Чернильные марионетки (1/1)

В ту ночь Фелл умер.Папирус осознавал это до раздирающей сердце боли четко и ясно. Да, Эджи еще дышал, глаза его не были закрыты, а сердце продолжало медленно биться, но маг больше ни на что не реагировал. Он не отрывал от Папируса взгляд, сквозь слезы что-то шептал, но жизни в нем больше не было. Когда в зал ворвался Гастер и бросился к книге, Фелл вновь безвольно упал на каменный пол, кажется, до крови ударившись головой. Он дышал, но грудь его не вздымалась, его глаза были открыты, но он ничего не видел, горячая кровь текла из ран, но из ран холодного трупа.Папирус сам воспринимал происходящее с трудом. Боль во всем теле, заливающая глаза кровь?— все казалось чем-то далеким, нереальным. Маг видел перед глазами лишь одну картину: с болезненной сумасшедшей улыбкой на него мчался его товарищ, пронзал ему плечо и голову, а затем бросался к собственному брату. Руки сами схватили книгу, сами швырнули ее в Рэда. Папирус лишь… лишь хотел спасти жизнь своего лучшего друга. Папирус не хотел убивать.Он отрешенно следовал указаниям Гастера. Покорно показал перепачканные кровью и чернилами руки, молчаливым кивком согласился, что это был Рэд, бездумно побрел за Азгором, но все же успел бросить последний взгляд на Фелла. Тот все так же лежал на полу, слепо смотря сквозь наклонившегося над ним Гастера куда-то вверх. И по щекам его текли слезы, смешиваясь с кровью.Азгор что-то говорил Папирусу, пытался успокоить, но маг никак не реагировал. Он слышал директора, но не слушал. Произошедшее не укладывалось в голове. Рэд, его приятель, брат его лучшего друга, книгочей второго курса?— персонаж. Герой написанной кем-то книги. Мертв.И в приступе безумия он пытался убить Папируса, убить Фелла.Вдруг закружилась голова, ноги подкосились, и маг света отрешенно понял, что падает. Азгор успел поймать книгочея на руки и дотащил до комнаты, где уложил на кровать. Возможно, он решил, что от шока и усталости студент уснул, но это было не так?— Папирус просто не мог пошевелиться и открыть глаза. В воспоминаниях вновь и вновь вспыхивали образы безумного Рэда, вопящей книги, слез и отчаяния на лице Эджи.Папирус не выдержал и сам зарыдал.Тихо, боясь привлечь внимание, но горько, безнадежно. Прижав колени к животу, отчаянно вцепившись в одеяло, до крови кусая губы. Папирус даже был рад, что Санса по каким-то причинам не было в комнате?— чье-то общество, пусть даже самого близкого человека, маг бы не перенес. Он чувствовал в руках тяжесть книги, и вспоминал резкое движение, и слышал последний крик Рэда, и вновь, и вновь, и вновь.Счет времени давно пропал. Папирус не знал, как долго он пробыл в кромешной темноте знакомой комнаты, сколько времени плакал, а сколько?— лежал неподвижно, изредка тихо всхлипывая. Казалось, так было всегда. Никогда не было ни магии, ни книг, ни университета, ни безумных персонажей, ни Рэда, ни Фелла. Всю свою жизни Папирус так и провел?— лежа в темноте, сжимаясь в комочек, болезненно всхлипывая и падая в бездну апатии.Он не заметил, как встал. Лишь в какой-то момент осознал, что держится за дверную ручку. Наверное, Азгор просил не покидать комнату, но Папирус лишь подумал об этом, а придавать мысли значения не стал. Маг открыл дверь и поплелся к винтовой лестнице. Почему-то хотелось верить, что ее там не будет.Весь замок окутала тишина. Она казалась естественной для ночи, но именно сейчас она не просто пугала?— тишина приводила в ужас. Порой проскальзывала мысль, что все вокруг?— мертвы. Заключены в своих книгах, никогда не были реальными. Папирус сам?— лишь вымысел.Книгочей добрел до массивной двери, ведущей к каменной башне. С ручки еще капала кровь?— то ли Папируса, то ли Эджи, маг не мог вспомнить точно. Наверное, все же Эджи, именно на этом месте он вырвался из рук друга и побежал быстрее за братом. Сердце мага света пронзила острая боль.Даже тогда Фелл не догадывался, что Рэд?— персонаж. А Папирус понял еще на пепелище.То был не фиолетовый спектр. Рэд спас их своей кровью?— чернилами.Мысль настолько убийственная, что осознать ее Папирус не мог до конца. Он действовал на рефлексах, словно и забыл, что перед ним не обычный персонаж. Догнал, открыл книгу, спас друга, вернул персонажа на место. Признай он случившееся?— и мир бы уже никогда не стал прежним.Но все же Рэд не был для Папируса важнейшей частью жизни. А для Фелла?— был.Папирус снова всхлипнул и открыл дверь. Из башни повеяло холодом, пробирающим до костей. На последних этажах эхом завывал ветер, тусклый лунный свет кое-где пробивался через небольшие окна. Замок казался мертвым. И только из единственной комнаты под самым потолком пробивался свет от нескольких факелов. Не зная, что еще делать, Папирус переступил порог и побрел по серой каменной лестнице вверх.Вдруг на всю башню разнесся тихий и усталый всхлип.Маг вздрогнул от испуга и застыл. Он не мог поверить, что здесь, рядом, есть кто-то еще, кто-то живой. Но кто-то всхлипнул вновь, и Папирус узнал этот голос. Книгочей понял, что звук доносится с самого первого, подземного этажа, и перегнулся через перила, но никого не увидел. И все же Папирус начал медленно спускаться, неслышно ступая по каменным ступеням. Он знал, что должен быть рядом с Феллом, даже если тот прячется.—?Санс… —?еле различимо просипел Эджи и снова всхлипнул.Сердце Папируса болезненно заныло. Он не мог и близко представить, как помочь другу, какие слова говорить. Даже не знал, действительно ли стоит подходить к нему сейчас. Но Папирус уже не мог остановится, оправдывал себя мыслью, что Фелл и так провел несколько часов в отчаянии и одиночестве.—?Брат… быть такого не может…Папирус спустился на мрачный нижний этаж и посмотрел в темноту под вьющейся ввысь лестницей. Там, в густой тени, зажавшись в углу, Фелл чуть заметно трясся от плача и закрывал лицо руками. Он, кажется, и не заметил, что кто-то к нему спустился, только снова всхлипнул и шепотом позвал брата. Папирус болезненно сморщился, от созерцания лучшего друга таким сломленным в горле встал ком. Эджи никогда не плакал, держал себя в руках, но сейчас… Его не просто сломали?— его уничтожили.—?Как такое вообще возможно? —?сбивчиво прошептал он и надрывно завыл, как раненный волк:?— Са-а-а-анс, солнце мое.До боли сжав кулаки и зажмурившись, Папирус приказал себе держаться и контролировать эмоции. Он должен был успокоить друга, чего бы это не стоило. Хоть как-то, хоть чуть-чуть. Но должен.—?Я же… я же…—?Эджи,?— тихо позвал Папирус.Но Фелл не откликнулся. Отчаянно замотал головой, словно голос друга показался ему мучительной галлюцинацией, и сильнее впился пальцами в волосы. Папирус рвано вдохнул и сделал один шаг ближе.—?Это невозможно… невозможно… Это не может быть мой брат…Но именно он и был.—?Эджи, пожалуйста,?— тяжело дыша от подступающей истерики, позвал Папирус. —?Рэд же… не мертв. Я уверен, Гастер сможет его вернуть.Фелл лишь тихо заскулил, все больше сгибаясь, царапая лоб короткими ногтями.—?Я же люблю его,?— прохрипел он не своим голосом.Невольно Папирус сам застонал. Он всегда отличался хорошо развитой эмпатией, и сейчас все горе, что раздирало душу Эджи, безжалостно терзало и его друга. На несколько долгих секунд маг потерял возможность дышать и говорить.—?Мы что-нибудь придумаем. Я… я обещаю.И снова болезненный стон.—?Он мой смысл жизни,?— еле слышно добавил Фелл.Папирус уже не знал, что говорить. Все слова закончились, от отчаяния хотелось перестать чувствовать хоть что-то, раствориться в мире и больше не существовать. Но книгочей заставил себя подойти ближе и протянуть к другу руку.—?Мой… смысл… жизни…Фелл в последний раз стер слезы с глаз и медленно поднял голову к Папирусу.—?И ты убил его.И под челкой распахнулся налитый кровью глаз.Папирус в ужасе застыл на месте. Он видел, как отчаяние на лице Эджи сменилось яростью, а рука вспыхнула огнем. Маг не понял, сам он упал на каменный пол или это друг его толкнул, но все перед глазами поплыло.Нет.Эджи прорычал что-то и набросился на книгочея, бешено скалясь. В глазах его плескалось безумие, а экслибриум вспыхнул синим.Не Фелл.Папирус не мог оторвать взгляд от распахнутых глаз лучшего друга. Тот словно и не помнил, кто перед ним, словно это очередная охота на персонажа. Возле руки Эджи появилось с пол-литра воды, удерживающей форму капли, но тут маг резко опустил руку, зажав Папирусу рот. Вода перекрыла доступ кислорода.Не он.—?Ты убил моего брата!Это невозможно.Папирус заметался, пытаясь вырваться. Что-то в его сознании отчаянно отказывалось принимать возможность смерти, но перед глазами все плыло и темнело. Маг света изо всех сил вцепился в запястье друга и попытался отвести его руку. Папирус задыхался, но все не мог поверить, кто станет причиной его смерти.Пожалуйста, не надо.—?Верни его! Верни его, я сказал!Папирус распался туманным облаком и шарахнулся прочь. Три долгие секунды он не отводил взгляд от Фелла, пытаясь рассмотреть в нем хоть каплю рассудка. И тот, кажется, тоже хотел успокоиться, перестать сражаться, смириться с судьбой. Увидеть в Папирусе друга, а не убийцу.И все же это был безумный персонаж.—?Убью! —?завопил Эджи и бросился на Папируса, вспыхнув ярким пламенем.—?Нет, Фелл,?— чуть ли не плача позвал маг и взвился в воздух.Он увернулся от атаки, но тут же перед ним появилась стена из воды. Папирус метнулся в сторону, но уже оказался в кольце, полетел вверх?— над ним купол. Тяжело дыша, криво изгибая пальцы, Фелл приказал воде сжиматься. Маг тумана попытался прорваться сквозь стену, но от одного прикосновения руку обожгло адской болью.—?Эджи, умоляю! Мы же друзья!—?Ты убил моего брата! —?бешено завопил Фелл.И теперь обожгло сердце. Папирус резко выдохнул и сменил цвет чернил. Он тут же вывалился из водяного шара, а в руке появился световой хлыст. Эджи вновь попытался утопить мага, но книгочей отскочил в сторону и замахнулся оружием. Обжигающий хлыст оплел руку Фелла, тот закричал и потерял контроль над водой, но вдруг схватился за веревку и рванул на себя. Папирус не успел отпустить?— и через мгновение пылающая огнем рука схватила его за плечо.—?Грязный братоубийца! —?крик Эджи смог перекрыть даже отчаянные вопли Папируса.От боли на глазах выступили слезы, книгочей безвольно свалился на пол. Хлыст пропал из его рук, а сверху возвышался Фелл?— руки по локоть в огне, в глазах безумие, в сердце безумие. Он был готов убить Папируса, сжечь заживо, медленно и мучительно, но книгочей все равно видел в нем своего друга.—?Прости,?— прошептал он.И вновь превратился в туман, за миг до того, как острая кость вонзилась в его дымчатое сердце. Папирус ринулся назад и застыл на секунду. Пожалуйста, Фелл, приди в себя. Но Фелл лишь оскалился по-звериному, не оставляя магу выбора.—?Я не хотел.Папирус вытянул вперед руки, создавая вокруг друга кольцо газа. Эджи попытался развеять его, но от первого контакта с дымом на руке появились жуткие волдыри. Фелл закричал, а Папирус закрыл глаза и приказал кольцу сужаться. Стены сотряслись от пронзительных воплей.И по щекам потекли слезы.Потеряв сознание от болевого шока, Фелл безвольно свалился на каменный пол. Только тогда маг позволил себе посмотреть на друга?— одежда разодрана, кожа в волдырях, из тела вырываются кости и тут же пропадают. Папирус отчаянно закричал и осел на колени.Его лучший друг, человек, вселивший в него решимость, стойкость, твердость в принятии решений, брат не по крови, а по духу?— персонаж.И ему нужна последняя помощь.Папирус с трудом встал на ноги, пошатнулся и поплелся к Феллу. Он уже приходил в себя, но был слишком слаб, чтобы пошевелиться. Лишь следил всеми глазами за приближающимся книгочеем. Папирус медленно опустился на колени рядом и посмотрел в лицо друга, сквозь слезы улыбнулся и прошептал:—?Все хорошо.Эджи открыл рот, чтобы что-то ответить, но не смог. Тогда Папирус аккуратно взял его ослабшее тело на руки и с усилием встал, стараясь не упасть.—?Все хорошо, не переживай.Маг развернулся и медленно побрел к лестнице. Он чувствовал, как Фелл потянулся к его горлу рукой, но тут же обессиленно уронил ее на живот. Хрипло дыша, он закрыл некоторые глаза и обмяк.—?Я рядом, не бойся.Поднимаясь по лестнице, Папирус попытался сосредоточиться на зеленом спектре. Сил почти не осталось, но маг все же смог дотянуться до источника силы в экслибриуме. И аккуратно стал исцелять друга.—?Тебе будет лучше, правда.Фелл что-то бессвязно простонал, лицо его исказилось в судороге. Чернила внутри него бушевали, а из тела вырвалась острая кость?— и пронзила плечо Папируса. Книгочей вскрикнул и замер на секунду. Слезы срывались с подбородка и капали на тело Эджи. Вымученно улыбнувшись, Папирус отдышался и сделал следующий шаг.—?Прости, прости за все.Новые и новые кости вонзались в тело, ожог на плече не переставая ныл. Книгочей поднял взгляд к комнате Гастера. Последний пролет?— и все закончится. Не для Папируса, но хотя бы Фелл перестанет страдать.—?Т-тебе очень больно, но… ты же такой сильный, я верю в тебя.Эджи невнятно что-то пробормотал, а из тела вырвалась новая кость, раздирая книгочею грудь. Папирус рвано вдохнул, на губах выступила кровь, но все же он шагнул дальше, и еще, и еще, и еще. Добравшись до комнаты, он с надеждой осмотрелся, ища книгу. Только тут мелькнула мысль, что Гастер мог ее забрать. Но, к счастью, книга еще лежала открытой на каменном столе, больше напоминающем алтарь. Истекая кровью, Папирус донес до него Фелла, аккуратно положил на пол и потянулся за книгой. Почуяв рядом своего персонажа, она зашелестела, но маг слабыми руками закрыл книгу и посмотрел на обложку. Ни автора, ни названия серии, ни издательства, ни рисунков?— только отчеканенное из гладкого металла название. ?Underfell?.—?Папирус…Маг вздрогнул и тут же повернулся к другу. Фелл смотрел на него с отчаянием, виновато, губы его дрожали. В глазах?— разум, ни капли безумия.—?Прости,?— прошептал он сквозь слезы.Папирус несколько раз кивнул и всхлипнул. Он опустился на колени, мягко взял Эджи за руку и успокаивающе улыбнулся. От кровопотери перед глазами начало темнеть, но книгочей не мог просто взять и вернуть своего лучшего друга в книгу.—?Все хорошо,?— тихо и ясно повторил Фелл. —?Ты знаешь, что так будет лучше для всех. Для меня.Истерзанное сердце окончательно уничтожили. Папирус взвыл, вновь кивнул, пытаясь убедить себя в словах друга, и раскрыл книгу. Слабые руки задрожали.—?Я не могу, не могу.—?Можешь.—?Нет.А дальше?— все на рефлексах. Эджи резко дернулся, и против воли Папирус прижал раскрытую книгу к его груди. Та сразу вгрызлась в тело своего персонажа, а книгочей побледнел от осознания. Фелл взвыл, но сопротивляться не стал.Вместо этого он улыбнулся и слабо обнял Папируса.—?Все ты можешь, я верю в тебя.Папирус так и сидел, не пошевелившись, пока Фелл не вернулся в книгу, и не мог поверить в произошедшее. Он дышал, но грудь его не вздымалась, его глаза были открыты, но он ничего не видел, горячая кровь текла из ран, но из ран холодного трупа.В ту ночь Папирус умер.***Гастер тяжело вздохнул, держа в чернильных руках страдающую книгу. Последнее время все с этой вселенной шло наперекосяк?— перебили почти всех студентов, последним из которых стал Меттатон, а теперь в одну ночь с ума сошли два сильнейших книгочея. Так еще и на глазах Папируса. Плохо, очень плохо.—?Итак, скажем, что Фелл и Рэд переведены в другую библиотеку? —?спросил Азгор.Гастер молча кивнул. Стандартная процедура: если кто-то умирает или поглощается своей книгой, то студентам рассказывают эту ложь. И они верят?— прописаны верить.—?Может, мы можем вернуть этих братьев? —?с надеждой спросил Азгор. —?Они очень способные бойцы.Гастер посмотрел на книгу. Переплет подрался, кожаная обложка пропиталась кровью, а металлические буквы начали ржаветь. Нет, этой книге определенно требовался долгий покой, книгочеи мира Underfell еще не скоро смогут увидеть свет.—?Исключено,?— ответил Гастер и протянул книгу Азгору. —?Передайте ее Сансу. Пусть позаботится о ее сохранности и приведет в порядок, книга многого натерпелась.Азгор взял фолиант и печально посмотрел на обложку.—?Они стали так часто умирать,?— прошептал он.—?Нет,?— отрезал Гастер. —?Испокон веков книгочеи умирали часто.Поэтому ученому и пришла эта безумная идея в голову?— создать копии самых способных студентов. Написать книгу, специально созданную для того, чтобы вытаскивать из них персонажей-книгочеев и отправлять бороться за библиотеку. Получат ранение?— можно ненадолго вернуть в книгу и залечить все раны, а после стереть память. Именно это Санс не так давно сделал с Блуберри. А если умрут?— можно создать новую чернильную куклу. Это опасно, но и рядом не стоит с ценностью человеческой жизни.Первой книгой Гастера для таких целей стал ?Underswap?. Практически точная копия первых, живых, оригинальных студентов. Всем Гастер прописал свои воспоминания, словно герои и были настоящими людьми, оставив с ужасным знанием сути лишь Андайн. Затем был создан ?Underfell??— и книгочеи получились куда жестче, бескомпромисснее, исполнительнее. Яростнее. Здесь помнил Рэд. Гастер создавал книгу за книгой, наполняя пустующую библиотеку своими чернильными марионетками, заменяя сломанных игрушек, стирая память раз за разом.—?Стоит повременить с появлением новых студентов,?— заявил Гастер. —?Мы слишком издеваемся над книгами, их персонажи стали… сбоить. Если так продолжим, книги придется уничтожить.—?Сбоить? —?переспросил Азгор. —?В смысле?Гастер взглянул на книгу в руках директора. Только ученый, пожалуй, знал, как стали ?сбоить? братья этого мира.—?Для тебя это не имеет значения. Просто запомни, что многим книгам нужно устроить покой,?— холодно ответил Гастер. —?Возможно, нужны новые взамен.Азгор помрачнел.—?Тори не одобряла этот вариант.—?Но ее здесь нет. Или ты хочешь, чтобы другие настоящие люди погибали от чернил и персонажей, как это случилось с вашими детьми?Это был удар в самое сердце. Азгор болезненно сморщился, но спорить не стал. Из двух зол он выбрал меньшее.—?А теперь вели Папирусу спуститься в мой подвал,?— добавил Гастер и вышел из кабинета директора.Мир действительно летел к чертям?— персонажи так часто давали сбой, погибали, узнавали лишнее. И надежда оставалась лишь на оригинальных студентов?— Гастер действительно размышлял о том, чтобы на время сделать их основной силой библиотеки. Возможно, стоило набрать новых, используя для этого знающих о ситуации книгочеев-персонажей, а книгам дать временный покой. Но ведь их герои были буквально созданы для того, чтобы вырываться из своих историй и сражаться за библиотеку. Так неужели книги придется уничтожить?Нет, ни в коем случае. Книги ценнее даже человеческих жизней, ценнее всего.И Гастер продолжит доставать из них своих марионеток.Ученый дошел до входа в подвал и вытащил из своего чернильного тела ключ. Где-то во мгле зашипела тень, когда-то бывшая студенткой на последнем курсе. Гастер коротко хмыкнул, отпер подвал и спустился в непроглядную тьму. Эта тень не слишком пугала ученого, но вот та, что ждала его в подвале… Встреча с ней каждый раз становилась для него испытанием.Гастер спустился в самый низ подвала и включил тусклый свет. Старые лампы осветили прикрепленные цепями к стенам книги: Underswap, Underpatch, Dusttale, Swapfell, Horrortale… Великое многообразие марионеток, которыми Гастер управлял и которых создавал собственноручно, впервые в истории написав книги для специального изъятия оттуда персонажей. Конечно, было немало неудачных попыток, но теперь они тенями слонялись по библиотеке, все еще принося пользу.Гастер подошел к одной из книг, аккуратно отпер замок и взял фолиант в чернильные руки. Хотелось скорее закончить и уйти прочь, но за спиной раздался тихий шорох.Та тень.—?Кого ты приведешь? —?голос шелестел мягко, едва уловимо, немного двойственно.Гастер тяжело вздохнул и положил книгу на стол. Ему ужасно повезло, что последнее время он хранил ?Underfell? в своем кабинете, желая разобраться со сбоями одних из сильнейших персонажей. Если бы Рэд ворвался сюда, где хранились все книги, это стало бы концом всему.—?Папируса,?— хрипло ответил ученый.Тень издала странный звук. Словно и удивилась, и обрадовалась, и огорчилась одновременно. Гастер тяжело вдохнул, взял в руки перо, но не удержался и посмотрел на тень. Каждый раз это было тем еще испытанием?— видеть эти костяные маски. Тень подалась ближе, желая рассмотреть книгу.—?Вам не стоит встречаться. Лучше уйти.—?Кто пропал? —?спросила тень, проигнорировав просьбу.Гастер зажмурился и заскреб чернильными пальцами по столу. Все как специально, именно таким раскладом навалилось на него в одну злосчастную ночь.—?Братья. Из ?Underfell?. Книга теперь запечатана, так что их воспоминания полностью стерты. Они не скоро вернутся.—?Братья редко погибают,?— напомнила тень, извиваясь рядом, смотря и на книгу, и на ученого.Взгляд пустых чернильных глазниц вымораживал до глубины души, хотя Гастер сам являлся тенью.—?Потому что они списаны с сильнейших магов,?— ответил он.Тень полностью рассмотрела книгу и отплыла назад, не сводя взгляд с ученого. Изучала его, как экспонат. И Гастер не мог запретить?— тень была обречена вечно скрываться в этом подвале, следить за книгами, не давать чернильным марионеткам вырываться раньше или находить это место. Тень хранила миры и знала все, но она никогда не увидит солнечный свет, никогда не услышит свое имя из чьих-то уст, кроме уст Гастера. Навсегда ее компанией будет лишь она сама. Жертва своих желаний на обладание суммарно полным спектром. Ученый тяжело вздохнул, слыша приближающиеся шаги Папируса.—?Вам правда лучше уйти.Тень покачала обеими масками.—?Нет, мы хотим его видеть. Уйдем лишь потом, ты даже книгу открыть не успеешь.Гастер опустил голову. У него не было сердца, мозга, нервной системы, но все его чернильное существо разрывалось от боли при виде этой тени. А представить их Папирусу и затем стереть ему правдивые воспоминания… Это казалось карой за весь тот ужас, что Гастер сотворил ради библиотеки.Он провел чернильной рукой по обложке. Даже под бумажной оберткой он чувствовал выступающие металлические буквы. Складывающиеся в короткое название?— ?Undertale?. Мир, созданный точно по некогда живым студентам.—?Как скажешь, оставайся, Шесть Костей.