55 - Погоня за небылью (2/2)

Аналитик упорно молчал до самого порога, и лишь когда он закрыл за гостьей заколдованную дверь, то позволил себе перевести дух. И поймать себя на мысли, что все это время ожидал неведомо какого нападения, и прочих пакостей.

Иола с любопытством огляделась. Корпоративная квартира Геннадия Нацуме могла смело претендовать на звание «самый неуютный бункер года». Она находилась на восьмом, последнем этаже высокоэтажки, и была уныла, сера, и пропахла магией до самой арматуры.

-Располагайтесь – вздохнул Геннадий – Не дворец, конечно, зато безопасно-О, здесь очень даже неплохо! – с живым интересом возразила полька – Мой рабочий кабинет чем-то напоминает!-А где вы работаете?-В экспериментальной лаборатории при факультете биотехники – охотно ответила она – По образованию я ветеринар, но вот не сложилось кошек прививать, с бактериями вожусь.

Нацуме на кухне распаковал пакеты, решил, что у приличных людей принятопоить гостей чаем, и нечего отрываться от их дружного коллектива-А с Сорокой вы как знакомы? – оттуда, из кухни,вопросил он – Он же на другой специальности учится?-Ага, на другой. Ну, я знала некоторых аспирантов с его кафедры, и как-то так мы и познакомились. Был у него на втором курсе преподаватель, доцент Усатенко, очень въедливый товарищ. Тимка у меня отсиживался, пока ему не проставили в ведомость зачет.

-В смысле? – не понял аналитик-В прямом: дневал и ночевал, я его то в магазин гоняла, то балкон мыть, то сантехнику подкрутить. Оно несподручно, когда мужчины в доме нет, сама-то я мало что понимаю в технике… - Иола болтала без всякого напряжения, и ей, кажется, и самой было приятно припоминать такие далекие времена. Геннадий внес в комнату поднос с чаем, обнаружил собеседницу у подоконника, разглядывающую виды из окна. Надо тут добавить, что разглядывать там особо было нечего, ну да чего не сделаешь, чтобы время убить…

-Так вы давно дружите?-Да, порядочно, я даже и не упомню сколько. Он славный, когда палку не перегибает.-Ага, славный: всех вокруг нагрузит срочными делами и смоется-А все студенты такие.

-Простите, что снова возвращаюсь к этой неприятной теме, однако должен, все же, поинтересоваться: какого рода опасность вам грозит?-Я не знаю – развела руками полька. Получилось это у нее не жалобно, и не огрызаясь, а как-то совершенно растеряно-Честное слово не знаю.

-В какой момент вы пришли к подобному выводу?-Когдаза мной установили слежку, телефон поставили на прослушивание, и стали читать мою почту. Затем я стала обращать внимание, что у меня дома бывают, когда я отсутствую. После этого я забила тревогу.

-И Тимофей согласился вам помочь?-Да я сама к нему первому и обратилась. У меня немного знакомых, кого так попросить можно. Ну я и рассудила: раз он у меня Усатенко пережидал, то и меня моим врагам не выдаст!..-Вот как – кивнул Нацуме, не отрывая взгляда от собеседницы. Мысленно он примерял на нее белый халат, резиновые перчатки и очки-велосипед, дорисовывая образ лаборантки. Полька была несколько нескладной, как будто до конца не привыкла обходиться со своим ростом выше среднего и длинными рукам и ногами.

-Ага. Именно так. Тима меня выслушал и обещал в пределах пары дней что-то подыскать. И правду сказал, не соврал: вас вот на уши поставил. Вы не подумайте, мне на самом деле ужасно неудобно вам как снег на голову сваливаться…-Никаких проблем – почти не покривил душой Геннадий – Если какие-то сложности и имеются, то они стократно окупаются: вы такой интересный собеседник!Сначала он это произнес, затем понял, насколько двусмысленно звучат эти слова и сам рассмеялся. Иоланта поддержала его, поймав усмешку в кулак.-А вы Тимкин друг, да? – несмело поинтересовалась она – У него много разных знакомых, иногда сама удивляюсь, кого повстречать можно…-Друг?.. – Геннадий неожиданно задумался.

Да. С одной стороны он, безусловно, друг для Сороки, как и Сорока для него. Впрочем, что такое «друг» – не только в наше неверное время, но и в их неверной профессии? Нацуме почти не сомневался, что Тимофей Сорока, как ИОО ИПЭ, не задумываясь, разыграет его втемную, когда на то будет необходимость и обстоятельства. В этом отношении Геннадий предпочитал не задумываться о некоторых вещах вовсе, нежели уделять им время. Если Сорока так поступит – он это примет. Лучше от него, чем от кого другого. Как говорится у великого Хаяма, «из рук ты мудреца хоть яд прими, из рук глупца не принимай бальзама». Потому как в их работе всегда остается опасность быть поставленным перед выбором: долг или личные чувства. Или перед выбором наименьшего зла, или меньшей жертвы. Геннадий всю жизнь бок о бок сосуществовал с разнообразными ГБ-структурами, разновидностью которых полагал и ИПЭ, и отлично знал, как там принято работать. А то, что Тимофей строит из себя жизнерадостного идиота, и всем рассказывает, что он глупее, чем есть, то стоит только еще раз перечитать их вчерашнюю переписку…

Нацуме после их первого знакомства запрашивал в Днепропетровских архивах научные обозрения авторства товарища Сороки, и почерпнул там для себя много неожиданно нового. Например то, что среднестатистический ленивый студент, когда перед ним ставишь интересную ему задачу, резко превращается в сосредоточение всех мыслимых и немыслимых научных добродетелей, сразу становясь усидчивым и объективным, как целая Нобелевская комиссия сразу. Геннадий и сам не мог пожаловаться на необразованность или глупость – еще чего, недаром он свой хлеб жует же. Но ему, все же, поболе, нежели жалких четверть века!

Их странное с Тимофеем знакомство, так спонтанно начавшееся на почве взаимного обмена статьями, как-то незаметно стало неотделимой частью его жизни. Как-то раньше она не была так наполнена неожиданностями. Работа – даже в Институте – все же была достаточно предсказуема. Геннадий получал на руки интересную загадку, крутил ее во все стороны, решал, и откладывал в долгий ящик, предоставляя кому-нибудь написать по уже решенной задачке отчет. Жизнь представлялась ему простой и понятной штукой, в которой есть такие простые и понятные вещи, как государственные заговоры, восстания големов, прорывы тонкой реальности, массовые побоища духов, пауки темных эльфов-дроу, живущие в терриконах. А вот такой простой штуки как друг – не было. А тут вот взяла, и неожиданно возникла.С другой стороны – и самего товарищ подавал надежды на то, что он придерживается схожих взглядов. Геннадий не мог бы точно, без календаря, или протокола в компьютере, сказать – а сколько они уже с Сорокой знакомы. Ему казалось, что студент был всегда. Каждый вечер они созванивались и до поздней ночи обменивались интересными, с их точки зрения, новостями и данными. Вместе что-то вычисляли, спорили, выводили теории и постулаты, полемизировали. Это было интересно, и время летело незаметно. Зачем вообще нужен телевизор, или компьютер с его онлайн играми, зачем нужны сериалы, ночные клубы, зачем скандалы и рутина, когда можно всю ночь вычислять переменную Стечерза в уравнении Гука-Ширгина?..

У них с ИОО был такой себе маленький, ограниченный, клуб по интересам на двоих. Нацуме полагал, что к ним туда вполне органично мог бы влиться и Диас Валорис, но он пока не был так подкован в теории, чтобы вести беседу на равных, и они, не сговариваясь, решили дать ему время. В конце концов, они никуда не торопятся, у них еще вся жизнь впереди… И еще не один заговор они будут решать таким интересным манером…

Но тема «друга» все равно оставалась открытой. Они с Сорокой никогда не говорили об этом в открытую. Они с Сорокой вообще никогда не говорили по-настоящему серьезно, ибо элемент дуракаваляния товарищ ИОО, видимо, полагал основой нормальной деятельности ИПЭ, и незаменимым инструментом налаживания субординационных отношений. Хотя, глядя правде в глаза, уже одно то, что он прислал сюда на побывку свою ненаглядную Иоланту, говорил о многом. Он доверил аналитику нечто по-настоящему ценное - и не потому вовсе, что верил в крепость зачарованных стен. Нет... Что, неужели таких или подобных им убежищ не было в том же Днепропетровские? Или в других частях страны? Не потому Сорока отправил Квитковскую в Донецк, что верил в магию Явлинских, а потому, что верил Геннадию Нацуме. Хоть и не говорил этого.

-Да-а - медленно, словно сам не до конца будучи уверен в том, что он говорит, кивнул Геннадий – Да. Друг.

-Друг – это замечательно – веско одобрила полька, и по-хозяйски разлила им по чашкам вторую порцию чая.-А домой к себе он вас не предлагал отправить? – задал новый вопрос аналитик-Тима-то? Нет, что вы. Я с тутошней семьей совсем незнакома. Как, впрочем, и с вами. Но он домой к себе никого не таскает.

-Почему?-Думаю, не хочет подводить под удар.

-А где, по-вашему, он работает, раз «не хочет подводить под удар»? Не одни же сплошные злобные преподаватели за ним гоняются?-Я не знаю, где он работает. Но я верю ему и ни о чем не спрашиваю. У каждого ведь есть право на свой секрет, не так ли? Я ведь и не пытаюсь узнать, чем эта квартира лучше прочих мест, но я буду здесь сидеть, и выполнять все ваши указания, потому что я верю. И потому, что деваться мне все равно некуда.Она пожала плечами, как бы говоря, что выбор у нее и впрямь невелик. Аналитик снова впал в глубокую задумчивость.

-А как вы думаете, отчего за вами стали охотится? Быть может, происходило в последнее время нечто… странное, нечто непривычное?-Нет, не думаю. Все было как всегда. Ничего такого я не делала. Думаю, если и есть такой фактор, я сама о нем ничего не знаю. Возможно, я узнала что-то важное, но я не знаю, что это было. Может, я видела что-то такое, что не должна была. Но мне ничего не приходит в голову… - Иола, было видно, честно старается припомнить мельчайшие детали последних дней, и ничего не находит.

-Простостали происходить те неприятности, которые я вам уже описывала. Я позвонила Тимофею, он пригласил меня в Днепропетровск, встретил в аэропорту, мы поговорили в небольшой кофейне… Ну, как поговорили – как это обычно бывает. Я ему все рассказала, а он над всем этим похихикал, посоветовал лечить паранойю, и не высовываться раньше времени. Заставил меня одеть под блузку спортивную черную футболку, уверял, что сейчас так модно. Сочинял, конечно же. Пытался мне на шею повесить какую-то побрякушку, но тут уж я не выдержала, и сказала, что одену эту гадость только после того, как он приколет брошку моей бабушки. И что вы думаете? Приколол, и сидел, как почетный идиот страны…-Брошку?-Да. Мне от бабушки досталась, красивая, старинной работы. За нее недорого дали бы в ювелирном, она и потускнела уже, и погнулась кое-где, но мне она все равно безумно нравится. Бабушка говорила, ей эта красота досталась от ее мамы, а той – тоже от бабушки. Так что, когда у меня образуются дети, передам по наследству…-А как она выглядела, эта брошь? – вцепился в новую деталь Геннадий, уже представляя, как он вобьет новые параметры в поисковую базу, и просмотрит все совпадения по архивам ИПЭ.-Ну, овальная, на ней эмалью фазан на траве нарисован. Кое-где эмаль уже облупилась, но картинку угадать можно. А что?-Ничего, интересно, в какой такойкрасоте наш с вами общий приятель шастал. Не боитесь, что посеет?-Тима-то? Нет, что вы. Не припомню, чтобы он что-то терял. Сколько раз я его со своими бумагами в лабораторию посылала, вот хотя бы и тогда, когда ногу сломала…

-Ясно – кивнул зав отделом аналитики – Прошу, дальше, пожалуйста-Собственно, это и все. Я приехала сюда, вы меня встретили… Теперь, как я понимаю, мне безвылазно сидеть здесь?-Увы. Пока не будет новых вестей.

-Что ж, давно мечтала выспаться… - Иоланта потянулась, и сладко зажмурилась. Геннадий поневоле улыбнулся. Оптимистичная ему гостья попалась, оказывается. Оптимистов товарищ Нацуме очень уважал, а потому заочно проникся к Иоле симпатией, на почве которой решил кроме чая угостить ее еще и обедом. К чему и приступил.

*************************-Здравствуй – вампирий шепот пощекотал ухо. Бэл, стоя на пороге, обнял мужа. Он, к своему сожалению, не мог постоянно жить дома, однако наведывался сюда с должной периодичностью.

-Здравствуй – эхом откликнулся Атрей – Рад видеть тебя в добром здравии. Какие новости?-Да, почитай, и никаких: дядя с головой ушел в ИПЭ-шные архивы, строчит заметки по Коридору – им еще предстоит стать его работой на звание мастера первого класса. Он же у нас в аналитическом состоит… Где родители я понятия не имею, как, я думаю, и никто другой кроме них самих. Лаари пожелал встретиться со старшим братом. А я вот к куро приехал…-Всех перечислил, никого не забыл – покачал головой Атрей – Умница-разумница. У меня тоже добрые вести. Проходи, не стой на пороге… - он, тяжело опираясь о трость, направился в сторону столовой. Бэльфегор привычно пристроился рядом, поддерживая под локоть. Он давно уже заметил, что из своего увечья Атрей сделал еще одну статью доходов, в нужных моментах закатывая глаза и давя на жалость, или напоминая, что им, незащищенной социальной группе несчастных инвалидов, надо идти навстречу в их скромных фанабериях.

Они вошли, вампир затворил за ними дверь и устроился на любимой циновке в углу. Куро присел напротив.-Сегодня утром мне звонила сестра – произнес он едва ли выражающим хоть тень чувства голосом – Такуро более не проблема.-Она что-то с ним сделала? – ревниво насторожился Ли Кард-Упаси бог, нет, конечно. Ты забыл, что у него могущественный покровитель, который бы нам не простил подобного?-Тогда что случилось?-Несчастный случай – Атрей равнодушно пожал плечами – С каждым случится, может.

-Он упал на отравленный кинжал? И так семь раз?-Нет, он поскользнулся и свалился с лестницы.-А твоя сестра ему точно не помогала?-Кристина вольна делать, что посчитает нужным – уклончиво отозвался японец-Да, но вот только нужным она полагает то, что говорит ей братец – Бэл игриво щелкнул хвостом – Я рад, что этот подонок мертв, но жаль, что не я тому причиной…-Разве я сказал, что он мертв?-А разве нет? – растеряно моргнул Бэл-Хаку, чем ты меня слушал? – вздохнул бывший наемник – Я сказал, что Такуро более не проблема, но ничего не говорил о смерти. У него сложные переломы, и работать, как прежде, он уже не сможет, однако он жив. Асано не к чему будет придраться. Впрочем, я думаю, теперь он сам избавится от ставшего бесполезным Такуро…

-Ну ты и интриган!..-Ничуть. Это самое обычное стечение обстоятельств. И причем там я, понятия не имею.

-Врет и не краснеет.-Хочешь, чтобы я покраснел? Я умею, как ты помнишь, краснеть, плакать или смеяться по заказу, так что не стесняйся.-О, нет! Мой куро говорит мне правду, даже когда лжет! Я ему верю!..

Атрей сделал то, что выпадало на его долю очень редко – улыбнулся искренне********************************В Донецке подтаивал лед. Это было чертовски неудобно. Геннадий, тихо чертыхаясь, перепрыгивал с островка на островок. И ругал себя за то, что не вызвал штатную штабную «мицубиши» сразу к дому. Впрочем, не сделал он этого из соображений махровой конспирации. Дабы не палить контору, как имели обыкновение говорить в Днепропетровском штабе. Там, он помнил, даже сотрудница была – Рина Рысева, по прозвищу Непаликонтору, и по профилю неконтролируемый пирокинетик…Он теперь минимум дважды в день посещал свою конспиративную квартиру и приносил своей подопечной свежую еду и газеты. Книгами она запаслась заблаговременно, и агент Нацуме уже привык, приходя, заставать Иолу с ногами сидящей на кресле и с головой погруженной то в Мопассана, то в Лекока. Именно после такого посещения он и возвращался сейчас в штаб. Геннадий понимал, что при большом желании его отследят, однако понимал он так же и то, что недаром когда-то учился на профессионального разведчика. Есть вещи, которые окружают тебя с детства, и ты привыкаешь к ним, как привыкаешь дышать. Он проверял, нет ли за ним хвоста, даже когда шел из кухни в ванную. И благодаря этому пока был жив. А потому не очень переживал о том, что кто-то может вычислить – его ли, или местоположение Иоланты…

Другое дело, что погодные условия оставлялижелать лучшего. Погода, словно передумав, и решив, что довольно баловать людей и хорошенького понемножку, подсовывала один день пасмурнее другого. А хуже всего были лужи…

Здоровье – это была такая тонкая материя, требующая неоднозначного подхода с точки зрения зава аналитического отдела. При высокой концентрации «умственного коэффициента», толковости, организованности, у него были свои слабые места. В частности, то же здоровье. Он отнюдь не преувеличивал, когда говорил Тимофею, что синяк на нем будет заживать полгода. Мелкие порезы, язвочки и абсцессы могли отравить его существование и едва ли не остановить работу. В этом его неплохо выручал род Явлинских, охотно помогавший в лечении всего, что лишь поддается излечению. А худшей карой небесной с точки зрения аналитика была мигрень. И когда она компоновалась еще и тошнотой, он готов был назвать этот мир худшим из возможных. Именно поэтому он полагал разумным принять меры по нейтрализации причин, могущих привести к столь плачевным результатом, заблаговременно. Проще говоря, лучше заранее позаботится о том, чтобы шарф был теплым, а ноги сухими.Ему еще предстояло разжиться каким-то обедом для себя, потому как лимоны к чаю в этой роли его не вдохновляли.Пока он ломал голову над этим вопросом, и перебегал дорогу по зебре, ему кто-то позвонил на мобильный. Вероятность объявления мира помойкой у товарища Нацуме немедленно возросла – едва он представил, что он будет говорить по телефону на пронизывающем ветру, под мокрым снегом.Тем не менее, он вслепую выудил трубку и поднес ее к уху.

-Алло?..-Да что ж ты добрый-то такой? – хохотнул в телефоне собеседник – Я ж не клянчу с порога пересдачу, я ж так, по-дружески…

-Сорока, ты болтлив, как… как сорока е-мое!..

-Работа у меня такая – вздохнул ИОО, судя по всему, тоже бегущий где-то по улице – Петро-ович, слу-ушай! У меня тут тако-ое!..-Какое такое? – буркнул аналитик, не слишком расположенный сейчас болтать – Мир в очередной раз рушится?-Почти – уклончиво отозвался студент – Скажи, ты слышал про Ганеша из коллекции Рамм Дасса?-Нет.-Ой, деревня!.. – весело подколол его студент – Это ж такой цитрус!.. Там если развернуться… - Извини, – несколько резковато перебил его аналитик -я сейчас немного не настроен болтать. Давай ты мне чуть позже позвонишь?-Давай – легко согласился Тимофей – Тогда до встречи!.. – послышались короткие гудки. Аналитик сунул телефон в карман, подумав, что пределы доступа начальства в его частную жизнь перестают его устраивать. Он совершенно точно помнил, что номера своего не оставлял, тем не менее, Сорока его знал. И не то плохо, что знал – пожалуйста, и так же понятно, что координатору центрального штаба он известен. Но хоть из вежливости спросить можно было, а? А Тимофей, похоже, то ли давно забыл о таких моментах, то ли и вовсе не считался с условностями. Впрочем, и сам Нацуме не считался с условностями, когда дело шло о чем-то крайне интересном. Кто такой Ганеш вот так с ходу он припомнить не мог, однако был уверен, что Википедия вкупе с Институтским архивом ему в помощь. Сейчас он придет в штаб, спокойно выпьет горячего чаю, расположится перед родным компом, в уютном кресле, и вдоволь начитается научных статей. Затем прозвонитсяСорока, и они обширно, и со вкусом, во всех подробностях перемоют кости Ганешу, кем бы он ни был.

Однако его радужным мечтам так и не суждено было сбыться - буквально на пороге штаба его поджидала Вероника, притоптывая от нетерпения: верный признак вплотную приблизившихся приключе… неприятностей. Она вкратце, торопясь, рассказала последние новости, и Геннадию пришлось срочно шевелить мозгами, придумывая, как их избыть. Затем ведьма уехала, оставив его в штабе, и там пришлось выдержать атаку собственного зама, во что бы то ни стало возжелавшего получить от начальства ясную картину того, на каком свете они находятся. Нацуме с одной стороны понимал, насколько это обосновано, а с другой ничего ему так не хотелось, как онеметь на пару вечеров. Сплавив Ивашова, он созвонился с Андреем, торчащим в Катманду, выяснил, что торчиться тому неплохо, сбегал в библиотеку, ответил на звонок по скайпу от Сани Сторожева, выслушал полный неизбывной горести отчет Севеуса об «этом непутевом отроке», и в меру сил дал совет. Едва он покончил с воспитательной деятельностью, к нему на связь вышла Жанна Явлинская, с заявлением, что Вероника не дозвонилась, но просила передать вот вот это, а сделать еще вот это… Короче говоря, когда Геннадий Петрович добрался до своего кресла, он рухнулна него не чуя под собой ног, и в который раз подумал, что не создан для оперативной работы. И не в кресло ему сейчас хотелось, а сразу на кушетку. А там – спать, спать, и чтоб никто не трогал… Одно страшно – что опять проснется от вещего кошмара. Видеть новые кошмары Геннадию совсем не хотелось.

За окном то ли смеркалось, то ли стало еще более сумеречно – сложно было понять. Все ещевалил мокрый снег, залепляя окна. Хорошо, что он сейчас не там,все-таки…

И только напившись своего любимого чая, и разгребаясь со всеми текущими делами, поздним вечером Геннадий Петрович вспомнил: Сорока так и не перезвонил ему.