались одно за другим: Саошьянт находился в экваториальной пустыне, где ?бледно-жёлтым подпоясала Мать отслуживший живот?. ?Рога словно копья? были гардой его меча. Ядовитый хвост подразумевал наличие жала, в форме которого было выполнено навершие. Рванув с места, перепуганный ум заработал, как бешеный. Трещина в небе?— это Успех, столица Технократии: долгое время Хранители считали небом своды высоких пещер, расколовшиеся во время Великого Сотрясения. Ритм стиха загадки соответствовал всё той же экваториальной литературе. Рифма и ритм, очевидно, указывали на семейное имя. Рога, жалящий хвост, чаша, огонь: эти символы оставались неразгаданными. Ноги сами вынесли его из ратуши. Ходил он всегда быстро, но сейчас буквально летел, как бывало раньше только во сне. Культ. Голубой силуэт, и мешающие ему тени. Тот, кто одурманил Лиду. Его настоящие родители. Саошьянт. Отставить! Об этом?— после. Пронесясь, как ураган, по внутреннему двору своего дома, Дьёрдь, не останавливаясь приказал заспанному слуге готовить упряжку. Зашёл внутрь. На секунду ему показалось, будто дверь открылась сама, хотя он её даже не касался. Отец не успел даже рта раскрыть: —?Надо срочно валить из города! —?Чего?! Ты куда собрался?! —?Саошьянт. Всё сходится,?— Дьёрдь метался по помещению, отыскивая рюкзак,?— меня ищут. Те, кто сделал это с Лидой, те, против кого откован этот меч… —?тут он сделал паузу: такого наития он от себя не ожидал. —?Те, кто заварил всю эту кашу. Он снова сорвался с места, собирая пожитки. Запас еды для себя и собак, лук, стрелы, одежда, всё необходимое в дороге. Дальность поездки его не смущала. —?Немедленно остановись! Тебе мерещится всякая хрень, и ты даже разобраться не хочешь?! —?Ты не понимаешь? За мной открыта охота! Мы видели, на что способен Культ, и я уже понял, чего они хотят: —?Но… —?…не допустить моего визита в Саошьянт. —?Так ведь… —?И что-то не кажется мне, что они успокоятся, если я останусь дома. Я нужен им мёртвым. —?Ну хорошо-хорошо, допустим,?— Андрош встал, подошёл и крепко взял его за плечи; глаза его были тревожны, казалось, что он действительно верит сыну,?— но ехать-то зачем? Четыре с половиной тыщи вёрст, примерно, это ж не ближний свет! —?Если я останусь тут, опасность будет грозить и вам. Это раз. —?А второе? —?Ну смотри,?— долгие объяснения раздражали Дьёрдя ещё сильнее,?— вот допустим. Вот побежишь ты на поклон к господину Орбану… —?Что, сразу к нему?! Карой Орбан был на первый взгляд мелкой канцелярской крысой. На самом же деле мелким он был разве только физически: через него и ещё десяток таких же ?маленьких? людей осуществлялась полуофициальная связь городских верхов Достижения с Тайной Полицией Технократии. —?Да. И как ты думаешь, знает ли,?— быстро оглянулся по сторонам,?— Тайная Полиция больше нашего? А моя кровная родня, судя по всему, знает. Кончив реплику, он вывернулся из рук отца и продолжил лихорадочные сборы. —?Возможно, вы и найдёте у него защиту. Но я?— нет. Вот зачем мать?— кровная мать?— оставила ему золото и Пыль. Остановить Дьёрдя не вышло. Он лишь на минуту встал в дверях. Над тихой ночной улицей шёл крупный снег; лёгкие хлопья медленно опускались на землю, и город был так спокоен, что тревога Дьёрдя казалась ему самому неестественной и глупой. —?Лида. Какая-то сила заставляла её убить меня, но она противилась до последнего. Похороните её, как героиню. Он рассчитывал, что к утру собаки унесут его достаточно далеко.