Глава 13. Подозрительный профессор и наружка (1/1)
ШараповЯ провалялся полночи без сна, ворочаясь, приминая подушку, то садясь и закуривая, то ходя по холодному паркету. Мысли роились в моей голове, словно растревоженные осы. Я думал о Груздеве и Фоксе, о пистолете, так глупо спрятанном в Лосиновке, о Варе и Кире. Больше всего – о Кире. О том, что я должен был ее догнать, остановить, объяснить, что… Что? Что я уже второй день провожаю Варю только лишь из-за того, что мне велел это делать Глеб? Но ведь это вранье будет. С самого того дня, как мы отвезли найденыша на Арбат, память о Варе жила где-то в моем сознании, и я был радвозможности снова видеть ее. Рад, хоть и оправдывал это необходимостью. Я был счастлив в те недолгие минуты, что она была рядом, хоть и мучительно смущался в первые секунды наших разговоров. Я был самим собой, не боялся ляпнуть глупость или показаться смешным. Мне не нужно было подбирать каждое слово, угадывать по молчанию или поджатым губам, как приходилось это делать с Кирой. Не нужно было держать на вытянутой руке колючего ежа. Кира ушла, спасая меня от мучительных сомнений. От этой мысли мне стало особенно гадко. Выходило, что я рад был уходу этой женщины. Женщины, что подарила мне несколько потрясающих, ни с чем несравнимых мгновений острого звенящего счастья, что доверила мне свою безумную тайну и доверилась сама. Я легко отпустил ее, хотя только недавно планировал всерьез связать свою жизнь с ней, и теперь пытался оправдать это тем, что слишком уж она сложна и непонятна.Проваливаясь, наконец, в мутный и зыбкий предутренний сон, я почти решился, что завтра поговорю с ней.Подходя к Петровке, я увидел Фердинанд на всех парах. Жеглов быстро курил возле него, Гриша Ушивин, чуть ссутулившись, поднимался по ступенькам в кабину.- Поехали, Шарапов, Черная кошка опять магазин взяла, - вместо приветствия проговорил Жеглов, отбрасывая окурок. Я спешно поймал его за локоть и шагнул чуть в сторону от входа.- Что ты ей сказал? – быстро уточнил я.
- Кому? – искренне не понял Глеб, глядя на меня и чуть хмурясь.- Кире, - нетерпеливо пояснил я, быстро оглядываясь на опель, - что ты ей сказал про… про меня и Синичкину?- Да ты что, Володь, белены объелся? – не скрывая удивления, отозвался Жеглов, - что я, баба, про чужие амуры языком трепать?!- А кто?! – раздраженно уточнил я, чувствуя себя еще большим дураком.- Да откуда я знаю?! – он освободил свою руку из моих пальцев, - ты уж сам как-нибудь со своими бабами разберись, а меня не впутывай, - и решительно зашагал к Фердинанду.- Глеб! – я остановился как вкопанный, потому что по ступенькам легко и быстро сбежала Кира, - слушай, тебе там такая толпа все равно без надобности, а мне все этот профессор химии с Моховой покоя не дает. Я прокачусь, посмотрю потихоньку, как там что?- Давай, - согласно кивнул Глеб и махнул сидящему в кабине Тараскину, - Коля, вылезай, вместе поедете. А ты, Володь, не спи на ходу, - весело окликнул он меня. А я стоял, чувствуя, как мне становится жарко от стыда, и смотрел на Киру, пытаясь поймать ее взгляд и одновременно боясь, что она поднимет на меня глаза. Не подняла – оглянулась на быстро выскочившего из Фердинанда Тараскина, и прошла, словно мимо пустого места.- Коль! – я оказался рядом с удивленным Тараскиным и быстро заговорил, - слушай, давай я вместо тебя к профессору сгоняю? Ну, там на складе от меня все равно толку мало будет, - и, не дожидаясь его решения, быстро направился следом за Кирой.Всю дорогу до Университета я мучительно подбирал слова, Кира молчала, и глядела сквозь меня. Мы вышли из троллейбуса, пересекли двор и вошли в невысокое здание. Кира уверенно пересекла коридор, свернула к лестнице и вдруг замерла.- Что? – удивился я, тоже притормаживая, а она резко обернулась, мотнув головой, мол, помалкивай.- Галина, - услышал я строгий голос, доносящийся откуда-то с нижних пролетов лестницы, - я вам повторяю, не ваше это дело.- Сергей Сергеевич, - отвечал ему девичий, но не менее строгий голосок, - как это не мое дело, когда я реагенты под свое имя получаю. А тут целая бутылка этилового спирта пропала, и кислота серная, и…- Галина! – строго прикрикнул на нее голос, - не твоя это забота, ясно?
- Ясно, - обиженно ответила девушка, и по ступенькам застучали каблучки.- В сторону! – Кира вцепилась в мою руку и потащила обратно по коридору, в сторону двери, ведущей из коридора в холл. Остановилась, прижавшись к самому косяку и прислушиваясь. Я тоже прислушивался – каблучки застучали отчетливее, Кира отлепилась от стены.- Добрый день, Галина, - приветливо проговорила она, неспешно идя навстречу миловидной девушке в больших круглых очках и аккуратненьком чистом медицинском халатике.- Добрый день, - девушка чуть нахмурилась, останавливаясь и напряженно переводя взгляд с нее на меня, - если вы по поводу Павла, то он не появлялся.- Не совсем, - Кира мягко улыбнулась и кивнула на дверь, ведущую в холл, - нам необходимо поговорить с вами.- Если необходимо, - девушка неуверенно пожала плечами и запустила руки в карманы халатика.- Тут вот какое дело, Галина, - вкрадчиво говорила Кира, идя рядом с девушкой по дорожке вдоль корпуса, - Сергей Сергеевич может и не замечал, а вы все-таки больше с реагентами работаете. Может, обратили внимание – пропало что или больше стало расходоваться.Я чуть удивился такому вопросу – ведь мы оба слышали ее разговор внизу. Лица девушки я видеть не мог – она и Кира шли чуть впереди, а я чувствовал себя толи сторонним наблюдателем, толи салагой, которого учат работать, но оба этих статуса ужасно раздражали.- Да, - после довольно затянувшегося молчания, кивнула Галина, - в начале недели, как Павел появился, хлороформа в бутыли убавилось… Я тогда еще решила, что плохо пробку закрыла, и он испарился. А позавчера стала в шкафу прибираться, смотрю, нет этилового спирта и серной кислоты, и еще несколько таблеток уротропина пропало.- А вы, как химик, что скажете, для чего такие реагенты могут быть нужны? – мне надоело быть молчаливым слушателем, поэтому я чуть прибавил шагу.Девушка чуть вздрогнула, переводя взгляд на меня: - Первое, что в голову приходит, этиловый эфир, - отозвалась она и добавила, - он обычно как наркоз используется.- Что-то сдается мне, что Рыжий тут нескоро появится, - задумчиво проговорила Кира, глядя мимо меня на стайку хохочущих девушек, что шла от корпуса.- Я одного не понимаю, почему этот профессор так всполошился из-за пропажи? – я разглядывал профиль Киры, и отмечал, что на ярком сентябрьском солнце она выглядит особенно устало – лучи высвечивают внезапно резко обозначившиеся синяки и припухшие веки, и до этого не очень заметные морщинки в уголках глаз.- Может, тырит потихоньку реагенты. Тот же спирт можно продавать, чтоб водку бодяжить, - Кира пожала плечами, - может, испугался, что мы его на этом деле за жопу прихватим. А может, - она задумчиво покусала губу, - что-нибудь про Рыжего знает и покрывает… О! – она напряженно прищурилась и я, проследив за ее взглядом, заметил сухенького мужичка в костюме и плаще, что торопливо сбегал по ступенькам.- И куда это профессура в начале рабочего дня заторопилась? – протянула Кира, наконец-то посмотрев на меня, и в ее глазах я различил настороженный, почти охотничий блеск.- Слушай, Шарапов, не хочешь наружкой поработать? – уточнила она, уже отводя взгляд и наблюдая, как профессор выходит из калитки. И, не дожидаясь моего ответа, неторопливо, но уверенно зашагала вперед, однако профессора нагонять не спешила.- Почему мы его не задержим и не допросим? – уточнил я негромко, нагнав Киру. Наружкой она, видимо, назвала наружное наблюдение, как запоздало сообразил я.- Потому что нам интересно, куда он так торопится, - отозвалась Кира, чуть сбавляя шаг, и предупредила, - на объект наблюдения прямо не смотрят. Черт, ну почему тут ни машин, ни мобильников, - пробормотала она.Профессор тем временем уверенно шагал по Моховой, лавируя среди прохожих, и вдруг свернул ко входу в метро. У турникетов мы немного застряли, потеряв время и профессора из виду. Я по привычке пошел покупать жетон в кассу, Кира раздраженно зашипела, обозвала меня кретином, и, ухватив за портупею, потащила к будке дежурной.- Милиция! – она на ходу продемонстрировала заступившей нам дорогу вахтерше приоткрытое удостоверение – свое я так и не успел достать. Мы быстро сбежали вниз, остановились на площадке лестницы, не спускаясь, и я заозирался, ища профессора среди стоящих на платформе.- Да не вертись как сурикат! – Кира, так и не отпустившая портупею, дернула так, что ремень врезался мне в плечо, - вон он, в сторону Сокольников намылился, - я проследил за ее взглядом и увидел сухощавую фигуру в плаще в дальнем конце платформы. Профессор поглядывал то на наручные часы, то в темноту тоннеля.Я хотел было прибавить шагу, слыша мелодичные звуки из динамиков, сообщающие о скором прибытии поезда, но Кира цепко ухватила меня под локоть, и мне невольно пришлось подстроиться под ее словно нарочито неспешный шаг. Мы успели зайти в вагон за секунду до того, как хлопнули двери за моей спиной. Профессор, как ни в чем не бывало, устроился в другом конце вагона, опустившись на мягкое сиденье, а Кира скользнула к двери между вагонами, привалившись к ней спиной и держась за поручень. Я еще раз быстро оглянулся на профессора.- Не вертись, - цепкие пальчики опять поймали меня за портупею, и мне пришлось встать спиной к вагону, смирившись со своим статусом чемодана без ручки, который она таскала за собой с видимым раздражением, - твою рожу он не знает, а мою мог запомнить, так что лучше мне не отсвечивать.Вагон наполнился мерным шумом движения, и говорить, не повышая голос, стало невозможно. Кира стояла, бросая напряженные взгляды из-за моего плеча, и ни одной секунды больше не смотрела на меня. Мне же оставалось изучать отражения в вагонном стекле и думать, что, в сущности, на ограбленном складе я мог принести куда больше пользы, чем в качестве импровизированной ширмы. К тому же меня откровенно злило, как Кира обращалась со мной – словно с сопляком.
- Кир, я конечно много в вашем оперативно деле не понимаю, - тихо и уже не скрывая раздражения, проговорил я, склоняясь к ее уху и невольно улавливая едва заметный, но дразнящий ноздри запах ее волос и кожи, - но я не мальчишка сопливый. Я боевой офицер и…- И нихрена не смыслишь в оперативно-розыскной работе. Хотел учиться, ехал бы на склад. Сам поперся, так что не ной, - отозвалась Кира снова этими короткими рубленными и словно нарочно грубыми фразами, чуть потянувшись ко мне.Я замолчал – заставил себя замолчать, да еще и губу прикусил, чтобы не ответить что-нибудь такое же резкое, чего женщине говорить нельзя. Даже если эта женщина тебя на это провоцирует. Кира молчала, глядя перед собой, плотно сжав губы в тонкую побелевшую ниточку, и я заметил, как она щурит странно поблескивающие глаза.Поезд замедлил ход, подползая к Комсомольской, и в отражении в мутноватом вагонном стекле я заметил, что профессор поднялся, ухватился за поручень, продвигаясь к выходу. Не дожидаясь, когда меня будут снова таскать за портупею или толкать, как старый чемодан, я, даже не глядяна Киру, направился к двери.
Профессор пересек площадь и направился к темнеющему теремной кровлей зданию Ярославского вокзала. Мы вошли в полутемную сутолоку зала, полного самого разного народу. Я заметил дежурного милиционера – немолодого, чуть сутулого, женщину в аккуратном белом платочке вмелкий горошек с огромной корзиной на одной руке и пышным букетом разноцветных астр в другой, профессорского вида одутловатого мужчину, который, шумно отдуваясь, нес на вытянутых руках деревянный ящик, накрытый газетами, заметил невысокого загорелого парня, едва ли не моложе меня, в гимнастерке, блестящей медалями. Парень шел быстро, смотрел вокруг широко распахнутыми голубыми глазами и улыбался. Я козырнул ему, он вскинул руку к съехавшей набок пилотке. И на мгновение мне вспомнился совсем другой вокзал. Прощание Славянки, шум, толчея. Смеющие лица мальчишек и суровые - немолодых мужчин, заплаканные женские глаза, запах махры, женских духов, терпкого мужского пота, причитания, нервный смех, всхлипы, голоса – все это смешивалось с маршем, вплеталось в него. Вспомнил, как обнимала меня мама – быстро гладила по волосам, просила обязательно написать, как доберусь до места, и все промокала платком сухие красные глаза. Как пахло от нее духами Красная Москва и едва уловимо – пирогами, что она пекла в предвоенное утро.
Все это встало перед глазами резко, отчетливо и так ясно, словно я сам на секунду оказался на той полной народу платформе Белорусского вокзала. И вдруг почувствовал легкое касание прохладной ладони. Вынырнул, оказываясь в мирной и чуть суетливой жизни Ярославского вокзала, и увидел удивленные серые глаза, и сведенные к переносице брови.- Володь, ты чего? – тихо спросила Кира с тревогой. Я качнул головой – мне совсем не хотелось делиться с ней непрошеными воспоминаниями, но она снова меня удивила, уточнив: - Вспомнил, как тебя провожали?- Да, - я невольно повел плечом и зачем-то спросил, усмехнувшись, - тебе-то откуда знать?- У нас парень один работал. Два раза в чеченских командировках был. Он иногда вот так же зависал, смотрел и не видел, - она замолчала, явно не договорив.Я удивленно посмотрел на нее, вспомнив казавшийся сейчас странно далеким разговор в парке. И понял, что все ее откровения, знание о том, откуда она на самом деле, я как-то незаметно, но очень тщательно отодвинул на задворки сознания.- Там… тогда, - поправил я себя, чувствуя, что голос странно садится, а внутри что-то ёкает и схватывает нутро ледяная невидимая лапа, - снова война? – и вспомнил улыбающуюся Варю, держащую на руках найденыша. И то, как она уверенно и твердо говорила, что когда он вырастет, жуликов совсем не будет. И какая наступит тогда замечательная жизнь.- Не такая, - Кира отвела взгляд и быстро проговорила, указывая глазами куда-то вперед, - пошли, он уже купил билет, - и не дожидаясь меня уверенно зашагала к кассам, где продавали билеты на пригородные электрички.