33 - Недосягаемая высь (1/2)

Недосягаемая высьЯ имел нахальство полагать, что все – ну да, плохо – но не настолько же! (М. Фрай)Так к ним троим пришла свобода. Привязка, лопнувшая в момент смерти Крестоцвета, заставила их залечь на недельку и зализывать раны. Но видит небо, оно того стоило!..Долгожданная независимость была обретена. Первые полдня это так окрыляло, что они трое даже позабыли о том, что вообще-то им очень даже есть, что делить. Не наследство Бенедикта, конечно – никакого наследства у Ассамита быть не могло. Но разногласия их были оставлены до лучших времен.

А затем во весь рост поднялся вопрос: что делать дальше? Мститель Тьен лишился своего основного противника, против которого вел непримиримую борьбу, не желая ломаться, вот уже две сотни лет. Блейз остался и вовсе не при делах, как-то так оно получилось, что он занял «место» Бенедикта, поправу старшинства заботясь о двух «младшеньких».Братьями-то они были давно, а теперь, после случая с Крестоцветом, взяли себе фамилию Длеггерн – одну на всех. Пусть Лимо был среди них младшим – зато он хорошо соображал…И вновь приходила апатия. Заняться своими делами? У них не было их, этих дел. Блейзу настолько все приелось, что он перестал ощущать что-либо. Бенедикт над ним хорошо поработал ли, или неумолимое время – бог весть. Тьен еще глубже зарылся в книги. Он всегда старался показать, что он, черт возьми, хороший, и достоин уважения и похвалы. Впрочем, похвалы от хозяина он заслуживал с единственной целью – гордо плюнуть на них с высоты своего мщения. Они были нужны Тьену лишь за одним – напомнить себе лишний раз, что ничего ни от кого ему не надобно, что он сам по себе, и никому здесь верить нельзя.

А что теперь???Блейз по инерции находил новые заказы, так что перспектива помереть с голоду им не грозила. Старший из них верил, что им просто необходимо немного времени – понять, освоится. В конце концов, они братья! Это для него всегда был самый веский аргумент.

А потом настала та проклятая весна, с которой все полетело в пропасть.Сначала никто не ждал беды – просто у них было очередное задание, и они, как честные Асассины его выполняли. Ловили своего «клиента» и горя не знали. Засада в лесу, сидишь себе под кустом, в тишине, ждешь – все классно. Вот искомый кадр вышел на линию огня – мечется, ищет, куда бы сбежать… Вот подходит ближе… Тьен уже поднял арбалет (что он, дурак, в вампира из огнестрела пулять?). Как вдруг откуда-то со стороны прилетела стрела, и «клиент», получив ее под кадык, рухнул как подкошенный.Рой мыслей в голове очень быстро был приведен в порядок – нельзя, недопустимо в такие минуты расслабляться!Они направились к убитому, понимая, что сейчас туда же выйдет и неведомый охотник. И они не прогадали – да, таки вышел, только не охотник, а охотница. И Блейзу, и Тьену одного взгляда хватило, чтобы понять: дело в шляпе. Если Лимо иногда и подумывал о Селестине, то сейчас она точно вылетела у него из головы – вместе со всеми прочими женщинами мира.

Охотница оказалась эльфийкой – уши торчали, выдавая ее, но ничуть не портили. У охотницы были роскошные волосы цвета воронова крыла, собранные в высокий хвост, и за его колыханием Лимо следил, как не следил ни за одним противником.

Эльфийка не дошла до них пары шагов – тоже застыла, поглядывая на него, хлопала глазами, напоминающими по цвету чернослив, и молчала.

-Это мой брат – кивнул на застывшего соляным столбом «младшенького» Блейз – Он очень рад вас видеть-А это моя сестра – донеслось из зелени ветвей весело – И поверьте, она ему тоже рада…Так они и познакомились. Брат и сестра Тивель-Тег, Рианнон и Райне, были близнецами. Оба веселые, смешливые, они живо расшевелили троицу вампиров, заставив их припомнить, как оно – радоваться простым мелочам. Все было можно – гонятся друг за другом по лугу, играть в крикет или мяч, плавать наперегонки. Даже Тьен изменил своему обычному укладу жизни и позволил втащить себя в это безумие. Эльфов совершенно не смущало то, что их новые друзья не могут находиться на солнечном свету. Тоже скажете – проблема! Выспаться и днем можно!..Рианнон, или попросту Рин растормошил и Блейза, увлекая его в общие безобразия. Впрочем, недолго они там длились, ибо Райне и Лимо норовили сбежать и где-нибудь от всех сныкаться. Да никто особо и не рвался их искать – разве что в шутку. Тьен ворчал, что эти двое перевалялись на всех сеновалах Франции. Двое не протестовали.

Этобыл второй раз на памяти Длеггерна, когда он утратил счет времени. То ли он раньше даже не представлял себе, что такое влюбиться по-настоящему, то ли провидение наконец-то сообразило, что и ему должно перепастьчто-то хорошее… Он писал Райне письма, которые стыдился бы перечитать даже самому себе. Он стремился к ней каждую минуту, а находя – не желал отпускать. Каждая новая встреча была поводом для безоглядной радости, каждое вынужденное расставание – трагедией. Что Рианнон, что Блейз с Тьеном, понимали, что надо как-то решать сложившуюся ситуацию. Рано или поздно, но настанет момент, когда оба наплюют на все, и скажут, что не расстанутся. Пусть рушится небо, пусть мир катится в тартарары – они не в силах разойтись. Никогда Лимо не считал себя романтиком – да и не был им. Просто ему на голову свалилось чувство, на счет которого он не был уверен, что способен его вместить в полном объеме. Любовь пришла, его не спросив – и он не протестовал. Да и вообще позабыл, что это за странное слово такое:протест. Лишь бы дали еще разок пережить это счастье…

За право лежать в высокой траве и считать с Райне звезды, бродить, держа ее за руку, по линии морского прибоя, не отходить ни на шаг, и видеть, как не хочет отходить она – вот за это Лимо готов был продолжать жить дальше.

И все это блаженство могло продолжаться – вдуматься лишь! – вечно. Жизненный век эльфов и вампиров не ограничен, если не вмешаются не зависящие от них обстоятельства. Он и Райне могут оставаться рядом, сколько пожелают…

Лимо сокращая ее имя, звал ее своим Раем. Еще не зная, что ожидает его за райскими вратами, он безотчетно стремился туда, забывая: прежде, чем попасть в Рай, приходится умирать.

И он умер.

Умер, когда на очередное его письмо пришел короткий, лаконичный ответ: «Я не люблю тебя больше. Не пиши».

В первую минуту был шок. Это был нервный смех, дрожащие руки, и немедленная попытка связаться. Ты же пошутила, правда? Ведь пошутила же?.. А я-то дурак, чуть не поверил… пошутила!!!Нет.

Нет, ибо к Райне Тивель-Тег накануне явились очень важные лица в эльфийском представлении. Они пришли, чтобы сказать: наемник, да который еще и вампир в придачу, не лучшая пара для благородной эльфийки. Надо бы подумать о действительно достойной паре. Но они хорошо понимают,что такое чувства эльфов. А посему, вот два варианта, на выбор: или они убивают ее наемника, чтобы она поплакала и смирилась, или она выпивает зелье, убивающее ее чувства, и наемник живет.Райне выпила.Она выбрала его жизнь и смерть своих чувств, отчего-то не подумав, что для Лимара Длеггерна это будет намного хуже, чем просто лишение жизни. Неразделенное теперь чувство, и глубокая скорбь – вот, что им владело. Он сидел часами в одной позе, глядя в одну точку, не интересуясь ничем. Не зная, ни где его братцы, ни что они поделывают. Много пил, где-то шатался, иногда просыпаясь в незнакомых местах, пытался вспомнить, как он здесь оказался, с кем вчера кутил, что проиграл, кого убил в драке…

Жизнь в никуда.

У него было время, чтобы подумать. Хорошо подумать над всем. Все взвесить. Все оценить.

Отчего Райне так поступила? Не оттого ли, что посчитала его любовь – излечимой болезнью? Не оттого ли, что не захотела быть «виноватой» в его смерти – уж лучше быть его «спасительницей». Ну а то, что его убьет куда вернее эльфийской удавки – не в счет. Так что же она ценила, если на то пошло? Неужели для эльфа любовь – разменная монета? Ведь Райне знала, что он пережил. Знала, не раз сопереживала, сочувствовала, давая Лимо возможность поиграть в раненого героя… Она знала, что вызовет ее выбор. Думала, что он сможет это пережить? Забыть, пойти дальше, жить, как жил?.. Почему она взялась решать? Отчего не выпросила отсрочки – а ее, Лимо был уверен – эльфы бы дали! Эльфы, они навроде Блейза – сентиментальные сволочи… Да он сам бы попросил – лучше убейте. Убейте, и пусть пьет свою отраву, чтобы больно не было… Он бы понял. Он бы принял. Но его просто не брали в расчет. Неужели все это время ей и было неважно? И все ее слова о чувствах… И все, что между ними было… И все, что прошло через сердце… Все – ложь?Эльфы – лжецыОни чувствуют здесь и сейчас – а через несколько минут уже забывают о том, противоречат сами себе. Они живут, идя по чужим душам, и считая, что тем делают им добро. Добро!..Считают, что светочем возникают на человеческом пути, и им должны быть благодарны уже за то малое, что они сделали.Считают, что они – благо, в любой форме. Что так, как они делают – хорошо, правильно. Что это – их принципы. Что людям от этого хорошо.Да, может быть, что и так. Только почему это «хорошо» - так невыносимо, обжигающе, нарывающее, безумно больно?!!Лимо возненавидел эльфов так, как никогда не ненавидел даже свою зондеркоманду.А еще он возненавидел всех влюбленных. Ему было их жаль. И он спешил сорвать с них опасные розовые очки. Показать реальность во всей красе – иначе будет поздно, и разбитое сердце уже ничем не склеить…Как его собственное*************************

Диас приходил в себя медленно. Еще не до конца будучи уверен, где он находится, он выхватил из плывущего вокруг мира светлое пятноЕго ангел. Здесь, рядом. Стоит на коленях у кресла, держит за руку, смотрит с беспокойством…Все, что только что проносилось перед глазами, было забыто. Лимо, его теория, его печальный опыт – все было оставлено ради счастливой возможности смотреть, не отрываясь, в лицо ангелу, и чувствовать тепло его рук.

-Вернись! – умоляюще произнес эльф, тихо глотая слезы – Я был идиотом, я не понимал… Пожалуйста, вернись ко мне!..-Я не хочу туда возвращаться - едва слыша свой голос, отозвался испанец – Там я не могу ничего. Я только обуза для всех. Здесь же я могу что-то делать, я могу жить.

-Я хочу приезжать к тебе!-Ты можешь попадать в это место, когда захочешь: стоит лишь уснуть.-Я хочу возвращаться к тебе туда!.. Я хочу, чтобы ты был там! Диас пожалуйста, не оставляй меня!.. Вернись…

-Хорошо – согласно кивнул тот – Хорошо, ангел мой. Как скажешь.

Эльф улыбнулся. За его спиной Диас наконец-то заметил стоящего напарника - кажется, Бэлу было скучно. По крайней мере, лицо у него было словно у стоящего в очереди.

Эти двое, очевидно, по следам его пришли в Коридор, отыскали, и возжелали вернуть в реальность…Потом мир немного сместился, смешался, и тяжелая темнота бессилия вернулась к нему: он снова ощущал свое тело – своим. Снова заперт…

Ангел был рядом. Он все время был в комнате – даже по телефону говорить отходил в уголок и тут же возвращался. Это грело. Диас бы очень хотел сжать его руку сейчас, а еще лучше – ощутить его тепло рядом. Но увы, ничем от хорошо сохраненного мертвеца он сейчас не отличался.

И, тем не менее, это было намного легче, чем прежде. Они все же вернулись. Ангел и пле… Бэльфегор. Пока он не убедится, что не отталкивает вампира, он не мог звать его по-прежнему – племянником.

Быть может, жизнь наладится? Быть может, все еще будет… как-то. Быть может… Все быть может. А может и не быть. Лаари рассказывал ему, что происходило там, в мире, пока он был здесь, не в силах ничем помочь. Что они испытали и пережили, в каких переделках успели побывать и как выкарабкаться. Рассказал он и о том, что пока Диас внимал памяти вампира, снятой с амулета, его ангел поговорил с ним самим. Лимо, в своей слепой ненависти к эльфам не раз ужалил собеседника – создание он был преехиднейшее. А в конце заключил с эльфом договор: если уж тому так дороги его принципы, если уж он не согласен, что эльфы людям приносят лишь боль – то пусть докажет. Пусть докажет, что может быть и по-другому. Вот ему Лимо собственной персоной, и вперед – пусть попробует изменить его мнение…Лимо знал, был уверен, что это – невозможно. Его мнение останется непоколебимым. Лаари Луэро – такой же, как Райне Тивель-Тег, эльф. Обычный остроухий ублюдок, считающий себя сосредоточением добра и света, способным растопить ледяное сердце… Ну-ну. Если с Блейзом номер прошел, то с Лимо – нет. И, тот был уверен, не пройдет и в будущем.

Давай, эльф. Заставь меня, твоего – гляди правде в глаза! – врага, полюбить тебя. Принять тебя. Мириться с тобой. Попробуй научить врага жить с тобой в мире. И если ты не берешься – значит, твои принципы яйца выеденного не стоят. А если берешься… Берегись.

************************************

Радость Ярока по поводу снятого обвинения была такой же полноводной, как разлив реки весной.Он до самого рассвета не отпустил никого из участников посиделок на кладбище, заявив, что если они сейчас его покинут, то испортят все удовольствие

Даже Игорь не выглядел таким мрачным, как поначалу – где-то в глубине души и ему было приятно, что его подозрения оказались напрасными.Некромант в очередной раз подтвердил свой диагноз о том, что он патологически не способен брать с людей деньги – тем не менее, Ярока это мало могло остановить. Он выдавил номер счета, и обещал рекламировать хорошего специалиста всем знакомым.Видимо, вопрос о том, что на свете вообще существуют некроманты и зомби, был для Ярока, обывателя из обывателей, делом решенным.

Обратный билет был взят только на следующий вечер, и менять его не было никакого желания – куда, спрашивается, ему торопится? К тому же, судьба подсунула ему возможность побывать в месте, которое так хотела навестить Дана. Да что там, она поселиться здесь хотела…

Неожиданная светлая мысль промелькнула на задворках его разума. А что если… Нет, ну бред, конечно, чистой воды, но… Было бы неплохо завести здесь какое-то место, куда можно приезжать отдыхать от его нынешней жизни. Места здесь приятные, климат терпимый, жилье недорогое. Все равно куда-то этот гонорар девать надо…Его квартира в Сатандере для подобных целей не годилась – ибо, как недавно уже выяснилось, ее месторасположение не являлось тайной.

Приняв подобное решение, он направился к таксофону. Надо узнать в справочной, где здесь риэлторские конторы, и побыстрее все провернуть…******************

Особых проблем с этим не возникло – ему без труда удалось разыскать три комнаты на втором этаже, цена на которые сильно упала в связи с соседством. На первом находился магазин муляжей, где приятная с виду пожилая дама торговала фальшивыми скелетами, макетами сердец, печени и легких. В конторе были рады избавиться от сомнительной жилплощади – на нее давно уже никто не покушался.

Тамила, хозяйка магазина,оказалась приятной не только внешне – она обрадовалась новому жильцу, сказав, что иногда скучает без человеческого общества. Кто к ней заходит-то? Студенты, либо свихнутые готы, вот и все…

Однако, увы, все на свете заканчивается – кончился и этот день. Приходилось возвращаться в клетку, оставив за спиной целый свободный мир. И какже это бесило…

Некромант полагал, что он в достаточной мере расплатился за смерть старшего брата лишением свободы, и все намеки Жизель будут неуместными. Однако когда она у кого забывала спросить?На самом деле Жизель прекрасно знала, что не только Диас жив, но и то, что там, в Памплоне, при нем неотлучно находятся эльф и вампир. Последние пару дней, по крайней мере. Она могла бы сообщить им о визите некроманта, или сообщить ему о том, насколько они ближе, чем он думает. Однако это не входило в ее планы – ибо тогда всплывут и прочие данные.

Жизель никогда сама не отрицала того, что была предвзята. Если она любила кого-то – то могла закрывать глаза на любые его недостатки, а уж если ненавидела, то никакие подвиги не могли исправить неугодного в ее глазах. Ей до сих пор было горько из-за всего, что произошло с Диасом, и она корила себя, что, возможно, и следовало бы вмешаться. Как-то потихоньку намекнуть Лаари приехать – до того, как с испанцем случился последний приступ. Так же потихоньку, как сейчас она методично портит жизнь его младшему брату. Да, Диас не только не дурак, но и телепат, и мог бы на всю оставшуюся жизнь ее возненавидеть за такое, но он был бы жив!.. В полном смысле этого слова жив, а не так, как сейчас!..

Жизель не верила в идеальную любовь и все чудеса, с нею связанные. На собственном примере она не раз убеждалась, насколько болезненно может быть исповедание такого принципа.

По вечерам она не раз обращалась к архивам Института, выискивая способы разрешения сложившейся проблемы. Быть может, потихоньку подпоить Диаса отворотным зельем? Хотя бы мучится так не будет… Пусть живет, как жил прежде. Дружит с Лаари и Бэлом, и с Жизель заодно, и не испытывает боли?..Ладно, это мы оставим на самый крайний случай. Такое зелье еще и добыть надобно!..

Жизель день за днем наблюдала за всем происходящим в доме Ирфольте. Пикировалась с Жюстиной, очаровывала Аронимо, и тонко изводила некроманта. Тот окончательно замкнулся, и было видно, что телом-то он здесь, а мыслями совсем в иных местах. Жизнь в этих стенах угнетала его. Невозможность посвящать все время действительно важным, с его точки зрения, делам, тяготила его. О Диасе никто не заговаривал – Жизель, едва ощущая опасное течение в беседе, немедленно переводила тему на что-то иное, или отвлекала собеседников.

Онанастолько здесь освоилась, что Тереза стала брать ее для нанесения визитов, и каждый день Жизели приходилось соседствовать с нелюбимым ею типом в опасной близости автомобиля. Она донимала его беседой, заставляя соблюдать правила вежливости и отвечать даме, не давая позабыть, где он находится и зачем. Мстительная радость окончательно излечила немку от ее прежнего гнева. Гнев разрушителен для носителя, месть же, особенно такая, медленная, размеренная, утихомиривает его. По крайней мере, Жизель была уверена, что не отвесит еще одной пощечины только от вида этой мерзкой морды…Однако через пять дней закончилось и это веселье – пришло сообщение из Болгарского штаба. Там ее ждали, имея на руках новое задание. Следовало возвращаться к работе…**************************************Атрей сидел на веранде, как обычно, поджав ноги и спрятав руки в широких рукавах юкаты. Перед ним лежала книга, которой он и посвятил свое время с самого завтрака.

Жизнь для него все замедляла свой ход. Сначала он перестал быть наемником, а теперь и вообще кем бы то ни было. Вел оседлый образ жизни, работал с тринадцатью учениками, прибавил пару кило, и, кажется, начинал получать удовольствие от такого способа проводить время. Раз в две недели его навещали любезные родственники - дорогой муж и ненаглядный крестник. В дни их пребывания работа вообще замедлялась до полного прекращения – он слушал рассказы об их похождениях, давал советы, предпринимал какие-то действия, снабжалнаводками, инвентарем, легендами. Снова и снова переживал счастливые минуты наедине с вампиром, и отпускал их лететь дальше – до новой встречи.

Институт стал медленно забывать его имя – он перестал переходить им дорогу, утрачивал многие прежние связи, да и навыки, чего греха таить,тоже.

Впрочем, как наемнику ему уже больше не работать никогда – он и ходил-то с некоторым трудом. Перелом давно сросся, а неудобство осталось. Он перестал забывать трость где попало, чтобы потом за ней возвращаться, привык к ней, как к части тела.

Пресный вкус егожизни навязал на зубах. Атрею нечего было делать, а он к этому не привык. Не привык так долго сидеть на одном месте, не привык быть в стороне от событий. Он, в конце концов, не хаку по своей природе, он не может просто оставить все решать кому-то другому. Это противно его натуре. Единственная причина, по которой он еще сидел здесь, заключалась в том, что он обещал своей семье. Атрей был прагматиком, и понимал, что представляет собой чертовски соблазнительную мишень в случае разборки. А для таких врагов, как хантеры, оборотни или другие вампиры он не противник. Он не составит им конкуренции, а только подставит своих, заставив их побегать, выручая его из беды. Кому это нужно?..

Тем не менее, Атрей умел ждать. Сейчас он пустил все свое умение на то, чтобы умаслить своих соседей, других темных шаманов. Медленно и ненавязчиво он вколачивал им в головы мысль о том, что он и его ашурран – неподходящая добыча. На то, на что обычно претендовали темные шаманы, сам он не претендовал – территории, или духи-покровители ему были без надобности. Он хотел, чтобы прочие уяснили для себя: он не конкурент. Он не желает с ними войны. Пусть живут и грызутся между собой, и не трогают его. Дело это было небыстрое, новерное – полгода работы не пошли коту под хвост. Да и Кристина помогала, чем могла – она сейчас нечасто появлялась дома, разве что в свои редкие выходные. Атрей прагматично полагал, что в доме кто-то должен зарабатывать деньги. И если раньше этим занимался он сам, работая как наемник, то сейчас он передал эстафету сестре и мужу-хаку с крестником.Кристина работала чем-то средним между эскорт-сопровождающим и телохранителем, частенько еще и подсказывая некоторые японские тонкости не посвященным в них клиентам. Это приносило неплохой доход.

Атрей в последнее время для себя стал очень хорошо различать тонкости в человеческих отношениях. Он, зная, какогопроисхождения слепая любовь «сестрички», пользовался ею безоглядно, отлично зная, что она примет это, как должное. Да еще и возмутится, если брат ею не воспользуется «по назначению», если что… Он сам ее такой создал. И теперь пожинает плоды.

Но чувства Лаари или Каюи не были искусственны. Как и то странное шаткое перемирие, что удалось установить между ним и «тестем». Атрей от этого последнего вообще фигел – он искренне полагал, что единственным порывом Ирфольте в его сторону будет попытка отпилить голову наиболее жестоким образом. Тем не менее, некромант умел нечто, что не было доступно самому сектанту - он умел прощать.

И, Лис побери, они действительно стали семьей. Не ашурраном, а семьей. Той, где все друг друга если и не любят, то, по крайней мере принимают…Если бы еще можно было бы и дома не сидеть!..******************************