Глава 15. Простуда (1/1)
Кира.Кира злилась на себя и только на себя. Идиотка, истеричка… Если и хотела убрать Рыжего, надо было делать это тихо, когда Шарапов уйдет достаточно далеко. Но соседи бы услышали выстрел, и даже если бы никто не видел, что именно она последней входила в дом, Шарапов бы все понял. Понял и со своей чертовой честностью и принципиальностью… В прочем, возможно и не было бы ничего. Причинно-следственная связь – Рыжий, или его предок, гибнут здесь и перестают существовать там, значит, Андрюха жив, ее не сбивает машина – круг замыкается, петля распутывается, она дома. Просто, быстро, и уже невозможно.
Она бросила быстрый взгляд на Шарапова. Володька сидел на пионерском расстоянии, хмурился, и, кажется, был уверен, что смертельно ее оскорбил. А может наоборот, думает, какая она сволочь, что без суда и следствия собралась грохнуть Рыжего. Кира справилась с секундным желанием коснуться его плеча или потянуться и шутливо подуть в ухо, только чтобы разгладить мрачную складку между бровей.- Ну, что разузнали у профессуры? – поинтересовался довольно оживленно Жеглов, едва они появились в кабинете.- А профессура оказался вот так подозрительный, - Кира махнула рукой у себя над головой и изложила всю историю их с Шараповым топтаний, благоразумно умолчав об инциденте с неудавшимся убийством – если Володька захочет, заложит ее потом.- Значит наблюдения за домом никакого, - констатировал Глеб мрачно, - ладно, если он и впрямь решил на дно залечь, время у нас есть, а я сейчас пару человек потолковее туда отправлю, - он снял трубку, быстро переговорил с незнакомым Кире Панкратовым, уточнил название станции, поселок и дом.- Глеб, - с едва уловимой ноткой напряжения проговорил Шарапов, когда тот повесил трубку, - ты о Кирпиче-то не забыл?- Так и знал, что ты про него вспомнишь. Настырный ты все же, Шарапов, - он криво усмехнулся, бросил взгляд на наручные часы, - только поздно сейчас уже. Толкучка в трамвае кончилась, Кирпичу работы не много, так что жирует сейчас где-нибудь на малине. Ладно, завтрашний день посвящаю тебе.Вечер закончился выездом на пьяную драку в общежитии для рабочих. Все бы по мелочи, если бы один из участников не получил под ребро заточку. На его счастье, не слишком глубоко. На несчастье хозяина заточки – его повязали прямо с этой же заточкой в руках, так потом еще и выяснилось, что он вовсе не жилец общежития, а безопределенщик, зашел к старому деревенскому другу, не поделил с ним что-то, и, по пьяни, все быстро перешло в драку.Когда сотрудники, наконец, начали расползаться по домам, на улице уже порядком стемнело, а дождь, собиравшийся с вечера, разошелсяхолодной и частой моросью. Кира подняла ворот куртки, но тот не особо спасал от мелких противных капель.- Кир! – Шарапов, словно черт из табакерки, возник рядом так неожиданно, что она шарахнулась в сторону, вздрогнув. Выражение его лица вместо сосредоточенного тут же стало виноватым.- Что? – уточнила она, заставив себя выдавить улыбку, - у тебя разве не традиционные прогулки с Синичкиной?- Варя дежурит сегодня, - кажется, он немного растерялся от ее отповеди, но тут же торопливо поправил волосы назад, словно этим жестом добавлял себе решительности и одновременно прерывал неловкий разговор. – Кир, ты сейчас в общагу идешь? – и, не давая ей ответить, добавил, - пойдем ко мне – это ближе, да и… неудобно, наверно там. Если ты меня видеть не желаешь, так я уйду в другую комнату и…- Желаю, - Кира разглядывала вместо лица Шарапова блики фонарей в быстро собравшихся под ногами лужах, - именно поэтому и не пойду.- Кир, - он зачем-то осторожно коснулся ее локтя – она не отступила и не освободилась, - я знаю, что виноват перед тобой и…- И хочешь хоть как-то загладить вину? – фыркнула она, - перестань. Ты поступил благородно, приютив меня тогда. Я поступила глупо, перепутав доброту с… с чем-то еще. Давай просто забудем?- Но я не хочу ничего забывать, - он сжал ее руку сильнее, - Кир, посмотри на меня, пожалуйста.Она послушно подняла глаза, хотя встречаться с Шараповым взглядом сейчас почему-то было труднее, чем выдерживать изучающий - Жеглова.- И что мы будем делать? – устало уточнила Кира, - жить втроем? Ты, я и милая Варя? Шарапов, я слишком сложная и чужая. А ты вроде бы не мазохист, чтобы жить с человеком, который доставляет тебе больше неудобства, чем душевного комфорта. Успокойуже свою совесть – я ушла сама, ты меня не выгонял. Никто не виноват. На этом и разойдемся, - она решительно освободилась и торопливо зашагала вперед, к остановке трамвая. Слушая шаги за спиной и с трудом борясь с желанием обернуться и увидеть, что Володька ее догоняет, что сейчас он поймает ее за плечи, развернет к себе, коснется губ и скажет, что уже выбрал, что не отпустит. Нет, тихо. Не догоняет. Значит так надо. Только почему дождь на губах кажется чуть соленым, а дышать так трудно?В общаге вместе с ней жило еще две девицы. Первая – полнотелая, с длинной тонкой русой косой и красноватым лицом, болтливая и хозяйственная Оксана приехала в Москву из деревни, благополучно устроилась работать в магазин продавщицей, да еще умудрялась учиться в вечерней школе для рабочей молодежи. Вторая – Олеся, тощая, зато с модной завивкой и парой явно недавно пошитых платьев, трудилась гардеробщицей в театре Советской Армии и все вздыхала о том, как бы захомутать генерала, ну или на крайний случай майора и уехать с ним в Крым из сырой и скучной Москвы. Кире, привыкшей жить одной, обе поднадоели еще после переезда. Олеся была любопытна, но чуть менее бестактна, зато Оксана так прямо ее и спросила – что, мол, так быстро обратно с чемоданом. Кира справилась с желанием послать любопытствующих дам в жопу, загадочно улыбнулась и промолчала.- О, Кир, мокрая какая! А чего зонт не взяла? Давай, сейчас чайку погреем, - оживилась Оксана при ее появлении.- А чего глаза такие красные? – протянула Олеся, словно и не особо хотела знать ответ.- Птичку жалко! – Кира гротескно всхлипнула и стянула с плеч промокшую куртку, - спасибо, не надо, - она мотнула головой в ответ на щедрое Оксанино предложение. В общаге было холодно – Кира натянула сухие штаны, вязаную колючую кофту и прямо так забилась под одеяло, стараясь согреться. Она отвыкла жалеть себя, только почему так обидно сейчас, когда в не случившемся служебном романе только ее вина? Почему, хоть она сама сбежала дважды, ей все равно кажется, что Шарапов, именно он, милый и честный мальчик, ее честно и благородно предал? Желание дамы закон. Дама не желает быть третьим тупым углом, значит выполним. Как просто. Он честно ее пожалел, он честно ответил на ее чувства и так же честно оставил ее в покое. Честно, но наверно, будь она милее, нежнее, добрее, не отпустил бы.Наутро из кровати не хотелось вылезать совершенно – кхолоду в комнате прибавился озноб и дерущая боль в горле. Толчея в утреннем трамвае стала едва ли не испытанием – дойдя до кабинета, Кира с трудом поборола желание лечь на обшарпанный диван в углу и не подниматься с него никогда.- Так, - оценил Жеглов ее сиплое приветствие и воспаленные глаза, - и Кира понадеялась, что он разрешит ей отползти обратно в общагу и подохнуть там как можно тише. – Проку от тебя сегодня на выездах никакого, так что сиди, Кира Ивановна, занимайся бумажной работой – тут Тараскин уже гору писанины накопил, не знает, куда спихнуть.Кира хотела было возразить, что пусть Тараскин сам со своей писаниной и разбирается, а она сейчас такого понапишет. Но ныть и показывать характер перед волкодавом не решилась.Она перестала что-либо соображать уже после обеда – строчки на листе ползли вниз, буквы иногда менялись местами, клякс стало еще больше, чем с утра. Отправив очередной лист в корзину, Кира пораженчески сложила руки на столе и ткнулась в них гудящей, как вскипевший чайник, головой.Хлопнула дверь в кабинет, зазвучал чуть высоковатый голос Ушивина, мягкий баритончик Жеглова, и сразу притихли. Кира понимала, что надо поднять голову или издать хоть какой-нибудь звук, чтобы продемонстрировать коллегам, что она еще не подохла, но тут ее плеч мягко коснулись ладони.- Кирюш, - в голосе Шарапова звучала такая неподдельная тревога, что где-то в груди заныло.- Все нормально, - Кира все-таки распрямилась, провела рукой по волосам и откашлялась, потому что голос из першащего горла вырывался хриплый и приглушенный.- Ничерта не нормально, - Володька прижал к ее лбу удивительно прохладную ладонь.- Так, - Жеглов кажется разжалобился ее сопливо-мученическим видом, - Шарапов, проводишь ее до дома. Считай, свободен на сегодня. А тебя, - он перевел на Киру строгий взгляд, - чтоб не видел тут дня два.Кира плохо запомнила, как они вышли с Петровки – Шарапов вел, почти волок ее под руку, не говоря ни слова. Они вошли во двор, поднялись по ступенькам полутемной лестницы, прошли по тихому в рабочий час коридору коммуналки и оказались в комнате. Кира замерла посредине, разглядывая узоры на паркетинах, Шарапов гремел чашками.- Ты чего стоишь? – его голос звучал с искренним удивлением, - давай в постель и не раздевайся, тут холодно.- Я в общагу пойду, - Кира чуть поморщилась – после пробежки по улице горло запершило с новой силой.- Дура? – Шарапов посмотрел на нее с укором.- Да, - Кира прикрыла глаза, чтобы непонятные истеричные слезы не потекли по щекам. Услышала шаги и вздрогнула, когда сильные руки обняли ее, прижимая к груди. Почувствовала едва уловимый запах его пота, мыла, дешевенького одеколона, которого не помнила до этого, и слезы все-таки потекли по щекам.- Ну, ты чего? Ну, Кир? – Шарапов, кажется, растерялся при виде ее слез. Он успокаивающе гладил ее по плечам, говорил еще что-то, а Кира ревела, всхлипывая, цепляясь за его рукава. Володьке пришлось почти силком отвести ее в комнату, усадить на кровать, а потом влить в нее сладкий-пресладкий чай.От него стало еще жарче, а слабость навалилась такая, что Кира покорно опустилась на кровать и подтянула к животу колени, прикрыв глаза. Сейчас он уйдет – мелькнула мысль. Вернется на работу или пойдет встречать Синичкину. Реветь захотелось сильнее, рядом скрипнул стул.- Я ужин сделаю, а ты поспи пока, - раздался голос Володьки совсем рядом, и Кира наощупь нашла его руку, не открывая глаз. Прохладные пальцы сжались, сплетаясь с ее.- Не хочу тебя отпускать, - тихо проговорила Кира, понимая, что перестав температурить, пожалеет о сказанном, - не хочу. Я знаю, что это неправильно, что я не та, не подходящая, сложная, неправильная. Я знаю, что ты любишь Варю, но знал бы ты, как мне мучительно больно просто взять и уйти. Как мне больно видеть тебя и молчать, изображать холодность, отрешенность, злость…
Она почувствовала, как ее руки, запястья, касаются сухие прохладные губы, и все-таки разлепила слипшиеся от слез ресницы. В следующее мгновение голубые глаза Володьки оказались совсем рядом, его губы касаются уголка губ, щеки, стирая слезы.- Я никуда не ухожу, - тихо проговорил Шарапов, и Кира разглядела в голубых глазах что-то неясное.. Боль? Вина? Усталость?- И не отпущу тебя больше. Я не должен был тогда,- он замолчал.- Должен, - Кира почувствовала, что разревется сейчас с новой силой, - ты не обязан со мной носиться. И не обязан терпеть. И ты… ты любишь Варю, - Кира прикрыла глаза давя слезы. На этот раз Шарапов молчал долго. Потом скрипнул стул, послышались шаги. Уходит, сбегает… Кира едва не завыла.- Кир, я прошу тебя больше не говорить о Варе. И не использовать ее имя как… как затычку в бочке, - голос Шарапова звучал от двери – глухо и кажется даже раздраженно, - и позволь мне решать, кого я люблю и о ком я хочу заботиться.