16 - На обочине жизни (1/2)

На обочине жизниПобедитель не всегда бывает сильнее. Но всегда – умнее(В. Панов)Мартин Керзон провел бессонную ночь, и догадывался, что днем ему тоже покоя не будет. Все зашло очень далеко.

Новая Волна переживала период небывалого упадка. Некому было вести ее, некому решать, что делать далее. Пока у них в запасе был некромант, можно было чувствовать себя в безопасности. Каждый знал, что получит от него все - защиту, магический резерв, поддержку. И приказ. При нем не было разногласий и недовольства, потому как недовольные умирали быстро и болезненно, без особых усилий с его стороны. Но Институт приложил все усилия, чтобы оставить Новую Волну ни с чем - понимали, вероятно, что организация рухнет под собственным весом, не поддерживаемая лидером.

Два месяца упадочной жизни под командованием Инессы, вдохновенного агитатора, спикера и еще бог знает кого, не принесли спокойствия. Люди не могут жить вечным ожиданием. Это и Инессе было понятно. Но ни на какой шаг они не могли решиться. Под носом у Форта расположился отряд генерала Джежоли, не давая им совершить ни одной мало-мальски приличной акции. У генерала Джежоли были личные счеты к некроманту, и он только и ждал, когда тотпоявится. И, когда это произошло все же, возможно, впервые в жизни Ирфольте по-настоящему повезло: Джежоли его не повстречал.

Затем проблемы доставила Сереви: дроу должны есть человеческие сердца, иначе они ослабеют и погибнут. Ранее недостатка в них не было: на поле боя хватало мертвых. Но не теперь. Переговорив между собой, Керзон и Инесса приняли нелегкое решение: отрядили единственного в форте врача в поездку. Новой Волне потрясающе не везло на врачей - вполне возможно, их несдержанный господин что-то каркнул на эту тему. Однако все, что они имели, это недоучившегося студента-педиатра, Филиппа Вердена, юношу мягкого, покладистого, и удивительно равнодушного к крови и потрохам. Наводку ему дал Дон Форростер - он был родом из того же города, что и Верден, однако занимался не честным трудом, а контрабандой. И поневоле пару раз связывался с черным рынком. Там можно было приобрести человеческое сердце по сходной цене, и не потерять такого ценного бойца, как Сереви. Но несчастливая планида продолжала преследовать Волну: Филипп попался на глаза незабвенной ячейке 414, старлею Ли Карду и его напарнику, которым форт был обязан потерей своего лидера. Кажется, не до конца разобрав, кто перед ними, они подружились с Верденом, и помогли в меру сил. Он вернулся обратно, и Сереви получила свое сердце, что правда, без Филиппа - он не мог пересечься с ИПЭ и остаться на свободе. А вскоре эльфийка исчезла без предупреждения: двое оперативников 414-ой, разрывая старое дело, нашли человека, когда-то бывшего для Сереви дороже изгнавших ее дроу. И Сереви покинула форт. Не успела Инесса вдоволь навозмущаться этим, как она выразилась, вопиющим дезертирством, как темная эльфийка вернулась. Всегда немногословная, она потребовала дать ей слово и слушать до конца. Очень для не необычно. Сереви предпочитала слушать, не говорить. Она подружилась с Даной, и их общение имело форму монолога: блондинка говорила, дроу слушала. Она поддерживала теплые отношения с Верденом, предпочитая слушать его рассказы о проказах его младших брата и сестренки, а не открывать рта самой. Вероятно, случилось нечто действительно из ряда вон.Оказалось - да, случилось. Сереви Лидл-Гавер прибыла не одна.

Дюжину лет назадона познакомилась с человеком. Того вовсе не смущала экзотичность девушки - в том числе и потребность в поедании внутренностей. Он бы и свое сердце отдал, если бы понадобилось. Сереви, всю жизнь наблюдавшая, как меньшим жертвуют ради большего, была поражена до глубины души. Тот, кто способен на подобное отношение стал для нее ближе родных по крови. Обыкновенный студент политеха, Женя Воробьев,чувствовал себя первооткрывателем, и от всех скрывал свою странную подругу. Но что можно спрятать от дроу человеку? Клан Лидл-Гавер изгнал Сереви, и, когда она исчезла, Женя Воробьев показал, что многому от Сереви научился. На территории РФ не было черного рынка, сбывавшего органы, где бы не знали его. Женя Воробьев, благодаря старой, еще детской травме, хромал, чего очень стеснялся, а потому ходил всегда, словно немного танцуя, балансируя даже на ровной поверхности. Эта его манера двигаться вкупе с некоторой созвучностью имени дала повод назвать его в узких кругах - Джек Воробей, а Женя, человек, в общем-то, с юмором, поправлял - "капитан Джек Воробей". Ячейка 414 - ее старлей и его напарник - нашли и его и Сереви. Можно сказать, побочный эффект от их настоящей работы."Капитан", чувствуя себя в долгу, предоставил паре агентов свою библиотеку - пара не замедлила воспользоваться любезным предложением,и засела там надолго. Их поразило собрание книг по магии, обнаруженное там. Их наличие пояснялось тем, что Воробей и сам пытался найти Сереви – разными путями – однако, не преуспел и книги пылились ненужной грудой.

Ячейка, гордящаяся званием «худших агентов ИПЭ», раскопала там настоящие древности, в частности – и технику «темного трикстера». Оба они дружноприпомнили Нортона-младшего – человека без имени. Историю его они знали – случайно наткнулись на отголоски, пока разбирались с Валентином Саранским.

Нортон-младший – тот, у кого в глазах никогда не было никакого выражения – был только лишь скорлупой для той гадины, которая росла в нем до определенного часа. Его личность, его имя, все, что его составляло – все было отдано «темному трикстеру». А парню было семнадцать лет…

Агенты переглянулись. Они не могли с этим вот так просто взять и смириться. Не могли.

-Это опасно – произнес Ли Кард, словно напарник мог в это сомневаться – Нам, судя по описанию, придется отправляться в субреальность проклятия, и там сражаться с четырьмя всадниками Апокалипсиса и прочими монстрами…-Ну и что? – пожал плечами эльф – Я все равно не хочу звать этого парня по фамилии!..Придя к консенсусу, и молясь, чтобы куратор о нем не узнал (они заранее договорились говорить, что якобы совершенно случайно открыли именно эту книгу и именно на этой странице, да-да, они именно что идиоты…) они произнесли слова-ключ. Те открыли им дорогу к субреальности, и на какое-то время агенты 414-й ячейки исчезли из этого мира. Что правда, об этом никто не знал.

Пока агенты 414-ой там ковырялись, на связь вышел Институт - переговорить с Сереви и "капитаном" с глазу на глаз. Это "переговорить" оказалось до неприличия коротким: "Если с моими агентами что-то случится - вам каюк". Переводить цветистые многоэтажные перлы, сопровождающие это выступление, Воробьев если бы и хотел, не смог бы. Сереви плохо говорила на языке людей - собственно, он-то ее и учил. Эфла, сурово поглядев на счастливую пару из-под насупленных бровей, решил, что его агентам и без того хватит работы, и нечего наваливать на их головы еще и Филиппа Вердена. В Новую Волну его отвезет Сереви. Сереви же прихватила для надежности "капитана Воробья". Этот последний договорился о безопасной перевозке всей группы - все-таки, среди них была девушка-дроу, которую нормальным людям лучше не видеть. Ехали через Италию, при посредничестве старого знакомого "капитана", доктора Чезаре, добродушного толчстяка, относившегося к нему, как к родному сыну. Чезаре всегда был рад оказать помощь "малышу Джеки", а потому в Судан они отправились, оформленной группой врачей и очень сложной пациентки. Для этой операции пришлось привлечь коллегу доктора, марсельского специалиста по кожным заболеваниям, Кристиана Дени. Доктор Дени с удовольствием взялся за авантюру, и на всю группу путешественников произвел положительное впечатление. Сравнительно молодой - чуть за сорок - выглядящий внушительно даже со своими несерьезно-длинными волосами, собранными в хвост, и молодежной бородкой. Его зеленые глаза глядели приветливо, и даже недоверчивая Сереви приняла его, так сказать, в круг.

Но хуже было другое - к нему привязался Филипп, всегда робевший в обществе настоящих врачей, словно ожидая, что его вот-вот обвинят в халатности и шарлатанстве. Но доктор Дени и не собирался. Выслушивал с вниманием и давал несколько дельных советов - Верден сначала неловко улыбался, но уже через час чувствовал себя в своей тарелке. Сереви обеспокоилась первой - она лучше, чем кто-либо из присутствующих знала цену Филиппу Вердену. Это благодаря нему она кормилась все это время - хоть тот отнюдь и не хирург.

Филиппу было всего двадцать лет. Он рано остался сиротой, и вынужден был присматривать за еще двумя детьми: младшим братом Виктуаром и сестренкой Анни-Мари, которую всегда звал по второму имени. Жили впроголодь, в отдаленном докерском районе Марселя. Филипп и на врача-то пошел, чтобы иметь шанс заботится о младших как положено. Учился в медицинском, подрабатывал в городской больнице дежурствами, дружил с хорошими людьми. Если бы не систематическое отсутствие денег - жизнь была бы вполне неплохой. Так продолжалось до той страшной зимы - Виктуар сильно заболел, и старшему брату пришлось пропустить несколько дежурств, потому что Мари, девочка хоть и хозяйственная, но одна бы с больным не справилась. Деньги быстро таяли, и наступил день, когда детей кормить стало нечем. Неоткуда взяться и лекарствам. Возможно, Филипп и раньше был нездоров на голову, и срыв просто подтачивал его медленно, а возможно, это был взрыв. До утра младшие члены семьи не дожили - старший брат утопил их, и наутро его нашли рядом с телами, с которыми он говорил, как с живыми. Вердена доставили в психиатрию, где он провел последние четыре месяца перед тем, как его призвал в свои ряды ритуал Ирфольте. Филипп не осознавал произошедшего, и по-прежнему полагал своих брата и сестру ждущими его дома. Срыв давал знать себя и по сей день - стоило ему к кому-то привязаться, а после лишиться, волна безумия накрывала его с головой. Верден убивал, сам не осознавая этого - и ничего не помнил, когда приходил в себя. Сереви это поняла, после долгого наблюдения за ним. И теперь, видя, как Фил робко улыбается симпатичному старшему врачу, и тот, ничего не подозревая, доброжелательно беседует с молодым коллегой, дроу готовилась к неприятностям. Она даже не могла отозвать доктора Дени поговорить - слишком плохо владела человеческой речью. А заговори вслух о таком - не насторожит ли Вердена, не вызовет ли срыв немедленно? Было похоже на то, что Кристиану Дени не вернутся в Марсель, в свою клинику. Новая Волна поговорит с ним.И вот теперь, все четверо стояли у ворот Чернознаменного форта, в мощеном квадратном дворе, и Сереви держала речь. Она старательно обминала то, что связывало Вердена с этой историей, и по рассказу дроу выходило, что доктор Дени сам изъявил желание находится здесь. Инесса одобрительно кивнула - она всегда считала Филиппа сопляком, которому опасно доверять сложные вещи. А такой врач, как Дени, подходил намного лучше.

-Что ж, добро пожаловать - кивнул им Керзон несколько суховато - Тех, кто тут впервые, прошу пройти со мной: у них много вопросов, и я с радостью дам на них ответы. Остальным - вернутся к работе. Сереви, у тебя самые острые слух и зрение, ты наш бессменный часовой. Филипп - его голос потеплел. Керзон видел, что может натворить этот безобидный с виду юноша. - Тебя ждут двое пациентов. Седрик Шеппард растянул связки, а у Эжени, кажется, солнечный удар.

Верден кивнул и направился к своему рабочему месту, лазарету, как по привычке военного времени говорили в Волне. Керзон повел новеньких внутрь форта. Отчего-то ему казалось, что отныне темная полоса для их организации окончена.***************************

Через неделю Новая Волна выслала парламентеров к отряду Джежоли. генерал отнесся к ним серьезно - едва о них заслышал. Это хорошо еще, что они не видели, как за минуту до того он с сосредоточенным видом старался сложить детскую головоломку. Однако когда трое представителей Волны вошли на территорию лагеря их ждал сосредоточенный и серьезный командующий, слава небесам, без зефирок.

Изложенное Волной было столь серьезно, что генерал счел себя не вправе решать одному, и связался с Институтом. Инесса, Керзон, и Дени спокойно ждали окончания беседы снаружи, пока Джежоли нырнул в одну из палаток. Вероятно, там находился ноут со скайпом.

Днепропетровский штаб находился в постоянном контакте с отрядом с подачи генерала - но не при помощи ноута, а при помощи пентаграммы связи. С ней секретарь ИОО научился обращаться куда быстрее и уверенней, чем с компьютером. Ну, что с него, чернокнижника, взять-то?-Срочное сообщение - с порога и без приветствия начал Джежоли. Фаэтон насторожился заранее. Он уже был наслышан о генерале, и знал - когда он говорит таким тоном, надо слушать и выполнять.

-Излагайте - предложил он - безотлагательно-Новая Война хочет мира. Они предлагают подписать договор. Обязуются отказаться от террористической деятельности и подчинятся законам. Взамен просят снять окружение, и позволить им мирную деятельность.

-Они понимают, что Институт все равно станет за ними приглядывать? - поинтересовался секретарь-Да. Это они тоже оговорили - они согласны на инспекции и намекнули на возможное сотрудничество.

-Новая Волна желает перейти на легальное положение - протянул Фаэтон

- Интересно, кто это их надоумил. Вы не знаете?-Никак нет - четко по-военному отрапортовал Джежоли. Беловран про себя подумал, что надо об этом поговорить с Лаари и Бэлом, когда те объявятся. Не является ли зачинщиком этого дела Фальче Ирфольте - ведь он ненадолго, нобыл возле форта. Фаэтон не верил этому, но считал необходимым убедиться.

-Что ж. Я передам ИОО на рассмотрение этот проект. Проводите их вежливо, генерал. Институт ни с кем не желает ссориться.-Передам - кивнул Джежоли, и на его лице промелькнула мимолетная тень. Был кое-кто, с кем он лично желал бы поссориться, но дела это не касалось. А Джежоли был дисциплинированным военным - по крайней мере, пока не жевал зефир.

Окончив сеанс связи, генерал появился из палатки, и лицо его было непроницаемо. Инесса, надеявшаяся что-нибудь понять по его выражению, разочаровалась. Она еще помнила случай с попыткой повешенья, и ждала от Джежоли новых фокусов. А их не последовало.

Их вежливо проводили до условной границы,и на этом весь цирк закончился. По крайней мере, на сегодня.******************************-За это следовало бы выпить, да было бы что - добродушно заметил Керзон, когда за ними уже закрылась дверь комнаты в форте, которую они приспособили под кабинет для общей работы. Добродушие не входило в число достоинств этого человека. Мартин Керзон - старый, убеленный сединами ветеран, по праву гордился тем доверием и ответственностью, которые возлагал на него их лидер. Однако сегодня был повод.

-Это лишь начало - улыбнулся ему доктор Дени, и, хотя его улыбка тоже выглядела радушной, Инесса почуяла в ней нечто отвратное. Она одна дичилась новенького и смотрела на него с подозрением, как будто он покусился на не принадлежащее ему место вожака. Инесса ждала возвращения темного мага, как средневековая дама ждала из крестового похода своего рыцаря. С той лишь разницей, что вместо вышивания на пяльцах она взяла на себя заботы по крепости.

Кристиан Дени изначально произвел на нее приятное впечатление. Серьезный человек, такой всегда пригодится. Он с интересом расспрашивал и ее и Мартина, обращался и к другим членам отряда. Ни разу не заговорил о том, что ему нужно домой, что там осталась семья, работа, привычная жизнь. Как будто заранее соглашался отдать себя в полное распоряжение Волны. Инесса слыхала, бывают такие люди - но встретила едва ли не впервые. Кристиан спрашивал - почему они сидят, как мыши в норке, у выхода которой караулит кот, почему продолжают настаивать на своем, не схитрят. Инесса гордо ответила, что это не в духе Новой Волны. Особенно теперь, когда у них есть новая надежда - член их отряда, Дон Форростер, поддерживал отношения со своим братом Гаем. А Гай недавно встретил интересную компанию: длинноногую блондинку, одетую как для работы в ночном клубе, и с ней серьезного мальчика лет шести-семи. Темноволосый и темноглазый, слишком серьезный для ребенка, слишком насторожено прислушивающийся к разговорам взрослых, он пробудил у Гая подозрения. Гай знал от брата многое о Новой Волне. Он и сам не прочь был вступить в ее ряды, но мешала неоконченная военная кафедра, и более дальновидный брат сказал, что Гай принесет больше пользы образованным и есть смысл подождать. Но во время встречи Гай сложил два и два, и задал вопрос напрямую - является ли серьезный мальчик сыном Фальче Ирфольте. Да, кивнула блондинка, и так же серьезно кивнул мальчик. Кай Ирфольте - является. Судя по всему, темный маг был занят чем-то сверх важным, оставив своего потомка под присмотром любовницы, и та отнеслась к мальчишке, как к родному. Странная парочка покинула Гая, и тот незамедлительно связался с Доном. Брат принял новость с восторгом, и уже через несколько часов Новая Волна готова была выступить на поле боя под новым лозунгом - "Кай Ирфольте - надежда Новой Волны". Воспитать ребенка в духе эпохи, сделать сыном полка, верным их идеологии - это было стоящим делом.Но именно в этот период появился доктор Дени, и Волна резко сменила курс с военного на дипломатический. Доктор обещал успех - и в конце концов, кто мешал им попробовать?У Денни быстро появились последователи, те, кто разделял его точку зрения. Из них он образовал что-то на подобие личного штата. Дипломатия требовала много усилий, усидчивости и внимания, а их могли обеспечить несколько людей -в большей мере, нежели один Кристиан. Сюъзен Скотт стала секретарем его записей, Дамьен Ниддл – курьером, Илья Мазур просто прибился к этой фракции как мальчик на побегушках.На Инессу доктор обращал внимания чем дальше, тем меньше. Да, пускай трон и пустует - но место за ним свободно, и ждет хорошего кандидата. Кристиан Дени изменит судьбу Новой Волны, от которой по дурости отказался его коллега - хотя и намного более сильный, но такой же, как он сам, некромант.

**********************************

Сбор данных по Дане Сэдфилл казался неутешительным: Бэльфегор и Лаари только получали подтверждение того, что она погибла. Фальче видел тело и опознал его. Они и сами видели это тело - когда были в Днепропетровске, не поленились съездить в городской морг, куда его переправили из Италии. Осмотрели тело очень внимательно, ища мельчайшие отличия, хотя и понимали, сколь это бессмысленно. Если бы у Даны не хватало хоть одной родинки, Фальче не ходил бы как поднятый им самим труп, а искал бы свою напарницу, любовницу и друга в одном лице.

Тело, переправленное в реальный мир из Коридора было подобрано Таш со всей тщательностью - отличий было не сыскать, если только не глядеть, м-м, глубоко. Во-первых, у мертвой Даны из Коридора вырезали аппендицит, но шрама не осталось - Сэдфилл всегда следила за своим телом старательно, ибо на этом зиждилась ее работа. А во-вторых, эта Дана Сэдфилл никогда не была с мужчиной - или, если придерживаться биологических фактов, этот Дана Сэдфилл. И если бы Лаари и Бэльфегор додумались проверить это обстоятельство - наметанным глазом бы определили.

Коридор, сволочь такая, неумолимо показывал либо смерть, либо мир где она уже свершившийся факт - а все потому, что Таш забрала одну из мертвых, и Коридор убивал всех остальных. Таш так же знала, что когда умрет последняя "Коридорная" Дана Сэдфилл, то реальная никогда более в него не попадет, и потеряет свое оружие. Таким образом, Таш хотела заполучить его себе - и стать одной из тех, кого Коридор принимает. Выбрала для этой цели самого обычного человека без магических способностей - едва ли не единственного из всех проходивших Коридор. Дану.Диас, прагматик, как и Атрей, не верил в возможность того, чтобы Дана была жива. Его брат не верил в это, хотя и был благодарен 414-ым за поддержку. Никто не верил этому.

Даже Лис, подбрасывавший фотографии кому ни попадя - когда предоставил ячейке фотографии мертвой Даны, и того, как именно было совершено убийство - не верил. Впрочем, здесь была своя тонкость - после случая с крыльями к нему был нешуточный разговор у Зэрирэля. Поджав губы, он сообщил, что это уже ни в одни ворота не лезет, и что наемник его достал окончательно и бесповоротно. Если он творит такое здесь, на Альфе - что он может натворить в ином мире? Лис напомнил весело, что и так не может отлучаться в иные миры - из-за напарника. Потащить его с собой он не потащит - а если этого шизика накроет по дороге?И одного тоже не бросит - по той же причине. Так что ангелу Равновесия надо подумать о другой мере воздействия. Зэрирэль ответил, что этой мерой станет Коридор. Наемник поскреб в затылке, и предложил следующее - если Зэрирель настроен так серьезно, он согласен никогда более не переступать его порога, и взамен хочет, чтобы его фотографический бзик более не сдерживали законы магии. Если в форте нельзя фотографировать - то только не ему. Если нельзя проникать в пространственные завихрения - то его объектива это не касается. В том числе, кстати, и Коридора - фотографии-то ведь безобидны, не так ли? ангел, чуя подвох, снова поджал губы. Но сделка его устраивала - он согласился.

Лис потерял миры, в которых никогда не ощущал ограничений, навеки - как терял все, что ему было дорого, и как на протяжении этого года должен был потерять напарника, теряя каждый день малую толику. У него никогда не было бабушки, да и матери толком тоже, но Химицу с успехом восполнила этот пробел. Теперь же она лишилась родины – стала такой же, как и ее хозяин-наемник. Зато теперь он мог снимать вообще что угодно - в том числе и мороки. Так что морок, наведенный Меаром, чтобы замести за собой следы на "Тортуге" Лис заснял, и после предоставил эти изображения своим приятелям из 414-ой.

Дана Сэдфилл по общему мнению была безоговорочно мертва. По общему - но не по мнению признанных "идиотов" 414-ых.Лаари, как последний оплот оптимизма, не сдавался до самого конца. Он и Бэл искали через сны, в которые тоже можно было попадать через Коридор, искали через чужие двери, проверяя теории Диаса одну за другой. Поставили крайне рискованный опыт, в одной двери убеждая всех встреченных на пути "знакомых" в том, что Дана жива, и просили верить в это. Просто слепо верить. Именно после этой двери что-то изменилось в Коридоре - он стал действовать по-другому. Из следующей двери пара оперативников вышла, изменившись до неузнаваемости: женщиной и ребенком. Из Лаари получилась весьма симпатичная эльфийка, а что же до Бэльфегора, то он бы в ярости по поводу своего детского тела. Он рвал и метал, требуя все вернуть, как было: происходящее его возмущало.

Но Лаари не был бы Лаари, если бы немедленно не нашел в деле один положительный момент. Если Меар Бирна действительно не отыскивается никаким способом, и потому творит, что пожелает - стоит сделать так, чтоб он сам нашел их. Значит, надо его выманить...

Он посоветовался на этот счет с Лестером, и тот одобрил план действий. Меар был ему очень дальней родней и по возрасту младше сира Болгарии – Таш обратила его позже. И если сам Лестер, благодаря ритуалу на крови перворожденного, теперь был свободен, то на счет Меара была другая загвоздка. Таш и сама когда-то, прогневавшись, прогнала его. Обрекла на верную смерть, оставив без покровительства. Однако Меар выжил, как ни странно: научился тому, что кроме него, кажется, не удавалось прежде ни одному каиниту. Его невозможно было отыскать. Ни по крови, ни по следу магии – вообще ни по чему. Только случайно встретить, каковая вероятность, по мнению 414-ых, не была чересчур высока. Таш после того хотела вернуть его, но Меар отказался – ему понравилось быть свободным. Он ходил там, где хотел, плевать желая на границы чужой территории, он охотился там, где заблагорассудится, не имея желания разбираться, чье тут право крови. Отыскать его все равно никто не смог бы – так чего ради соблюдать закон?..План же эльфа был хитер. Лаари запросил в Институте вещи Даны и амулет морока для создания правильной прически, намереваясь провести следующее время именно в этом облике. Заслышав, что вроде бы убитая жертва разгуливает с самым жизнерадостным видом по миру, не примчится ли Меар разбираться?

И именно в таком виде Лаари и Бэл говорили в Марселе с Гаем Форростером, когда работали по своему делу. Маскировка Лаари была на столь достойном уровне, что Гай по описаниям "узнал" Дану - к тому же Лаари предъявил ее документы. "Узнал" он и сопровождающего ее ребенка - и сделал соответствующие выводы.

А настоящая Дана Сэдфилл всего этого не знала. Она уже месяц держала круговую оборону против одного-единственного вампира, которому, кажется, нравилось это противоборство. Он наплевал на все дела, и занялся этой жертвой. Охотился поблизости, и продолжал терроризировать одну семью. Ему это правда нравилось. Оборвать все пути к отступлению и планомерно загонять жертву в угол, когда оба они знали, что ей не спастись. Ему было интересно наблюдать за предсмертными метаниями, за тем ужасом, что он будил в людях, за призрачными надеждами, за которые те хватались. Дана живенько сообразила, что нельзя оставлять Меара поблизости человеческого жилья. При первой же возможности она отправилась на разведку, подыскала в пригороде подходящую часовенку, и заставила отца и мачеху перебраться туда. Она понимала, что эти двое – заложники Меара, что стоит им выйти, и они – его добыча.Днем он, как порядочный вампир, не показывался - в это время можно было выходить из дома и пополнять запасы. Но выходить недалеко и ненадолго – Меар недвусмысленно давал понять, что и к другим людям неравнодушен. Чем дальше отойдет Дана – тем шире круг его интересов. Не было даже шанса отправить письмо или электронное сообщение. Да если и было бы – блондинка вовсе не была уверена, что смогла бы воспользоваться этим шансом. Она не знала, что происходит у Фальче, Лаари или Бэла. Она не знала, может ли она обратится в Институт. Отрезанная от мира, она не представляла никаких его событий. Вселенная сжалась до перепадов настроения оного-единственного каинита, и тому нравилось находиться в центре внимания. Дана систематически не высыпалась, теперь начиная понимать Фальче - такая жизнь кого угодно в могилу бы свела. Когда ей все же удавалось ухватить пару часиков для отдыха - она проваливалась в глубокое беспамятство без сновидений на первой попавшейся церковной скамье, и в это время отец и мачеха даже ходить рядом опасались. Они все вымотались за это время, и понимали, что опасность велика. Военное положение дома усугублялось тем, что не было видно конца-края этому. Сэдфилл-старший вполне мог позволить себе взять внеплановый отпуск или и вовсе уволится, Летис вела хозяйство, а Дана... Дана ждала. Она помнила, что на руках у напарника оставалась беззащитная девушка, которая сама за себя постоять была не способна. И понимала, что Фальче костьми ляжет - но девушку спасет. Так же, в этой истории замешан и Ран-тян, как она называла Рана Фудживару. А к этому человеку Дана относилась более чем хорошо, хотя и знала, каких дуростей тот может натворить. Но на дурости она и сама была мастерица, так что нечего было пенять. Блондинка была уверена, что ее дело - дождаться. Она отвлечет Меара от основных событий, и рано или поздно за ней придут. Придет напарник, или ее посажной сын, или Лаари - "лучшая подружка" - но кто-нибудь непременно. Надо только продержаться. Откуда же было ей знать, что для всех она - уже часть истории, и что Меар похоронил ее, уже когда уходил с "Тортуги". Что наброшенный им и заснятый Лисом морок стал официальным фактом. Не сиди Дана взаперти - возможно, план вампира бы провалился. Но она сидела, и Меару было самое раздолье. От своей госпожи он перенял любовь к наблюдениям, и теперь забавлялся, гадая, когда его жертва падет духом, поймет, что ее бросили, и сама распахнет ему ставни по ночной поре.Жертва пока не спешила - но это только пока. Сколько же можно нормально не спать, и по ночам беспрерывно отстреливаться от каждого шороха?..

**************************

Диас рассматривал Коридор, как дар инопланетян, жалея лишь, что невозможно сунуть его под микроскоп. После нападения дроу, когда его младший брат угодил в больницу, Диас ненадолго вздохнул с облегчением - он всегда опасался необдуманных действий последнего. Удержать Фальче от выполнения задуманного не смог бы никто - и уж тем более тяжело больной старший брат.

Однако Коридор, словно стервятник чуя поживу, немедленно обнаружил слабое место в обороне. Фальче в коме, или чем-то вроде того - значит, его сознание беззащитно. Коридор утянул его внутрь, и паре оперативников из 414-ой опять пришлось идти туда, искать некроманта, становившегося в Коридоре реально невыносимым, и пытаться вернуть. Ирфольте-младший и сам не пришел в восторг от нового положения вещей, однако на помощь со стороны рассчитывать он не привык. Разрушительным тайфуном пронесся через несколько дверей, выстраивая свой собственный, далекий от гуманности план. Он не мог бы отдавать себе отчет в том, где находится, и что из его окружения реальность, а что – порождеине горячечного разума. Реальным выглядело все, таковым для некроманта оно и являлось. Мысль о Коридоре он даже не обдумал – это было, с его точки зрения, невозможно. Он обещал некогда, что ноги его в этом месте не будет, и слово свое держал железно.

За одной из дверей он обнаружил путь к спасению в лице светлого эльфа. Знакомого светлого эльфа – хотя Аредэля он видел лишь однажды, тот был настолько похож на Лаари, что ошибиться было бы мудрено.Мысли о томЭ, что у кого-то могут быть свои интересы в этом худшем из миров под «черным ходом» тоже буйную голову не посещали. Этот человек привык жертвовать меньшим ради большего. И он пожертвовал. Он принес светлого эльфа в жертву, освободив энергию, достаточную, чтобы вырваться из заколдованного круга Коридора. Ведьмак, сполна вкусив мерзкого нрава этого места, от души его проклял, из-за чего тот стал буквально рушиться. Диас чертыхнулся - господи, ну почему у всех братья как браться, и только у него это ходячее несчастье?Будучи телепатом, он уже начинал неплохо понимать нужные "комбинации клавиш", требуемые для управления Коридором. Так и сейчас - он заставил Коридор как бы разомкнуть цепь, прервать причинно-следственную связь. Ведьмак дрейфовал в наведенном сне - вернее, состоянии сна, потому что ничего ему не снилось. Тоже, в общем-то, неплохой отдых после всего случившегося. По крайней мере, он не думал о смерти близких.

Конечно, Коридор разрушится не за день, и не за два - потребовался бы месяц, а то и больше. Но зачем рисковать?

Это работало до первого же планового осмотра докторов, которые постановили, что пациенту опять необходимо переливание крови. Процедура стандартная, беспокойства не требующая. Однако Диас, оказавшись под наркозом, утратил возможность контролировать Коридор. Цепь опять замкнулась. Фальче открыл глаза. Он все еще не видел, хотя прошло более десяти обещанных Тьеном дней. Но даже это, в общем-то, простое обстоятельство, не могло пройти в их ашурране спокойно.

Из-за странного резонанса, возникшего в Коридоре, эта напасть была словно бы поделена между ним и его посажным сыном, образовав два экземпляра "вампирского глаза" - то есть хорошего ночного зрения и полного отсутствия оного на свету. Темные очки спасали едва-едва. Их хватало, чтобы не натыкаться на столбы.