Глава 29. Орлей. Красное на белом (1/2)
Эмприз-дю-Лион встретил их снегопадом и нежитью, осадившей городок Сарнию. На душе у Энид тоже было мертво и холодно. Солас не появлялся, и она злилась на себя оттого, что это причиняет ей почти физическую боль. Чтобы отвлечься, она старалась вникать во все проблемы, которые накопились в маленьком невзрачном городке за то время, что прошло с первого прошения о помощи. Тогда странные храмовники только начали появляться в окрестностях, сейчас же они крепко держали в своих руках рудники и открыто угоняли партии рабочих, не утруждая себя объяснениями. Именно благодаря внимательному изучению материалов, Энид раскрыла заговор, в который была замешана местная предводительница дворянства Альбан Пулен.
- Вы не понимаете, это был единственный выход спасти хотя бы часть жителей деревни! – кричала мадам Пулен, когда ее прижали к стенке. – Преждевременные холода заморозили реку, торговля прервалась, начался голод. Храмовники снабдили нас самым необходимым. Да, выглядели они странно, но все равно – это же храмовники, защитники справедливости! Да, я предоставила им в аренду свой каменный карьер и рабочих. Да, я не интересовалась, что они там задумали – мне было важнее накормить детей и вылечить больных! Можете казнить меня за это! - Опять пресловутое меньшее зло, – пробурчала Энид. – Но вы ошиблись, мадам, оно отнюдь не меньшее. За ошибку без умысла я не стану казнить вас на месте, но предстоит суд, советую быть к нему готовой. Оборона Сарнии держалась на шевалье де Шевине. Однако, здесь все были не так просты, как кажутся. Вивиен немедленно признала в красивом светловолосом рыцаре бывшего личного телохранителя Селины, которую он покинул, обнаружив нечистоплотность той в большой Игре, и получив за это опалу и гонения. Личной обиды на императрицу Мишель де Шевин не держал, о коронации Гаспара отозвался сдержанно: ?Мы бывали по разные стороны фронта, но Гаспар де Шалон – человек чести и истинный шевалье?. В горную глушь его привела охота на могущественного демона Имшэля, который засел в крепости Суледин и имел прямое отношение к активности демонов и храмовников в округе. Де Шевин взялся сопровождать отряд Инквизиции к крепости. Занесенная сугробами горная местность не благоволила к путешествиям. Не говоря уже о слишком часто попадавшихся патрулях красных храмовников, которые, похоже, чувствовали себя здесь как дома. Каждая стоянка, каждый горный и подгорный переход давались с боем. Разрывов было больше, чем во всех остальных областях Орлея вместе взятых. По всему видно, что где-то рядом творилась очень сильная и враждебная ко всему живому магия. Суледин казалась неприступной. Вросшая в скалу крепость была окружена естественными преградами и рукотворным строительным гением. Инквизиция бросила все силы на штурм первых укреплений. Каллен, еще до конца не оправившийся от ранения, взялся лично возглавлять эту операцию. Здесь сосредоточилась небывалая концентрация красных храмовников. Столько мутантов в одном месте видеть еще не приходилось. Здесь же были инкубаторы, где твари выращивались, и лаборатории, где красным лириумом искажались и без того недружелюбные сущности. Битву с двумя мутировавшими великанами, пережили не все. Сэр Мишель сражался, как бог. Энид давно не видела столь мастерского владения оружием. Однако, все ужасы красных инкубаторов, казалось, не трогали его, одержимого идеей добраться до Имшэля. Когда укрепления вокруг крепости были с трудом зачищены, и оставался последний бой за сам замок, он решил рассказать о природе своей одержимости. Соратники, собравшиеся у вечернего костра, затаив дыхание, слушали о вынужденном путешествии Мишеля, Селины, Бриалы и таинственного Фелассана в тылу гражданской войны, о сделке с демоном в обмен на ключ от элувианов, об обмане демона и резне в клане Вирнен, о битвах, где союзники становились врагами, а враги – союзниками. - Будучи невольным виновником того, что эта тварь гуляет среди живых, я не успокоюсь, пока не загоню ее обратно в Тень. Ибо, даже не имея магического образования, я понимаю, что столь могущественную сущность нельзя убить в нашем понимании. - Ты прав, достопочтенный шевалье, это не просто демон, – вдруг раздался знакомый бархатистый голос, и к костру подсел Солас, протягивая озябшие руки к теплу, словно он все время сидел здесь и отлучался лишь по нужде. – Их называли Недозволенные. Четверо – Гасканг, Зибенкек, Имшэль и Бесформенный. Древнее зло, помнящее времена еще до осквернения Златого града. - Глянь, кто явился! А мы уж думали, что на сей раз с концами дезертировал, – высказала Сэра общую мысль.
- Я обещал помогать Инквизиции, и я буду помогать – вне зависимости от чьих-то желаний, – спокойно ответил Солас. – А завтра моя помощь особенно пригодится. Это будет нелегкая битва. - Тогда нам всем надо отдохнуть, – холодно сказала Энид, рывком встала и отправилась в свою палатку. Солас зашел следом, и сердце Энид ухнуло куда-то вниз живота.
- Пока ты не заснула, хотел бы тебя поблагодарить.
- За духа? Ты уже благодарил. - Эллана. Она, наконец, обернулась и посмотрела ему в глаза. Солас выглядел немного расстроенным, но решительным. - Я уже забыл, когда мне в последний раз помогали. Отвык, каково это – справляться с бедами не в одиночку. Так давно никому не мог довериться. Энид смягчилась. - Как ты, Солас? - Больно. Как всегда. Но выживу. - Когда в следующий раз стрясется горе, не обязательно переживать его в одиночку.
- Спасибо… И прости. Теперь я тебя не покину.
- Я рада, что ты вернулся. Солас слабо улыбнулся, однако тут же согнал улыбку и сурово заявил: - Но я не прошу прощения за свое желание убить тех магов. И не благодарю тебя, что не позволила это сделать. Выпади еще один шанс, я бы довел до конца… - Не довел бы. Это не похоже на тебя. - Почему ты так думаешь? - Да ты серьезно? – взорвалась Энид. – Ты бросаешься помогать каждой кошке на своем пути, а тут хотел сжечь живьем трех дураков, которые совершили гнусный поступок просто из-за своей дурости? Мне жаль твоего друга, правда! Но сиюминутные вспышки глупой стихийной жестокости – это не про тебя, Солас.
- Глупой жестокости… – эхом повторил он и погрустнел. – Это и правда выглядело так? Мне жаль.
- А уж мне как жаль! - Ты разочарована? Тогда мне жаль вдвойне. Ведь я так и не смог забыть тот поцелуй в Тени. Энид застыла. Ее обуревала масса противоречивых желаний: отхлестать его по щекам, напрыгнуть и обвить руками и ногами, ударить ногой в живот, сорвать с себя камзол… Как всегда, когда внутри полыхали страсти, отточенный столетиями рефлекс выдавал на лицо каменное выражение, которому, по наблюдению Варрика, следует поучиться всем игрокам в Алмазный ромб.
Солас растолковал это по-своему и развернулся, чтобы выйти из палатки. Тут Энид, словно очнувшись, схватила его за рукав и выпалила: - Не уходи. Время будто замедлилось, когда он поворачивался обратно. В глазах его уже загорался знакомый голодный огонек, за который Энид готова была душу продать. Руки стиснули ее тщедушное тельце, а жадный влажный поцелуй запрокинул голову чуть ли не до ломоты в шее. Она не стала болтаться безвольной тряпкой в его руках, как тогда, в Тени. Вбирая трепещущими ноздрями запах, в котором дерево перемешалось с дымом, орехами и какой-то горькой травой, она обхватила ладонями лицо Соласа и раскрылась навстречу поцелую, переплетая свой язык с его. Потом скользнула руками по шее и туловищу, обхватила за талию и провела ногтями вдоль его позвоночника. Солас задохнулся, стиснул ее ягодицы до боли и переместил поцелуй на шею. Укусил, как вампир, и тут же зализал укус, заставив ее задрожать всем телом. Потом укусил за мочку уха и снова зализал, тихонько смеясь ей прямо в кожу в ответ на ее стон. Энид закинула ногу ему на бедро и потерлась о каменный бугор, выпирающий из плотных замшевых штанов. Теперь Солас не сдержал стона, переходящего в лихорадочный шепот: - Ар лат ма, венан… ммм… эма аша… Известно, чем бы все закончилось, если бы полог палатки не распахнулся со словами: - А знаешь, цветик мой, я тут подумала… Ах ты ж демон побери… Простите, извините, Создателя ради… Уже ушла… Еще держа друг друга в объятиях, Энид и Солас рассмеялись. Ее нога соскользнула с его бедра, его руки – с ее спины. Тяжело дыша, они отпустили друга друга. Только губы не могли разомкнуться, словно пришитые невидимыми нитями. Наконец, между ними скользнул палец Соласа, разрывая связь. Он отступил на шаг, но палец не отнимал от ее губ. Его улыбка походила на оскал. - Не здесь, – хрипло сказал он и провел подушечкой пальца по ее нижней губе.
Она в ответ прихватила его палец зубами и пощекотала кончиком языка, от чего в глазах Соласа снова заплясали сумасшедшие духи. Энид поняла, что если не прекратить это сейчас же, то их интимная близость превратится в спектакль на потеху многочисленной публики. Она отпустила его палец и согласилась: - Не сейчас, – и тоже сделала шаг назад. Он усмехнулся и стремительно вышел из палатки. Крепость Суледин была открыта нараспашку. Подъемный мост опущен, решетка поднята, ворота гостеприимно встречали гостей. Хозяин крепости ждал их посреди внутреннего двора, театрально раскинув руки, словно приглашая обняться. Обычный мужчина средних лет, среднего роста, средний во всем, в скромном синем камзоле и удобных кожаных сапогах. Темные волосы, бледноватая кожа, радушная улыбка. - А вот и наши герои! Хм… Но герои ли? А может убийцы? - А ты – демон Имшэль, – приятно улыбнулась Энид, словно здороваясь со старым знакомым в таверне. - Ну вообще-то дух Выбора. К вашим услугам, миледи, – он улыбнулся не менее обворожительно. – Я смотрю, с вами интересные спутники. Шевалье де Шевин, какой сюрприз! А впрочем, не шевалье, да и не Шевин. Вы так суровы, мон шер. Боитесь сделать снова что-то не так?