Гамартия (1/1)

Эджи открыл глаза.Он находился в темном просторном зале. Лунный свет боязливо проникал внутрь, но зрение пока что недостаточно адаптировалось к мраку, чтобы можно было что-то рассмотреть. Эджи поморщился?— перед глазами еще стоял остаточной след от яркой вспышки, возникшей во время его вторжения в дневник Джипса. И еще тут был какой-то странный запах? Книгочей мысленно порадовался, что его перебросило в ночное воспоминание. Он оказался на месте того Эджи, которого Джипс вытащил как приманку для Гастера, и нынешний, настоящий Эджи должен вести себя как замененный, чтобы сюжет не менялся. Но в темноте его никто не увидит, поэтому минутное замешательство позволительно.Маг поднял голову к луне, подглядывающую за ним через высокое, большое окно с мелкой металлической решеткой со стороны зала, и для устойчивости сделал шаг назад. Раздалось неприятное чавканье, что-то упругое оказалось под каблуком сапога. Нахмурившись, Эджи опустил взгляд, предчувствуя беду.И замер в ужасе.Холодный серебряный свет проявлял в темноте пол спортивного зала, залитый кровью, усеянный трупами. Искореженные, разбросанные по всему пространству, некоторые в отвратительных ожогах. Воздух захватил запах горелой плоти и чернил. Из каких-то тел торчали клинки, пронзившие своих жертв в грудь или живот. Эджи отшатнулся и убрал ногу с руки искаженного безумием тела девочки.Лира, героиня ?Темных начал?, с разбитой головой о край крепкого столика, с которого все еще капала слишком густая, как деготь, чернильная кровь. Принадлежавший девочке золотой компас, алитеометр, лежал рядышком в луже ее чернил… Ее и многих других растерзанных персонажей.До этого прятавшееся в глубине сознания воспоминание начало пробираться наружу, раздирая по пути своими острыми кровавыми когтями разум книгочея.В голове раздались нечеловеческие вопли героини, а кожа ощутила выдранные волосы, скользкие от чернил, царапины от сломанных ногтей и неправильно острых зубов деймона Пантелеймона, слившегося с телом хозяйки. Эджи отвернулся от тошнотворного зрелища, застонав от душащей боли, но узрел лишь более жуткую картину. Его глаза наконец-то привыкли к полумраку, и луна, словно специально, в наказание, освещала мертвые лица. Или то, что осталось от них.?Это не было так ужасно! —?почти закричал маг огня. —?Когда я уходил, я этого не помнил!?Точно, ему нужно выбраться отсюда. Книгочей поплелся к выходу?— переступая через чернильные трупы.Он узнал всех. Ему пришлось перешагнуть через полностью сгоревшее тело Фредерика Гарланда. От огня чернильная кожа искажалась так же, как и человеческая плоть, и сейчас представляла собой тошнотворное зрелище. Эджи болезненно поморщился и сжал кулаки столь сильно, что короткие ногти больно впились в ладони. Зачем он так поступил с Фредериком? По сюжету родной книги он погиб в пожаре, и это была ужасная сцена, после которой Эджи долго успокаивал Папируса. Но в итоге Фелл отыгрался на несчастном фотографе, специально предав его огню.Затем он заставил себя посмотреть на другое тело, в опаленном пыльнике, прошитом множеством пуль. Эджи не хотел видеть мертвого Уэйна, ему всегда нравился этот персонаж, частично потому что он напоминал Рэда. И в глубине души книгочей любил искреннюю преданность этого персонажа своему лучшему другу. Но как Фелл ему отплатил? Кровь, вытекшая из смертельной раны во лбу, смешалась со слезами отчаяния.Недалеко лежал мужчина в красном макинтоше. Дауд, вообще-то, игровой персонаж, но Фелл воспользовался новеллой про него. И снова со своей жестокой иронией, к которой испытывал не меньшую страсть, чем к кровопролитию, перерезал ему горло. Хотя в игре Эджи никогда его не убивал.Но в тот день… Это был не он. Это был обезумевший от боли зверь.Эджи стиснул зубы. Он даже не глядя вспомнил, как утопил Нико ди Анджело, как вонзил топор в шею и грудь Эпоны, как проткнул Питера Блада его собственной саблей, а затем ею же убил Сириуса Блэка. Он, истощенный, разбитый потерей лучшего друга, отказывающийся признать свои изъяны, выместил за один вечер всю злость и боль, что ему принес последний год. В ту ночь он и близко не был человеком. Фелл был стихией?— безудержной и безсознательной смертоносной силой.Чужая кровь чавкала при каждом его шаге, и каждый такой звук вырывал кусочек из его души.Он будто попал в ?Гран-Гиньоль? или переполненные морг. Спортивный зал был достаточно маленьким, но Эджи казалось, он никогда не дойдет до двери. Выход словно наоборот лишь удалялся, запирая книгочея в этом кошмаре?— зловонном, холодном, темном и мертвенно тихом, где слышны были лишь шаги по густой крови.Он не мог уйти отсюда. Физически не мог.Ему место лишь в обители жестокой несправедливой смерти.Он персонаж, а по задумке Фелла ни один персонаж не мог выйти отсюда живым. Можно лечь среди оставшихся тел?— ноги все равно едва держат?—?и ждать своей смерти. В конце концов, он лишь насмешка над человеческой природой, искусственное подобие. Он смертен. Даже если его не возьмут голод и жажда, зал полон острых предметов. Или, может быть, спалить все, как погребальный костер? Да, так будет правильно. Символично, как в книгах.Разве сможет Эджи жить после этой ночи? С такой-то болью? Ее не пронести дальше, не такому морально слабому и вечно скитавшемуся во лжи мерзавцу.Раздался какой-то шелест. Звук рвущейся бумаги.Эджи дернулся, словно от звонкой пощечины, и неожиданно осознал, что стоит перед самой дверью. Оставалось только взяться за ручку. Еще один шелест с улицы. Толкни дверь?— и Эджи будет там. Но… хочет ли он?Неважно, но он должен не оставаться здесь.Эджи быстро схватился за ручку и почти повернул ее, когда та вдруг выскользнула из рук. Дверь с грохотом распахнулась, глухо ударившись о стену, и явила фигуру. На улице все казалось ярче, луна отчетливо освещала свои владения, и Эджи мгновенно узнал в запыхавшемся взволнованном юноше своего лучшего друга. Единственное, что все еще выглядело непривычным, неуместным?— длинный шрам на глазу. У Фелла, жестокого убийцы и исполнительного книгочея, такой же. Неужели шраму есть место на лице оптимистичного, милосердного лекаря?Папирус сжимал в руке смятые, порванные листы с книгочейскими знаками?— несколько таких же показались на внутренней стороне двери,?— и Эджи наконец-то вспомнил, как Фелл тогда удержал всех героев в зале. Использовал сдерживающие знаки из запретной секции, которые к тому же на время становились невидимыми. Невидимыми в том числе и для самого Фелла, поэтому он замуровал себя с остальными и выжидал, чтобы потом незамедлительно выбраться, когда знаки вернутся.—?Эджи! —?воскликнул Папирус, и в его голосе слышалось нешуточное волнение. —?Ох, наконец-то это ты! Воспоминания перемешались, идут не в том порядке, и я…Он осекся и опустил взгляд на темные чернила, которые медленно начали вытекать из спортивного корпуса на синевато-серую от лунного света траву.Эджи не стал ничего говорить. Он заторможенно вышел из зала, рассеянно прикоснувшись к Папирусу, и закрыл дверь. Он не знал, что Папирус успел рассмотреть во мраке, но это место должно стать прошлым для них обоих. Пусть часть души Эджи, вырванная тем жутким зрелищем и неподъемной виной, останется внутри.Через мгновение воспоминание оборвалось, и их с Папирусом перебросило в другое.***Он упал во тьму.Ударился о что-то твердое и вскрикнул от боли. Ноги все еще чертовски болели, кажется, все клеточки его тела физически вопили от страданий, а легкий шум плещущейся жидкости едва достигал сознания через барьер боли.Но это хорошо. Ведь означало, что каким-то образом он все еще жив.Санс резко вдохнул и распахнул глаза.Тьма. Точнее… нет, он различал какие-то очертания. Его все еще не отошедший от паники мозг опознал потолок, стены?— все совершенно черные. Снова раздалось спокойное журчание воды, и Санс приподнялся на локтях, чтобы осмотреться. Оказалось, край пола?— тоже аспидно-черного?— находился совсем рядом, обрываясь под прямым углом и сменяясь белоснежной непрозрачной жидкостью. Ее можно было принять за молоко, но она казалась не такой густой, скорее как вода.Санс нахмурился. Часть его сознания возликовала: он жив, жив! Но радость быстро захлебнулась в панике и вопросах, на которые книгочей боялся получить ответы. Где он? Почему Гастер его сюда отправил? Это особая часть книги, куда попадают стираемые персонажи? А если нет, то что его тут ждет? Санс боялся шевелиться, словно бы это могло защитить его от неизвестных напастей.—?Санс?..Он вздрогнул, не смея повернуться. Этот голос… Ощутив прилив энергии, Санс все же смог вернуть себе власть над собственным телом и оглянулся на источник звука. Из его груди вырвался короткий вскрик.В нескольких метрах, на краю другого угла выступающего в белую жидкость прямоугольного островка черного пола на коленях стоял Рэд. Его глаза были распахнуты, рот приоткрыт, а кожа как мел бела, но это был Рэд во плоти. Тоже живой.—?Ты! —?воскликнул Санс и попытался броситься к другу. Но стоило ему опереться на больные ноги, как те тут же подкосились, а тело пронзила молния невыносимой боли. Книгочей закричал и вновь рухнул, едва не свалившись в белую жидкость.—?Санс, осторожнее!Маг лазури поморщился и закрыл глаза, стеная от боли, но зато он услышал, как Рэд подбежал к нему. Почувствовал, как лучший друг притянул к себе и положил спиной на свои колени. Санс заставил себя посмотреть на Рэда?— на его лице отразилось сострадание в поразительном сочетании с радостью встречи. Санс выдавил из себя улыбку, и Рэд ответил ему тем же.—?Ты жив,?— прошептал маг лазури.—?Ага. Мне не хотелось уходить в самом рассвете.Их горькие улыбки стали шире. Они могут быть заперты в ужасной книге-ловушке, но вместе хотя бы не предадутся отчаянию. Санс уже не сомневался, что это не Undertale и не Underfell, раз Рэд тоже находился здесь и ничья память не стиралась. И все-таки капля надежды на что-то хорошее?— даже не спасение, а хотя бы что-то?— слабо загорелась в их душах.—?Ты знаешь, что это за место? —?спросил Рэд, и в его голосе сквозила явная тревога.Санс лишь покачал головой.—?Без понятия. Я был уверен, что погиб. Он догнал меня, когда я…Книгочей осекся. Как ему все рассказать? Как объяснить Рэду, что его жертва, отчаянная попытка задержать Гастера даже ценой жизни, была бессмысленна, ибо Санс ошибся и выбрал не того брата? А в итоге и сам угодил в лапы Гастера! Хотя как будто оставался шанс выжить после того, как они пересекли порог подвала…—?Что? —?Рэд подался ближе и нервно облизнул губы. —?Когда ты что? Убегал?—?Уползал.Санс горько усмехнулся, но даже эта усмешка быстро соскользнула с его губ. Он опустил голову, стыдясь взгляда Рэда, и уставился на мерно волнующуюся белую жидкость. Так было легче рассказывать, словно на исповеди. И все равно он почувствовал, что смаргивает мелкие слезы, а горло сдавливают всхлипы?— полное осознание его наконец достигло.—?Рэд, я так облажался. Я… я бросил тебя там, я убежал. Я было подумал, что смогу поговорить с кем-то, кто еще знает, чтобы он позаботился о наших братьях, но я,?— Санс прикусил губу, его дрожащий голос на секунду оборвался,?— и тут ошибся. Я побежал к Гансу, а не к Джипсу. И потом Гастер догнал меня и скормил книге. И… и…Недолгое спокойствие, вера во что-то хорошее исчезли, как ни бывало. Санс, прижимаясь лицом к груди лучшего друга, заживо пожираемый отчаянием и стыдом, чувствующий агонию души, растерзанной бессмысленностью их борьбы и жизни, разрыдался, затрясся и отчаянно, словно признание могло облегчить ношу, выкрикнул:—?Я снова повел себя, как последний трус! Я не помог ни тебе, ни нашим братьям, никому. И умер совершенно напрасно…До крови?— до чернил?— Санс прокусил губу. Даже сейчас он такой слабак! Да что он сделал за всю историю? Один раз врезал Гастеру? Да, а потом не смог это повторить и сбежал. Самый слабый, самый бесполезный член команды, который даже последний подаренный, вырванный ценой жизни друга шанс умудрился потратить впустую.—?О боже… —?растерянно прошептал Рэд, а затем накрыл руки Санса своими. —?Ну подожди, Санс, подожди… Не плачь. Ты не бросил меня. Я сам сказал тебе бежать. Ты смог добраться до Ганса.—?И что?! Он ничего не знает! Что нам это дало?—?Я не знаю.Голос у Рэда был не такой же, как у Санса?— точно так же не совпадали голоса Папируса и Эджи, хотя в какой-то смысле они были одним человеком. И все-таки Рэд говорил так, что Санс ему не мог не верить. То была необъяснимые нежность и забота в каждом слове, с которыми в моменты глубочайшего отчаяния говорят люди лишь самые близкие, верные и любящие.—?Я не знаю, как это может нам помочь. Но точно так же нам не узнать, что твои действия остались бесплодными.Санс затих. Ему нечего было возразить?— да и силы окончательно опустошила последняя эмоциональная вспышка. Он замер, прижавшись щекой к Рэду и чувствуя, как тот медленно гладит его по голове. Какое-то время они так и просидели, молча, лишь повторяющийся шепот волн служил белым шумом. Было в нем что-то успокаивающее…?Все-таки, что же это за место? —?постепенно мысли Санса перешли со случившейся трагедии на загадочную черную комнату. —?Что эта книга с нами сделает? Может быть, это тюрьма или хранилище??—?Что с твоими ногами? —?вновь прошептал Рэд.Санс вздрогнул, вспоминая ужасное чувство невесомости, а затем непреодолимую тягу гравитации и стремительно приближающуюся землю.—?Я спрыгнул с пятого этажа. У меня не было выбора.—?Ты… Боже!Санс посмотрел на Рэда и заметил, как сильно он побледнел. Чтобы как-то успокоить друга, маг лазури рассказал, почему совершил такой жестокий по отношению к себе поступок?— ради того, чтобы отвести Гастера от Ганса. Рэд глядел на него с тоской и поглаживал по плечу.—?Бедняга. Меня-то он только в грудь…Рэд потянулся было к окровавленной дыре на рубашке, но вдруг замер. Санс, мгновенно ощутивший прилив волнения, выпрямился и протараторил:—?Что? Почему ты замолчал?—?Она не болит,?— пораженно ответил Рэд. —?И, кажется…Аккуратно он раздвинул влажную ткань. На теле не было ни царапины.Санс замер. Рэд не мог излечиться сам, да и та большая рана не могла пропасть бесследно за столь короткое время. Конечно, хорошо, что книгочей теперь был вне опасности умереть и даже не испытывал боли, но такое необъяснимое исцеление все равно настораживало. Желая лучше изучить место ранения, Санс оперся на колено, подался ближе и…Он оперся на колено. Хотя его ноги были сломаны.Одновременно оба книгочея уставились на его сросшиеся кости. И ведь… никакой боли, ни одного следа, хотя один перелом точно был открытым.—?Что за чертовщина,?— пробормотал Рэд. —?Как думаешь, это место исцеляет?—?Не знаю. Но что бы оно ни делало, я ему не доверяю.?Это не наша история, не наша книга. И все равно каким-то образом она на нас влияет,?— аккуратно Санс взял друга за руку, ища поддержку и знакомое человеческое тепло. —?Рэд, мне страшно?.Книгочей посмотрел магу света в глаза, но тот с сомнением глядел куда-то Сансу за спину. Тогда он оглянулся и увидел то, что раньше не замечал.С прямоугольного черного острова выступал узкий недлинный проход, ведущий к ?материку??— стене комнаты. Вот только комната, как раньше думал Санс, не была закрытой со всех сторон. Прямо напротив плоского моста находилась такая же узкая, высокая арка. За которой ничего, кроме белизны. Не яркий ослепляющий свет, нет, арка вовсе не сияла. И все-таки за ней невозможно было что-то разглядеть, ни одного перелива или хотя бы светотени. Поразительным образом, она не создавала впечатление непреодолимой стены, наоборот, словно зазывала пройти в ее мертвенно-белые просторы.—?Ты думаешь о том же, о чем и я? —?не без испуга спросил Рэд.—?О том, что идти нам туда ни в коем случае не стоит, но иного выбора нет?—?Ага.?Может быть, это единственное безопасное место в книге,?— мысленно рассуждал Санс. —?А может быть, именно сюда и явится Гастер, желая нас вновь забрать. И тут, на этом крохотном островке, мы точно не сможем как-то улизнуть?.Рэд встал на ноги и протянул руку другу. Хотя ноги уже были совершенно здоровы?— или же так только казалось, кто знает? —?Санс не отверг помощь и встал, держась за руку Рэда. Затем перехватил удобнее, не желая отпускать.—?Возможно, там есть выход,?— прошептал Рэд.Сам бы Санс ни за что не предложил идти. Да и Рэд, наверное, в одиночестве не решился уйти в неизвестность. Но вместе… Поразительно, как компания близкого человека может придать решимости.Держась друг за друга, они подошли к арке в белое ничто и переступили через барьер.***Ночной полумрак сменился ярким электрическим светом. Папирус зажмурился, ощутив резкую боль в глазах, и по недовольному стону понял, что Эджи рядом с ним испытал те же неудобства. Почему повествование в дневнике Джипса было таким непоследовательным и обрывистым? Это стало весьма неприятным открытием, но уже не первым. Судя по Эджи, та ночная сцена?— чем бы она ни являлась?— была той точкой сюжета, куда маг огня попал из реальности и откуда Джипс предварительно вытащил копию. Интуиция подсказывала Папирусу, что это была ночь после его первого побега из библиотеки. Книгочей не хотел думать, что Эджи натворил тогда в спортзале, хотя вытекшие на траву чернила оставляли не так много возможностей.Эджи пришлось встретиться с ужасным воспоминанием, но и Папирусу тоже. Его выбросило в середину сцены заместо изъятой копии?— если точно, он упал на пол. Первым делом он увидел знакомый каменный пол, ощутил слабую боль в коленях от удара, и смутно схожесть с одним воспоминанием начала просачиваться в его сознание, но через мгновение его сомнения распорол, как меч, холодный голос: ?Молчи. Убирайся?.Тогда Папирус ощутил подкатывающую волну ужаса. Неужели именно эту сцену он должен отыграть? Каким-то образом он смог заставить себя подняться и посмотреть в глаза Эджи из воспоминания. Он не знал, была ли сейчас на щеке отметина от сильной пощечины.Папирус грустно позвал друга. Хотя он всем сердцем желал сейчас остаться, успокоить друга и не бросить его одного, найти в себе силы воспротивиться Фриску, даже послать его к черту, если понадобится, но не сбежать и сейчас заключить Эджи в объятия?— хотя таковым было его первое побуждение, Папирус заставил себя остаться на месте. Выслушать полное желчной обиды ?Заткнись. Убирайтесь оба. Немедленно?. Выдержать мрачный взгляд лучшего друга, который смотрел на него как верный дворовый пес, которого приручили, а затем бросили в лесу из-за мелкой провинности. Позволить Фриску увести себя и снова совершить предательство.Это не настоящая жизнь, это книга с воспоминаниями, и Папирус не мог пойти против сюжета. В тот раз ему не хватило стойкости остаться. Теперь же он собрал ее остатки и заставил себя совершить то же самое. И было мучительнее.А затем все рассыпалось, и его перебросило в другое воспоминание. Оно не следовало дальше по хронологии?— возможно, даже случилось до того, как нынешнего Папируса извлекли из книги,?— но зато позволило Папирусу увидеть кое-что интересное. Здесь он не замещал изъятого Папируса, так что должен был прятаться: обратился в призрака и вылетел через стену на улицу, лишь урывками подглядывая через окно. И все-таки он смог рассмотреть поразительное: маленький отряд девушек и юношей?— все в полосатых разноцветных сарафанчиках или комбинезонах, все с черными волосами разной длинны, и всех, конечно, звали либо Тэмми, либо Боб. Сейчас казалось поразительным, что раньше Папирус не замечал этой схожести. И этот отряд, весело щебеча на кухне, извлекал чернильную еду из свитков, которой потом и кормили студентов-персонажей. Так вот как это работало…Папируса кидало из одного воспоминания в другое. Где-то он проводил больше времени, где-то меньше, и хотя не мог с точностью сказать, сколько времени его бросает из одного отрывка в другое, казалось, что он провел так больше суток.Пока наконец-то его не бросило в то лунное воспоминание к Эджи.За время, полное тоскливого одиночества и неустанного сокрытия от чужих глаз, Папирус пришел к двум важным открытиям. Во-первых, Джипс следил за библиотекой словно шпион, узнавал о множестве полезных для него тайн и всегда оставался вне поля зрения. Вообще-то, он даже не встречался в своих же записях, что окончательно превращало его в безмолвного вездесущего наблюдателя. А во-вторых, Папирус придумал, как ему становиться таким же незримым, когда он наконец-то найдет настоящего Эджи.Поэтому еще до того, как Эджи перестал морщиться из-за резкой смены освещения, Папирус схватил его за руку, на которой был экслибриум.—?Что такое? —?тут же всполошился маг огня.—?У меня есть идея,?— протараторил Папирус. —?Активируй свой синий цвет, пожалуйста.На лице Эджи отразилось недоумение, но он тут же исполнил просьбу?— дружба длинной в шесть лет и, как недавно выяснилось, всю их жизнь позволяла не задавать вопросов. Через экслибриум товарища Папирус отдаленно ощутил его магию синего спектра: это напоминало попытки разобрать приглушенную речь находящегося далеко человека. Конечно, таким образом управлять водой Папирус бы не смог, но не просто так они ходили на уроки по смешению чернил.Золото одного схлестнулось с синевой другого, и оба книгочея стали невидимыми. Папирус не удержался и радостно взвизгнул, но тут же взял себя в руки. Контроль над невидимостью явно был у него, а не у Эджи, по крайней мере, Папирус чувствовал, что именно он как-то воздействует на свет и его отражение, но и без синего спектра не обошлось. Папирус сам толком не понимал, что сделал: возможно, они приняли облик кристально чистой воды, в которой свет не преломлялся. Но уверенность оставалась в двух в фактах: во-первых, они невидимы, но все еще материальны, так что лучше держаться в стороне, а во-вторых, Папирус мог видеть Эджи?— полупрозрачным, немного нечетким, словно призрака. Также и сам Папирус явно был виден для друга, судя по его пораженному, но сконцентрированному взгляду. А вот в стекле окна их отражения не было, хотя еще недавно Папирус мог там себя рассмотреть.Кстати. Папирус осмотрелся: они находились в одной из лестничных башенок библиотеки. На улице явно был поздний зимний вечер, за окном на темном небе мелкой песчаной россыпью поблескивали звезды. За дверью в коридор раздавались знакомые голоса. Наверное, воспоминание началось не в зале, а именно на лестничной площадке, где никого не было, потому что именно тут Джипс обратился в невидимку, чтобы начать свою шпионскую деятельность.Папирус посмотрел на Эджи и кивнул в сторону двери. Тот ответил таким же кивком и чуть-чуть сильнее сжал руку мага света, направившись к выходу из башни. Теперь они не могли отпустить друг друга, если не желали потерять свою невидимость.Осторожно приоткрыв дверь, друзья выбрались в общий зал, где весело болтали знакомые студенты. Судя по резкому вдоху Эджи, для него оказалось очень неожиданным тот факт, что все были одеты непривычно, по моде прошлого. Папирус в этом совершенно не разбирался, так что не мог определить время наверняка. Забавно, будь с ними Меттатон, он бы наверняка назвал не только десятилетие, но и точный год. А Папирус мог только привыкнуть к таким картинам за то время, что скитался по разрозненным воспоминаниям Джипса. Хотя стоило признать, парни без футболок, а в застегнутых рубашках, иногда даже с пиджаками, а та полное отсутствие привычных толстовок вызвало диссонанс. Зато Андайн не изменилась?— единственная девушка в комбинезоне, когда как остальные носили приталенные платья.Папирус и Эджи пристроились у стены, где, кажется, никто не мог на них случайно натолкнуться. Эджи с восторгом и интересом разглядывал студентов, которые одновременно были внешне неотличимы от современных, но все равно одежда, манера речи, какие-то незаметные элементы поведения не давали назвать их теми же самыми людьми. Неожиданно для себя Папирус ощутил тоску: кажется, с этих пор прошло больше полувека, но время не прикоснулось к его друзьям. Они сменили гардероб, темы для разговоров, но не поменялись. Их истории раз за разом обрывались смертями и запечатываниями. Неудивительно, что Гастер не смог увидеть в них людей?— для него студенты-персонажи, наверное, казались многофункциональными манекенами, в которых меняется разве что одежда.Эджи несильно дернул его за руку, и Папирус встряхнул головой, вынырнув из пессимистичных мыслей. Что это он? Может, он и провел шестьдесят лет в постоянных обновлениях, но все равно считал и себя, и брата, и Эджи, и всех остальных студентов личностями. Эджи дернул его еще раз, и теперь Папирус посмотрел, куда друг показывал. В одном из кресел возле камина сидел двадцатилетний юноша с непослушными рыжими волосами и очками-половинками на носу. Рядом с ним щебетала Тэмми и, кажется, ей было все равно, слушает ли ее собеседник, но он слушал.У Папируса челюсть отпала. Это же был Гриллби, старый глава крыла теплого спектра библиотеки! Видеть его таким молодым, особенно среди совершенно не изменившихся остальных студентов было подобно грому среди ясного неба. Получается, Гриллби?— настоящий человек, который прожил в этой библиотеке всю жизнь, стал преподавать, состарился и…С грохотом распахнулась одна из дверей, привлекая всеобщее внимание. Папирус тоже резко повернулся и замер, не веря своим глазам.Неспешной, уверенной походкой вошли два парня: один жилистый, среднего роста, в черной курке рабочего со зверской нахальной ухмылочкой, злорадными искорками в немного сощуренных глазах; второй был высокий, поджарый, с гордо вскинутой головой и крепко стиснутыми зубами. В руке он с поразительной ловкостью вертел выкидной нож, его тяжелые военные ботинки со стальными носками глухо стучали по полу, а на воротнике короткого плаща были заметны поблескивающие крохотные огненные знаки. ?Чтобы обжечь тех, кто попытается во время драки схватить за воротник?,?— догадался Папирус. Он почувствовал, как Эджи крепко стиснул его руку.Ведь он смотрел на себя и своего брата.От этих Эджи и Рэда так и веяло негативом, яростью, жаждой крови. Словно полицейские надзиратели, они обвели взглядом всех присутствующих в зале. Каждый, на кого устремлялись их красные глаза, съеживался и отворачивался. Только Андайн вскинула голову, но с места не двинулась. Несколько секунд она и Эджи неотрывно смотрели друг другу в глаза, словно два зверя перед битвой, пока Альфис испуганно не потянула студентку за рукав, безмолвно прося не нарываться на неприятности. Андайн послушалась.А Рэд, пихнув брата локтем и заслужив злобный, испепеляющий взгляд, кивнул в сторону кресел у камина. Заметив этот жест, Гриллби и болтавшая с ним Тэмми тут же перебрались в другой угол зала. Братья восприняли это как само собой разумеющееся и прошествовали к освободившимся местам. Рэд вольготно устроился в самом мягком кресле, а Эджи занял сразу два: в одно сел, а на другое закинул длинные ноги.Жизнь в зале продолжилась, но теперь разговоры были не такими оживленными и куда более тихими. Постепенно, помещение стало пустеть. Братья этого, кажется, не замечали. Рэд задремал, а Эджи непрерывно смотрел на огонь, лишь изредка слабо и пугающе улыбаясь уголками губ своим мыслям.Папирус не мог отвести взгляд от братьев. Такими они были раньше? Жуткими хулиганами, держащими в страхе остальных студентов? Все в их образе говорило, что они готовы драться в любой момент: холодное оружие на поясе, несколько толстых книгочейских тетрадей, одежда грубая, но свободная, в которой удобно драться. Конечно, все студенты старались не носить сковывающие движения вещи, ведь от недостатка ловкости и скорости они могли серьезно пострадать, но эти братья не выглядели как те, кто просто борется за свою жизнь. Наоборот, как те, от кого свою жизнь и нужно защищать.—?Но мы же не такие, да?Вздрогнув, Папирус повернулся на этот едва слышный шепот. Эджи?— настоящий, живой, не застывшее на бумаге воспоминание?— смотрел на мрачные версии себя и брата, грустно хмурясь и кусая обветренные губы. Затем он стыдливо опустил голову, и Папирус ощутил, как его сердце болезненно сжалось. Его настоящий друг не был тем жутким бандитом. Настоящий Эджи грубоват и импульсивен, но он верный, отважный, способный любить и жертвовать. А тот, что сидел в кресле и холодным взглядом наблюдал за пламенем в камине… это другой Эджи.Папирус ласково погладил друга по руке, и тот, кажется, немного расслабился. Маг света хотел было рассказать, почему Эджи действительно не такой, в чем он несравненно лучше, но побоялся, что выдаст их своим громким голосом. Лучше дождаться того воспоминания, где они смогут остаться одни и поговорить без страха, что их услышат. Папирус подозревал, что если Эджи услышит знакомые голоса и не заметил их источники, то начнет действовать не по сюжету воспоминания, что приведет к плохим последствиям для тетради.Неожиданно воспоминание развеялось. Инстинктивно Папирус сжал руку Эджи сильнее, и вместе они оказались в тускло освещенной комнате. Здесь тоже были какие-то люди, так что Папирус крепко стиснул зубы, чтобы не издать не малейшего звука. Он почувствовал, как Эджи рядом с ним напрягся, и было из-за чего. Среди людей находился и Гастер.Он уже не был человеком, в отличие от остальных присутствующих, но его чернильное тело держало человекообразную форму. К тому же, он выглядел не таким надменным, как Папирус привык. Дело в возрасте или присутствующих людях?Папирус не сомневался, что все в этой комнате являлись людьми. Он узнал молодых Гриллби и Ривер, но также тут были и смутно знакомые ему лица, которые точно не являлись студентами библиотеки в его время. Например, в углу стояла девушка в длинном тонком платье, ее волосы были собраны в тугой пучок, но длинная челка закрывала половину лица?— частично потому что девушка держала голову опущенной, словно смущаясь остальных людей. Правда, один раз она все еще оторвала взгляд от пола, и Папирус поразился, какие кристально чистые ее голубые глаза.Недалеко от нее сидела молодая женщина с короткими черными волосами, собранными в два хвостика. Она была одета в фиолетовое платье с пышной юбкой и кофточку с короткими рукавами, под воротником которой красовался большой бант. Он показался Папирусу неуместным, но он сам, если верить словам других, мало что понимал в стиле. Женщина лукаво улыбалась и щурила черные глаза, взгляд которых был направлен на Гастера. Тут были и другие люди: например, нервный парень с рыжеватыми волосами, внешне чем-то напоминающий кота, рядом с ним юноша, чей яркий костюм из желтой рубашки и красных брюк на подтяжках ярко контрастировал с его печальным выражением лица и усталой позой. Всех людей, кроме дамы с бантом, объединяло одно: они были молоды. Студенческих лет.—?Итак,?— спросила женщина,?— дальше-то что?Она явно обращалась к Гастеру, сцепившему чернильные руки за спиной, и он резко ответил:—?Определенно, прекращать я не намерен.—?Да-да, учитывая, как далеко мы зашли, мы и не можем прекратить,?— тут же подхватила женщина. —?Боюсь, если твоя афера вскроется, нас всех ждет книгочейский суд.—?Это не афера! —?воскликнул Гастер. —?Следи за языком, Маффет!Маффет фыркнула и скрестила руки на груди, но пыл, кажется, поубавила.—?Хорошо, твоя инновация. Но ты уверен, что ее нужно продолжать?—?Уверен. Кому-то нужно бороться с персонажами, и пусть лучше на это уйдет пушечное мясо, чем человеческие жизни.—?Знаешь, чтобы они ощущались как пушечное мясо, а не люди, тебе следовало сделать их менее похожими на когда-то живых студентов.Язвительная колкость задела Гастера. Он вздрогнул, затем принялся ходить туда-сюда по комнате, смотря себе под ноги. Маффет же не отрывала от него взгляд черных глаз, затем со вздохом сгорбилась.—?Гастер, я понимаю Ториэль. Она ушла, потому что жить среди этой армии одинаковых лиц подобно безумию! И нам страшно. Мы все кого-то потеряли, все скорбим и…—?Если это так, почему тогда вы против меры, которая позволит живым людям не рисковать собой? —?резко спросил Гастер. —?Я вам уже объяснял, что персонажи должны быть человечными, чтобы нормально функционировать, поэтому я и списал их с умерших! Возможно, кто-то потом доработает мой метод и сможет создавать персонажей-книгочеев с нуля, но пока имеем что имеем.Маффет вскинула голову и напряженно уставилась на тень.—?А вот тут вторая важная проблема. Теперь ты создал своих ?марионеток?, но что было в прошлый раз?!Гастер замер. Выражение его костяной маски было таким, словно он побледнел, хотя ни крови, ни кожи у него не было.—?Откуда нам знать, что трагедия с нулевым томом не повторится? —?продолжала Маффет. —?Мы боимся за свои жизни, Гастер! Как нам находиться среди…—?Первая книга надежно запечатана,?— отчеканил Гастер.—?Да? Откуда тебе знать, что Баттер…—?Он запечатан! —?резко выкрикнул Гастер, затем выдохнул и добавил холодно:?— Навсегда.Папирус недоуменно нахмурился и переглянулся с Эджи. Тот только пожал плечами. ?Кто такой Баттер? —?не без страха подумал маг света, снова поворачиваясь к людям из воспоминаний. —?И что он натворил, раз все так его боятся?.—?Ни слова больше о той книге,?— приказал Гастер.Маффет прикусила губу, и уверенности в ее взгляде поубавилось. Она побарабанила пальцами по своем ногам в черных капроновых колготках. Остальные студенты, похоже, и не хотели что-то говорить. Как-то Папирус понял, что они слишком подавлены горем, чтобы найти в себе силы спорить с Верховной тенью.—?Но согласись, то факт, что одна из наших лидеров ушла,?— наконец-то вновь заговорила Маффет, глубоко вдохнув,?— сильно подрывает веру в успех.Гастер прикрыл глаза-пустоты, его лицо сделалось печальным, но он достаточно быстро нашел, что ответить:—?Я прекрасно это понимаю. Однако ни я, ни Азгор не отступаем от идеи этой библиотеки. Что же до Ториэль, она, при всем уважении, всегда была слишком мягкой и не могла проявить твердость, когда это требуется. Как все здесь присутствующие, она потеряла не одного близкого человека, и, видимо, не смогла выстоять перед новым трудным решением. Если бы она действительно была против нашей задумки, она бы рассказала остальным книгочеям о библиотеке. Но Ториэль просто сбежала от неприятного ей решения, отказавшись выбирать.Все поникли. ?Почему на таком важном собрании нет Азгора? —?задумался Папирус. —?Он же директор библиотеки?. Ответ пришел сам собой: вряд ли Азгор хотел присутствовать на обсуждении побега его жены. Видимо, так и началось его постепенное отстранение от управления библиотекой, благодаря чему Гастер и стал главной фигурой университета.—?В любом случае,?— снова подала голос Маффет,?— у нас нет преподавателей.Гастер ухмыльнулся.—?А как же ты?Маффет вскинулась, удивленно заморгав. Она сжала кулаки и ответила не сразу.—?Я-то тут при чем? Я специалист по фиолетовому спектру! Если я занималась обучением Азриэля, Чары и твоих племянников, это еще не значит, что я смогу учить чему-то другому написанных студентов.—?Лучше так, чем ничего. Вообще-то, они?— идеальный материал для оттачивания навыков. Все равно все умрут через несколько лет и возродятся. Вы же останетесь с опытом и новыми умениями.Тут голубоглазая девушка, молча стоявшая все собрание в тени, произнесла тихим, но мелодичным голосом:—?Мы?Гастер и Маффет повернулись к ней, из-за чего девушка снова засмущалась и опустила голову.—?Да, вы,?— осторожно произнес Гастер. —?Вы все прошли хоть какое-то обучение и видимость работы сможете создать. Конечно, вас всех обучат книгочейскому мастерству до конца. Я не стану держать вас тут силой, но надеюсь, что вы поможете удержать эту библиотеку в равновесии и со временем станете полноправными ее преподавателями.И тут Папирус наконец-то понял. Он видел всех этих людей! В другом возрасте и не вживую, но он бесчисленное количество раз за время учебы в библиотеке проходил мимо их портретов. Они висели в одном из коридоров?— это было место памяти погибших учеников и преподавателей. Ощутив ком в горле, Папирус внимательнее вгляделся в лица этих людей из воспоминаний. Только так он мог отдать им дань уважения.—?Ты предлагаешь потратить наши жизни на тренировку ничего не стоящих кукол? —?спросила Маффет.Папирус поджал губы.—?Ничего не стоящих кукол,?— добавил Гастер,?— которые защитят бесценных людей.Сцена оборвалась.Папирус еще не успел прийти в себя и сориентироваться в новом воспоминании, как раздался знакомый голос:—?Ну что ты тут сидишь?Тут же Папирус по привычке обернулся на голос, но слова вовремя застряли в горле. Его спрашивал не Эджи?— тот все еще молчаливо держал друга за руку, подпитывая их невидимость синим спектром,?— а Эджи. Да и обращался он не к самому Папирусу.Это был Папирус из прошлого.Он сидел на скамейке в саду, всхлипывал и тут же морщился, держа руку прижатой к носу. По пальцам и запястью стекали струйки крови, да и в целом у Папируса вид был потрепанный.Эджи, стоящий напротив скрестив руки, поморщился и недовольно фыркнул.—?Кое-кто снова убежал на несогласованную миссию, чтобы запечатать персонажа?Папирус посмотрел на него снизу вверх и виновато улыбнулся. Ни один мускул на лице Эджи не дрогнул.—?Это случилось в детской библиотеке,?— смущенно объяснил маг света. —?Вот я и испугался, что кто-то пострадает.—?И кое-кто действительно пострадал.—?Кто?!—?Ты, глупое создание!Кровь прилила к щекам Папируса, он смущенно отвернулся и принялся водить носком ботинка по песчаной дорожке. Недовольно хмыкнув и закатив глаза, Эджи сел рядом с ним на скамейку и вытащил какой-то лист из своей тетради. Протянул его магу света.—?Что это?—?Ты слепой? Исцеляющий знак.—?Откуда?—?Вообще-то, у тебя тоже такие должны быть,?— заявил Эджи. —?Все знают, что если ты не маг зеленого спектра, то должен регулярно пополнять запасы исцеляющих знаков. Андайн и Джипс их рисуют. Ты что, с луны свалился?—?В каком-то смысле,?— пробормотал Папирус, забирая знак и прикладывая его к щеке. —?Я всего лишь на первом курсе, если ты забыл. Для меня этот мир в новинку.—?Именно. Первокурсник, а уже лезешь в драки, к тому же без исцеляющих знаков.—?Ой, а ты-то идеальный боец, да?—?Да.Зеленый знак перестал светиться, и Папирус положил теперь бесполезную бумажку рядом с собой на скамейку. Затем чистой рукой попробовал стереть кровь, которая успела вытечь из носа. Но он только размазал ее по губам и щеке.Папирус прикусил губу. ?Я что, правда выгляжу таким рассеянным и нелепым со стороны??Тем временем Эджи, проследив за действиями книгочея, снова закатил глаза и вытащил для него платок из кармана.—?Держи. И как только твой брат тебя терпит?—?Между прочим, я победил в той схватке с персонажами, так что тот факт, что мне врезали, не считается,?— голос Папируса звучал забавно, потому что он постоянно задевал свой нос платком, вытирая кровь. —?Я самый лучший!—?Нет.—?Ну так стану лучшим.—?Никогда.Папирус надул губы.—?Вот почему ты такой? Вредничаешь, говоришь неприятное, обзываешься? Я же хочу с тобой подружиться!Эджи повернулся к Папирусу всем корпусом и, прищурившись, ответил:—?Подружиться? Постоянно восхваляя себя? Это только показывает, как ты одинок и нуждаешься в одобрении.Папирус беззвучно охнул. А вот это было слишком грубо! Эджи ему никогда подобного не говорил. Разве что… один раз, при Фриске, когда они повздорили в столовой. Но Эджи тогда искренне попросил прощения и больше ни разу таких грубостей не допускал. Получается, в тот момент в нем проснулся старый, озлобленный Эджи?Тем временем Папирус нашел, что ответить:—?А ты строишь из себя недотрогу и, между прочим, тоже занимается похвальбой. Ну и кто же тут одинок, а?Эджи цыкнул, отвернулся. Его руки вздрогнули, словно он собрался скрестить их на груди, но быстро передумал.—?Так может быть,?— аккуратнее продолжил Папирус,?— нам быть одинокими вместе?Маг огня повел плечом, все еще смотря в сторону. Папирус слабо улыбнулся.—?А почему тебя прозвали Феллом?—?Не твое дело.—?При всем уважении, ты не кажешься мне Феллом. Может, я буду звать тебя как-то иначе? Например… Эджи?—?Да мне плевать.Эджи фыркнул и повел плечом, но Папирус все равно улыбнулся. Это был знакомый для него жест, и он значил, что на самом деле?— вовсе не плевать.Еще несколько мгновений Папирус любовался этой весенней картиной, где два новоиспеченных друга сидели вместе на скамейке и медленно, неосознанно начинали путь к своим глобальным изменениям, но вдруг?— неожиданно и резко, как всегда?— воспоминание сменилось. Теперь они снова были в коридоре библиотеки?— сером, тихом, безлюдном. Папирус поежился?— сейчас здесь было как-то прохладно.Книгочей посмотрел на Эджи, ласково улыбнулся другу и уже решился сказать, что он думает о последнем воспоминании, но маг огня вдруг дернулся и свободной рукой закрыл ему рот. Папирус застыл, совершенно сбитый с толку, но затем, проследив за взглядом Эджи, повернулся и распахнул глаза. Впервые за все время в дневнике в сюжете появился его автор.Джипс неспешно пробирался по коридору, держась близко к стене. Его тело было полупрозрачным, и книгочей держался уверенно, словно его и правда никто не мог увидеть. ?По воспоминаниям он невидим,?— догадался Папирус. —?Но так как его действия записаны, для сторонних наблюдателей он все-таки заметен?. Повернувшись к Эджи и крепче сжав его руку?— их ладони уже были влажными от пота,?— Папирус бесшумно последовал за Джипсом.Тот шел, не издавая ни единого звука, но все-таки не крался. Похоже, для него было совершенно естественно так передвигаться, словно кошка. Он дошел до массивных металлических дверей, входа в комнату для получения книгочейского цвета, оглянулся и прошмыгнул внутрь. Папирусу и Эджи пришлось ускориться, чтобы успеть проскользнуть следом, пока дверь не закрылась. Используя желтый спектр для невидимости, он не мог обратиться к зеленому и стать бестелесным призраком, чтобы пройти сквозь стены. Невидимое сердце Папируса быстро забилось: вдруг Джипс их все-таки услышал? Такой настороженный и подозрительный человек наверняка прекратил бы свои тайные действия, услышав неестественный шум. К счастью, Папирусу и Эджи удалось совместить скорость и бесшумность.В центре комнаты для получения цвета находился жуткого вида стул, к которому приковывали всех студентов, проходивших Костяной дом. Папирус невольно поежился от воспоминаний: и тех, где он сам получал свои два цвета, и тех, где он сдерживал безвольного Эджи, неосознанно пытавшегося спалить его огнем собственного тела. Джипс сказал, они сюда еще вернутся…Хотя стул был единственной вещью в этой защищенной комнате с куполообразным потолком, Джипс направился не к нему. Он подошел к стене, провел по ней пальцами. Бледные губы дрогнули в усмешке, и Джипс сорвал со стены до этого невидимый лист со знаком. Серый узор напоследок вспыхнул и окончательно потух, а на стене показалась дверца металлического сейфа. Папирус вскинул брови и удивленно заморгал, краем глаза заметил, как Эджи одними губами произнес: ?вау?. Интересно, и сколько таких тайников у Джипса разбросано по библиотеке?Книгочей засунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда маленькую серебристую штучку. Перо! В неактивированном виде они выглядели как красивые перьевые ручки, специально надевающиеся на палец, но в тот момент, когда книгочей надевал перо, оно принимало форму оружия, идеально подходящего для конкретно этого книгочея. Такие перья являлись редкостью, передавались официально главам библиотек, и интуиция подсказывала Папирусу, что их точно не могли дать Азгору или Гастеру, ведь их библиотека де-юре не существовала. Где же Джипс такую ценность достал?!Аккуратно сжав в кулаке перо, Джипс набрал комбинацию на сейфе. Открыл дверцу.Внутри ничего не было.И из ниоткуда с потолка на Джипса хлынул поток чернил.Папирус сам едва не вскрикнул от неожиданности и заметил, что Эджи инстринктивно напрягся. Джипс отскочил назад, но чернила все равно успели обильно его испачкать, залив голову, плечи и частично грудь и ноги. Мгновение маг тумана в шоке смотрел на свои руки, испачканные в густой, вязкой, по цвету немного темнее крови жидкости, а затем резко повернулся?— несколько капель чернил с его тела брызнуло на стену. Джипс уставился в одну точку, стиснув зубы, сжав кулаки и нахмурившись. Папирус мог поклясться, что видел на лице книгочея едва заметный оскал. Тело мага тумана стало материальным.—?Как ты понял, что именно тут? —?неожиданно раздался новый голос.—?Ты всегда атакуешь со спины,?— холодно ответил Джипс.То место на стене, откуда он смотрел, пошло рябью, и вскоре там показались до этого невидимые две фигуры. Эджи вздрогнул и прижался к Папирусу, одной рукой словно закрывая друга от новых персонажей дневника, и Папирус охотно сам подался ближе к другу. Эти два брата, редко появляющиеся на людях, всегда пугали его и многих окружающих. Хоррор и Фрайт?— Папирус и Санс из книги Horrortale.В глазах Фрайта читалось безумие. Нельзя было сказать, что он улыбался и довольно прищуривал глаза, но что-то в его лице все равно постоянно напоминало о жуткой улыбке, которая в любой момент могла появиться. Радужки его глаз не были красными, как у Эджи, зато в белках всегда имелись красные пятна, словно от лопнувших сосудов. Синяки под глазами казались черными, а взгляд долго не задерживался на одном предмете и обычно дерганно метался туда-сюда, из-за чего сейчас, когда Фрайт пристально, неотрывно пялился на Джипса, ужасающий эффект многократно усиливался?— словно резко оборвавшаяся музыка в страшной игре. Его волосы всегда были неаккуратно взъерошены, в первую очередь потому что экслибриум Фрайта находился на голове, немного левее затылка. Его брат Хоррор был самым высоким студентом в библиотеке, целых два метра ростом. Его пугающе бледные глаза были едва ли отличимы от мертвенно-белой кожи, тонкие, как кости скелета, руки и ноги казались непропорционально длинными, а узкое, туго обтянутое кожей лицо скорее напоминало череп. На одежде местами зияли рваные дыры, на правом предплечье алело размазанное кровавое пятно. И все-таки самыми жуткими у него оставались глаза?— неживые, будто бы стеклянные и бездонные, с неестественно темными синяками под ними.А затем Хоррор улыбнулся. На его остро заточенных зубах была кровь.—?Я подготовился,?— произнес он. —?Даже забрал из твоего тайничка это.Хоррор показал еще одно перо, и его белые глаза зловеще сверкнули. Джипс, не отрывая от братьев взгляд, напрягся.—?Тебя не пугает, что ты весь в крови? —?поинтересовался Фрайт.—?Это чернила,?— сухо ответил Джипс.—?Для нас все равно что кровь.Эджи бросил на Папируса хмурый, тревожный взгляд. Фрайт тоже знающий? Папирус только недоуменно пожал плечами, а Джипс тем временем снова заговорил:—?Ты рассказал своему брату? Не боишься, что он свихнется?—?Куда уж больше! —?отмахнулся Хоррор. —?К тому же, первостепенная задача у нас?—?избавиться от крысы, которая замыслила что-то неладное.Он покрутил в пальцах перо, не сводя взгляд мертвых глаз с Джипса.—?Зачем они тебе? Ты их украл у настоящих библиотек? Ну, тех, что набирают в свои студенты живых людей. Ты не думал, что от недостатка перьев кто-то из людей может погибнуть?—?Мне нет до них дела.Фрайт рассмеялся и затем жутко оскалился.—?Какой ты милосердный! Что же, тем интереснее будет тебя убивать. Похоже, ты не из тех, кому спасти свою шкуру помешает страх навредить противнику.Папирус закрыл глаза. Конечно, исход воспоминания стал очевиден еще когда Джипса облили чернилами, лишив его невидимости, как однажды сделал и Фриск. Но все-таки в глубине души Папирус надеялся, что избежит кровопролития.Он не был уверен в расстановке сил. Без невидимости Джипс обладал и другими способностями, но ему предстояло биться сразу с двумя противниками. Фрайт был магом красного спектра, а умения Хоррора и вовсе оставались тайными?— невидимость, кажется, но что-то с ней казалось неправильным. Неужели у Джипса был шанс?Резким движением Хоррор надел на палец перо, и то за секунды изменило свою форму, превратившись в жуткого вида серп. Джипс схватился на тетрадь живой бумаги, а Фрайт обратился к силе своих чернил. Его экслибриум засветился красным, маленькая огненная буря возникла перед книгочеем, и…К красному свечению экслибриума добавилось серое. Огненный вихрь исчез, оставив смертельно острые металлические пластины.Папирус вцепился в Эджи, едва не вскрикнув. Металл, смешение огня и камня! Получается, Фрайт не только тайно укротил серый спектр, но и научился смешивать два собственных цвета! Но это же все равно что пытаться посмотреть в две противоположные стороны одновременно.Братья бросились вперед, и Джипс метнул им в сторону листы живой бумаги. В центре комнаты те вспыхнули и выпустили облака зеленого густого дыма, который быстро скрыл Фрайта и Хоррора. Но стоило только Джипсу увернуться в сторону, как из тумана стремительно вылетели металлические пластины и разрезали воздух, где мгновение назад был Джипс. Спасаясь, книгочей запнулся и выронил свое перо.Через секунду из дыма выскочили братья. Хоррор набросился на Джипса, пытаясь задеть его серебристым серпом, а Фрайт ловко схватил упавшее перо. В его руке оно приняло форму топора. Джипс тем временем уклонялся от атак Хоррора, успевая изредка наносить противнику удары руками. Бил он точными, отлаженными движениями, всегда метил в определенные места. Особенно руки, видимо, пытаясь выбить перо.Папирус и Эджи стояли как можно дальше, не вмешиваясь в битву. Они знали, что не имеют права вмешиваться.Замахнувшись топором, Фрайт напрыгнул на Джипса. Тот попытался уйти от атаки, но Фрайт все равно успел схватить его за запястье. Джипс дернулся, остановил серп Хоррора толстой обложкой книгочейской тетради, но Фрайт занес топор над его головой.Папирус в ужасе закрыл глаза, сжавшись, и полный боли вопль сотряс комнату.—?Смотри! —?едва слышно, но восторженно прошептал Эджи.Папирус отважился открыть глаза и увидел совершенно неожиданную картину. Продолжая кричать, извиваясь, Хоррор пытался отодрать с лица лист с ядовито-зеленым знаком на нем. А Фрайт, упустивший добычу, предпринимал попытки помочь брату, одновременно стараясь избежать точных ударов Джипса.Вокруг знака на лице Хоррора испарялся зеленый дымок, и когда книгочей наконец содрал лист, Папирус увидел, что его кожа покрыта жуткими волдырями и ожогами. Папирус знал эту способность зеленого спектра и сам мог ею обладать без специальных знаков, но практически никогда не использовал. Это слишком ужасно!Но ведь сейчас на кону стояла жизнь Джипса, так что…—?Он потрясающий.Папирус резко обернулся. Эджи не сводил восторженный взгляд с Джипса. Сейчас все участники воспоминания были слишком заняты дракой, чтобы заметить едва слышный шепотом невидимых наблюдателей, и так заглушаемый топотом, вскриками и тяжелым дыханием. Эджи осмелился вновь прошептать:—?Разве он не крут? Посмотри, как дерется! Четко, умело, но одного лишнего движения.Папирус снова посмотрел на драку. Джипс ловко лавировал между двумя противниками, его листы живой бумаги стремительно носились по комнате, оставляя полосы ядовитого тумана. Большую часть листов разрезал серпом Хоррор, яростно скалившийся, а Фрайт создавал металлические пластины и шипы один за другой. Некоторые все же достигали цели, на теле Джипса уже виднелось несколько серьезных порезов, а также парочка на лице, но, похоже, он держал при себе исцеляющие знаки. Когда металлический шип пронзил его плечо, книгочей закричал, пошатнулся, но продолжил драку и вскоре возобновил удары раненой рукой.Но Папирус узнал его выражение лица. Сосредоточенное, холодное, маг тумана словно высчитывал невидимые формулы и траектории, ведя борьбу по своему неизвестному плану.К сожалению, Джипс так расчетливо и беспристрастно не только сражался, но и жил.—?Эджи, я не могу! —?шепотом воскликнул Папирус, повернувшись к другу. —?Это, наверное, неправильно говорить за спиной, но с меня хватит. Мне осточертело смотреть, как Джипс манипулирует тобой!Эджи отвлекся от сражения и пораженно уставился на Папируса. Удивленно моргнул, затем вскинул бровь и прошептал:—?Манипулирует мной?—?Конечно! Его махинации со стороны видны как на ладони,?— горячо продолжил Папирус, от волнения сжав свободную руку в кулак. —?Он так яростно возмущался пленением Фриска, чтобы ты разозлился и принял его сторону. Он постоянно бросает тебе вызов, принижает твои навыки, чтобы ты злился и выкладывался на полную, стараясь доказать, что ты много стоишь. Он позиционирует себя так, чтобы ты им восхищался, желал заслужить его похвалу, а в итоге играет с тобой, как с дрессированной собачкой. Он видит, когда тебя нужно утешить, а когда?— раззадорить, и пользуется этим. А ты безвольно подчиняешься!Эджи застыл с раскрытым ртом. Его лицо алело от стыда, и книгочей прикусил губу, прижав голову к плечам. Папирус осекся. Вот проклятье, кажется, он разнервничался и сказал слишком грубо.—?Серьезно? —?осторожно прошептал Эджи. —?Мной так легко управлять?Папирус не ответил. Только повернул голову к продолжавшейся драке, где Джипс метким ударом сломал Фрайту нос, но получил серпом по плечу.—?Если я такой ведомый,?— с недоверием в голосе пробормотал Эджи,?— что же ты раньше не понял, как на меня влиять?—?Эджи,?— мягко произнес Папирус, вновь смотря ему в глаза,?— я всегда это знал.Все еще держа друга за руку, Папирус ощутил всплеск в чернилах Эджи. Маг огня выглядел совершенно пораженным.—?Я всегда понимал, как тобой можно управлять. Вообще-то, для меня это кристально ясно. Но я не хотел ограничивать твою свободу воли и превращать в послушного, идеально подходящего напарника. Я хотел друга?— такого, какой он есть. Пусть даже со сварливым характером, но искреннего, заботливого и способного брать на себя ответственность за свои ошибки.Поджав губы, Эджи опустил голову. Похоже, слова его очень растрогали. Несколько секунд Папирус молчал, позволяя другу подумать в тишине. Насколько это возможно в воспоминании сражения не на жизнь, а на смерть.—?Я не хочу показаться лучше Джипса,?— осторожно продолжил маг света. —?Я знаю, что он хороший, умный и всем сердцем любит своего брата. Я рад, что Джипс в нашей команде. У него есть то, чего нет у нас с тобой?— умение трезво оценить ситуацию и придумать многофакторный план. Но я не могу видеть, как он манипулирует тобой. Это не то, что я могу допустить, особенно когда мы выступаем против другого манипулятора. Эджи, мы должны сражаться с Гастером, это правильное решение. Но я хочу, чтобы ты шел в бой не потому что Джипс бросил тебе вызов, а потому что ты искренне хочешь стать свободным.Эджи слабо улыбнулся и кивнул.—?Спасибо.Они так заговорились, что не заметили, как Джипс опасно близко подобрался к ним. Он отскочил к стене, но братья бежали на него с двух сторон, оба замахивались смертоносными перьями. Папирус прижал Эджи к себе, готовясь чуть что броситься в сторону или даже рискнуть превратить себя и друга в призрака, чтобы увернуться от неудачной атаки и скрыться за стеной. Он не мог представить, как Джипс, чья тетрадь уже опустела, сможет выбраться из этой комнаты живым.Едва заметно губы Джипса вздрогнули в победной ухмылке.Когда Хоррор и Фрайт были уже смертельно близко, он вскинул руку, а затем резко отвел ее в сторону. И рука Фрайта, сжимавшая топор, так же резко сменила направление.Серебряное оружие вонзилось Хоррору в сонную артерию, прямо в экслибриум.—?НЕТ! —?закричал Фрайт, в ужасе смотря, как его брат повалился на пол, захлебываясь кровью.А Джипс без промедления рванул вперед, выхватил откуда-то тонкий кинжал и вонзил Фрайту прямо в сердце. Умирающий на полу Хоррор что-то отчаянно простонал.Подрагивая от ужаса, Папирус осознал, что уже он прижимается к Эджи. Джипс разделался с ними так быстро, так хладнокровно… Спокойно он вытащил кинжал из груди мертвого Фрайта и подошел к еще дышащему Хоррору: из его глубокой раны обильно текли густые фиолетовые чернила.—?Как он это сделал? —?прошептал Эджи. —?Как смог управлять рукой Фрайта?Папирус не захотел отвечать.Джипс сел на корточки рядом с Хоррором и посмотрел в его белые глаза. Тот ответил ему взглядом, полным ненависти. Книгочей попытался что-то сказать, но вместо этого из его горла только послышалось жуткое рокотание и бульканье.—?Ты спрашивал, зачем мне перья,?— спокойно произнес Джипс. —?Ты знаешь, почему они не принимают форму огнестрельного оружия или еще чего-то современного? Потому что они не могут быть символами магии. Символизм и питает книгочейское волшебство. Культовые предметы, такие известные, как плакат с Большим братом из ?1984?, топор из ?Преступления и наказания? или череп Йорика из ?Гамлета?, обладают невероятной силой. А оружие из великих произведений, изменивших время, способны на невозможное.Он наклонился ближе, поднес кинжал к груди Хоррора и слабо улыбнулся.—?Например, убить Верховную тень.***Вдвоем они брели по темным коридорам и комнатам. В этой книге словно существовало лишь два цвета: черный, из которого были сделаны стены, пол и потолок, и серого для всего остального. Белыми оставались только проходы, не позволявшие увидеть, что же дальше. Кажется, это место было совершенно безжизненным, хотя в некоторых комнатах удалось найти кровать. Точнее, это была одна и та же комната. И хотя Санс и Рэд шли всегда прямо, они вновь и вновь натыкались на эту комнату.Это место было безумно. Один и тот же коридор, один и тот же зал, одна и та же детская?— судя по маленькой кроватке и запискам?— комнатка повторялись из раза в раз, но вещи там постоянно менялись. Появлялись двери, которых раньше не было. И если вернуться в комнату, из которой только что пришел, можно было попасть в совершенно другое место.Что же, это лишний раз доказывало, что пути назад нет. Санса утешало одно?— здесь он был не один, а с лучшим другом. Жуткое одиночество в совершенно пустом лабиринте, содержащим отпечатки чей-то жизни, могло окончательно сломить его волю идти дальше. Страх неизвестного перед каждым новым проходом куда более серьезным препятствием, если бы Рэда тут не было.В глубине души Санс понимал, что сам Рэд бы, вероятно, тоже не осмелился продолжать путь, будь он одинок. Эта мысль приятно грела душу.Наконец-то Санс не бесполезен.Рэд застыл на месте, резко побледнев. Болезненно вскрикнул, шумно втянул воздух, дрожащими руками задрал майку. На груди, где раньше белел длинный шрам, теперь кровоточила рана. И она расширялась.—?Что происходит?! —?испуганно закричал Санс, бросаясь ближе к другу.—?Не знаю, не знаю!Рэд осел на пол и прислонился спиной к стене. Санс за секунду вытащил исцеляющие листы и прижал их к ране, но та словно бы и не замечала воздействия. Медленно, но заметно она продолжала раскрываться, и все больше чернил вытекало на грудь и живот перепуганного Рэда.—?Какого дьявола? —?дрожащим голосом прошептал он.Санс в ужасе смотрел на стекающую кровь и не мог пошевелиться. Почему это происходило?! Они ведь даже ничего не сделали, просто шли! В бессмысленной надежде Санс прижал к груди Рэда еще несколько исцеляющих знаков, но это не помогло: если рана немного и затягивалась, вскоре открывалась так же широко.—?Санс! —?Рэд дышал глубоко и быстро. —?Это рана, которую белой магией мне оставил Фриск. Тут нужно что-то посерьезнее листов! Текст… мне нужно съесть какой-то текст!—?Но тут нет никаких книг! —?испуганно воскликнул маг лазури.—?Мы несколько раз находили дневниковые записи! Беги вперед, назад нам все равно уже не вернуться. Найди мне что-нибудь!—?Что? —?Сансу показалось, земля уходит у него из-под ног. —?Один?! А если я не смогу попасть назад?—?Лучше попытаться, чем продолжать сидеть тут и паниковать! О-о-ох, как больно… Санс, прошу тебя! Если тебя не будет слишком долго, я пойду вперед и найду тебя. Но пожалуйста, попытайся. Ты можешь бежать невероятно быстро.Санс прокусил губу до крови. Но тут Рэд застонал от нового приступа боли, и что-то внутри подтолкнуло мага лазури бежать. Пробормотав что-то невнятное, он обратился к скорости голубого спектра и помчался вперед.Невероятно ускоренная реакция позволяла ему осматривать каждое помещение. Он промчался по залу, заставленному черными и серыми ящиками, ворвался в детскую комнатку, но к своему ужасу не обнаружил там ни одной дневниковой записки, только вырванные листы из календаря на стене. На всякий случай Санс сорвал их и помчался дальше по кривому коридору. Выскочил через черную дверь.И оказался вне помещения.Он находился на плато, заканчивающимся отвесным обрывом. Земля здесь была черная, твердая, а из растений?— темно-красная трава да коричневые кустарниковые деревца. А сверху жутким куполом нависало тяжелое, цвета запекшейся крови небо.?У меня нет времени на удивление?,?— решил Санс. По левую руку он заметил одноэтажный деревянный домик и помчался к нему. На всякий случай совершенно бесшумно открыл дверь и заглянул внутрь.В одной книге Сансу посчастливилось увидеть комара, на веки застывшего в кусочке смолы, теперь ставшего янтарем. Но книгочей не думал, что однажды перед ним предстанет янтарь в два своих роста. Окаменелый исполин находился у дальней стены домика, а внутри, немного изогнувшийся и будто бы парящий, находился человек. Очень высокий, мускулистый, в длинном белом мундире. Его рот был открыт, словно во время крика, и Санс смог рассмотреть неестественно длинные, острые зубы.Санс узнал эту янтарную ловушку. Так запечатывали всех персонажей, если хотели навсегда остановить их сюжет. Раньше Санс не видел, как это выглядит в реальности, поэтому вид окаменевшего персонажа потряс его до глубины души. Но что еще важнее, возле янтаря он заметил книгу.Радостно воскликнув, Санс бросился к фолианту и схватил его. Открыл на случайной странице и увидел рисунки какого-то цветкового растения. Плевать, такая книга могла исцелить Рэда! Книгочей уже собирался умчаться прочь, но вдруг заметил, что на янтаре имелась одна длинная трещина.?Это плохо. Очень плохо?. Но у Санса не было времени разбираться с этим. Черпнув максимальную скорость, которую только давал голубой спектр, книгочей умчался прочь.Ему удалось вернуться к Рэду. Книгочей боялся, что какой-то из проходов изменится и приведет его не туда, отрезав от друга, но этого не произошло. Санс свалился на колени рядом с побледневшим Рэдом и, заставляя себя не думать о том, как много крови тот потерял, принялся вырывать из книги листы. Рэд пожирал их жадно, как зверь, впитывая каждую каплю чернил из слов, рисунков и даже номеров страниц. Нездоровая бледность стала уходить, и когда Санс протягивал другу очередной лист, Рэд резко выгнулся и взвыл. Затем медленно выдохнул, выглядя совсем сбитым с толку. Санс перевел испуганный взгляд на его рану и ахнул.Ранение полностью исчезло в одно мгновение. Не осталось даже шрама.—?Кажется,?— неуверенно пробормотал Рэд. —?Кажется, я понял. Помнишь, твои ноги полностью излечились?Санс медленно кивнул.—?Здесь странно протекает время,?— Рэд продолжил уже с большей уверенностью, хотя, кажется, он все еще мысленно достраивал свою теорию. —?Мне кажется, оно идет вспять.Задумчиво нахмурившись, Санс перевел взгляд на свои ноги. Он был в шортах, так что прекрасно видел, что от переломов не осталось и следа.—?Поэтому моя рана открылась и начала медленно расширяться, а затем резко закрылась. Сейчас я даже боли от нее не чувствую, как и с той раной, которую мне оставил Гастер.—?Что же,?— Санс глубоко вдохнул. —?В таком случае опасаться нечего? Кажется, это была твоя самая серьезная рана за всю жизнь.Тут он вздрогнул. Ему не верилось, что до такого дойдет, все-таки это случилось с ним в первый же день, шесть лет назад… Но все же он чувствовал, что лучше подготовиться.—?Как думаешь, эта книга в конце концов нас сотрет? —?прошептал Рэд.—?Навряд ли, все-таки мы не ее персонажи. Но, боюсь, она может стереть нашу магию. И, Рэд…Санс облизал губы, решаясь. Предстояло кое-что болезненное. Медленно он коснулся повязки на глазу, и Рэд ахнул.—?Твой зашитый глаз! Думаешь, он снова раскроется?—?Да. И я бы не хотел, чтобы рана заросла вместе с ниткой. Судя по тебе, время идет вспять, но нестабильно. Я не знаю, когда мой глаз раскроется, а экслибриум исчезнет, не знаю, как быстро это произойдет. Поэтому не мог бы ты?..Рэд прикусил губу, затем медленно кивнул, посерьезнев. Санс сделал глубокий вдох, на всякий случай достал острый перочинный ножичек и отдал его другу. Снял повязку.Приготовился к боли. И долгожданной свободе.***Новое воспоминание оказалось светлым. Перед Папирусом и Эджи, едва успевшими отскочить к стене, по коридору пронеслась Тэмми. Она бежала очень тихо, тонкие балетки не создавали шума от каждого шага. Ярко-желтое с мелкими голубыми цветками платье развивалось, но не стесняло движений девушки, а черные короткие волосы, собранные ободком с кошачьими ушками, забавно подрагивали. Тэмми затормозила у одной двери?— Папирус с легким удивлением понял, что эта дверь всегда была закрыта, так что он понятия не имел, что внутри. В его груди запылало любопытство, когда девушка вытащила из мешочка на поясе ключ и отперла дверь. Не сговариваясь, Папирус и Эджи тихо приблизились к двери.Тэмми отперла дверь и проскользнула внутрь. Она уже потянулась закрыть дверь, и Папирус решил не рисковать столкнуться с ней, пытаясь забраться в тесный проход. Лучше он и Эджи все-таки обратятся призраками на несколько секунд и пройдут через закрытую дверь. Внутри он успел увидеть лестницу, ведущую вниз, так что Тэмми будет спускаться и не заметит сторонних наблюдателей.Хлопок!Тэмми взвизгнула и отпустила ручку двери. Она все равно не смогла бы ее закрыть, ведь теперь напротив стоял человек, одну ногу небрежно поставивший возле косяка. Его длинные соломенные волосы удерживала оранжевая бандана, а мешковатая цветастая одежда смотрелась привычно, хотя в своем времени Папирус всегда видел этого книгочея в поношенной оранжевой толстовке.Заметив растерянность Тэмми, Свап слабо, но довольно улыбнулся.—?Так-так-так, и что же у нас тут? —?вкрадчиво произнес книгочей.—?Что тебе нужно? —?резко спросила девушка.—?Как вежливо с твоей стороны было спросить! Знаешь, я давно хотел узнать, что за этой дверью, а тут как раз ты с ключиком.Тэмми нахмурилась и надула губы, скрестив руки на груди. Сощурив светло-голубые глаза, она фыркнула.—?Ты постоянно за мной таскаешься!—?Потому что ты вечно убегаешь неизвестно куда, а мне интересно, что у тебя за тайны.—?Не твое дело, сталкер.—?Уж прости, но если дело касается безопасности библиотеки, еще как мое.—?Свали!—?Не могу, ты же сама сказала, что я сталкер. А не свалкер.Тэмми вспыхнула, приоткрыв рот. Жестокого удара плохим каламбуром она не ожидала, а Свап только довольно улыбнулся.—?Одежда у тебя как со свалки,?— бросила Тэмми, но как-то неуверенно.Видимо, проигрыш в словесной перепалке означал сдачу своей позиции, поэтому Тэмми развернулась и пошла вниз по лестнице, позволяя Свапу идти за ней. Тот удивленно моргнул, видимо, не ожидав такой легкой победы, но побрел за девушкой. Папирус и Эджи теперь успели проскользнуть за ними внутрь.Они спускались по темной узкой лестнице, и Тэмми вытащила из тетради лист со сложным золотым знаком. Папирус не успел его как следует рассмотреть, когда девушка изящно коснулась бумаги пальчиком, и с листа сорвался маленький светящийся шарик, состоящий словно из пуха, способного сиять. Он медленно проплыл к потолку, зависнув выше головы Тэмми и немного впереди, а затем плавно стал дрейфовать по воздуху дальше по лестнице, освещая часть коридора.?Я и не знал, что Тэмми может творить такую красоту?,?— с нежностью подумал Папирус, любуясь светящимся шариком. Его не слишком яркий свет делал все вокруг каким-то более золотистым, теплым.—?Очень красивый,?— ласково произнес Свап. —?Я еще не встречал такое умение!—?Желтый спектр богат на выдумки,?— откликнулась Тэмми.По едва заметной смене ее интонации Папирус догадался, что комплимент девушку по-настоящему тронул. Хотя Папирус и плохо знал Тэмми, он все равно ему было приятно, когда кто-то радовался и получал похвалу.Все четверо дошли до еще одной двери в конце лестницы. Папирус не мог сказать наверняка, но ему казалось, что сейчас они уже находятся под землей. Неужели библиотека была такой громадной? Теперь здание казалось ему не древним замком, а скорее древом: большим над поверхностью, но пустившим в почву гигантские корни, сеть бункеров и катакомб.Тэмми отперла новую дверь.И раздался шум.Папирус поморщился от света электрических ламп внутри, и Свап рядом тихонько застонал от боли в глазах. Тэмми тем временем проскользнула внутрь, и Свап неуверенно зашел за ней, позволяя и Папирусу с Эджи увидеть, что же внутри.Они остановились на небольшой металлическом балкончике, возвышавшемся над большим, но забитым шумным залом. Высотой помещение казалось в два, если не три этажа, белый свет от длинных ламп освещал большие станки, создававшие ритмичный механический шум, к которому добавлялся гомон где-то двух дюжин книгочеев, работающих со станками и тем, что они производили.Книгочеями были копии Тэмми.А станки печатали книги.Не замечая вошедших гостей, девушки в зале продолжали добавлять в станки бумагу и заливать чернила, соединять большие листы, содержащие по восемь страниц, которые другой машине предстояло сложить и разрезать, затем переносили их к следующим механизмам, сшивавшим страницы вместе, и, наконец, собирали, приклеивали обложки. И все под монотонный, повторяющийся и будто бы вводящий в транс шум шестеренок и прессов, шелест бумаги и стук стопок листов о стол. Это производило чарующий эффект.—?Тайная типография! —?шепотом восхитился Свап.—?Да,?— спокойно произнесла Тэмми и кивнула, но от Папируса не ускользнули нотки гордости в ее голосе. —?Между прочим, ты выбрал правильную кандидатуру. Среди всех сестер я главная.—?Сестер? В смысле, коллег по цеху?—?Ага.Папирус поджал губы. Со стороны нелепо выглядело, как созданные Гастером барьеры в мышлении не позволяли книгочеям-персонажам увидеть очевидное. После нескольких воспоминаний Папирус пришел к выводу, что все Тэмми знали о своем происхождении из книг. Или были работницами, своего рода мелкими винтиками, которые поддерживали этот песчаный замок, не позволяя ему распасться из-за таких бытовых потребностей, как необходимость в питании и пополнение архива новинками литературы и современными переизданиями, без которых библиотека бы застряла с багажом полувековой давности. И, похоже, самой главной из них была единственная Тэмми из Underswap?— той же книги, откуда и Свап.—?А зачем… зачем нам типография? —?наконец-то спросил он.—?Книги мы продаем, а на вырученные деньги совершаем необходимые покупки, выплачиваем стипендии, все такое.—?А разве нас не финансируют со стороны?Тэмми слабо и как-то загадочно улыбнулась. Папирус заметил, что она больше не напоминала веселую беззаботную девчушку, какой часто представлялась. Теперь она приосанилась, держалась ровно и даже скорее властно, словно генерал перед строем солдат. Руки сцепила за спиной и взирала на свою книжную армию из-под полуприкрытых кристальных глаз.—?Нас никогда не финансировали и не могли. Хочешь узнать, почему?—?Конечно.—?Тогда пойдем. —?Тэмми развернулась и, легко коснувшись ладони Свапа, вернулась на лестницу.Все перед глазами поплыло, и Папирус разочарованно подумал, что воспоминание обрывается здесь, но этого не случилось. Их с Эджи переместило в другое место, но перед ними были все те же Свап и Тэмми. Значит, это переход от одной сцены к другой в порядке дневника. Папирус было обрадовался, что узнает окончание истории, но его сердце тут же упало. Он понял, куда Тэмми привела Свапа.Девушка отперла дверь в подвал, пока Свап настороженно смотрел на сторожевую тень, лежавшую в тени и наблюдавшую за посетителями. Папирус предположил, что Тэмми имела право приходить сюда при необходимости, поэтому Бессмертная не остановила ни ее, ни спутника. Волшебница медленно открыла тяжелую дверь и печально посмотрела на полумрак внутри. Сияющий пучок света все еще парил рядом, но казался каким-то тусклым и холодным.Свап заглянул через плечо Тэмми.—?Что это? Еще книги?—?Зайди и посмотри.—?А ты?—?Я не могу. Физически не могу.—?Почему? —?голос Свапа был взволнованным, но, кажется, переживал он не за себя, а за Тэмми. —?Что такое?—?Зайди и узнаешь.Медленно, словно боязливо световой шарик пролетел недалеко внутрь, будто бы предлагая Свапу следовать за ним. Бросив на Тэмми еще один обеспокоенный и печальный взгляд, книгочей шагнул внутрь.Папирус не стал идти следом. Он вообще желал, чтобы воспоминание резко оборвалось, не вынуждая его смотреть на очевидную развязку.Тусклый пучок подлетел к одной из книг на особом шкафу, освещая одинокое название, сделанное из металлических пластин. Свап остановился в нерешительности недалеко от книги, растерянно оглянулся на Тэмми. Она кивнула.Свап протянул к книге руку, а та сорвалась с полки и набросилась на него.Папирус болезненно поморщился и едва сдержал стон, который так и норовил вырваться из его груди, когда Свап в ужасе закричал и дернулся назад. Он успел отстраниться, но книга, хоть и не попала ему в грудь, вцепилась в ноги. С грохотом книгочей упал, попытался сбить книгу с себя, но та не отцеплялась от своего персонажа и жадно его поглощала.—?Помогите! —?отчаянно закричал Свап. —?На помощь!С ужасом он посмотрел на Тэмми, которая так и осталась стоять у входа в подвал. Девушка выглядела спокойной, отстраненной, но все-таки Папирус заметил в ее глазах печаль.Сияющий пучок медленно опустился к лицу Свапа, осветив слезы на его ресницах. Он снова дернулся, пытаясь отползти от книги, но та уже почти полностью поглотила его ноги. Книгочей всхлипнул, приподнимаясь на локтях, но тут же снова свалился, ударившись лицом о пол.Тэмми вошла в подвал.Медленно она подошла к умирающему и опустилась на колени рядом с ним. Девушка взяла Свапа за руку, которую он протягивал к ней, а когда он приоткрыл рот, чтобы снова позвать на помочь, нежно коснулась его губ кончиками пальцев. Книгочей задрожал, всхлипнул, с отчаянием, страхом и невыносимой грустью смотря на девушку, а она ласково погладила его по щеке, успокаивая. Грусть на ее лице уже не маскировалась под хладнокровное спокойствие.Крепко вцепившись в тело персонажа, книга рванула Свапа назад, и он, негромко вскрикнув в последний раз, сгинул в книге. Несколько секунд Тэмми не шевелилась?— все еще тянулась за рукой, которую только что прижимала к себе,?— но затем опустила голову и быстро отошла назад. Находясь так близко, она рисковала сама быть съеденной.И когда Тэмми развернулась и бесшумно выбежала из подвала, воспоминание сменилось.Папирус чувствовал, что его нервны начинают сдавать. Воспоминания представляли ему смерть за смертью, трагедию за трагедией. Безысходность медленно, но верно отравляла его душу, затягивала в бездну отчаяния. Беззаботный, наивный, мягкий Папирус не мог справиться с напором всех страшных сцен прошлого, которые уже несколько десятилетий продолжали вновь и вновь появляться в их проклятой библиотеке. Его сердце грубело. Сколько еще ужасов он должен здесь узреть?!Кажется, еще как минимум один…—?Почему это происходит?!—?Я не знаю, не знаю! Ты не должен был… не сейчас!—?Что я такого сделал?! Почему я?—?Тише, тише, я что-нибудь… я что-нибудь придумаю!—?Я не хочу быть таким!—?Ты не будешь, я же… Я тут, с тобой, мы справимся, и…—?Я так устал!—?Знаю, знаю, ох, только, пожалуйста, держись! Не сходи с ума…—?Меня все так достало!—?Мы как-нибудь справимся…—?Я не смогу без него. Не смогу, Рэд…Рэд вздрогнул, его губы дрожали, а дыхание было прерывистым. Он был готов вот-вот расплакаться и сжимал в руках бледную ладонь Санса, лежавшего на каменном полу одного из помещений библиотеки. Оранжево-розовый свет заката освещал сцену через большие окна.Не отнимая руку с экслибриумом, Эджи обнял и прижал к себе Папируса, чье сердце сейчас рвалось в клочья. Он боялся, что сейчас потеряет контроль над светом и сделает себя и Эджи видимыми, потому что в нынешней ситуации книгочей едва контролировал себя. На руках и лице Санса были лишние безумные глаза.—?Я не могу, не могу, не хочу,?— сбивчиво шептал он. —?Мне никак. Мне больно.—?Чш-ш-ш, чш-ш-ш, тише. Я буду с тобой. Все будет…—?Хорошо?! Ты сейчас скажешь ?хорошо??! Да разве может быть хоть что-то хорошо, если Папируса больше нет!Санс застонал и жутко выгнулся, его лицо исказилось от боли. На шее раскрылся еще один рот, полный острых, как у пираньи, клыков, и сделал глубокий судорожный вдох. В ужасе Рэд дернулся, но затем снова подался ближе к другу.—?Не хочу этого, не хочу, нет, не надо,?— всхлипывал Санс. —?Рэд, мне так больно! В груди, в груди болит.Рэд растерянно смотрел на него, качая головой и не зная, что ответить. Свободной рукой Папирус закрыл рот, боясь издать лишний звук. Теперь он должен увидеть, как его брат сходит с ума? К нему вновь вернулись острые, с ядом на лезвиях мысли: там, в реальности, его брата больше нет. Он запечатан, его воспоминания стерты. Папирус никогда не мог представить жизнь без брата, но библиотека его вынудила.Может, вскоре он тоже сойдет с ума, как этот Санс из воспоминания?—?Ты же меня спасешь? —?с надеждой, торопливо прошептал книгочей, схватив Рэда за руку. —?Не дай мне исчезнуть!—?Я…Папирус отвел взгляд. Похоже, сейчас они находились в кабинете Гастера?— надо же, за годы в нем ничего не изменилось,?— а на подставке лежала книга Undertale. ?Потому что Гастер запечатывал меня. Точнее, одну из старых версий меня?. Как он погиб на это раз? Пал в бою с персонажами? Случайно открыл свою истинную суть и сошел с ума? Хотя ответ, если честно, мало что менял. Смерть Папируса приводила за костяную руку и смерть Санса.—?Ты хороший друг,?— Санс благодарно улыбнулся, и его безумные глаза в упор уставились на Рэда. —?Ты мне помогаешь. Ты всегда мне помогаешь! А можешь… А можешь тогда вернуть мне его?—?Что?! —?краска отхлынула от лица Рэда. —?Папируса? Я не могу, он же в книге…—?Да мы все из книг! Достань его для меня. Я буду так счастлив! Это меня исцелит, обещаю-обещаю. Ты же мне друг. Почему ты не хочешь помочь другу? Я заберу его, мы уйдем. И все будет хорошо. Гастер никогда не узнает. Никогда! Все будет хорошо, мы исчезнем, словно бы в книге. Я, мой брат… Ты хочешь с нами? И Фелла возьмем. Эджи. Фелла? Кто он сейчас?Рэд с ужасом смотрел на Санса, становящегося все более и более безумным. Тот говорил уже неразборчиво, сбивчиво, порой прерывался на судорожные вдохи или приступы страшного смеха. В конце он даже закашлялся, и на его губах появилась чернильная кровь. Папирус не мог больше смотреть на брата в таком состоянии. Как и Рэд.—?Хорошо, друг, я д-достану твоего брата,?— он испуганно усмехнулся и очень аккуратно отстранился от друга, который не сразу его отпустил, продолжив отчаянно цепляться за свою последнюю надежду. —?Все хорошо, хорошо! Я здесь. Я только… только возьму книгу.Рэд выпрямился и попятился к столу с фолиантом, случайно врезался спиной и ойкнул. После этого наконец-то повернулся и застыл над книгой. Маг не решался сделать то, что задумал. Он медлил, читал написанный там текст, чтобы как-то оттянуть ужасный момент. Папирус был этому благодарен.Неслышно он подошел ближе к брату?— тот сидел неподвижно, как статуя, не отводил нетерпеливый взгляд от Рэда, его настоящий глаз, не скрытый повязкой, нервно дергался. Папирус, все еще держа руку Эджи и через чернила ощущая его растерянность и волнение, опустился рядом с братом на колени.Позволил себе стать едва видимым.Мгновенно Санс резко повернулся к нему. Безумные глаза моргали, вращались или, наоборот, неподвижно пялились на еле заметные очертания знакомого силуэта, но реальный глаз мага был по-человечески распахнут, а рот?— чуть-чуть приоткрыт. Санс задержал дыхание, на его лице промелькнули шок, сомнение, восторг, печаль, мольба, отчаяние, благоговение.—?Папирус? —?пробормотал он. —?Это ты?Рэд наверняка это услышал, но принял за бред безумца. Папирус медленно кивнул, успокаивающе улыбнулся брату, а затем, сжимая руку все еще полностью невидимого Эджи, прильнул к Сансу и обнял его. Как маг света и предполагал, Санс смог ощутить объятия и ответил на них. Боязливо, словно боясь спугнуть неожиданного призрака, он коснулся спины младшего брата.—?Не бойся,?— едва слышно, чтобы лишь Санс мог услышать, прошептал Папирус. —?Со мной все хорошо. Однажды мы все-таки уйдем в настоящий мир, я обещаю. А пока приходи ко мне сам.—?Хорошо, Папс. Если ты просишь.Он растроганно всхлипнул и позволил брату отстраниться, что тот и сделал. Папирус снова стал полностью невидимым, но не отпустил руку Санса, давая ему несильно сжать ладонь. Сейчас все лишние глаза Санса были закрыты?— они не исчезли, от безумия книгочей не излечился. Но теперь его дыхание было спокойным, а речь?— небыстрой, разборчивой и тихой.Еще раз улыбнувшись призраку брата, Санс повернулся к своему другу.—?Рэд?—?Ох! —?тот вздрогнул и резко повернулся. —?Д-да? Я ищу, где тут… ну понимаешь…—?Все хорошо, Рэд. Мне нужно вернуться. Верни меня к брату.Рэд быстро заморгал, оцепенев от удивления, но быстро вернул самообладание и аккуратно взял книгу. Санс же облегченно выдохнул и полностью расслабился, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза. Папирус держал его за руку до конца воспоминания.И теперь они были вне библиотеки. В нос ударил запах цветов и хвои, после холодных залов библиотеки погода казалась особенно жаркой, а яркое летнее солнце освещало зеленую, просторную, окруженную лесом поляну. На которой развернулась стремительная битва.Что-то громадное ударило по земле, разбросав во все стороны комья земли, но человек, в которого существо намеревалось попасть, успел отскочить прочь. Гигантская ручища, сделанная словно из древесины, и еще раз кулаком врезала по траве, будто бы не веря, что промахнулась, а затем резко дернулась в сторону, намереваясь отшвырнуть книгочея. Она врезалась в застывшего юношу.Но не смогла сдвинуть его с места.Казалось бы, Папирусу пора прекратить удивляться, но этого студента он еще никогда не видел в драке. Ноги книгочея, покрывшиеся трещинами как на камне, не просто упирались в землю, а словно бы стали едиными с ней. Руки, которыми волшебник закрыл лицо и тело от удара деревянной руки, тоже окаменели. Наверное, было очень больно принять на себя удар такой силы, но книгочей все равно довольно улыбался, а в его неоново-желтых глазах сиял азарт.—?Ганс! —?раздался взволнованный оклик, и Папирус тут же узнал голос Джипса.—?Я в порядке! —?выкрикнул Ганс и снова бросился в сторону, уворачиваясь от еще одной деревянной руки. Первая вдруг принялась рыть землю, вздрагивая и похлопывая, будто что-то искала.Папирус наконец-то поднял голову и увидел, что же атаковало Ганса. Он знал, конечно, что обезуметь и вырваться из книги в редких случаях могут не только персонажи, но все равно никак не ожидал увидеть целое здание! Перед Папирусом предстала вытянутая, некогда белая ветряная мельница, теперь изломанная, словно от взрыва бомбы. В ее острой крыше зияла дыра, дверь превратилась с истошно вопящий рот с кривыми зубами-кирпичами. Четыре драных крыла теперь подчинялись не ветру, а воле обезумевшего существа и вращались с бешеной скоростью, так и норовя насадить кого-то на свои острые балки. Сама мельница держалась на искривленных деревянных руках, состоящих только из сухожилий, а пальцы выглядели так, словно из них выдернули ногти. Это могло бы показаться абсурдным, если бы не представляло столь серьезную опасность.Эджи дернул Папируса за руку и потащил прочь, когда одна из рук со свистом пронеслась над их невидимыми головами. Отбежав на безопасное, но не слишком далекое расстояние, Папирус резко обернулся, потому что мельница вновь завопила. Он увидел Джипса, уклоняющегося от атак мельницы, к его руке был прикреплен серый каменный щит, сотворенный из знака Ганса. Сам Ганс рядом с братом с помощью жестов управлял роем живой бумаги. Листы облепили одну из вывихнутых рук мельницы, вспыхнули, обратившись в камень, и рука безвольно упала на траву, слишком тяжелая, чтобы подняться.А затем Папирус заметил в воздухе фиолетовую нить.Она пронеслась из-за спины мельницы, прицепилась к крылу и туго натянулась. Через мгновение к небу взлетела еще одна волшебница, по инерции пронеслась над крышей и по дуге начала падать. Она могла бы разбиться или сломать себе что-нибудь, но перед ней пронесся ворох живой бумаги, выстроился в плавную волну, по которой волшебница легко и быстро съехала к земле с поразительной грацией и проворством. В руке она сжимала книгу.Папирус узнал эту женщину. Теперь она была в фиолетовом комбинезоне?— приталенном, но с расклешенными брюками и вырезом на спине, что не скрывало сияющий экслибриум между лопаток. И хотя она стала старше, превратившись в сорокалетнюю женщину, это безусловно была Маффет.—?Джипс! —?крикнула она. —?Свяжи ее!—?Я пытался! Но она слишком безумна, это все равно что пытаться взять под контроль цунами!Одна из работоспособных рук мельницы сжала кулак и замахнулась на Маффет, но та рванула за еще одну нить, прикрепленную к зданию, и отлетела в сторону. А на руку набросился Ганс и точным ударом, усиленным каменным спектром, разбил ее в щепки.Маффет пронеслась по дуге и снова взмыла в воздух. Еще одна ручища мельницы потянулась сбить ее, но вдруг вокруг мельницы вихрем закружился непроглядный зеленый туман. Упустив из виду волшебницу, мельница завопила и начала без разбору размахивать руками, с грохотом упав на брюхо. И именно туда Маффет швырнула книгу.Фолиант вгрызся в мельницу и принялся стремительно ее поглощать. Мельница попыталась было вскочить, опираясь на руки, но из-за ее неповоротливости и медлительности Ганс успел несколькими ударами разбить еще одну конечность, а Джипсу хватило только одного долгого прикосновения, чтобы вся древесина размякла и одряхлела. Завыв как раненый зверь, мельница сгинула в книге. А Маффет медленно спустилась с высоты пятиэтажного дома, держась за нить, которая крепилась к застывшему в воздухе листу. Когда ноги волшебницы коснулись земли, нить оборвалась, а лист, как довольный питомец, умчался к Гансу и юркнул в его тетрадь.—?Отлично сработано, мальчики,?— похвалила Маффет, отряхивая комбинезон. —?Итак, беглеца из ?Дон Кихота? мы поймали. Что там следующее?—?К моему великому сожалению,?— ответил Джипс, подошедший к женщине,?— нечто из мифологического сборника.Тут уже восторженно воскликнул Ганс:—?Опять чудовища? Зато с ними легче разбираться, потому что всякие герои их уже побеждали, нам остается лишь повторить! Так что давайте не унывать. Что может быть страшнее безумного гигантского здания?Папируса не покидало плохое предчувствие. Да, это действительно было большое здание, обычно персонажи не намного больше людей. Интересно, какой Дон Кихот мог бы сражаться с такой ветряной мельницей?Из леса донесся душераздирающий вой, перешедший в рык. Джипс, Ганс и Маффет вздрогнули и вместе повернулись к источнику звука. С деревьев взмыли перепуганные птицы, громко крича, но их шум не перекрыл топот копыт по земле.От страха Папирусу захотелось сжаться в комочек, когда из тени деревьев выскочил черный монстр, по размерам не уступавший мельнице,?— конь, чье тело без кожи срослось со всадником, одна рука которого безвольно свешивалась до земли и была уже не человеческой конечностью, а острой пикой. Металлические пластины, некогда бывшие доспехами, разрослись по всему телу существа и напоминали чешуи.—?Это же не… —?пробормотал Ганс, не сводя взгляд с химеры.—?Дон Кихот,?— ответил Джипс, прижавший к себе книгу мифов так сильно, что это выдавало его волнение куда больше дрогнувшего на мгновение голоса. —?От безумия слившийся с нукелави из легенд. Это демонический всадник…Одним копытом конь принялся копать землю и резко выдохнул горячий пар.—?Мальчики,?— предостерегающе произнесла Маффет и забрала у Джипса книгу. —?Вы на флангах. Такую тварь я возьму на себя.Конь встал на дыбы, всадник повторил ужасающий клич, и чудовище помчалось на книгочеев.Маффет бросилась вперед. Экслибриум на ее спине вспыхнул фиолетовым, и рядом с ним возникли еще четыре сотканные из лилового света руки. Волшебница взмахнула ими, и десятки листов вырвались из тетради, закружились над полем битвы и замерли. Между ними возникли сотни чернильных нитей, создав фиолетовую паутину. Попытка запутать и удержать монстра? Видимо, нет, потому что нукелави пронесся через них, разрывая без малейших усилий своим гигантским телом.Нити служили другой цели. По ним Маффет смогла бежать вверх.Папирус восторженно ахнул. Волшебница неслась с такой легкостью, словно под ногами у нее была ровная дорога, а не тонкий канатик лиловых чернил. Похоже, это было особое воздействие ее магии, потому что на подобное вряд ли был способен даже опытный эквилибрист. Если чудовище своими неестественно длинными и тощими руками разрывало нити, Маффет успевала перескочить на другую за секунду до этого. Она упорно пыталась забраться выше и оказаться над головой нукелави, но размашистые атаки монстра все время ей мешали. И все-таки в какой-то момент она смогла пролететь над шеей коня и в этот миг сбросила на чудовище лист. Едва он достиг чернильных мышц, сразу вспыхнул, и в тумане появился фиолетовый паук размером с большую собаку. Как и дополнительные руки Маффет, он состоял из полупрозрачного света, но все-таки был явно материальным?— паук впился острыми клыками в шею коня, и тот издал леденящий душу вой, сменившийся рыком ярости.Во время удачной попытки подобраться ближе Маффет кинула в монстра книгу?— прямо в лицо, которое из-за формы металлических пластин на нем скорее напоминало демонический череп. Книга впилась в скулу нукелави, но не удержалась и упала вниз. К счастью, она прилипла к одной из нитей, за которую тут же дернула Маффет, чтобы вернуть себе сборник. ?Книга не может поглотить эту химеру, потому что частично это персонаж другой книги!??— с ужасом понял Папирус. Так что же делать?На земле тоже кипела активность. Папирус потерял из вида Джипса, который, видимо, стал невидимкой, а Ганс резкими атаками серых листов пытался подрезать копыта чудовища. Но бумага вязла в густых чернилах или со звоном отлетала от металлических чешуй.От укуса паука по телу чудовища распространялись фиолетовые плавные линии, словно вены, наполненные неправильной кровью. Конь дергал головой, пытаясь сбросить паука, но движения становились все более вялыми, неточными. Монстр снова встал на дыбы и помчался вперед, будто пытаясь убежать от паука и Маффет, которая для него, кажется, была лишь надоедливой мошкой, как вдруг под его ногами стали взрываться листы, выпускавшие ядовитый зеленый газ. Нукелави завыл от боли, затоптался на месте, активируя еще больше ловушек Джипса, а затем повернул назад. Тут-то Маффет и пронеслась на одной из нитей возле его головы, закрутилась вокруг шеи и спрыгнула на паутину, отправив нить к Гансу. Тот перехватил ее еще одним серым листом и мысленно отправил себе за спину.Канатик натянулся, душа нукелави.Он завыл, одной рукой попытался оборвать нить, но Ганс вовремя ухватился за нее, передав чернилам свое умение. Нить не порвалась, как остальные, и монстр продолжил задыхаться.Затем бросил попытки оборвать удавку и схватил Ганса.Книгочей закричал, попытался вырваться, а нукелави высоко его поднял и резко ударил о землю. Затем еще раз, еще.—?Нет! —?одновременно закричали два голоса.На монстра хлынули листы живой бумаги и закружились, создав ядовитую бурю тумана. Маффет едва успела от него увернуться и, цепляясь за еще одну нить, полетела в сторону. Ганса обожженный нукелави швырнул на траву. Книгочей с трудом поднялся?— его серый спектр смог защитить от смертельных увечий, но все равно выглядел Ганс серьезно пострадавшим. И когда он смог устойчиво выпрямиться на подрагивающих ногах, разгневанный монстр вскинул руку-копье.Металлический наконечник пробил каменную защиту и прошел насквозь.Папирусу потребовалось несколько ужасных секунд, чтобы осознать, что в последний момент Ганс все-таки немного уклонился, и копье попало ему в плечо, а не голову.Смешалось два крика: полный боли от Ганса и пропитанный яростью от Джипса. От злости тот даже потерял контроль над невидимостью и теперь открыто атаковал нукелави, резкими движениями управляя ядовитыми туманом и озлобленно скалясь. Чудовище пыталось убраться прочь от дыма, но тот неустанно следовал за безумным персонажем. Во время одной из попыток всадник вскинул копье, на которое все еще был насажен Ганс.Его безвольное тело соскользнуло с пики и запуталось в фиолетовой паутине. Кровь обагрила место вокруг колотой раны, но книгочей еще вяло шевелился. Тут-то, пока Джипс пытал нукелави в ядовитой агонии, к Гансу подбежала Маффет.Она аккуратно схватила студента на руки и помчалась по фиолетовым линиям к земле. Спрыгнула на траву рядом с Джипсом и бережно положила Ганса, который скривился от боли и вцепился в ее комбинезон.Маффет была взволнована судьбой книгочея не на шутку, но Джипс совсем потерял контроль. Предоставив туман самому себе, он тут же упал на колени возле брата и судорожно стал приклеивать вокруг его раны исцеляющие знаки.Туман рассеялся, явив отощавшего нукелави. Его плоть покрылась жуткими чернильными волдырями, а кое-где и вовсе расплавилась, открывая поломанные ребра, острые спинные позвонки и костяные копыта, состоящие из затвердевших чернил. Под копытами твари чавкала черная дымящаяся жижа?— то, что осталось от мышц. В ней на спинке валялся паук, судорожно дергающий лапками. Через миг монстр раздавил его копытом.Побледневшая Маффет выпрямилась, встав между нукелави и студентами. Женщина пробормотала что-то, но Папирус не смог ее расслышать. Весь напряженный от волнения, он наблюдал, как Маффет отправила в сторону какой-то лист с необычным знаком. Бумага приземлилась недалеко от Джипса и Ганса и стала ритмично мерцать фиолетовым.—?Лечи брата! Я постараюсь его связать! —?крикнула Маффет.Она снова взмыла в воздух на одной из нитей и бросила себя прямо на химеру. Та закричала обоими ртами, мышцы на голове коня даже порвались, и нижняя челюсть безвольно упала. Рискуя оказаться раздавленной, Маффет понеслась к копытам чудовища.Издалека Папирус не мог увидеть, что с Гансом, и его сердце словно рвалось из грудной клетки, так быстро оно колотилось. Книгочей с мольбой посмотрел на Эджи, и тот понял, чего хочет друг. Он прикусил губу, сомневаясь, но затем снова взглянул на Ганса, лежащего на траве, и кивнул. Тихо, но быстро они вдвоем побежали к братьям.Джипс хлопотал над старшим братом. Он не умел исцелять самостоятельно, как Папирус, поэтому использовал как известные исцеляющие знаки, так и нежно-зеленого вида жидкость из прозрачной фляги, которую то и дело подносил к губам Ганса. Папируса поразила перемена в маге тумана?— человек, который несколько воспоминаний назад хладнокровно убил двоих, сейчас, стоя на коленях над раненым братом, был готов расплакаться. Его губы дрожали, он быстро моргал, словно ему мешали слезы, а ледяное спокойствие испарилось.—?Тебе еще больно? —?шептал он. —?Санс, я стараюсь. Эта рана такая серьезная… Пожалуйста, думай о том, что она затянется. Прошу тебя.Ганс морщился от боли и тяжело дышал, но, кажется, все-таки не умирал. Папирус облегченно выдохнул, прикрыв рот рукой, а затем его взгляд скользнул на знак, оставленный Маффет. Незнакомый, сложный рисунок, чем-то напоминающий дверь.—?Где Маффет? —?прохрипел Ганс.—?Сражается с тварью. Лежи, не напрягайся.—?Моя рана уже затянулась.—?Да, но ты еще слаб! Не смей вставать, вот, выпей это.Ганс подчинился, и Папирус успел заметить, что к стенке фляги прилип крохотный обрывок бумаги с мелким текстом. Джипс встряхнул сосуд, и обрывок затерялся в непрозрачной жидкости.—?Я должен помочь,?— хрипло настаивал Ганс. —?Мой серый спектр… он же для защиты.—?В первую очередь ты должен защищать себя! —?с болью выкрикнул Джипс.—?В первую очередь я должен защищать людей!Папирус прикусил губу. Ганс даже не замечал, что в где-то в глубине сознания он понимал, что является не человеком, а лишь предметом для его защиты. По крайней мере, по замыслу своего создателя.—?Я буду рядом с Маффет,?— уже спокойнее добавил Ганс, сев ровно. —?Ты рядом со мной, чтобы лечить. Я буду прикрывать Маффет своими листами, но сам буду подальше.Джипс быстро отрицательно закачал головой, грустно нахмурившись, но затем глубоко вдохнул и опустил голову.—?Почему я вечно поступаю так, как ты хотел бы, а не так, как тебе было бы безопаснее?—?Не знаю,?— Ганс улыбнулся. —?Может, потому что ты мой добрый младший брат?Они встали на ноги?— Джипс помог Гансу подняться,?— посмотрели на нукелави и сражавшуюся с ним Маффет и подошли немного ближе. Монстр не обращал на них внимания, а противостоял волшебнице, пытавшейся запутать в нитях его конечности. Понадеявшись, что так и останется, Папирус подвел Эджи ближе. Если что, они смогут увернуться. Тяжело дыша и смотря на чудовище решительно, Ганс вскинул руку, собрав над собой свои листы. Джипс остался рядом, но не стал призывать туман, а сосредоточился на быстром, качественном создании новых исцеляющих знаков для брата?— все-таки с груди того еще капала кровь.Листы помчались к нукелави и облепили пустые глазницы всадника. Существо зарычало, затрясло головой, но это не помешало ему видеть, ведь глаза коня еще были открыты. На их закрытие у Ганса не хватило бы листов, к тому же чудище всегда могло открыть новые безумные глаза. Бросив первоначальный план, Ганс цыкнул и отозвал листы обратно, выстраивая их плотной стеной под ударами твари. Металлическая пика и костяные копыта пробивали бумагу, но все-таки замедлялись достаточно, чтобы Маффет успевала уворачиваться, предпринимая более рискованные маневры.За спиной раздался знакомый звук, напоминающий порыв ветра.Испугавшись, Папирус резко обернулся, но быстро, с облегчением понял, что это всего лишь часть воспоминания. Судя по лицу Эджи, тот тоже инстинктивно подумал, что это возникла реальная чернильная дверь. Которая, открывшись с клубами тяжелого дыма возле знака Маффет, явила Гастера.—?Что… —?крикнул он, но тут же осекся, увидев гигантское чудовище.А чудовище повернулось к тени и снова закричало. Затем оно заметило Джипса с Гансом и узнало в них своих главных обидчиков.Оно замахнулось удлиннившейся рукой, порвав нить Маффет и швырнув женщину назад, и нацелилось на братьев, чтобы смахнуть их, как шахматные фигуры со стола. Ганс пошатнулся и начал падать, но Джипс успел оттолкнуть брата в сторону. Трехпалая лапа сбила младшего брата, и он, кувыркаясь в воздухе, пролетел несколько метров, затем еще пропахал своим телом длинную линию на земле. Ганс выкрикнул имя брата и бросился было к Джипсу, едва слышно стонавшему, но нукелави помчался на него. Опять замахнулся копьем и направил его прямо в грудь книгочея. Ганс обернулся и споткнулся.Папирус закричал?— и его крик затерялся среди еще трех таких же.Сцена застыла. Папирус увидел Гастера, мчавшегося копью наперерез, Джипса, замершего в ужасе с протянутой рукой, Ганса, от удара упавшего на спину. И Маффет, закрывшую его своим телом.Она нависала над Гансом, едва держась на подкосившихся ногах. Держалась слабыми руками за копье, пронзившее ее спину и торчащее из груди. И смотрела прямо на своего ученика.—?П-прости,?— с трудом прошептала она окровавленными губами неподвижному Гансу, который глядел на нее широко распахнутыми желтыми глазами,?— ты не должен был такое… увидеть. Но… инстинкты… всегда я на них полагалась.Нукелави резко дернул копье назад, и Маффет упала на колени. Она уже падала на траву, когда резко дернувшийся к ней Ганс поймал наставницу. Ее голова безвольно завалилась ему на плечо.Воспоминание сменилось на тьму, но не пропал яростный, отчаянный, полный звериной жажды крови вопль Ганса.***Держась рядом с Сансом, Рэд боязливо обходил теней.Они были словно сотканы из мрака, но не имели материальной формы. Тем не менее, невольно проходя через них, Рэд ощущал пугающий холодок, словно касался трупа. А не проходить через них он не мог?— тени заполнили весь зал с такой плотностью, будто это был час пик в метро. И эти тени, выглядящие как абсолютно черные люди, быстро перемещались, ходили, шагали. Нестройно, но поразительно синхронно, как один человек.Рэд закрыл глаза и поморщился, сглатывая. Тем не менее он продолжил одной рукой держаться за Санса, а второй сжимать шар теплого света высоко над головой.Наконец-то они выбрались из комнаты призраков-теней и позволили себе выдохнуть. Было приятно оказаться в простом коридоре, где мало что случалось. Правда, однажды в этом же коридоре они почему шли по потолку, непонятно как там оказавшись, а в другой раз даже были вынуждены пробираться через армию белых человекоподобных кукол?— и каждая, которую они хотя бы немного задевали, оживала и бросалась на них.—?Это место все безумнее и безумнее,?— вздохнул Санс.Он по-прежнему закрывал глаз с экслибриумом повязкой, но только для того, чтобы плотно прилегающая ткань держала веко закрытым и метку целой. Как выяснилось, левый глаз книгочея уже почти не видел, потеряв эту способность за шесть лет заточения.—?Да,?— пробормотал Рэд и выпрямился. Надо продолжать путь.Они брели вперед, по одним и тем же комнатам, залам, коридорам. Больше им не встречался мир за пределами этого дома?— тот, с красным небом и черной травой. Зато стали появляться странные головоломки, которые приходилось решать, чтобы пройти дальше, а иногда возвращаться обратно в поисках незамеченного ключа. Интересно, может ли случиться так, что однажды они пропустят ключи в тех залах, куда уже не смогут вернуться? Рэд очень надеялся, что нет.Либо это место все-таки имеет выход, либо оно создано для того, чтобы свести с ума всех пленников.—?Я вот что подумал,?— заговорил Санс, чтобы прервать гнетущую тишину. —?Это место возвращает к исходному состоянию наши физиологические параметры, да?—?Ну, это основная теория.—?Но память тоже обусловлена физиологией. Нейронные связи, отделы мозга, все такое. Память у нас тоже исчезнет?Рэд задумался, и его охватила тревога. Поэтому он беззаботно усмехнулся.—?Санс, мы с тобой персонажи, а не люди. У нас нет физиологии в привычном понимании этого слова. Скорее всего, мы как бурдюки с вином, только вместо хорошего красного вина в нас горькие фиолетовые чернила.—?Может,?— тоже усмехнулся Санс,?— в нас нет вина, но есть вина. За кучу ошибок прошлого.Притворно-беззаботная улыбка Рэда стала куда менее притворной.—?За то, что боялись и бездействовали.—?За то, что наши младшие братья все же нашли себе проблем, как бы мы ни старались их оградить.—?За то, что не поговорили друг с другом и не разделили бремя знания.Переглянувшись, Санс и Рэд печально улыбнулись друг другу и облегченно выдохнули.—?Знаешь,?— вновь заговорил Рэд через несколько секунд,?— это хорошо, что мы любим своих Папирусов, заботимся о них и все такое. Но у нас как-то и жизни кроме них не было. Вернее, мы вели себя так, словно ее не было. Зациклились на своем одиночестве и бремени жертвенно молчать, а надо-то было… Поговорить с другом. И неразрешимая проблема быстро бы решилась.Санс слабо кивнул.—?Ага. Даже обидно, что мы могли легко разрушить, как оказалось, весьма шаткий мир Гастера, но не сделали этого.—?М-м-м, теория выученной беспомощности?—?Похоже на то.Еще какое-то время они прошли молча. Тишина уже не казалась такой давящей.—?А касательно бурдюков с чернилами,?— задумчиво начал Санс. —?Я определенно чувствую у себя кости.—?Я вскрытие не проводил, но предполагаю, что это затвердевшие чернила. Что-то похожее бывает и у обычных персонажей.—?Ой, а их вскрытие ты проводил? —?усмехнулся маг лазури.—?Не я, а Эджи! Один персонаж после драки с ним получил открытый перелом.—?Что же, спасибо Эджи за помощь в нашем открытии.Нет такого безумия, которое могло бы справиться с силой плохих каламбуров.Очередной проход вывел их опять к началу?— прямоугольному черному острову посреди белой жидкости. Это место было самым безопасным?— ни разу сюда никто не приходил, ничего здесь не менялось. Зайдя сюда, Рэд ощутил, как же невыносимо он хочет спать.Может, на него так влияло место, но вообще-то Рэд мог не спать неделю. Сколько же времени они тут провели?..Тут же рядом с ним зевнул Санс. Друзья переглянулись, и взгляд их усталых, сонных глаз сказал все без слов.—?Будем спать по очереди или?..—?Не думаю, что один из нас высидит очередь,?— честно признался Рэд. —?Мы можем закрыть себя ловушками. Все-таки суммарно у нас полный спектр. Что-нибудь да подействует, если будет на кого.—?Ага, главное во сне самим не напороться на собственный ловушки!Они уселись спиной к спине в центре острова и принялись чертить знаки. Каждый рисунок требовал каллиграфической точности. По-отдельности знаки не занимали много сил и времени, но когда Рэд закончил создавать и расставлять вокруг листы с огненными, световыми и водными атаками, он чувствовал себя совершенно истощенным. Даже если бы он остался на дозоре, позволяя Сансу спать под присмотром, то все равно бы заснул через какое-то время. Сам Санс выглядел не лучше и постоянно тер глаза и замирал, после чего вздрагивал и возвращался к работе.Чистокровные персонажи не нуждались во сне, а Санса и Рэда это несовершенство делало более человечными.Лежать на плоском твердом полу было не особо приятно, но это не имеет значения, когда ты чувствуешь себя выжатым лимоном. Санс снял свою голубую толстовку, сложил и использовал как подушку. Для той же цели Рэду послужила его черная легкая куртка с искусственным желто-рыжим мехом на капюшоне. Друзья прижались друг к другу спинами, понимая, что мгновенно заснут.—?Спокойной ночи.—?Чем докажешь, что сейчас ночь?—?А чем ты докажешь обратное?—?Туше.Рэд устало посмеялся и закрыл глаза. Хотя усталость навалилась на него тяжелым камнем и придавила к полу, он почему-то не мог сразу заснуть, в отличие от Санса, который вскоре тихонько засопел.Тогда Рэд одну руку положил себе на бок и прижал ладонь к груди?— не сильно, а расслабленно и своего рода пассивно. Это создавало смутную иллюзию, что его, как в лучшие дни, во сне обнимал Эджи.Рэд заснул.***Хотя миновало уже несколько воспоминаний, Эджи все еще слышал тот крик Ганса. Он впился в сознание, словно забитый гвоздь, и обжигал рану. Эджи не мог прекратить мысленно возвращаться к нему, потому что смутно припоминал такие крики. Из собственной глотки во время красной ярости.Он так глубоко ушел в чащу своих мыслей, что не сразу узнал место, куда их с Папирусом перенесло порванное на лоскуты и сшитое в неверном порядке повествование дневника. Наверное, потому что комната во многом отличалась от привычного ему вида?— нет плакатов, нет манекена для отработки ударов, цветовая гамма была другой, даже беспорядок на столе и одной из кроватей выглядел каким-то неправильным. Комната словно и не была обжита. И тем не менее, по расстановке мебели, виду за окном и некоторым знакомым элементам Эджи все-таки смог увидеть в ней комнату, в которой жил с братом.Ох, ну и конечно, по самим Феллу и Рэду, которые самозабвенно дрались возле шкафа.Злобно рыча, Фелл с размаху врезал брату по лицу кулаком, в котором, как кастет, сжимал шипастый браслет. Шипы оставили кровавые царапины на щеке Рэда, тот зашипел и сильно ударил младшего кулаком в живот. Фелл охнул, сделал шаг назад, его глаза пылали злостью, волчий оскал не сходил с лица. Проворно книгочей схватил со стола какую-то металлическую статуэтку и ударил Рэда по запястью, получив в награду болезненный крик.Эджи нахмурился и втянул голову в шею. Он, конечно, тоже дрался порой с Рэдом, но, видя это со стороны, ощущал боль от ударов как свою. Когда его охватывала ярость, Эджи не представлял, как выглядит со стороны, а потом воспоминание рисовало жуткие, но все-таки эстетичные картины: победные ухмылки, капли алой крови, красивые порезы на лице и ссадины на костяшках. Но в реальности у Фелла было покрасневшее искаженное гневом лицо, неразборчивые выкрики, жуткий оскал и выпученные глаза, один из которых уродовал шрам.Шрам никогда его не украшал, видимо.?Что вообще происходит? —?недоумевал Эджи. —?Зачем Джипс написал эту сцену?? Папирус выглядел таким же растерянным и явно старался не смотреть на драку, но снова и снова к ней поворачивался, когда слышал вскрик или сильный удар.Рэд бросился на брата и вырвал ему клок волос. Фелл закричал, пнул старшего по коленям и снова ударил кулаком в нос. Рэд пошатнулся, и Фелл, воспользовавшись заминкой, схватил брата за шиворот и швырнул спиной на пол. Книгочей упал, застонав от боли, а Фелл пнул его в живот. Затем уселся сверху и принялся колотить по лицу.Когда Рэд бросил попытки сопротивляться, Фелл ухмыльнулся и покрутил в руках браслет с шипами. Вот только сейчас Эджи понял, что это не браслет, а ошейник.?Что за?..?Фелл застегнул ошейник на шее Рэда, и тот приоткрыл глаза?— не слишком широко из-за кровоподтеков.—?Ну ты и мразота, брат,?— прошипел Рэд.—?Это не имеет значения, если я сильнее.Фелл гордо вскинул голову и затянул ошейник туже. Рэд поморщился, несколько раз кашлянул.—?Я тебе… я тебе это еще припомню,?— хрипло произнес он и мерзотно ухмыльнулся.—?Попытайся.Что-то Эджи насторожило. То, как Фелл закусывал губу, как жадно смотрел на распластанного под ним брата, как нависал над ним, как улыбался. Но худшая теория подтвердилась, когда Фелл рванул воротник рубашки Рэда, отодрав несколько пуговиц, и впился зубами в плечо.Папирус охнул как от удара под дых, и Эджи ощутил то же самое, если не сильнее. Крепко сжав ладонь друга, книгочей потащил его к двери, открыл ее настолько быстро, насколько позволяла необходимость быть бесшумным, выбрался из проклятой комнаты вместе с Папирусом и так же тихо закрыл. Напоследок услышав неприятный, спровоцированный не только болью стон.Эджи вырвал свою ладонь из хватки Папируса и закрыл руками алое и горячее от прилива крови лицо.—?О боже, боже, боже,?— зашептал он, прижавшись спиной к стене и медленно сползая на пол. —?Зачем он это записал?! Почему именно ты должен был это увидеть?!Приступы стыда не давали дышать полной грудью. Эджи почувствовал, что Папирус пытается отвести его руки от лица, но стал отчаянно сопротивляться действиям друга. В памяти вновь всплыла сцена, как Гастер при всех объявил о его отношениях с родным братом. ?Эти два отродья, наплевав на братские узы, трахаются!? Не сдержавшись, Эджи невольно заскулил от нового приступа ужасного стыда.Может быть, Папирус не считал его врагом, но мысленно называл извращенцем. От этой мысли хотелось выть и царапать стены.—?Эджи…—?Ты не должен был это видеть! —?быстро зашептал книгочей. —?Это так отвратно, так пошло. Я… Ты мне не поверишь, но я не такой. Это не я, а Фелл. Гастер, он сказал, что мы с Рэдом… д-да, это так… Но дело не ограничивается этим!Он прикусил губу и медленно выдохнул, принуждая себя продолжать шептать. Если их услышат, а теперь еще и увидят, потому что Эджи не мог взять Папируса за руку, черт знает что случится! Но Эджи как назло в спешке подбирал такие неправильные слова, что только ухудшал ситуацию.—?В смысле… Я не знаю, почему он привлекает меня… мы привлекаем друг друга. Может, мы какие-то больные подонки, потому что создали нас такими мерзкими, противными и бездушными, вот и… я не знаю. Но в первую очередь я… —?убрав руки от лица, он сделал глубокий вдох, потому что никогда не мог вытолкнуть из горла это слово легко,?— люблю его. Люблю по-настоящему, всей душой. Мне нравится проводить с ним время, я готов справляться с трудностями, чтобы он улыбался. Я чувствую покой, когда он обнимает меня. Мне приятно играть с его волосами и, да, мне нравятся его дурацкие шутки. Я хочу видеть его счастливым… вернее, чтобы он был счастлив, и я готов на многое ради этой цели. Я забочусь о нем, и многое, что я не захотел бы делать для других, для него мне сделать только в радость. И я… я чувствую, что он так же относится ко мне. Он любит меня не меньше, а иногда мне кажется, что даже больше.Эджи прикрыл глаза и сделал несколько медленных вдохов и выдохов. Самые бурные эмоции утекли вместе со словами, и сейчас он хотя бы не чувствовал себя напуганным зверьком в ловушке стыда. Но все-таки не успокоился.Папирус взял его за руку. Эджи решил, что тот хочет восстановить невидимость, но этого не произошло. Маг света успокаивающе погладил его ладонь.—?Все хорошо, все хорошо. Не вини себя.—?Как я могу не винить? Тебе разве не противно?—?Если честно, меня это не касается.Удивленно заморгав, Эджи уставился на Папируса. Взгляд его карих глаз был спокойным и доброжелательным.—?В смысле?—?В смысле, это твои отношения. Я верю, что у вас с Рэдом теплые чувства друг к другу, ваши отношения вам и окружающим не вредят, а остальное меня не касается. Я не разделяю и, признаюсь, не до конца понимаю твои чувства, но это не значит, что я буду тебя осуждать.—?Хочешь сказать, это нормально?—?Хочу сказать, пока это не вредит, мне нет до этого дела.Эджи замешкался. Он был уверен, что Папирус его осудит. В глубине души надеялся, что простит. А в реальности просто… это не имеет для него значения?И почему-то от этого оказалось легче всего.Кажется, Папирус хотел сказать что-то еще, но воспоминание начало меняться на другое. За секунду промедления Папирус успел схватить друга за руку с экслибриумом и сделать себя и Эджи вновь невидимыми. Маг огня встал на ноги и осмотрелся. Сейчас не время болтать.Почему все такое серое?На улице по окнам и листьям шумно бил ливень, серые однотонные тучи пропускали лишь тусклый свет, и из библиотеки словно высосали все краски. Эджи узнал место, где оказался,?— лестничная башня, ведущая на крышу. Но в ней всегда каким-то образом освещение казалось синим, теперь даже оно посерело. Может, опять какое-то глубокое прошлое? Интуиция подсказывала Эджи, что это неверная теория.Он услышал быстрый топот внизу винтовой лестницы и глянул вниз вместе с Папирусом. Там, перескакивая через несколько ступенек, мчался Джипс. Даже издалека Эджи смог рассмотреть эмоции на его лице, которое привык видеть совершенно спокойным. Сейчас он выглядел не просто взволнованным. Джипс был в ужасе.Он быстро пробегал пролет за пролетом, одной рукой подтягивая себя за перила. Топот эхом раздавался по башне, создавая непрерывный шум, чей источник на слух невозможно было определить. Папирус серьезно посмотрел на Эджи, и тот понял, о чем друг подумал.Вжавшись в стену, они пропустили Джипса, чтобы тот их не почувствовал, а затем побежали за ним. Конечно, они старались не издавать лишних звуков. Может, это удалось, а может, их скрыло эхо, но Джипс ничего не заметил. ?Или ему просто не до всего остального?,?— с тревогой подумал Эджи.Джипс добрался до двери на крышу, с грохотом распахнул ее и выскочил наружу. Эджи дернулся было следом, но Папирус удержал его внутри. Тут же маг огня понял причину этого поступка. Ударяясь о материальные тела, капли дождя очертили бы их силуэты, сведя на нет всю невидимость. Все-таки из-под крыши было все видно, да и смотреть было мало на что.На Джипса, замершего у дверей под ливнем. И Ганса на краю плоской крыши.—?Брат! —?дрожащим голосом выкрикнул Джипс. —?Пожалуйста, слезай!Ганс обернулся, и Эджи поразило, каким истощенным, затравленным и хрупким выглядит книгочей. Впавшие глаза стали бледно-желтыми, кожа посерела, мокрые волосы неопрятно свисали и липли к лицу, бескровные губы были искусаны. А во взгляде?— боль и страх.—?Я не могу больше! —?выкрикнул Ганс, в его голосе сквозили истеричные нотки. —?Это не жизнь, а сплошная пытка!—?Брат! —?снова позвал Джипс и сделал шаг вперед.—?Не останавливай меня! Уходи! Ты вообще не должен был об этом узнать, увидеть это!—?Но я узнал. Санс! Брат, остановись! Я же хочу помочь! Санс, пожалуйста, стой!—?Помочь?! —?яростно выкрикнул Ганс. —?Как?! Ты вернешь меня обратно, в его чернильные лапы? Он пытает меня! Он ставит свои эксперименты, ища предел человеческих… книгочейских возможностей! Он вынуждает тебя работать с ним!Эджи не видел лица Джипса, но ему показалось, что тот всхлипнул. Или же это еще один шум от ливня?—?Санс,?— умоляюще позвал Джипс. —?Гастер перешел черту. Я… Если ты вернешься, я не допущу, чтобы он снова забрал тебя. Пожалуйста, подойди ко мне.Он протянул руку к Гансу и сделал осторожный шаг. Маг серого спектра выглядел растерянным, он смотрел то на брата, то на пустоту за краем крыши. Слова младшего брата посеяли в нем сомнения.—?Я не могу так жить…—?Это ужасная жизнь, но теперь будет лучше,?— успокаивающе продолжал Джипс. —?Я смогу убедить Гастера не трогать тебя больше. Все закончится. Никаких больше экспериментов, никаких пыток.Резкий порыв ветра принес холод, и длинный кардиган Ганса затрепетал, как флаг, который вот-вот сорвется с флагштока.—?Мы уйдем? —?с надеждой спросил маг и тут же горько улыбнулся. —?Да куда мы уйдем! Сироты, переданные на попечение полуживому родственнику! Конечно, мы для него как игрушки!—?Может быть. Но для меня ты не игрушка, Санс! Ты мой старший брат, ты самое ценное, что только есть в моей жизни. Не бросай меня одного!—?Ты и без меня справишься,?— бросил Ганс. —?Ты сильный.—?Нет. Нет, я только делаю вид. Но когда дело касается тебя, я самый настоящий слабак.Ганс замер, полностью повернувшись к брату. Джипс подошел уже значительно ближе, но все-таки недостаточно, чтобы дотянуться до брата. Младший протянул руку и подался ближе. Ганс медлил.?Ну же,?— мысленно умолял Эджи,?— берись за руку, слезай оттуда!? Ганс стоял так близко к краю, что даже резкий порыв ветра мог привести к ужасному исходу.—?Брат,?— негромко произнес Джипс. —?Позволь мне прекратить этот кошмар.Ганс глубоко вдохнул и поджал губы, словно вот-вот расплачется. Также едва слышно он произнес:—?Позволь мне сделать это самому.И шагнул назад.Джипс закричал, бросился к брату, сам почти свалился. Упал на краю и замер, смотря вниз. Новый холодный порыв ветра с грохотом ударил двери башни о каменные стены.Эджи попытался сделать хоть что-нибудь. Сдвинуться, повернуть голову, вдохнуть, но тело его не слушалось. Тихий голос с глубин сознания пытался до него докричаться, напомнить, что вне этих воспоминаний Ганс жив и находится под защитой Джипса, но сейчас эти доводы не помогали успокоиться. Разве это отменяет тот факт, что однажды Ганс не выдержал? И только однажды ли?Эджи повернулся к Папирусу, ожидая увидеть у него на глазах слезы, но маг света не плакал. Его губы были плотно сжаты, в глазах плескались боль и скорбь, он слишком сильно сжимал ладонь Эджи, но после всех ужасных воспоминаний у него, похоже, уже не осталось слез.Покачиваясь, Джипс встал на ноги. Еще несколько секунд он смотрел за край крыши, затем развернулся и пошел обратно к лестнице. Эджи нахмурился. Воспоминание не закончится здесь?Джипс прошел мимо посторонившихся Папируса и Эджи, медленно стал спускаться по лестнице. Правую руку он положил на перила, и та безвольно скользила следом за ним. Со стороны Джипс напоминал сломавшийся механизм?— действует ритмично, но медленно, а также совершенно безжизненно. Дождевая вода капала с его волос и серой одежды.Эджи с Папирусом беззвучно плелись за ним. Что Джипс будет делать? Как-то отомстит Гастеру? Или выйдет на улицу к… телу Ганса? Эджи хотел бы прекратить гадать, но не мог не думать. И хотя он знал, что нельзя, что у него все равно не получится, Эджи все равно хотел сейчас хоть как-то облегчить горе Джипса.К удивлению, Джипс ушел в жилое крыло. Добрался до своей комнаты, зашел внутрь, оставив дверь открытой. Сел за стол и достал толстую тетрадь. Хотя во время Эджи она была еще толще, все равно в ней узнавался дневник, в котором как раз сейчас и находились книгочеи. Джипс открыл тетрадь на последней странице, взял ручку и молча стал писать.Ливень продолжал шуметь за окном, стучась в окно и ударяя по широким листьям, как по клавишам рояля, когда Джипс неожиданно заговорил:—?Ты посетишь мои воспоминания. Узнаешь эту историю. Я говорю?— и пишу?— эти слова, чтобы подкрепить твою уверенность в том решении, которое, я знаю, пришло к тебе в голову. Сделай это. К такому акту протеста Гастер прислушивается. Он должен мягче обращаться с Гансом в следующий раз, по крайней мере на время. Справься со своей миссией лучше меня. Не допусти… не допусти такого отчаяния.Убрав тетрадь в тайник письменного стола, Джипс выдвинул другой ящичек. Достал пистолет и приставил к виску.Все прекратилось. Возможно, он не был записан в дневник, но Эджи все равно слышал выстрел.***Рэда разбудил шелест бумаги.Книгочей сонно поморщился, не сразу опознав звук, и перевернулся на другой бок. Но затем вспомнил, где и при каких обстоятельствах находится, и резко сел?— даже в глазах потемнело.У угла черного островка сидел человек. Среднего роста, широкоплечий и на вид неслабый, черноволосый, одетый в белый свитер с высоким подвернутым горлом и черные брюки. Спиной он упирался в стоящий на полу черный походный рюкзак, забитый под завязку. Но Рэд не мог рассмотреть его лицо, потому что его закрывала маска.Санс тоже проснулся и быстро выпрямился, явно готовясь атаковать незнакомца при малейшей необходимости. Но человек?— а человек ли? —?не обращал на них внимания и спокойно пересчитывал листочки в своих руках. Присмотревшись, Рэд понял, что это купюры. Изображение на маске чем-то напоминало лягушачью морду, но создавала впечатление, что мужчина улыбался. К тому же, его глаза, видные через прорези, были сощурены.Рэд не решался привлекать внимание незнакомца, Санс тоже молчал. В этой безумной книге могло быть что угодно. Может, он так и будет сидеть на месте, если его не трогать, а стоит позвать?— набросится и попытается убить. В растерянности книгочеи переглянулись.Незнакомец посмотрел на них. И сдержанно рассмеялся.—?Я вас не трону,?— сказал он приятным голосом и со странной интонацией: одновременно насмешливой и доброжелательной. —?Можете мне не верить, но еще никто не видел, чтобы я напал на кого-то.—?Кто ты такой? —?спросил Рэд.—?Я простой торговец, поставляющий необходимые товары для доблестных спасителей мира от нечисти. Вы меня не интересуете, пока у вас нет ничего интересного для обмена.И он вернулся к подсчету купюр в руках, начав с начала. Рэд медленно выдохнул и снова посмотрел на Санса. Тот лишь пожал плечами. Наверное, им стоило переживать больше, но мужчина, понятно разговаривающий, не проявляющий признаков агрессии и всего-то появившийся из ниоткуда, был наименее странным явлением, с которым книгочеи столкнулись за время заточения в этой книге.—?Что ты здесь делаешь? —?осторожно поинтересовался Санс.—?Жду своего друга. Пока что он не может прийти, но однажды он обязательно сюда явится. Я его знаю, он не может не прийти.?Он о Гастере???— предположил Рэд, но интуитивно понял, что ошибся.Торговец продолжил молча считать деньги, а Сансу и Рэду ничего не оставалось, кроме как собрать свои вещи?— толстовку и куртку, больше ничего у них не было?— и двинуться в путь. Они боязливо убрали знаки, которыми защищали себя во время сна, но незнакомец опять не проявил к ним интереса. Только купюры в его руках сменились на странного вида билеты.Рэд уже встал на ноги и собрался пройти мимо торговца, чтобы покинуть остров через арку света и продолжить путь по книге, но все-таки решился задать последний вопрос:—?А мы можем выбраться отсюда?Перед ответом снова раздался спокойный смех.—?Конец близок. А пока вы не достигли финала, я дам вам совет: это место оборачивает в спять не только физическую составляющую, но и, так сказать, сверхфизику.Рэд нахмурился, но Санс пораженно охнул и прошептал:—?Ты про магию?—?Ех-ех-ех,?— снова этот смех. —?Не пугайтесь, вы не из этого мира, так что не подлежите полному очищению…На короткое мгновение он осекся, растерянно моргнув, но тут же продолжил, хотя заминка не ускользнула от внимания Рэда.—?Забвению. Мне хочется верить, удача окажется на вашей стороне.Прекратив шелестеть билетами, торговец поднял голову и посмотрел на книгочеев в упор. Маска бросала тень на его радужки, но на мгновение Рэду показалось, что они не черные, не белые и не серые. Они цветные. Хоть книгочей и не мог уже вспомнить, какой именно это был цвет.—?Bis vincit, qui se vincit in victoria,?— доброжелательно произнес он.Рэд не понял, но на всякий случай кивнул. Еще поглядывая на торговца, оставшегося на месте, он и Санс прошли мимо и покинули зал с черным островом и белой водой.***Серое воспоминание сменилось черным. Точнее, очень темным. Папирус глубоко вдохнул, потому что достаточное количество кислорода позволяло успокоить эмоции. По крайней мере, у людей, а Папирус верил, что людские законы распространяются и на него.Даже в полумраке он узнал место действия нового воспоминания. Круглый каменный пол у подножия винтовой лестницы, ведущей к кабинету Гастера и, если еще выше, на крышу. А здесь, под лестницей?— вход в подвал, где хранятся книги с персонажами-книгочеями. Папирус присмотрелся ко входу в подвал. Двери были приоткрыты.?Наверное, нам нужно зайти?,?— предположил маг света. Вообще-то, им с Эджи по идее не нужно было идти никуда, они могли просто статично стоять на месте и ждать, как одно воспоминание сменяется другим, а действия разворачиваются где-то вне их поля зрения. Но если уж предоставился шанс запрыгнуть в прошлое, почему Папирус будет его упускать? Потянув Эджи за собой, маг повел его к дверям.А те с грохотом распахнулись, и из подвала кто-то вырвался, тут же запнувшись и упав на пол. Папирус дернулся и внимательно взглянул на героя воспоминания. Его сердце пропустило удар.Он увидел себя. Безумного.Папирус стоял на коленях, тяжело дыша ртом и смотря в пол широко распахнутыми глазами. Один из них раскрылся на щеке и часто моргал. На лбу книгочея выступила испарина, а дыхание никак не приходило в норму, словно Папирус только что пробежал марафон. Неожиданно он схватился руками за голову, застонал, словно от боли, и уперся лбом в пол. И принялся монотонно, не особо сильно биться о камни.—?Почему, почему, почему? Почему я такой? Почему мы такие? А если я не хочу?Видеть себя в таком состоянии было неприятно. Папирус прикусил губу и снова направился ко входу в подвал. Он хотел скрыться с места действия, а еще воспользоваться ситуацией и на время прекратить использовать невидимость. Она уже порядком истощила его. Хотя, вероятно, на его выносливость повлияли и воспоминания, сплошь полные горя и отчаяния.Они спрятались за первыми дверьми в подвал, тихонько прикрыли их и оставили себе небольшую щелочку, чтобы смотреть. Тень, охранявшая второй вход к непосредственно книгам, похоже, отсутствовала в воспоминании?— Джипс не прописал ее за ненадобностью, так что в этот конкретный отрезок времени ее не существовало. Снова став видимым и прекратив использование магии, Папирус почувствовал облегчение. Правда, оно тут же прошло, стоило Папирусу вновь заговорить.—?И мой брат? И мои друзья? Зачем? Мы все? Как долго? Кто я, что я??Он узнал,?— догадался Папирус. —?Раскрыл тайну своего происхождения. И это свело его с ума?. Что же, после тайн, предательств, смертей и самоубийств теперь смотреть на собственное безумие? Прекрасно.С грохотом распахнулась дверь в башню, и свет из коридора очертил мрачный силуэт. Это был человек в черном, если не считать его алых глаз.Папирус понял, какое это будет воспоминание, и подавил рвущийся из груди стон. Эджи, стоявший рядом, резко отстранился. Его лицо исказилось от боли?— не физической, а душевной.Папирус вскинул голову и уставился на вошедшего. На горле книгочея раскрылась отчаянная улыбка.—?Фелл! —?воскликнул он, и его голос прозвучал искаженно, видимо, из-за лишнего рта на горле. —?Фелл, это ужасно! Ты знаешь? Я… я… Я не могу в это поверить!Лицо Фелла было холодным, неподвижным, словно костяная маска. Он закрыл за собой дверь, снова погрузив башню в ночной полумрак, и Папирус прерывисто вздохнул, испугавшись. Решительно Фелл направился на сходящего с ума книгочея.—?Фелл! —?снова закричал он. —?Что ты делаешь? Эй, эй, нет! Ты меня пугаешь!Папирус завалился на спину и попытался отползти. Одну руку он выставил вперед, будто это могло его защитить, все глаза распахнулись от ужаса, который только катализировал безумие, открывая новые глаза и рты. Вскоре Папирус уперся спиной в стену и вскрикнул от страха и неожиданности. Фелл даже не дрогнул.—?Прекрати! Ты всегда был жутким, и сейчас особенно! Хватит! Я тебя не боюсь! —?противореча самому себе выкрикнул книгочей. —?Уходи, оставь меня, не делай хуже!Резко Фелл остановился перед трясущимся от страха и безумия Папирусом. Неужели… передумал? Папирус с сомнением посмотрел на книгочея и, видимо, придя к тому же предположению, чуть-чуть расслабился и улыбнулся.Губы Фелла дрогнули в едва заметной усмешке.Он чуть отвел правую руку, и из-под рукава выскользнула спрятанная небольшая дубинка с металлическим концом. Фелл крепко сжал ее и с размаху ударил Папируса по голове с такой силой, что брызнула кровь.Книгочей завопил, а Папирус до боли сжал кулаки, не отводя взгляд от страшного зрелища. Фелл наносил удар за ударом, совершенно безмолвный, в отличие от Папируса, который орал, звал на помощь, умолял прекратить, скулил и рыдал. Он пытался сопротивляться, как-то закрыться, но Фелл точными ударами переламывал ему кости на руках, ногах, затем переключился на ребра, после чего судорожные вдохи Папируса стали резко обрываться с жутким свистящим звуком. Брызги темной крови летели на пол, стену и самого Фелла. И тогда он снова начал улыбаться уголками рта, распахнув алые глаза.Услышав всхлипы, Папирус ощутил, что Эджи тянет его за руку подальше от щели между дверьми. Книгочей не сразу заставил себя перестать смотреть на ужасную картину, но все-таки повернулся к другу?— и прижал руки ко рту.Эджи плакал.—?Пожалуйста,?— тихо, чтобы персонажи воспоминания не услышали, прошептал он,?— не смотри. Я не хочу быть таким в твоих глазах. Прошу, не надо. Я и без того выгляжу как ужасный монстр. Я не хочу быть для тебя убийцей. Больше ни за что.Папирус прикусил губу и не смог ответить сразу?— ком, застрявший в горле, не пропускал слова. Все предыдущие воспоминания разбивали ему сердце, затем разбивали его осколки, но Папирус почему-то мог успокоить себя тем, что это хоть и случившееся, но все-таки прошлое. Но сейчас перед ним стоял Эджи, его реальный Эджи, лучший друг верный напарник. И он плакал.Именно это и довело Папируса. Впервые за пребывание в дневнике он почувствовал, как две слезинки сорвались с ресниц и быстро проскользили по щекам до подбородка, где и сорвались на каменный пол.—?Не смотри,?— снова прошептал Эджи, смотря на него блестящими глазами. —?Зачем ты это делаешь?—?Потому что я хочу увидеть настоящего Фелла. Чтобы окончательно осознать, что он?— это не ты.Эджи судорожно вдохнул, а затем прижался к Папирусу, зажмурившись. Маг света обнял друга, вместе с ним осел на пол. Вновь заглянул за тоненькую щель между дверей из подвала. Струйка чернильной крови медленно текла к двери, умирающий персонаж слабо вздрагивал от непрекращающихся ударов хладнокровного убийцы, но это были не Папирус и Эджи.Вдруг исчезла и дверная щель, и винтовая лестница, и лужа крови на полу. Папирус вздрогнул, но Эджи вовремя приложил руку к его экслибриуму у шеи, и маг света смог смешать их чернила, вновь обратиться к невидимости.Сцена поменялась. Но на полу все еще лежал умирающий безумный книгочей, а над ним?— его противник по замыслу Гастера.—?Папирус…Папирус вздрогнул, прижал к себе книгу и повернулся к Эджи, который лежал на полу, истекал кровью и явно умирал от безумия. Папирус тоже был изранен, но выглядел здравомыслящим. Насколько это возможно для человека, на руках которого умирал лучший друг.—?Все хорошо,?— произнес Эджи, когда Папирус взял его за руку. —?Ты знаешь, что там будет лучше для всех. Для меня.Папирус и Эджи замерли, не дыша, сидя на коленях, прижавшись друг к другу, и наблюдали за своими прошлыми версиями. Книга в руках Папируса рвалась к телу Эджи, но маг света удерживал ее, хоть и с трудом. Кажется, Папирус потерял много крови. И от слов друга он взвыл, кивнул, дрожа от бури эмоций, и раскрыл книгу. Его руки затряслись еще больше.—?Я не могу, не могу.—?Можешь.—?Нет.Эджи резко дернулся и сам прижался к Папирусу. Тот выпустил книгу, и та вонзилась бумажными клыками в грудь своего персонажа. Стиснув зубы, Эджи застонал, но не начал сопротивляться. Папирус побелел, как полотно.—?Все ты можешь, я верю в тебя.Папирус закрыл глаза, желая завершить для себя это воспоминание это здесь. Вот они?— настоящие Папирус и Эджи.