17 - Прозрачная пыль (2/2)

Они обменялись молчаливым вежливым приветствием на расстоянии, пока к гостье приближался Энрико, дворецкий в восьмом поколении. Он-то и проводил Жизель наверх, а там словно бы растворился – наверняка отправился заниматься багажом.

Теперь Жизель стояла прямо перед ним, и Диас понял, что понятия не имеет, как вести себя. В интернете все было совершенно просто – сказать «добрый вечер», прислать смайлик с улыбкой, и услышать в ответ привычное «Добрый, майне либе». Но преимущество смайликов в том, что твой собеседник сам додумывает к нему все, что пожелает: оттенки чувства, выражения глаз. А вот каким этот «смайлик» должен быть в реальности… По интернету все всегда проще.

-Я рад приветствовать тебя в моем доме – нейтрально произнес он, вывешивая на лицо стандартное выражение сдержанной учтивости. Пока он немного нагибался, целуя даме руку, то немного «нарушил правила» воспользовавшись телепатией. Привычно собрал разум в единый комок-заряд и дал кумулятивный залп… Который ничего не принес. Жизель точно так же вежливо улыбалась ему, а ее разум оставался совершенно закрыт для Диаса дель Ирфольте Валориса.

Все размышления о вежливости пошли гулять вальсом немедленно. Шпоры его сознанию дало жгучее любопытство, оно же погнало и Диаса вперед. Как, почему, что происходит? Еще ни разу его слабенький дар (неверное выражение! Не дар это, а плата…) не давал сбоев, только в случае встречи с другим телепатом. Но если Жизель и сама владеет ментальной техникой, то наверняка почувствовала его вторжение в свой разум, и сейчас даст ему это понять. Она же безмятежно произносила слова благодарности за приглашение, и приседала в самом настоящем реверансе.

Непонятно. Страшно. Весело. Это – настоящее опьянение, а вовсе не передозировка переработанного этилового спирта с добавлением различных компонентов…

Диас провел Жизель в дом, мысленно прикидывая, предложить ли ей пройти в столовую или гостиную или дать отдохнуть с дороги. Дилемму разрешил Энрико – он бесшумно возник перед ними, отвесил церемонный поклон с идеально прямой спиной, и голосом, зашкаливающим от почтительности, доложил, что апартаменты госпожи будут готовы ровно через час: этого времени как раз хватит, чтобы распределить весь ее багаж. Это был особенно тонкий момент. С любыми другими людьми – например, родителями и свояченицей – фокус проходил безболезненно. Они могли привезти какое угодно количество чемоданов, прислуга под командованием Энрико все раскладывала по полочкам. Кадры же вроде его младшего брата терпеть не могли, когда кто-то копался в его вещах. То же самое касалось и его «племянника» и Лаари. Ну, с этими проще, у них могло оказаться что-нибудь, что будет крайне сложно объяснить. Самым разумным человеком в этом отношении был Атрей. Он являлся с минимальным набором вещей, обычно умещавшимся в карманах, и святой уверенностью, что здесь о нем позаботятся. Диасу действительно легче было сделать все самому, чем задумываться, не обидит ли он очередного экзотического гостя тем, что отдаст приказ о распределении его вещей. В текущей ситуации на помощь пришла сама Жизель-О, это так любезно с вашей стороны – произнесла она – Меня утомил перелет. И я бы не хотела заниматься вещами…Диас не знал, что вещи в сумках, считай, новые, ни разу не ношеные, так что его гостья не опасается ничего. Он подал незаметный знак Энрико и тот понимающе кивнул. Диас лишь недавно, собственно, со времени его обретения телепатии, узнал некоторые интересные вещи. Например то, что Энрико действительно к нему привязан и искренне заботится: о здоровье и благе хозяина, о процветании его дома, и его личном благополучии. Именно Энрико аккуратнейшим образом чистил видеопленки после визитов Лаари.Наконец, они с Жизель остались наедине в столовой. Эта была самой большой из всех, отделанная под слоновую кость и позолоту. Диасу она приглянулась тем, что одновременно выполняла две функции: подчеркивала его уважение к гостье и была ближе всего к ее любимому белому цвету. Фальче же ее терпеть не мог, считая холодной и вообще похожей на операционную. Хотя Диас и не представлял себе операционную с лепными львами и коршунами на потолке, с мебелью в медальонах, расшитыми портьерами и столом на сорок персон. Последним, разумеется, они не воспользовались. Его Диас вообще велел убрать, чтобы не портил вид. Да и как можно переговариваться через полкилометра?.. Их ждал куда более скромный стол,зато стоящий у окна, из которого была видна вишня, традиционно, цветущая. Теперь она, бедолага, будет цвести здесь вечно, а все потому, что младший братец у него- несдержанный на язык темный маг…

Подали легкую закуску и освежающее виноградное вино. Жизель все еще поглядывала немного диковато, словно ожидала, что вот-вот в зал войдут Ирфольте-старшие, и придется изгаляться в придворном этикете.

-Как ты добралась? Все прошло хорошо?-Ты же знаешь, что хорошо – улыбнулась Жизель – Иначе я явилась бы сюда не чинно вавто, а… - она замялась, словно не была уверена, а стоит ли говорить, но все же продолжила – А верхом на горной козе.-А что, с тобой и такое случалось? – полюбопытствовал Диас-И еще как – с энтузиазмом кивнула Жизель. – После этого родео показалось мне детской игрой!-Ты занималась родео?-Да, я очень люблю лошадей, и… О, Диас, я не знаю, ездил ли ты верхом…-Меня учили – коротко ответил он. Придерживаясь истины, в последний раз он сидел в седле в пятнадцать лет. И, прямо скажем, делал это с грацией если не мешка с картошкой, то, как минимум, сытой панды. Об этом думать было неприятно - Лаари обожал лошадей. Как и его собственный ведьмачествующий брат.На один короткий миг ему показалось, что это Лаари сидит напротив него сейчас, это его ясные бирюзовые глаза глядят с искренним участием, его изящные руки держат столовое серебро. Его пепельные волосы россыпью накрыли плечи. Его пушистые ресницы бросают тени на щеки. Что перед ним тот, кого он более всего на свете желал бы видеть – и опасался видеть сейчас.

Жизель почувствовала, что лошади, наверно, не самое сильное место собеседника, и сменила тему.

-А ты угадал загадку, которую я тебе присылала?-Прости – он смущенно улыбнулся – Я не такой знаток поэзии, как ты, но пока существует интернет – таких загадок мне хватает минуты на две. МикелянжелоБуонаротти, верно?-Он самый – подтвердила Жизель – Ты просто ввел слова в строку поиска?-Я всегда так делаю – подтвердил Диас – Это экономит время и силы.

Он продолжал смотреть на гостью с пристальным вниманием. Как на книгу, запертую на ключ, как на ларчик, замок от которого невозможно вскрыть. Диас уже привык, что мысли людей – в своем большинстве – ему доступны. На самом примитивном уровне он способен понять, что они себе там думают, хотя бы поверхностно. С Жизель этот фокус не проходил. Это было даже хуже, чем с Фальче. Тот просто сопротивляется изо всех сил, вне зависимости от того, что ты хочешь сделать. Но, по крайней мере, Диас чувствовал присутствие его сознания. А Жизель была словно бы пустым местом. Вот она, сидит напротив, похожая на раковину-жемчужницу. Вроде бы – ничего необычного, но внутри скрывается настоящее сокровище. В этом Диас не сомневался ни минуты.Одни ее рассказы чего стоили!

Как буря в пустыне – он зацепился за это ее воспоминание. И Жизель поведала целую сагу, раскрыла эту бурю изнутри, препарировала ее, вытаскивая на поверхность все мысли и чувства человеческой массы, попавшей во власть стихии неба. Фальче тоже попадал в подобные переделки, но от него рассказов было не дождаться. На вопрос Диаса он лаконично ответил «отплевался», имея в виду песок. Больше из него было слова не выдавить.

Зато вполне можно было «подсмотреть», когда брат привез с собой тогда еще живую Дану Сэдфилл. Ее-то сознание поддавалось легко, стоило только надавить посильнее. Перед его внутренним взором, как искромсанные кадры кинохроник, пронеслись картины. Сухая, как плевок дьявола, и столь же знойная саванна, лошади, натужно, из последних сил бредущие против ветра до ближайшего укрытия, которое вродебы и не так далеко, но никак не добраться. Глаза невозможно открыть, даже вздохнуть удается через раз, и за первой в колонне лошадью тянутся еще и еще – много, больше сотни. Новая Волна. Один из переходов. Никакой поэзии, никаких песен ветра. Сражение за свою жизнь со стихией – не более того.

Диас предпочитал видеть глазами Жизели, если уж на то пошло.

Точно так же он предпочитал видеть глазами Лаари, который, искрясь эмоциями, как шампанское пузырьками, выплескивал свои впечатления на бумаге. Фигурально, разумеется, выражаясь – на само деле, в формате «ворд», при помощи электронной почты. Диас толком не умел разбирать тонкости чужого почерка, чего несколько стеснялся. Это бы следовало уметь человеку вроде него. Но как, если его всегда окружали шрифты и пиксели?.. Он привык воспринимать мир напечатанными словами. Таймс нью роман, шрифт 14 – вот ключ к пониманию мира…Мимолетная мысль об эльфе вызвала новый прилив тоски. Диасу не хватало прежнего общения с Луэро-младшим, когда тот хотя бы писал ему письма. То, что он испытывал, пожалуй, вполне можно было бы назвать жгучим желанием. Желанием всего – разговоров, прикосновений, взглядов. Желанием снова обнять эльфа, ощутить его рядом. Еще раз мысленно произнеся слово «желание» Диас споткнулся. Не надо обманывать себя. В «этом» желании он, можно считать, бесполезен. Лаари был с ним, он оставался на ночь, он приходил, и не испытывал отвращения к исхудавшему, изможденному долгой болезнью телу. И было мучительно стыдно не иметь возможности ответить ему тем же… Диаса не смущал тот факт, что перед ним все-таки эльф-мужчина. Его смущало то, что он не в состоянии заменить этому эльфу того, кого он ищет на самом деле. Смущало и печалило.

А что касается Жизели, то с ней было проще – и сложнее в некоторых моментах. Давно уже прошло время приличного обеда, и даже ужина, а они все сидели там же, у окна. И говорили, говорили, говорили... Диас дорвался до своего любимого занятия: задавать вопросы. А Жизели, кажется, было приятно быть объектом внимания. Где она была? В каком возрасте? Что видела там, изучила ли язык, и правда ли что в тех края приняты такие обычаи?

Он понимал, что давно пора бы отпустить гостью на покой, и заняться своими делами, если уж не спится. Но каждый раз, обещая себе «еще один вопрос», Диас непременно цеплялся за что-то еще, и беседа продолжалась. Они задели тему истории, и погрязли в дебатах на добрый час. Историю он любил, и Жизель ее любила. С каждым новым поворотом разговора в ее серых глазах появлялось какое-то новое чувство. Удовлетворения и азарта, так, пожалуй, охарактеризовал бы их Диас. Как будто она нашла достойного противника. И ее замечательный вопрос в конце письма – «можно с тобой поиграть?». Диас редко слышал его в своей жизни – разве что лет в двенадцать, сражаясь с младшим братом в шахматы. Лаари пытался научить его драться подушками, хотя эта деятельность не вызвала у Диаса столько ажиотажа, как ожидалось.Подобные занятия вообще не были у него в чести.

-Ну-с, любимый, а что ты думаешь об Аккадском царстве? – поинтересовалась Жизель. Им принесли фрукты в широкой граненой вазе, и теперь хозяин дома по-очереди чистил персики, чтобы чем-то занять руки. Жизель, поглощенная дебатами, с удовольствием эти самые персики оприходовала. А он думал, что вот, когда-то ему хватило духу спросить у Лаари, что он подразумевает, говоряему «друг». А теперь этого духа не хватает на то, чтобы спросить у Жизели в каком смысле «любимый». Да, она говорила – человек, с которым любишь общаться. Уточнять Диас не решился. Такими словами не бросаются. Это слишком дорого обходится…И только когда на небо выбралась круглобокая, хотя еще и не совсем полная луна, они сообразили, что пора бы сворачивать свой консилиум. Жизель на его протяжении деликатно делала вид, что не замечает судорожного кашля собеседника. Иногда тот накатывал внезапной волной, сбивал дыхание – совсем как та песчаная буря, о которой рассказывала гостья. Диас настолько к нему привык, что даже внимания не обращал. Вытирал губы от крови и продолжал дальше, с того места, на котором остановился.

Он сам вызвался провести Жизель в ее комнаты – и показывая дорогу, и продлевая время их общения. Уже стоя у дверей, готовый пожелать спокойной ночи, Диас кое-что припомнил.-Позволь и мне поиграть с тобой – предложил он – Закрой глаза и открой дверь. Затем пройди ровно чертову дюжину шагов по прямой, протянув вперед руки.

-И что будет?-То, что поедет с тобой домой – ответил испанец. Жизель немедленно закрыла глаза и зашарила в поисках дверной ручки. Он не стал дожидаться, чем дело кончится. Никогда не умел ни принимать, ни дарить подарки. Разве что выбрать по каталогу, проследить, чтобы красиво упаковали и написать своей рукой адрес на визитной карточке…

Он вернулся в свою комнату, не торопясь направился в ванную. Со слабой надеждой посмотрел в зеркало. Быть может, Тетта снова покажет себя в его жизни?.. Быть может, Бэл или Лаари снова дадут о себе знать?.. Но из гладкой полированной поверхности на него смотрел только уставший человек с серым лицом. У которого выпирающие скулы, а щеки ввалились, от чего глаза кажутся больше. Бескровные губы, безжизненные волосы. Он просто живой труп. Ничего сверх того. И нечего утешать себя беспочвенными надеждами.

Работа не ждет. У него в распоряжении еще целая ночь и весь портал Института придачу… Бессонница иногда отличная штука.

Он вернулся в комнату и погасил свет. Забрался в холодную постель, привычным движением закатил рукав. Игла в вену. Пару датчиков – как обычно. Регулируемый уровень глюконата, и прочие бытовые подробности. Убедившись, что все как положено, Диас придвинул к себе ноутбук. Портал ИПЭ, логин – DiVa, сокращение отDias Valoris, пароль «ангел». На самом деле – один из логинов. В IT отделе, разумеется, знали, кто скрывается за несколькими именами, но ай-пишник не сдавали. Они получили разнарядку от ИОО лично, согласно которой товарищу Валорису позволено собирать информацию таким методом. Он там с Коридором работает, вот и пусть…

На какое-то время Диас позабыл обо всем.

***********************************Рука наткнулась на холодный металл. Жизель провела по гладкой поверхностипальцами. Что-то длинное,цилиндрическое, и поднято вверх одной из сторон.Немка осторожно открыла глаза.Перед ней стоял портативный телескоп, нацеленный в небо. К нему крепилась записка. Жизельвзяла сложенный лист бумаги и вернулась в комнату. Включив лампу,она развернула письмо и принялась за чтение.Диасвыражал надежду, что она станет ближе к своей мечте. Она была благодарна за эту его надежду.Он прибавил ей немного уверенности в завтрашнем дне. Жизельаккуратно свернула послание, выключила свет и вернулась на балкон. Телескоп был очень простым в обращении, и Жизель, не медля,прижалась к глазку. Она любила звезды,а еще большелюбила их рассматривать. Серьезных познаний в астрономии у нее не было, но созвездия онаучила. Диас, сам того не подозревая, приблизил ее на пол шага к мечте.Вот если бы и она могла исполнить его мечу... Но, увы, силы исцеления она не имела, как и какой-либо другой.Жизель была обычным человеком.

********************************** Немка оставила телескоп в покое только когда звезды начали гаснуть. Небо из гематитового стало темно-синим, а потом на востоке медленно расползлось утренняя синева по самому краю горизонта.Немецкая подданнаявернулась в комнату. Ложиться спать не имело смысла. Мозг уже перестроился в рабочий режим. Жизель поискала двери в ванную и, найдяоные,уверенно направилась туда. На полочке перед зеркалом оставила все, что на ней было – серьги, браслет и охранную ментальную защиту, что висела у нее на шее. Такую штуковину в Институте мог получить любой агент, не имеющий возможности защищаться самостоятельно от вражеских магических атак. Туда же, на полочку, отправился и мобильный. Для этой поездки она приобрела себе невероятно навороченный телефон. Хотя сама она по жизни им не пользовалась, но в работе телефон был необходим. На работе в ячейке выдали простенькую в обращении трубку,ее Жизель оставила в Украине. Она ехала отдыхать.А для связи с Институтом выдалиадрес почтового ящика, коим она ипользовалась. И вот сейчас на телефонезаигралбудильник,что означало наступление восьми часов утра.Немкатолько выбралась из душа и сейчас старательно расчесывала волосы. Она рассеяно оглядывала свою комнату. Цвет фуксии ей нравился. Нейтральный иблагородный одновременно. К нему хорошо комбинировать другие цвета.Жизель закончила с волосами и направилась в сторону гардеробной. Спасибо Диасу, она предоставил ей комнату, куда поместились ее наряды.Жизель выбрала лимонное платье из шелка, простое и одновременно утонченное. Оно было просто-таки пуританским, решила немка,последний раз посмотрев в зеркало. Выглядела она немного бледнее, чем обычно, но тут никакой тональный крем уж не поможет. На столе остались лежать ее украшения. Одевать их ей не пожелалось. Иногда нужно видеть настоящее лицо без прикрас.Жизель достала изсумочки сигареты и зажигалку.Она давно не курила, и уставший организм чувствовал потребность в своей дозе никотина. Не найдя пепельницы, женщина воспользовалась подставкой из-под цветочного горшка. При доме имелся парк, и немалый. Жизель остановилась у окна. В конце сентября в Испании еще лето. Все зеленое, и очень тепло. А воту нее домадеревья из зеленых стали медно золотыми. Немкаотошла от окна и присела на диванчик. Видела она все тот же парк, и вот так сидеть и любоваться пейзажами она могла очень долго. Часы за ее спиной пробили девятый час,а Жизели все сиделось у окна.Ее жизнь напоминала декоративный сад.Ухоженный,красивый, приносящий эстетическое удовольствие, на первый взгляд. А если посмотреть глубже – пустой и тщетный мир.Ей нечем было его заполнять. Или некем. Чувства одиночества у нее не было,как и острой нужды в ком-то рядом.Она много раз думала над тем, что ей стоитпопробовать завестисерьезные отношения. Но каждый раз она приходила к выводу, чтони один мужчина ее в плане спутника жизни не устроит. А тот, кто устроит… ни разу за последние десять лет на дал о себе знать.А ведь она его любила. До сих пор. И любовь не ушла, а только стала крепче.Мысли о любимом мужчине причиняли боль. Правда, от этих мыслей ее отвлекал ее новый знакомый. Диаслюбил спрашивать и слушать. Жизели действительно нравилось с ним говорить.Она по жизни испытываланедостачу в общении с людьми. Но одно дело, когда это деловые переговоры, илипосиделки за чаем с подругами. А совсем другое, когда к тебе проявляют интерес как к рассказчику. Ее путешествия интересовали Диаса. Возможно, в его обществе не было принятопускаться в поэтические рассказыоб увиденном и пережитом, а возможно, никто неездил так много, как она. Но Жизель была рада поделиться с ним пережитым. Кроме всего этого,Диас самбылэрудированным и начитанным собеседником. С ним можно было обсуждать абсолютно любые темы. Хочешь – путешествия, хочешь, историю, хочешь – преобразование своего дома в музей. Похоже,онлюбил говорить, но не имел такой возможности.

************************************** Дворецкий Диаса, Энрико, вошел почти бесшумно. Он вежливо обратился к ней и сообщил, что завтрак подан. Энрико отвесил поклон, словно обращаясь к особе королевских кровей. Жизель поправила распущенные волосы, поднялась и направилась за дворецким. Энрико шел медленно и чинно. Пока они спускались, Жизель обдумывала свое ближайшее будущее. Кроме визита к Диасу, ей необходимо было побыватьв одном отдаленном селении километрах в пятидесяти от Сатандера. Но не сегодня. Сегодня она никуда не поедет. Сегодня онаполностью принадлежит Диасу, любимому мужчине.

Для посторонних, она знала, возникала путаница из-за того, что она звала вещи не своими именами. Но ее это не волновало -в конце концов, это их проблемы…Дворецкий сбавил шаги развернулся. Он привел ее к гостиной. Энрико открылперед ней двери. За столом у окна сидел Диас. Под глазами у него залегли темные круги. Их она и вчера приметила, но сегодня те выделялись сильнее.Он что, не спалвсю ночь? Жизель поздоровалась и села напротив. Диас выглядел уставшим. Жизель пожалела, что вчеравечером продлевала их разговор столько раз. Нужно было закончить раньше и дать ему отдохнуть, а она его утомляла. Хотя, сама хороша, соскучилась по живому общению, и это не смотря на то количество людей, которое жило с ней под одной крышей. Но с Диасом ей былоинтересней говорить, чем со всей этой толпой.Жизель подняла на него глаза.Валорис как раз подносил чашку с чаем к губам. Немного бескровные, но хорошо очерченные. Он, Диас, часто их поджимал во время разговора. А если бы надавил немного сильнее, кровь прилила бы к губам, и онприобрелиболее здоровый цвет. Диас сам был бледный, исхудавший. Нездоровая бледность, отметила немка. Сильноконтрастирует с цветомего костюма. Очень строгого по дизайну. Диасили предпочиталсерые и стальныецвета в одежде, или надеялся, что этот цвет будет не так ужсильно оттенять его нездоровость.Немка украдкой рассматривалаВалориса. Его тело, измученноедолгой болезнью. Его кисти рук, такие подвижные и тонкие, как у художников. Он не производил впечатления физически сильного мужчины, но ощущение силы от него она ощущала все равно.Жизель рассматривалаДиаса, он производил впечатлениечего-то завершенного, чего-то выверенного, как древний камень, как редкий камень, как драгоценный редкий камень. Как нефрит в потемневшем от времени серебре. Многообразие и гармония природы, скованные силой и властью человека. Она воспринимала его, как сильную сторонужизни. Диас поднял глаза на нее. Темно-карие встретились с льдисто-серыми. А Жизельвсе думала о нем..