34 - Выбрать из одного (1/2)

Выбрать из одногоДружить с королем – приятный,

но нелегкий труд его подданных. Вот мой, например (М. Фрай)Если мир к тебе жесток, пора что-то менять в жизни. Это было правило поведения немки с очень длинным именем вообще, и двойным первым в частности. Ее крестили как Жизель, а по насмешке судьбы назвали Гизеллой, хотя родители ни одного раза ее так не называли. Кажется, это имя им не нравилось.Сама Жизель пользовалась несколькими своими именами, а вот при приезде в Украину сталаиспользовать то имя, что записано в паспорте.Иногда не нее находило что-то, и она искала значения своих имен. Так, например, «Жизель» - имя старогерманского происхождения, означает – пущенная стрела, а«Гизелла» - болгарское – красивая, нарядная.

А вот у ее противника имя тоже забавное – наверняка происходящее от названия старинного, средневекового еще, оружия, изогнутого европейского меча, некогда позволившего предкам нынешних испанцев вытеснить со своих земель мавров – меча фальчиона.Жизельне спала вторую ночь подряд: первую она провела в интернете, легла отдохнуть ближе к рассвету и с трудом поднялась в семь часов. И вот вторая ночьидет к концу, а она все еще работает. Навязчивое желание докопатьсядо всех скелетов, и опережать соперника на несколько ходов – это черты ее натуры. Замкнуться в себе, но не лежать и предаваться мечтаниям, а делать хоть что-то – вот, что ей требовалось. Невозможно изменить мир под себя – это правда. Но не надо и радикально меняться - нужно уметь видеть и слышать мир.

- «Один в поле не воин»… - вслух сказала немка. – Ты прав, Фальчион, один в поле – это уже целая армия.

Женщина устало откинулась в кресле.Ее информаторы не давали информации о человеке по имени «Тьен Длеггерн» по причине отсутствия такой.Впрочем, сведений о семье Армелло тоже было маловато. Они почти не выходили в местное общество. Жили замкнуто, но это можно понять – денег не было.Немка упорно выискивала сведения. Но старалась делать это как можно более аккуратно, что бы себя не «спалить», в первую очередь, и не дать лишних поводов для разговоров.*********************************Тереза Ирфольте вывезла своего непутевого (в глубине души немка надеялась, что все-таки - любимого) сына и дорогую гостью на прием в местное общество.Поправка – местное высшее общество. Жизель чувствовала себя как рыба в воде, в отличии от Фальче, который чувствовал себя тоже как рыба, но уже в ухе.Один раз ей стало его даже немного жаль: весь вечер его упорно обхаживала настырная Клаудина. Внешне очень даже симпатичная дама, правда, характер оставлял желать лучшего; нет, ничего такого, но она чересчур напориста,таких, как Фальче, подобное поведение скорее оттолкнет, чем привлечет.Итак, весь вечер Клаудина, с упорством Рана Фудживары, подбивала киспанцу клинья, пыталась напроситься на танец, на беседу в саду, или в салоне, где не будут мешать. К десятому часу немка уже знала, что эта Клаудина считалась старой девой, а посему – невероятно хотела выйти замуж. Но, вот беда, не брали, даже с деньгами и положением в свете. А абы за кого Клаудина не желала. В этот вечер судьба сделала Фальче очередную подножку: немка умудрилась отвадить от него всех местных дам, находясь постоянно рядом. Может быть, Фальче и видел ее маневры, но виду не подал, за что ему можно было и сказать волшебное слово.

В поместье они вернулись далеко за полночь. Горничных немка отпустила.Долго сидела перед зеркалом, всматривалась в свое отражение. Женщинавыключила весь свет, кроме нескольких светильников, в комнате царил приятный полумрак. Открыла окно, впуская прохладный ветер, и села на подоконник. Как, наверное, странно смотрелась она в эти минуты, но ей не хотелось ничего. Ровным счетом ничего. Чувства притупились, уступая место усталости.

…Сделай, наконец, выбор – ты запуталась – сделай выбор и иди дальше. Нельзя просто лежать и изображать тот самый камень, под который даже вода не течет, вспоминай, что это такое – чувствовать,иногда нужно выбираться из своей раковины…Несколько минут спустя она унюхала запах сигарет. Откуда он – не со второго этажа ли? Где-то там курил товарищ некромант – дурная голова.Если она сама сейчас не покурит – завтра будет рвать на нем волосы. Ну, или на ком достанет. Посему, немка поднялась на ноги и зашагала прочь из комнат.*************************

Некромант пытался подкурить следующую сигарету, но зажигалкадавала осечку раз за разом.Мужчина собирался проклястьсебя, этот мир и еще пару миров за компанию, когда зажигалку из его рук забрали.Жизель подкурила ему сигарету, и подняла голову:- Ты сейчас взорвешься.- Знаю. Благодарю вас.- Смотрю на тебя и думаю, на что ты можешь рассчитывать …Фальче отстраненно посмотрел на женщину, а та продолжала.- На мое презрение, на мою ненависть, на мою жалость или на мою любовь?Беседа была ему неприятна, однако оставлять без ответа реплики собеседницы означало бы быть с ней невежливым. А быть с кем-либо невежливым Ирфольте себе не позволял. А потому откликнулся, зацепившись за последнее прозвучавшее слово, в надежде поскорее покончить с неприятным диалогом:- На любовь? Вы считаете, - испанец скрестил руки на груди, подбирая как можно более прямолинейную формулировку – что сможете простить меня?- Не думаю. Не это. Что-то еще. Может быть, придет день, и я смогу без злости подумать о тебе. Без злорадства. Без ненависти, которую сейчас чувствую. Не зря же говорят, что время лечит. Хотелось бы перестать ненавидеть.- В ваших глазах я этого не заслуживаю – заметил он спокойно. К чужой ненависти и неприязни он привык, однако редко ее выражали так откровенно.- Да, - согласилась немка - с моей точки зрения ты – чудовище, не имеющее права ходить по земле. Молчишь? Ну, и правда лучше молчи, это моя точка зрения. Скажи, некромант, - немка произнесла последнее слово с такой интонацией, как приговор, прекрасно зная, что в этом он как раз и не виноват, - ты слышал выражение «правд как минимум две»?- Не думаю– отозвался он – Философия – не мой конек.- Правд всегда две – твоя и моя.И я считаю, что во многом ты не прав. Как и я. Мне не следовало распускать рук, но я не сожалею. Иногда пощечина – лучше поцелуя.- Это я точно где-то слышал. – Фальче потушил недокуренную сигарету раздраженным жестом. Знал – если не выместит эмоции хоть на чем-то, то потом пожалеет. Не Жизель его раздражала, а эта клетка, и весь окружающий мир, беспросветная будущность Женщинасела на перила балкона, вертя зажигалку в руках,словно не до конца понимая, что же это такое ей досталось. Фальче стоял почти рядом. Без пиджака и с закатанными рукавами рубашки, он выглядел немного гротескно. Особенно не вязались собранные в хвост волосы. Она наблюдала. Испанец курил, быстро приканчивая сигареты, словно наверстывал упущенный день. Ну, флаг ему в руки. Хочет умереть от рака горла или легких – вперед…А что ты сама? – тут же возразил внутренний голос. Сидишь тут и, непонятно с какого чуда, говоришь с ним. Очнись! Это же Фальче Ирфольте,некромант, отнявший у тебя подругу,лишивший счастьяи здоровья твоего друга и чуть не лишивший любимого мужчину жизни. И что?..

Когда ты разговариваешь с Диасом или Аредэлэм – ты не играешь, масок нет. И почему-то сейчас, наверное, прав его брат – накаркал себе, твоя маска исчезла. Пробило на правду. И с ним говорит настоящая – не та эгоистичная стерва или «снежная королева» - немка, с длинным именем вообще и двойным первым в частности. Настоящая, живая, растерянная…Подул холодный северный ветер, принося с собой соленый запах Атлантики. Зашелестела листва на южных деревьях. На балконе второго этажа все так же находились двое совершенно разных людей, которых столкнула лбами судьба.- Я предвзята. Ты, как следователь, мог бы это уже понять. Я подружилась с твоим братом и отдала ему свою дружбу полностью, без остатка. Познакомьсямы с тобой, Фальче, при других обстоятельствах – могли бы нормально общаться, но видишь – так устроила судьба.- Полагаетесь на судьбу, госпожа Жизель. Не все в этом мире предрешено заранее. Человек сам творит свое будущее.- И да, и нет… Тебе гадали на картах? – немка прошлась по балкончику взад вперед несколько раз. Продолжила, не дожидаясь ответа:- А мне как-то погадали. Можешь не отвечать на вопрос, если не хочешь… Я к тому, что нагаданное – один из вариантов развития событий. Скажем так – самый интересный или желаемый. Но слепо следовать заданной траектории – глупость. Перейди дорогу не на зебре, а на следующем перекрестке – и уже другой вариант развития событий.

- В этом есть смысл. Но как быть в этом случае тем людям, кто не хочет выбирать?- Это их право. Твоя жизнь, некромант Фальче Ирфольте, принадлежит только тебе и больше никому.А то, как ты ею распорядишься – дело твоей совести.- Совести… - эхом, свидетельствующим, что немка опять успешно растравила старую рану, откликнулся он, но быстро взял себя в руки

- Я сожалею, о том, что произошло с моим братом. И понимаю, что груз ответственности лежит на мне. Ничего не изменишь. Вы вправе меня ненавидеть и называть чудовищем. Я такой для многих.Жизель сидела тихо, не двигаясь. Видимо ночь – то время суток, когда она может спокойно поговорить с мужчинами Ирфольте. Интересно, а для покупки особняка Коста-дель-Соль ей надо в спальню папочке залезть? Остается надеяться, что нет. А то, вдруг его удар хватит.Когда Фальче умолк, немкамолча подошла к нему и потянулась вверх руками. Он попытался отстраниться, и, несомненно, отстранился бы - если бы имел шансы. Маленькая и верткая Жизель была на порядок гибче и маневреннее, а использовать против женщины силу он никогда бы не стал. Она ухватила шелковую ленту, стягивающуюхвост, и быстро развязала. Жесткие черные волосы рассыпались по плечам. Интересно, тут же подумала она, а у его брата, будь волосы еще длиннее, так же вились или были бы прямые?

Фальче отступил под ее натиском. Сделал шаг назад, и снова застыл. Он не уйдет, поняла Жизель. Пока беседа не будет окончена, долг вежливости – исполнен, а сама она не даст ему понять, что сказала все, что хотела. Он не уйдет. Потому что считает ее в праве так поступать – Диас, Аредэль, Дана, безмолвными призраками стояли у нее за спиной, и давали эту странную власть, возможность «быть вправе». И Жизели эта возможность нравилась.***********************************************- Так ты мне нравишься больше – оценивающе склонила голову к плечу она -На человека похож. Скажи, - немка обняла себя за плечи, и жест вышел машинальный, - что все-таки произошло между тобой и Жюстиной? – Лучше вам не знать. Это наши с ней дела. – Ирфольте в последний момент удержал за хвост формулировку «это не ваше дело». Он терпеть не мог, когда кто-то лез в его жизнь, особенно в ту ее часть, которая не предназначалась даже для близких людей.- Полагаю, Диас знал,что произошло на самом деле, от этого Жюс так его ненавидела? – не отставала Жизель.Фальче потушил еще одну сигарету.Устало передернул плечами, и посмотрел в упор на женщину.Она задавала вопросы, ответы на которые он не хотел слышать больше никогда. И зачем ей все это? Чего она добивается? Кто она, вообще, такая?Сложнее всего было удержать в узде гнев – тот уже готов был обрушиться и погрести под собой собеседницу. Паранойя же, привлеченная знакомым запахом тайны, привычно подняла змеиную голову…**********************************************************Ответ на этот вопрос был простым: любопытство. То самое любопытство, что заставляет лезть на страшный и темный чердак, несмотря на боязнь перед темнотой.Жизель обладала любопытством, которому мог позавидовать семилетний ребенок.Она понимала, что некоторые секреты должны быть похоронены раз и навсегда, а вот некоторые нужно вытаскивать на поверхность против их воли, да еще вправлять мозги вконец обнаглевшим личностям.Чем она, по ее мнению, сейчас и занималась.

Если бы эти ее рассуждения слышал ведьмак – свернул бы шею, и никакой самоконтроль бы не помог. Мысль о том, что кто-то будет копаться в неприятных воспоминаниях ради любопытства, заставляла его забыть о приличиях: он слишком хорошо знал, что это и каково это. И если кому-то это по вкусу, то пускай начнет с себя…А немка тем часом думала о том что Диас дал ей понять: брат у него вполне себе нормальный человек, только немного с приветом. А немка с детства любила сказку про Ивана-дурака, где ему помогает то Баба-Яга, то Серый волк. И теперь онарешила, что настало время распределить роли. Себе она отводила роль Василисы Премудрой (ну, и Прекрасной, куда же без этого… из песни слова не выкинешь). Жизель решила прилагать усилия, чтобы сыграть такую роль в его жизни – ведь, в конце концов, познакомься они раньше – могли бы и подружиться. Но так звезды на небе сошлись.

А для того, что бы, гм, помочь, ей нужно сначала самой к нему привыкнуть и не сжимать кулаки в попытке не ударить.О том, нужна ли эта ее помощь, или нет, она не задумывалась.********************************Женщина обвела взглядом их балкончик, оглянулась на сад внизу; мир в миниатюре. Пустота подступила под горло, сдавливая легкие, и не давая вдохнуть ночной воздух.

Как ей быть?

Попытайся повлиять на сложившуюся ситуацию – зашептал сбивчиво внутренний голос. Не говори ему сейчас о брате, еще рано. Этотнекромант очень тверд в своих намерениях, если не сказать – упрям в своей глупости. Но, чем черт не шутит, он может что-нибудь сделать. А ты можешь попытаться открыть ему глаза на те аспекты, кои им в упор не замечаются.

- Фальче, послушай очень внимательно то, что я сейчас скажу… Я считаю, что ты – не «белая ворона», и отношения к ней не имеешь.- Почему, - некромант резко изменился в поведении, словно вспоминая, что – следователь. - Почему вы так думаете? – в его тоне что-то говорилоо том, что он и сам так не считает но желал бы выслушать оппонента.- Ну смотри – охотно принялась разворачивать свою теорию немка -Во-первых, ты своих кровных родственников семьей не считаешь, для тебя приемный сын, его супруг-японец и эльф – ближе и дороже настоящих родственников, онидля тебя – настоящая семья. Во-вторых, ты не считаешь это место домом,или частью своей жизни, дом для тебя там, где ты в своей тарелке, и это точно, что не здесь. В-третьих,опять же, дом – там, где любят и принимают, и снова мы возвращаемся к вампиру, японцу и остальным. Фальче, открой глаза – ты свой, в своей семье, которая тебя любит и принимает настоящим, таким, каким ты и есть. У тебя есть семья.И вообще, я хотела уточнить, кое-что: я слышала два варианта проклятья, аэтого меняется вся его суть.- Два варианта? Госпожа Жизель, что вам известно? Что говорил мой брат? Вы его расспрашивали или он сам рассказывал? – Немка нахмурилась. Она столкнулась с совершенно нежелательной стороной его личности, когда собеседник лишь задает вопросы и не дает никаких ответов. Он не прокомментировал ее блестящие тезисы, просто принял и пошел дальше, раскапывая проблему и не очень интересуясь при этом ею, Жизелью. Но она ответила:- Твой брат сказал, что сглаз звучит так: «пока белую ворону не примут в семью». Чрез время, день или два, он повел меня в сон, твой сон – мир в серых цветах, там еще Дана, - тут Жизель сглотнула комок, упоминание имени подруги вызвало прилив тоски по дорогим людям, - была, в платье таком – красном, и ты, на вид постарше, с бородкой, почти поседевший. Из твоих уст я услышала формулировку «пока белую ворону не примут в круг». Не подскажешь, что это может значить?- М-м,на слух особых различий нет – осторожно отозвался он, желая знать больше - А у вас есть мысли по этому поводу?- Различий нет?! – эта фраза ее рассердила.Женщина поднялась на ноги, прошлась, и встала вплотную к некроманту. На небе сияла молодая Луна, ослепительно белая, в такие ночи можно говорить о любви, а не о сглазах и проклятьях. Но испанцу явно были до фени е ее прелести и очарование места и времени. Он глядел на немку как на подследственного, и только ему и требовалось, что информация.

- В испанском языке, как и немецком, французском или любом другом – слова «семья» и«круг» имеют разный смысл.– завела она заново - Возникает вопрос, а куда принимать? В круг общения, илив круг по работе или по интересам? Ты понимаешь, что задача сильно усложняется?- Да– кивнул он, лишь бы отстали, и стараясь снова вернуться к расспросам, интересовавшим его куда больше лингвистики -А что еще мой брат говорил о своем недуге? Что он вам рассказывал?- Не поверишь, немного. Мы о таких вещах не говорили. Больше обсуждали путешествия, разные страны, поэзию, любимые книги… У тебя был замечательный брат, а ты его не ценил. Как так можно, я не понимаю… У меня нет братьев или сестер, а очень хотелось бы, и я была бы только рада, если быДиаса и меня связывали родственные узы. Он замечательный человек, такой умный, начитанный, воспитанный, а какой любопытный это же просто потрясающе! Кажется, в нем до сих пор жил ребенок. Он – хороший человек. Ясчастлива была иметь знакомство с ним.

Жизель говорила горячо, от сердца. Он только головой покачал, в очередной раз убеждаясь, что кто не знает – не поймет. Это она говорит, думая, чтобы у нее был брат вроде Диаса. А окажись он кем-то совсем не похожим, поглядел бы некромант, что бы она запела…- Мы не были близки. Росли вместе, ноу нас очень разные характеры. Вам сложно будет понять, раз у вас нетникого подобного.- У меня есть мои родители. Они живутотдельно и не вмешиваются в мою жизнь. Для них я давно выросла. А ты для своих нет.

Ведьмак на нее воззрился, не сразу найдя, что ответить. Через какие очки Жизель смотрела, хотел бы он знать, на его родных по крови? В том мире, в котором обитали они, человек был средством, пешкой, слепым орудием. Его разменивали, как фигуру на доске, оценивали по номиналу, никогда не беря в расчет хоть что-то, кроме крови, денег и умения выстраивать интриги. Говорить об этом, да еще и с Жизелью, он не пожелал.

- Вернемся к делу– наконец, кивнул он -Посудите сами, кого можно в таком случае ставить на эту роль, роль «белой вороны». Версии имеются?-В мире шесть миллиардов людей – уклончиво отозвалась немка, не желая сознаваться, что точного ответа у нее нет -Не говоря уже о вампирах и оборотнях. Речь идет о человеке, который как раз не отличается ничем, у него, я так думаю, есть и семья и круг – работа, друзья, родственники, увлечения – список большой;у меня есть идейка, что проблема в самой «вороне», в ее или его желании быть частью социальной группы.

- Это не имеет смысла. Слишком обтекаемо.

- Смысл есть.- Считайте, как вам угодно.***************************************Следующим утром Фальче поздоровался с нейс несколько иными интонациями – теперь их связывало нечто, что придавало былой неприязни новый оттенок. Тайна проклятия, «белая ворона» - пусть и не имеющая теперь значения, ведь Диаса не вернешь - однако еще могущая сослужить свою службу. У Ирфольте был твердый принцип, гласивший, что на фоне общего дела личные мотивы должны отступить.

Перемены эти не упустили заметить его родители и Жюстина. Немка не имела нималейшего представления, что они себе там надумали, но чувствовала, что одна особа постарается эту ситуацию изменить в худшую сторону.Ревнует она к бывшему супругу, что ли? Это было прекрасное утро, завтрак в кои-то веки проходил в нормальной обстановке, с меньшим напряжением. Ведьмак привычно спал с открытыми глазами. Тереза периодически отпускала вежливые замечания о природе и погоде. Аронимо думал о чем-то своем, и любезно ухаживал за обеими гостьями – по все тому же старому обычаю, когда эта честь принадлежит старшему мужчине в доме. Впрочем, сын и не претендовал - немка подозревала, что он бы немало отдал за право НЕ ухаживать за ними – ни за Жюстиной, ни за Жизель. А вот немка надолго задерживала на нем взгляд, хотя сама себе не могла пояснить, почему именно. Что ей такого привлекательного внезапно обнаружилось в этом типе? Перед подачей десерта Жюстина неожиданно по-кукольному поджала губки, и обратилась к немке:- Мадемуазель Виттельсбах, а почему вы до сих пор не рассказали нам о своей семье?

Задавая вопрос, она выглядела как капризная кокетливая инженю, однако это был явный подводный камень.-Что именно вы хотите услышать, Жюстина? – любезно отозвалась ЖизельФранцуженка перешла в наступление. Она решила, видимо,скомпрометировать Жизель, подав историю ее семьи не в лучшемсвете. Ну-ну, попробуй, подумала немка злорадно. Ее родители никогда не светились в неприятных ситуациях, да и репутация самой Жизели была идеальной.Кроме того, ее знакомая на приеме, дай ей Боже здоровья и долголетия, просто ее не узнала. Ну, еще бы, они виделись черти когда. Лет так восемь назад. Но хорошо, все-таки, что Еленита ее не видела…Немкаотпила ароматного чая, поставила чашку. Подняла серые глаза на эту французскую канарейку - так она про себя называла Жюстину. Если в мире было что-то святое для нее – то это как раз семья. Родителей Жизель любила безмерно, и те отвечали ей тем же.- Расскажите, не скрытничайте же! – уговаривала Жюстина -Откуда ваша семья? Есть ли у нее романтическая история? Ах, было бы занимательно послушать ее, не правда ли?Она взглянула на Аронимо, и тот пробурчал нечто одобрительное. Жизель приготовилась к эффектному отражению атаки.-Княжество фон Заксен-Кобургское очень живописное место, мы там живем в фамильном замке с 1670 года.Я из дворянской семьи. Вы ведь это хотели услышать?- То есть вы, - Жюстина замялась, подыскивая подходящее слово. Поток ее красноречия не распространялся на соперниц.

- То есть, вы -дворянка?Жизельприняла свой самый безобидный, самый примерно-показательный вид. Победами надо наслаждаться молча. А то романтическую историю ей подавай, ага…**************************-Неужели, ты и вправду не поедешь в Эскуриал?Он оторвал взгляд от семейной часовни, расположенной в глубине сада. Она здесь появилась по желанию кого-то из его предков – такого же ревностного католика, что и его мать. Пришел он сюда, скорее, по привычке, чем по необходимости – принести заупокойную молитву, написанную на маленьком листочке бумаги, аккуратно скатанном в трубочку. Для того чтобы опустить в чашу перед фигурой святого, и пробормотать несколько слов на латыни.

Жизель стояла позади него, у входа, на границе света и душной тени. На ее лиловое платье словно бы набросили тонкое черное кружево – это тени апельсиновых деревьев так расцвечивали ткань. Немка стояла, независимо опираясь бедром о дверной косяк. В голосе ее, как ни странно, не было издевки, не было привычного уже желания уязвить. Она совершенно искренне удивлялась и сокрушалась.-Нет. Мне там делать нечего.-Ну отчего же? Разве это не дом твоих предков?-Если ты о родоначальнике рода, то в его времена Эскуриал еще не был построен. Его возвел Филипп Второй, на месте старого монастыря.

-Но что лично тебе мешает туда отправиться?-Мне там не по душе-Отчего? Только потому, что это королевская резиденция? Но там ведь так красиво!..-Вероятно, так.-Или ты боишься, что все сразу припишут тебе нездоровые намерения, если покажешься там? Ну, хочешь, я поеду с тобой?..Он сделал шаг назад. Жизель вела себя слишком странно. Он привык к ее неприязни, и эта, готовая помочь, полная дружественного сопереживания Жизель, его слишком настораживала. Он усматривал в происходящем некий умысел.

-Нет, Жизель, мне кажется, лучше не стоит-Но даже если и принять как данность то, о чем все думают – почему бы тебе с ними не согласится? Станешь королем – чем плохо?

-Всем-Чем же именно?

-Я не правитель-Отнюдь. Ты умеешь управлять – я это вижу. Не любишь, это да – но я и сама не люблю, так что могу тебя понять. Хочешь свободы, а королям свободы не видать, как своих ушей. Бедный ты мой, бедный…И снова в ее голосе не было ни уничижения, ни насмешки. Немка совершенно искренне жалела, что Фальче не может получить все сразу: и трон, и свободу.

-Но ты ведь не боишься? – опасливо уточнила она – Ты не боишься того, что не будешь принадлежать себе, правда?Некромант на короткий миг ощутил то чувство, что обычно посещает человека, стоящего на краю пропасти, в которой гуляет неуправляемый ветер, и которого кто-то толкает в спину. Он понимал, что происходит, но вряд ли мог что-то с этим поделать.-Принадлежать себе? – тихо и раздельно произнес он – Что ты называешь «принадлежать себе»? Здесь я на цепи, и никогда больше не буду свободным, не буду «принадлежать себе». Но забери меня преисподняя, если я буду принадлежать им! Есть вещи, которые человек делать должен, и есть те, которые делать не должен ни в каком случае. Пусть даже ему очень этого хочется. Свобода начинается со слова «нет»!Жизель стояла, запрокинув голову, и глядя на собеседника лучистыми глазами. Она сейчас думала о том, что он мог бы вести за собой толпы, мог бы совершать нечто великое и, несомненно, важное для истории, а еще она думала, какого Лиса она пялится на эту горбоносую морду, как влюбленная дура? Думала, а поделать ничего не могла – пялилась.

Она, именно благодаря своему двойственному состоянию, уловила: люди идут за теми, кто свято верят в то, о чем говорят. И именно сила этой веры, рядом с которой и сам человек – не более, чем спичка – движет массами людей. Они идут за тем путеводным огнем, который дает, сгорая, идея. И вот в нем, в этом вот мужчине, хватит пороху на это – на революцию, на переворот, на… она не знала, на что еще бы его хватило. Все дело было лишь в том, что он очень внимательно следил за фитилем, чтобы ни одна искорка не попала на его пушистый конец.

А Жизель себя считала той еще искоркой…**********************О, она хотела этого! Она была бы не прочь из божьей искры разжечь дьявольское пламя! Что же плохого в таком пламени? Откровенность души – разве же это плохо?..

Может, конечно, от ненависти до любви и один шаг, но для Жизели сейчас он был короче мига и длиннее века. Она все еще краем сознания паниковала, пытаясь сама себе ответить на вопрос: что происходит? Почему она так себя ведет? Почему она хочет вести себя так?Следовало присесть и хорошенько подумать. Отсечь все лишнее и заставить свои ленивые, раскисшие в розовом сиропе мозги шевелиться.Что это за дрянь?!Увы, размышления ее о дряни и иже с ней были затруднены тем, что над мысленными просторами ее души по горизонту рассудка проплывал гигантский плакат «Ах, какой мужчина!», и Жизели никак не удавалось сбить его, даже задействовав все ПВО здравого смысла. Она словно бы и сама теперь ощущала на себе магнетизм чужой личности – даже сквозь сдерживающие путы. Она жаждала следовать за этим призывным сиянием, жаждала страстно, гибельно, желала всей своей сущностью – тенью ходить за Фальче, исполнять его приказы, не отступая ни на шаг, идти за ним к его цели… А дойдя – расквасить ему морду…

Противоречивые желания боролись в ней, то выныривая на поверхность, то снова уходя на глубину, как при шторме. О, да, Жизель штормило…

За обедом она загнала ведьмака едва ли не на противоположный конец стола: он не знал, куда деваться от этих сияющих глаз. Он не знал, что отвечать на ее исполненные искренности вопросы. Он опасался высказывать вслух хоть какие-то мысли– ибо Жизель немедленно начинала развивать их. От нее действительно не было спасения. Если покойная Дана только шутила на эту тему, а на самом деле отлично понимала, что мужчина – это такая тварь, которую надо периодически оставлять в покое, то Жизель брала крепость осадой, штурмом, налетом, десантом с воздуха.