37 - Вечерний прилив (1/2)

Вечерний приливМужчина теряет, если ничего не выигрывает.

Женщина выигрывает, если ничего не теряет.

(Оноре де Бальзак)Что там творилось до утра, Фабиан бы точно не припомнил — как-то смешалось все, закрутилось. Время пролетело, едва мазнув крылом по кончику носа — и вот, уже рассвет заглядывает в окошко. Если при свете луны он отчаянно верил, что план их удастся, то теперь, при свете дня, он ощутил страх. Как же могла Филомена спастись, кто бы ее спас?! Все это сказки, а добрый Алонсо лишь пожалел его и постарался заглушить горе... спасибо ему и на том, конечно. Но Филомена...

С убитым видом он шел вместе со всеми на площадь, где должны были сложить костер под ногами его сестры. Шел тяжело — то ли от горя, то ли отне прошедшего еще хмеля. Алонсо держался поблизости — беззаботно насвистывал, и, кажется, радовался жизни.

Еще не доходя до места, они услышали возмущенные крики, и поспешили к часовне. Толпа клубилась вокруг, опасаясь приближается. Дверь была распахнута настежь, и от нее самой мало что осталось. Словно кто-то кривыми долотами долго, с остервенением бил в нее снаружи, пока дерево не поддалось, сдавшись на милость более сильного. В комнатушке, где держали приговоренную, стоял тяжелый, мускусный звериный дух. Ни крови, ни разрушений — лишь легкий беспорядок свидетельствовал о том, что место покидали в волнении.Толпа с новой силой заголосила «Ведьма! Ведьма!». И какая ведьма! Не убоявшись креста, применила свое богомерзкое умение, вызвала голодных лесных тварей, чтобы те освободили ее. Ах, что же будет с беднымМануэлито?..Бедный Мануэлито стоял, как потерянная овечка, и лишь жалобно оглядывался, в надежде, что его кумир снова явит ему свой светлый лик. Его увели под руки, увещевая и утешая, а он же, лишь с пятой попытки осознав, что Филомена сгинула, вырвался и убежал. Вслед ему глядели с сочувствием — вот ведь судьбу парню переломала, бесово отродье!..

И лишь оставшись наедине с Алонсо, уже будучи дома, Фабиан позволил себе спросить: что же это все значило?-Слыхал когда-нибудь о перевертышах? - небрежно поинтересовался Алонсо, наливая себе вина.-Это колдуны, что в полнолуние оборачиваются животными?-Примерно, хотя и не совсем. И не колдуны они, и в полнолуние не все... Но именно им ты обязан жизнью своей сестры.-Где она?!-Они припрятали ее в лесу, в одном из своих убежищ. Я уверен, твоя набожная сестренка решила, что это чудо господне: ее, невинную, пришли спасти дикие звери, и не тронули, апровели к избавлению...Алонсо словно бы посмеивался над таким простодушием неприступной Филомены, но сейчас Фабиану было не до того.

-Как же ты собираешься действовать далее? Не может же она вечно прятаться в лесу?-А отчего ты спрашиваешь об этом у меня? Ты хотел сохранить ей жизнь — это я устроил. На счет дальнейшей ее судьбы решай сам — ты же ее брат... Впрочем... погоди-ка. Если ты и правда мне поможешь — нет-нет, я вовсе не сомневаюсь в тебе, знаю, ты человек чести! - то шанс есть. Получится ли только...-Говори, что надо делать!-Я собираюсь похитить Тиотламаллу-Эту дикарку? Зачем?-О, в тебе говорит европейская спесь и зазнайство, друг мой! Эта, как ты говоришь, «дикарка» знает такие вещи, что нам с тобой до нее, как до профессора Сорбонны...Ну, ну полно, не хмурься. Я не хотел тебя обидеть. Но отец ее не отпустит, как ты понимаешь, а мне она необходима. Поэтому прошу — помоги мне ее добыть, я увезу ее домой в Европу. И вместе с ней могу прихватить и твою сестрицу. Если, конечно, эта дикая кошка не выцарапает мне глаза за непочтительный взор в ее вельможную сторону...-Хватит глумиться над моей сестрой-Она это заслужила: не стоило женщине так драть нос. Но мы отвлеклись. Ты поможешь мне?-Я дал слово, и,как ты верно заметил, от него не откажусь. И мне приятно будет оказать тебе услугу, помогая при этом и Филомене.-Тогда договорились. Жди моего сигнала — когда все будет готово, я приду за тобой, или пришлю верного человека.

С этими словами Алонсо раскланялся, оставив своего приятеля блуждать в темном лесу догадок и предположений. Неужели, Аэддин не шутил, когдаговорил об оборотнях? И не грешно ли ему, добропорядочному христианину, якшаться с этими существами? Но с другой стороны — они спасли Филомену, и не потребовали пока ни души, ни человечьего мяса. Быть может, и не очень грешно?.. Впрочем, вернется Филомена домой — поедет прямиком в святейший Рим, просить отпущения и за себя, и за брата... Подарит кардиналу Морталетти перстень с карбункулом, покается. Женщины это любят. Лишь бы жива была...С этими мыслями Фабиан и успокоился. Улегся спать, думая, что неприятная эта история подошла к концу, а ему удалось с честью из нее выйти. О, как он ошибался...

Следующее утро навеки запомнится ему, и не раз еще явиться в кошмарных снах. Утром по главной улице города — на которую, к слову сказать, выходили окна его дома — пронесся всадник. Он трубил что есть мочи в рожок, заставляя мирно спящих жителей вскакивать с теплых постелей и подбегать к окнам, распахивая ставни. Подбежал к окну и разбуженный Фабиан — с тем, чтобы застыть соляным столбом, не в силах оторвать взгляда.

По улице, на своем буланом коньке, гарцевал Мануэлито — с улыбкой безумца, сияя, как золотой цехин. А за его перепуганной лошадью, привязанная за лодыжку конопляной веревкой, тащилась... тащилось... тело, ибо человеком это уже назвать было нельзя.-Вы видите? Вы все видите?! Она наконец-то со мной! Она моя! Со мной!... Моя!!!

Люди с ужасом и жалостью глядели на безумца — а Мануэлито был именно безумным. Ловить его, отнимать истерзанный труп, мог бы только самоубийца.Фабиан захлопнул окно, и уже не видел, как народ справлялся с безумным, какую управу находил. Чувство опустошения, ощущение того, что все его старания были напрасны, захлестнули его душу. Для чего господь посылает такие испытания своим детям?.. Отчего бы просто не отнять единожды, а не мучить надеждой, что потом оказывалась беспочвенной?..

К полудню прибежал мальчишка от Алонсо. Фабиан собрался, и пошел — ему теперь было безразлично куда идти. Аэддин ждал его у края города, полностью готовый к дальней дороге, и с двумя лошадьми на поводу.

-Сочувствую — сказал он — Но ничего не попишешь. Видимо, такова была воля господня. А теперь не теряй ни минуты — прилив ждать не будет!..

Фабиан не удостоил его ответом — вскочил в седло, и они понеслись куда-то. Он не следил за дорогой, не было ему интересно и куда они мчатся. Время? Что означает время для утратившего надежду на надежду?.. Времени прошло немного. Лошадь не успела устать по-настоящему. Зато они пропетляли по гористым тропинкам, часто сворачивая с торных путей — видимо, Алонсо ориентировался по каким-то своим приметам. Наконец, они достигли стены, сложенной из крупных камней, увитой густым плющом.

-Твоя дама будет ожидать нас? - спросил один испанец у другого, мало интересуясь ответом.-Нет, она не знает, что я иду похищать ее... Погоди. Там, за стеной — храмовое здание какого-то из их языческих божков. Она там, возле пруда. Пойду, подманю ее. Когда появится — хватай, и мешок на голову, ясно?-Да-Вот и отлично... - Аэддин раздвинул мохнатые лапы плюща, и нырнул в пролом, обнаружившийся в стене. Не было его недолго — Фабиан успел прислушаться к звукам леса, различить птичье чириканье, повизгивания мелких зверушек, живущих в кронах, журчание воды. Тиотламалла появилась неожиданно — выпрыгнула, как лань из зарослей — ловкая, быстрая, совсем не похожая на изнеженных европейских дам. Фабиан действовал почти автоматически — шагнул к ней из тени, и набросил, как велел Алонсо, мешок. Мешок удивительным образом повлиял на девушку — она стала тихой и покорной, вовсе не стремящейся куда-то убежать. Даже не понятно было, зачем ее нужно хватать. Но, быть может, это какая-то хитрость?.. Со всем неведомым лучше держать ухо востро. И Фабиан в точности выполнил все указания Аэддина — связал и перебросил через седо.Сам Аэддин появился намного позже — озабоченный, хмурый, он даже не отреагировал на девушку в своем седле. Кивнул в знак благодарности, на том дело и кончилось.Возвращаться в город он не собирался — его ждал корабль в заливе. Фабиан всерьез подумывал, а не принять ли его настойчивое предложение и не отплыть ли вместе. Вернуться в родную Испанию. К родителям и Лопе, в свой дом... Без Филомены... Подумав о сестре, он понял, что не поедет никуда. Останется здесь, ибудет продолжать ту жизнь, что вел ранее.

Аэддин отплыл на закате — он долго стоял на корме, глядя на берег, которого уже никогда не увидит. Фабиан, проводив его, вернулся домой.Там его уже ждали*********************Он не впервые видел коренных обитателей этих земель — встречались они и раньше. Но так близко — в первый раз. Невысокие, но крепкие телом, смугло-бронзовые, все в экзотических рисунках, и невообразимых костюмах, они походили скорее на героев сказок, духов леса, а не на людей.

Всего их было четверо: двое воинов с луками и короткими копьями, старик, вероятно, шаман, или что-то вроде того, и девушка — она следовала по пятам за стариком, упреждая каждый его шаг и стараясь предугадать каждое его пожелание.

-Ты пришел — произнес старик, едва за хозяином дома закрылась дверь. Фабиан отметил, что с ним не поздоровались — очевидно, оттого, что не желали ему здравствовать.

-Да. Я здесь живу.

-Ты пойдешь с нами.Это тоже был не вопрос. Они пришли сюда не спрашивать, и они вовсе не боялись его, как прочие их собратья.-Зачем?-Ты нарушил наши законы, и должен понести кару-Чем же я нарушил их?

-Ты похитил Тиотламаллу, и помог ей покинуть наши земли-Разве это такой тяжкий грех? Воины многих ваших семей похищают женщин из других, и никто не говорит, что они достойны наказания.-Верно, но Тиотламалла — не обычная женщина. Она истинно знает, и то, что она покинула нашу землю — это большая беда. А повинен во всем ты.-Похитил ее Алонсо Аэддин.-Без тебя бы ему это не удалось.

-Я бы не был в этом так уверен.-Тогда слушай же!.. Твой вероломный друг пришел к нам со льстивыми речами, выведал наши тайны, и замыслил коварство. Он воспользовался твоей бедой, и твоими руками избавил от бед себя. Зная, что ты пожелаешь спасти сестру, он попросил нас ее освободить и проводить в надежное место в лесу. Мы не знали, что этот юный безумец, объятый Тохтли, последует за ней — иначе не оставили бы там. Но твой друг настоял на этом — сказал, что ваши женщины боятся животных. А потом, в плату за спасение, он потребовал, чтобы именно ты набросил на голову Тиотламаллы мешок из священного пшотльхоля. Это он сковал ее волю, и он был у тебя в руках. А твой друг, когда Тиотламалла была уже в твоих руках, старался узнать у нас те кусочки тайны, что недоступны и многим из нас, не то, что чужакам. А осознав, что сие невозможно — покинул наши земли, зная, что кара падет на твою голову.-Вот почему он предлагал мне плыть с ним... - запоздало понял Фабиан-Да, видимо, не все ростки света в его душе пожрали черви себялюбия. Но сейчас Тиотламалла уже в пути, и он тоже, а ты, одевший на нее мешок — здесь. Ступай с нами, и ответь за деяние, как полагается мужчине.

-Наказание - смерть? — без особого интереса вопросил испанец-Нет- коротко ответил старик, и с трудом поднялся, опираясь о свой посох. Девушка поддержала его под локоть.

Они направились к выходу, словно даже не сомневались том, что Фабиан последует за ними. Он и последовал — опустошенность в душе достигла предела. Если господу угодно его испытать — что ж, пусть так и станется...Они вышли через заднюю дверь, не на улицу, а прямиком к лесной тропинке. По ней и пошли, оставляя человеческое поселение за спиной, и углубляясь в лес. Раньше Фабиан здесь не бывал, тем более ночью. Ночью эти места опасны, а посещать их незачем.

Собственная судьба волновала его донельзя мало***********************Так он попал в поселение аборигенов. Он не знал их языка, а на его говорил только уже виденный им старик. Не понимал испанец и названий, не разумел законов. Его держали в низком каменном здании, дважды в день — на рассвете и на закате — приносили еду, и не трогали. Пока что Фабиан не понял, в чем должно заключатся его наказание.

Спустя пять дней такой жизни к нему пришли — и снова ночью. Он плохо запомнил ту встречу — было темно. Испанец ничего не видел, но мог слышать беседу. Говорили двое.-Кто он?-Отступник. По нашему договору, вы не трогаете людей, кроме тех, кто это заслуживает.-Вы, свидетели, подтверждаете, что этот человек — ослушник закона, а мы, верные договору, берем плату его кровью?-Да, дети ночи, мы это подтверждаем. Подтверждаете ли вы, что мы, верные договору, не ведем с вами войн а за вами охот, и даем насытиться тем, кто заслуживает подобной участи?-Да, души зверя, подтверждаем.-Сим, мир между нами длится. Берите его.

И кто-то действительно его взял — поднял на ноги, и, так и держа за локоть, повел. А он пошел.

Много позже ему довелось узнать: так сосуществовали в Новом Свете вампиры и оборотни. Не желая вести опустошительные войны, одинаково губительные как для одних, так и для других, они заключили договор. Вампиры, дети ночи, получали в пищу отступников — тех, кто не заслуживал права человеческой смерти или жизни. Оборотни, души зверей, следили за этим очень тщательно. А так, как с Тиотламаллой их земли покинула их священная кровь перевертышей и их знания, они сочли преступление Фабиана достаточно тяжким, чтобы осудить его на осушение вампирами.

Казалось, новый день никогда уже для него не наступит*********************Теперь жизнь была странной. Он все время находился в темноте. Иногда его вели куда-то, иногда оставляли в покое. Куда они шли, зачем — он не знал. С ним не разговаривали. Фабиан не стремился противиться своей участи — не столько потому, что смирился, или полагал ее справедливой, сколько потому, что у него вообще не было желания жить. Возвращаться туда же, в прежнее стойло, и как прежде бездумно проматывать свои дни. Кому это надо?.. Ох, только бы Лопе не подвел родителей: хоть один-то из их семьи должен представлять собой нечто путное...

Спустя дней, наверное, десять он впервые за все время услышал голос:-Как твое имя?Голос был глубоким, густым, полным не жизни, но чего-то иного, не менеестоящего-Фабиан-Нет, я спрашиваю тебя о полном, настоящем имени. Должен же я знать, что написать в меню!.. - голос хохотнул: сказанное показалось ему неплохой шуткой-Фабиан Фибриззо Бертольд Сан-Гарсинья дель Ирфольте Бьярча послушно отрекомендовался испанец-М-м, достойное имя. Скажи, ты знатен у себя на родине?-Если тебе интересно, то я не слишком дальняя родня короля: его предок, знаешь ли, был большой охотник повалять по сеновалам симпатичных девиц...-М-м, да, помню: король — это большой правитель на вашем зыке. Чем он правит? Его земли обширны и богаты?-Он король самой могущественной по теперешним временам державы нашей части света: ведь теперь у него есть ваше золото-А ты, однако, наглец!.. - голос ничуть не рассердился – Что ж, скажи, ты хочешь жить?-Зачем?-А зачем люди обычно хотят жить?-Как на мой взгляд – ради всяких глупостей. Однако мечтающим о бессмертии слишком часто приходится задаваться вопросом, чем бы занять себя в дождливое воскресенье.-А ты, стало быть, никогда этим не задаешься?-Грешен, нет.

-Что ж. Можешь считать, что твоя участь предрешена. Ты нам подходишь.-Кому именно - «нам»?-Вентру************************

И Фабиан стал вампиром.

Он плохо помнил саму инициацию – было темно, он хотел спать, и только тупая боль не давала отключиться полностью.А потом он просто осознал, что тьма для него не является более проблемой. Он видел. Видел грубо отесанные стены, мебель, сработанную из местной древесины, с хитрой резьбой. Уродливых идолов в уголках комнаты.

Он узнал так же, зачем его оставили в живых.-Мы мало знаем о вас, пришедших из-за моря – так сказала ему Птхару, женщина, знавшая худо-бедно его язык. На самом деле имя ее было намного длиннее и неблагозвучнее, однако запомнить его у Фабиана не получилось – Мы должны узнать больше. Иначе нам не выжить. Поможешь нам – или встретишь рассвет на крыше.Фабиан отказываться не стал. И началась жизнь, совсем не похожая на его прежнюю. И если поначалу у него был соблазн пробраться в европейское поселение, и поглядеть, что там и как, то в последствие и он исчез. Стало по большому счету безразлично, как живут люди – он уже не говорил «другие».

Время шло. Обративший его каинит спустя весьма почтенный срок покинул этот бренный мир в схватке с давним противником, и Фабиан номинально стал свободен. Его никто не трогал – он выполнил свою функцию, договоренность была завершена, и теперь ни одна из сторон не имела претензий к противной.

Годы шли. Из Европы в Новый Свет прибывали все новые и новые корабли. Местных жителей вытесняли все дальше – что они могли поделать против намного более мощного оружия пришельцев? Незваные гости строили свои поселения, а те, в свою очередь, превращались в города. Отгремело время пилигримов, ковбоев, новостроек. Замаячил период великой депрессии и сухого закона. Фабиан выбрался едва ли не впервые поглядеть, что творится там, за пределами его привычного ареала обитания. Действительность превзошла все его ожидания. Огромные здания, уродливые в своей геометрической простоте, но внушительные, стальные корабли, пускающие в небеса клубы черного дыма, ревущие машины, люди, совсем не похожие на тех, кого он привык видеть ранее. Этот мир пугал и одновременно привлекал. Его хотелось познать.

Именно в этом мире, а точнее, в ночном баре «Семь футов под килем» он встретил Селестину. Тихую девицу, на первый взгляд не то блаженную, не то полу спящую. У нее было полудетское лицо, светлые пушистые кудряшки, стеклянный взгляд старой куклы и беглые пальцы. Селестина была пианисткой, и хозяин «Семи футов», Тощий Джошуа, выдавал ее за свою племянницу. Здесь она была «своя», и ее не трогали. Хоть и знали, что никакая она Джо не племянница, а нелегальная эмигрантка, да к тому же еще и немая в придачу.

На два месяца вампир стал самым постоянным и выгодным клиентом у Тощего – сидел всю ночь, абы что не пил, платил всегда без возражений и не торгуясь. Единственным его условием было, чтобы Селестина играла. И она играла. Смотрела на него немного со страхом, но и с любопытством – недолго, всегда смущенно опуская ресницы, и тут же снова отворачивалась к своему инструменту.Фабиан от всей души желал бы, чтобы она играла не на этом расстроенном старье, а на настоящем клавесине. Но где же было его взять?

А спустя это время он попробовал выкупить Селестину. Джошуа уперся –еще как. Да и кто бы стал резать утку, несущую золотые яйца?.. Селестина приносила ему неплохой барыш, а за это была сыта, одета, и имела крышу над головой. Но Фабиан был настойчив. В конце концов, победила жадность – устоять против цены, когда за девицу дают золота по ее весу, Джо не смог.

Золота вампиру было не жаль – оно бесполезной грудой лежало в его жилище, напоминая о безвозвратно ушедших временах, когда на этих землях хозяйничали бронзовокожие мудрецы, украшенные перьями и шрамами. Он увез Селестину – с тем, чтобы никогда больше не возвращать ее в город. Разве что для выбора инструмента. Она все по-прежнему дичилась, прятала глаза, и боялась его. Но испанец как никто знал, что терпение творит чудеса – и не торопил события. Селестине было двадцать три года, когда она былаобращена по ее желанию. Сам Вентру, он не мог совершить подобного из-за правил и строгостей, царящих в его клане к новеньким – однако у него был добрый друг Тореадор, Бертран, который с радостью взялся исполнить это «маленькую прихоть». Фабиан особо подчеркнул, что хотел бы увековечить ее дар. Чтобы она вечно могла играть для него. Бесконечными ночами напролет ее руки летали по клавишам, а потом они пили из высоких бокалов темно-алую жидкость, глядя на затухающие звезды. Она еще в «Семи футах» привыкла спать днем и бодрствовать ночью, и привыкать заново не было нужды.

Фабиан лишь об одном жалел – что нет у него ни одного знакомого художника. Увы, безвозвратно ушли в небытие мастера, знавшие, что делать и как. А чего бы не дал он, чтобыВеласкес снова взялся за кисть, и изобразил Селестину – сидящей за инструментом, когда луна серебрит ее волосы, и складки светлого платья, и кожу, и играет бликами на губах, перламутровых от старания сыграть хорошо. Чего бы не дал…