Руфус Шинра (1/2)

От Мидгара до Арджита два с половиной часа лёту на аэрояхте, громоздкой, старомодной и роскошной, принадлежавшей ещё моей матери. Не слишком быстро, зато я летел со всеми мыслимыми удобствами и наслаждался прекрасным видом из широких иллюминаторов. Синее небо, нежно-зелёные поля и степи, тёмная зелень хвойных лесов – я и забыл, что уже началась весна. В Мидгаре не увидишь деревьев и травы, только в герметически закрытых оранжереях с искусственной атмосферой - побочный эффект Большого Мидгарского Кольца. Ничтожная плата за выход из энергетического кризиса. Жаль, что господа из Лавины этого не понимают. Впрочем, меня не слишком интересовала их идеологическая платформа, пока мы… действовали в одном направлении. Переговоры на заброшенной стройке тогда, в феврале, принесли свои плоды. Разумеется, оппозиционеры были подозрительны и недоверчивы сверх всякой меры, и я слышал много злобных высказываний в свой адрес. Но шипение экзальтированных девиц пошиба мисс Локхарт трогали меня мало, а устранение Марвина Пейта, шефа солджерской охраны Ходжо, и ещё пары менее значительных лиц, которые мне мешали, стоили того, чтобы потерпеть выходки этой… мисс Туда-Сюда, как метко назвал её Рено. Я почувствовал на себе взгляд Мэри Фаррел и понял, что улыбаюсь. Продолжим, мисс Фаррел. Я разбирал финансовую отчётность, мне следовало привести в порядок легальные активы. Я плачу по счетам, всегда. За услуги, оказанные мне Лавиной, я расплатился победой Финна Баррета на выборах в мэры. Крупные вложения в избирательную компанию, и, кроме того, мне пришлось употребить всё своё влияние, чтобы выдвинуть кандидата скромной партии ?зелёных? в фавориты, а затем – в победители выборов. Он казался разумным человеком… и всё же следовало предостеречь его от слишком решительных действий на заре карьеры.

- Посадка в Арджите через пятнадцать минут, - объявил Рено в микрофон.

Так быстро?- Благодарю, мисс Фаррел, на сегодня с финансами закончено, - сказал я секретарше и заглянул в иллюминатор. Яхта как раз делала разворот на посадку. Арджит сиял среди каменных предгорий нежной весенней прелестью своих садов, серебристо-зелёный, как редкий драгоценный камень. Город моей матери. Родина семьи Шинра.Встреча с городской администрацией в аэропорту не продлилась и получаса. Краткие приветственные речи. Мой ответ, рукопожатия, улыбки. Растерянные, радостные лица стариков – каждый из них может рассказать историю о том, как он качал меня на коленях.

Много новых лиц, людей, которых я знаю только по скупым строчкам официальных досье. Я всматриваюсь в них внимательно, мне интересно - кто из этих умников представил моему отцу рапорт о возможности превращения тихого Арджита из аграрного и курортного городка в промышленный центр. Новый мэр? Сомнительно, он двоюродный племянник старого мэра. И уж конечно, не председатель Коллегии фермерства и садоводства Эван Тайбо. Трейн Гарфелло, большие земельные владения, но наличных денег мало, он едва сводит концы с концами. Леди Гарфелло - уроженка Мидгара и, похоже, привыкла к более оживлённой жизни… Главный инженер строящегося реактора и три инженера рангом пониже - ни один из этих людей не кажется мне достаточно умным и честолюбивым, чтобы в одиночку задумать и продвинуть такой проект.…

Я приглашаю общество на Виллу к раннему шестичасовому ужину, а официальные дела – инспекцию готовой мако-подстанции и осмотр строительства – откладываю на завтра.

Арджит расположен в долине, где раньше, миллионы лет назад, плескалось море. Само название города на языке Сетра говорит об этом – Арджит значит ?чаша?. Богатая меловая почва, пологие склоны холмов, насквозь прогретые солнцем, безветренная погода – идеальное место для садов и виноградников, они тянутся на многие мили вдоль дорог, ползут вверх по предгорьям, до белых коралловых камней, обрамляющих долину. Вода из маленьких горных озёр, когда лето жаркое, отдаёт солью, а на дне можно встретить окаменевшие раковины с причудливыми шипами и изгибами. Рено высовывается в окно машины почти по пояс, и мне приходится дёрнуть его за пиджак, чтобы он сел на место.- Теперь ты понимаешь, почему я не посадил тебя за руль?Он оборачивает ко мне раскрасневшееся, сияющее лицо:- Тут клёво! Всё… зелёное такое!

Он удивлённо разводит руками. Дитя асфальта. Когда ты последний раз видел деревья?- У вас в оранжерее растёт… этот… фикус, – отвечает Рено немедленно.Я опять говорил вслух? Мне надо быть сдержаннее. Мэри невольно меня выручает:- Сейчас ещё не сезон, а представь, когда всё вокруг, все эти деревья, покрываются розовыми цветами……И от сладкого запаха кружится голова. И тихие летние дни, наполненные жужжанием пчёл, яблоки, ещё зелёные, таятся в тёмно-малахитовой листве, а трава под деревьями высокая и мягкая, мягче любого ковра. Осень, время сбора урожая, аромат спелых яблок, кисловатый холодный сок, свежий, как туманы по утрам - пей, сколько хочешь. Зимняя тишина, морозная белизна снега, солнце, бледное и холодное, спит над горизонтом, деревья тоже спят, обнажённые, спокойные, а возле диких груш, которые по старому обычаю высаживают в любом саду для птиц, слабо пахнет перебродившими паданками…- А когда? – спрашивает практичный Рено и тянет Дарк Нэйшн за хвост. Она дёргает хвостом и легонько рычит.

- Где-то через месяц, - отвечает Мэри.- А-а-а… - тянет Рено, - жалко, что не увижу. А потом реактор этот подключат и всё…Мне хочется, чтобы он замолчал. Он чужой здесь, он говорит о ждущих Арджит смерти и запустении с лёгким сожалением постороннего человека, и это невыносимо режет слух. Дарк Нэйшн прекращает отбивать ленивые атаки Рено на свой хвост, подбирается ко мне и кладёт на колено тяжёлую голову, шумно вздыхает. Моя девочка. Я треплю её за уши. Всё хорошо. Машина ныряет в слабую тень едва зазеленевшей аллеи, и совсем скоро тормозит у кованных ворот Виллы. Вот мы и дома! Резные створки медленно раздвигаются, белый гравий шуршит под колёсами, машину потряхивает. Широкий поворот вдоль клумб с разноцветными крокусами, глазки камер наблюдения провожают нас из переплетений ветвей. Старый дом, но за установкой системы безопасности я следил лично. Вилла медленно открывается из-за поворота, трёхэтажная, приземистая, в обрамлении старых узловатых яблонь, корявые ветви - в легкой зеленой дымке. Белый известняк украшен старинной росписью – круги, спирали, змеи, под черепичной крышей птичьи гнёзда, стёкла на окнах синеватые от старости, но блестят безукоризненно. Маленькая пухлая женщина на широких ступенях, я выхожу из машины раньше, чем она окончательно тормозит, и пожилая дама попадает в мои объятия на полдороге, она смеётся и плачет – Леда, ну прекрати же, прекрати! Она отталкивает меня и склоняется в официальном поклоне.

- Господин вице-президент! Мастер Руфус! Как давно тебя не было дома, мальчик мой!- Я не мог, Леда, – говорю я хрипло, она постарела, волосы совсем седые, она принарядилась, чтобы встретить меня – расшитая шёлковая юбка и кофта, ониксовые серьги. - Чудесно выглядишь, моя дорогая.- И не стыдно тебе смущать старуху, – смеётся она и утирает щёки, потом переводит глаза мне за спину.- Мисс Фаррел ты знаешь, Леда, а это агенты Шевалье и ван Рейне, - представляю я своих спутников.

- Добро пожаловать на Виллу, - Леда, мгновенно преисполняясь достоинства, кланяется, не в пример небрежнее, чем поклонилась мне. Она не любит Турков. Ван Рейне кивает ей с каменным лицом, Рено, чувствуя её враждебность, смотрит исподлобья, цедит сквозь зубы: ?Мадам, ваш слуга? и, не дожидаясь ответа, наклоняется к Дарк Нэйшн, та немедленно начинает лизаться. Леда неодобрительно поджимает губы, и я обнимаю её за плечи.- Леда, дорогая… Я знаю, что слишком многого прошу, ты уже не молода, но возможно ли… с помощью мисс Фаррел, разумеется… Ты сможешь подготовить к шести часам достойный обед на тридцать персон? Если нет, то…- Мастер Руфус! – возмущённо вскрикивает она. - Да в тот день, когда я не смогу справиться со своими обязанностями, можете выгнать меня за ворота, как последнюю негодную судомойку! Мисс Фаррел, – командным тоном, - пойдёмте со мною, голубушка. Я скажу вам, что делать. Надеюсь, здоровяк не будет приставать к служанкам, - это уже удаляясь, якобы себе под нос. - А мальчишка! Скажите, мисс, в столице сейчас модно устраивать такое на голове? И надо бы не забыть приказать ему вымыть руки после этой зверюги.

Разумеется, приём удался превосходно, как и всё, за что бралась Леда. Обед – сочетание ресторанных блюд и старой кухни Сетра, которой славилась Вилла, местные вина и коньяки из подвала отлично подогрели атмосферу, по правую руку от меня сидела госпожа Гарфелло, а по левую – главный инженер строительства, журналистов я не приглашал, но знал, что двоюродная сестра мэра, чернявая девица через три места от меня, ведёт раздел светской хроники в ?Арджит Трибьюн?, и без внимания прессы мы не останемся. Агент ван Рейне стоял у меня за спиной, как скала, Рено я послал перепроверить систему безопасности Виллы, начинался загородный сезон, и этот ужин был первым из чреды светских мероприятий, которые мне предстояло устроить летом после вынужденного трёхлетнего перерыва. К тому же я хотел, чтобы он подружился с Ледой, а нет ничего лучше для этого, чем поначалу с нею слегка поругаться. Леда любит детей с характером. Мой план удался, когда я проводил гостей и спустился на кухню, Леда кормила Рено яблочным пирогом и вычитывала за неподобающий внешний вид. Дарк Нэйшн громко грызла кости в углу.- …как-нибудь вывести эту дрянь на лице. И тебе придётся остричь это безобразие, если не хочешь опозорить мастера Руфуса.

- Фефо фефо!- Не разговаривай с набитым ртом! И убери локоть со стола!- Я не кладу локти на стол!- Не пререкайся со старшими! Что за наказанье!- Сэр! – Рено рванулся со стула, едва меня завидев, но Леда толкнула его обратно.- Доешь то, что у тебя на тарелке, мальчик. Ты просто кожа да кости, – прошипела она, сузив глаза. - А тебе, мастер Руфус, не стоило спускаться на кухню, это место для прислуги, не для тебя.- Брось, Леда, – сказал я, я порядком устал от вынужденной вежливости и разговоров ни о чём, единственной полезной информацией стала договоренность с главным инженером о моём визите на законченный блок реактора, но об этом можно было бы условиться и по телефону.

- Брось! Брось! - передразнила меня Леда. - Что за выражения, мастер Руфус! И я кажется знаю, от кого ты их подцепил, – она сурово уставилась на Рено, а тот закатил глаза, но продолжал послушно жевать, Леда одобрительно замолчала, довольная его аппетитом. Капала вода из крана, от громадной плиты ещё тянуло жаром и подгоревшим соусом, в окна под самым потолком лился птичий щебет. Когда с пирогом было покончено, Рено поблагодарил Леду и вытащил из кармана носовой платок, развернул – внутри поблёскивало два небольших чипа и крохотный микрофон.

- Видали? – спросил Рено, вытащил из другого кармана фонарик и посветил на свою находку. - Свеженькие, последняя модель, в прошлом году таких ещё не было!Леда изменилась в лице.- Мастер Руфус, я…- Всё в порядке, Леда.- Да, мадам, вы ни при чём, за всем не уследишь! – поддержал меня Рено.

Леда тяжело осела на своей табуретке и закрыла лицо руками.- Да что же это творится, мастер Руфус, – сказала она глухо.

- То же, что и всегда, дорогая, – ответил я, и мы не только прослушку имели ввиду.

- Я их завтра утром на место поставлю, закольцую на какую-нибудь ерунду и поставлю, – сказал Рено поспешно. - И остальные тоже.

- Да, Рено, - ответил я, - а теперь ступай спать, ты отлично поработал.

- Спокойной ночи, мадам! Пирог был вкусный.- Иди-иди, – сказала Леда, - тебе показали твою комнату?- Ага, то есть да! Какие приказания на завтра, сэр?- Поедете со мною на станцию, оба, ты и Ван Рейне, в десять утра.

- Но я же не успею нейтрализовать прослушку!- Успеешь, если не будешь сидеть в сети полночи.

- Но это…- Рено. Без разговоров.

Он сгребает свои железки и с независимым лицом выходит из кухни После той февральской ночи он… в общем, мы отлично понимаем друг друга.- Наглый щенок, - ворчит Леда. - Хорошо, что дверью не хлопнул!- Тебя испугался, - говорю я вполне серьёзно, - со мною он не церемонится.

Дарк Нэйшн подходит к нам из угла, растягивается в ногах, кладёт голову на вытянутые лапы. Леда со вздохом ставит ей на спину пухлые ножки в атласных домашних туфлях.

- Что же это будет, мастер Руфус? – спрашивает она, голос её дрожит, лица не видно в ползущих из окна сумерках. - Что будет с Виллой… с Арджитом? Люди, фермеры, они…- А что будет? – отвечаю я. - Фермеры станут рабочими. Это называется прогресс, Леда.- Будь он проклят, такой прогресс! – в сердцах выкрикивает Леда. - Ты… ты собираешься что-нибудь сделать, мастер Руфус, это же дом твоей матери, твой дом? Ты мог бы…- Поговорить с отцом? – слова горькие на вкус.- Нет, - шепчет Леда, - нет, я знаю…

Что она знает? Она не знает и сотой доли того, что известно мне.- Я иду спать, Леда, устал, – я поднимаюсь, целую сладко пахнущую сухую морщинистую щёку. Она легонько проводит рукой по моим волосам, шепчет благословение на Древнем языке: ?Добрых снов!?.

…Окликает меня уже у двери:- А мальчик? Этот мальчик, Рено?- А что? – сердце падает вниз камнем.Она смотрит на меня со своей табуретки, маленькая, важная, в коричневых, золотом расшитых шелках. Дарк Нэйшн спит у неё в ногах, как зверь на изображении какой-нибудь горской богини. Богиня осуждающе покачивает головой.

- Брось, Леда! – повторяю я и тихо закрываю за собою дверь. Широкие деревянные ступени, поскрипывая, вторят моим шагам, шёлковые ленты, привязанные к балкам на счастье, тихо колышутся, пахнет сухими цветами, яблоками, воском, по ночам старая вилла живёт своей особенной, медленной жизнью, воздух пропитан воспоминаниями, но память – не жизнь, в одну реку не войдёшь дважды, Леда……Последние каникулы, которые я провёл в Арджите… Мне было семнадцать. Я только что окончил Военно-Инженерную Академию, окончил с отличием, я ненавидел всё, что было связано с военной инженерией, но учиться на отлично было делом чести… потому что проклятый Сефирот, стипендиат моего отца, учился играючи, первый в классах и на тренировочных площадках, он словно вспоминал те знания, которые были заложены в него от рождения. Чтобы сравняться с ним, насколько возможно, я ночами сидел над учебниками и в сети. И мне плохо бы пришлось, не натаскай меня Веруто в рукопашном бою.

На выпускном отец едва не прослезился, лично вручая диплом Сефироту. Я знал, что его ждало место в генштабе. Меня ждал факультет экономики управления в Объединённом Галактическом Университете на Альдебаране-13. Отец сообщил мне это в своём кабинете, на следующее утро, в присутствии охраны. Его глаза внимательно, с потаённым злорадствомизучали моё лицо, а я был слишком юн, чтобы как следует скрыть своё разочарование. Я знал, что мне придётся учиться в Университете, и почти смирился с новым изгнанием. Но я полагал, что мне, по крайней мере, дадут самому выбрать – что изучать. Я стоял перед отцом, вне себя от бешенства, я ждал свободы, а на меня всего лишь надевали длинный поводок. Отец смотрел на меня своими холодными изучающими глазами, и я знал – это не на меня он смотрит, а на мать. Старая битва продолжалась. Поэтому я улыбнулся ему, как мог, и сказал, что с удовольствием отправлюсь изучать управление. Я хочу быть достойным наследником своего отца, – сказал я. Отец побагровел и велел мне выйти вон. Один из Турков за его спиной, новенький, я не видел его раньше, неодобрительно нахмурился. У него были длинные тёмные волосы и красивый серьёзный рот. На следующий день я встретил его в спортзале и предложил спарринг. Его звали Токугава Ценг. Он служил в Корпусе Турков восемь месяцев, а родом был с Вутайских Островов. Я не спрашивал – что привело его в чужую страну. Кастовый значок у него над бровями был чёрным, но, если присмотреться, под чернотой выступал красный ободок. Воин-изгнанник. Я оказался влюблённым в него по уши уже к концу боя. Я приказал ему следовать за мной везде. Охранять меня. Он кивнул со свойственной ему молчаливой серьёзностью, позднее я подтвердил свой приказ у тогдашнего шефа Турков, коммандера Гладстоу. Я не знаю, любил ли я Ценга. Мне хочется думать, что да, хотя сейчас мне ясны все составляющие этой любви – протест против отца, отправлявшего меня в благовидно замаскированную ссылку, юношеское гормональное буйство, желание урвать себе хоть что-то от Корпорации Шинра перед изгнанием… гладкие, текучие, как вода, волосы Ценга… Воспоминания о других гладких, текучих волосах с зеркальным блеском, белый костяной гребень, легко скользящий в смоляных прядях…Злая, неуёмная сила вела меня - надо было торопиться, шаттл отправлялся к Альдебарану меньше чем через месяц. Я уехал в Арджит, а Ценг меня сопровождал. Леда встретила меня слезами, аханьем, причитаниями, её маленький мастер Руфус вырос, а она и не заметила!.. Я смущённо отстранялся от её объятий, я был взрослым, я хотел доказать это Ценгу. Ценг смотрел на меня и на Леду, и в уголках его рта таилась улыбка, улыбка, которую я не понял тогда, и которую понимаю сейчас. Ценга, изгнанника без родины и дома, тронула радость старой няньки при встрече с воспитанником. А я думал, что ему смешны эти телячьи нежности, и он считает меня ребёнком. Но я не был ребёнком и намерен был показать ему это! Времени на ухаживания у меня не оставалось. Поэтому в первый же вечер я приказал ему прийти ко мне в спальню. Он… не очень хорошо понимал, что делает, я уже видел это выражение на лицах других Турков – они не знают, что заставляет их повиноваться самым странным и извращённым приказам, что ломает их сопротивление. Ценг стоял посреди спальни с растерянным, неверящим лицом, и я выключил свет. Поначалу мне пришлось… подсказывать ему каждый шаг, потом… потом природа взяла своё, и он ласкал меня уже без всяких понуканий с моей стороны, наслаждение отдавало горечью, но это было наслаждение. Мозолистые пальцы Ценга на моём члене, он сам, твёрдый, пылающий в моей руке, его волосы, жёсткие и грубые, настойчивые губы… В первую ночь я не осмелился на большее. Я велел ему всё забыть… И прийти ко мне следующим вечером. День я провёл в библиотеке, щедрое цветение июня за окном казалось мне странным, неуместным, я читал книгу, я не могу припомнить – какую, я и тогда не понимал – что читаю… Когда стемнело, Ценг снова стоял у моей кровати, неловкий, смущённый, я расстёгивал пуговицы на его рубашке, а потом приказал поцеловать меня. Вдруг сквозь толчки крови в ушах я услышал возмущённый возглас, я открыл глаза – в комнате горел свет, а на пороге стояла Леда, в халате поверх ночной рубашки, она сказала мне, почти озвучив мой внутренний голос:- Руфус Шинра, немедленно прикажи парню идти в свою комнату и всё забыть!

Будь мне двадцать восемь, как сейчас, а не семнадцать, я велел бы ей выйти вон и закрыть за собою дверь. Но она не была Турком с императивным чипом в голове, она была моей Ледой, я слишком хорошо помнил, как она распекала меня в детстве и дула на разбитые коленки. Вторая после матери. Шли секунды. Я стоял, прижавшись к Ценгу, упершись лбом ему в плечо, у меня в голове мутилось от его запаха.- Мне стыдно за тебя, мастер Руфус, – сказала Леда, и её голос дрожал от слёз.

- Уходи к себе. Забудь, что было сейчас и вчера ночью. Иди, - шепнул я Ценгу. Он вздрогнул, высвободился из моих рук и как лунатик вышел из комнаты. Я поднял глаза на Леду, я дрожал от злости, неудовлетворённого желания и чувства своей неправоты. А она смотрела на меня и плакала. Я растерялся.

- Леда, - начал я, не зная, что говорить дальше.- Совсем как она! - простонала Леда сквозь слёзы.- О чём ты? – спросил я, ничего не понимая. Вместо ответа она схватила меня за руку и потащила за собой. Мы торопливо шли по тёмным коридорам Виллы, апартаменты матери, закрытые после её смерти, рядом - маленькая комнатушка Леды. Нетронутая узкая постель – она ещё не ложилась. Леда, кряхтя, опустилась на колени перед старым сундуком из резного дерева, откинула крышку, прочь полетели какие-то тряпки, мешочки с засушенной лавандой. С самого дна она вынула что-то, завёрнутое в кусок шёлка, сунула мне в руки. Я развернул тонкую ткань, в ней была кожаная тетрадь, на обложке два слова, острым наклонным почерком – ?Клэрис Шинра?.- Она сказала – пусть Руфус приложит палец сюда… иначе не откроется, - Леда ткнула в распознающий элемент в правом верхнем углу. Я послушно прижал большой палец к замку, тихий щелчок, тетрадь открылась.

Это был дневник моей матери, и к рассвету я его прочитал.

Потом я спросил Леду:- Значит, она всё время питалась мако-энергией…как солджеры?Леда закивала:- Каждый божий день, пока тебя носила. И до этого. Ну… когда ей пришлось съездить в Нибельхейм. К твоему отцу.

Я сжал кулаки. Она ненавидела его. Ненавидела. Но ей пришлось… Ей многое пришлось сделать, чтобы я появился на свет. ?Я должна сделать всё возможное, иначе Артур приведет в Семью какого-нибудь клонированного ублюдка, зачатого в пробирке с помощью Ходжо?. И ещё: ?Мой ребёнок. Это всё искупит. Всё. Я надеюсь?. В ней текла кровь Древних. Она знала, на что идёт. И расплатилась сполна – болезнью, ранней смертью.- Она сначала хотела… по-человечески. Шесть выкидышей, а потом врачи сказали, что она бесплодна. Что детей не будет. Она… долго не решалась, - шептала Леда, голова у неё тряслась, как у старухи. - Но папаша твой с Ходжо задумывали… всякое… И она… раздобыла у горцев Материю… какую надо… и поехала в Нибельхейм. А уж оттуда привезла с собой того парнишку-Турка. Винсента Валентайна. Он… он красавчик был, и… вежливый такой, обходительный. Ей поначалу всё равно было, а потом я стала примечать... Однажды она смотрит в зеркало и спрашивает меня: ?Как ты думаешь, Леда, я красивая??. С чего это вы меня спрашиваете, мисс Клэрис, голубушка? -говорю. А она мне – ?Можно в меня влюбиться, Леда? Просто влюбиться и всё??. А у самой глаза блестят, кожа как сливки… Тогда она на третьем месяце была, расцвела, поправилась, ну и Материя опять же… Я ей – нехорошее вы дело затеваете, мисс Клэрис! Она как рассердилась, но виду не показала, смеётся и говорит – ?Полно, Леда, он же ещё мальчик! И невеста у него есть!?.

Она покачала головой и уставилась в сереющую темноту за окном.

- Откуда ты знаешь про чипы? – спросил я.

- Она мне сказала. Она боялась, что президент Шинра тебе не скажет. Ну а он уважил сыночка моей мисс Клэрис… - глаза её недобро блеснули.

- Он… у него не было выхода, - сказал я Леде. - Восстание Лавинытри года назад, помнишь? Его могли ранить, и кто бы справился с Турками?

Отец тогда много чего мне наговорил. Он выглядел сумасшедшим, он принимал смесь стимуляторов, чтобы держать ситуацию под контролем. Я подумал, что он бредит. Бред воздействия. Потом решил проверить. Когда Турк из моей охраны приставил по приказу пистолет себе к виску…

- Я знаю всё, Леда. Теперь я знаю всё. То есть… Если я прикажу Ценгу в меня… влюбиться, то он и влюбится?

- Ты этого никогда не сделаешь, мастер Руфус! – сердито воскликнула Леда. - Не для того эта дрянь была придумана, чтобы с ней играться!

- Мама же игралась, – злая сила, потянувшая меня к Ценгу, вновь поднялась во мне, я видел, что мои слова мучительны для Леды, но я должен был, должен был знать ответ, как будто то, что моя мать сделала восемнадцатью годами раньше, каким-то образом оправдывало мой поступок.