10 - Ни одна сторона (2/2)

Шпионка припарковала машину под навес, сохранившийся сбоку, и пошла внутрь. Первый же зал уже ей не понравился, ибо носил явные следы недавних боевых действий.

Полы покрылись многочисленными трещинами, и точно такие же трещины, только не столь угрожающие, украшали и стены. Такие могли бы появиться, если бы здание простояло без человеческого вмешательства много лет… или если бы кто-то потряс его хорошенько телекинезом. Дана поставила бы на второе.

Четвертая по счету комната в первом же коридоре, с виду, наиболее целом, оказалась заперта. Очень интересно. Замки здесь вырезаны с мясом. Значит, придавлена. Значит, внутри кто-то есть. Кто-то, вряд ли являющийся разбойником, раз заперся.

Дана постаралась припомнить, как выглядело здание снаружи, и что, по идее, должно было бы находится в той комнатке. Вроде бы, получается, она крайняя, а то и угловая?..

Блондинка сначала прислушалась, а затем и принюхалась. С последним обнаружились проблемы: путешествие под проливным дождем ой как аукнулось. Дана не обращала внимания, пока ей не понадобилось поработать. Теперь она сообразила, почему ей до сих пор трудно дышать. Вовсе не из-за метафизического кома в горле, а из-за банальной простуды. Горло драло коготками, нос не ощущал запахов, а глаза слезились. Все показатели налицо. Постельный режим дня на три, не менее…

Оставив попытки докопаться до истины, Дана вышла наружу. Черт с ней, с базой. В город, и обратно, к цивилизации. Парить ноги, пить «терафлю», и…Интересно, куда она поедет? Домой, наверно. В Днепропетровск. На первое время хватит. Потом можно все-таки продать квартиру, и убираться с этого континента. Или не продавать и вернуться в Институт, только в другое отделение, а то в этом ее слишком много народу знает. Или хотя бы перевестись в разъездные агенты. Только бы не в ячейку. Хотя…Дана чувствовала, что еще не скоро оденет женские вещи. Ох не скоро.

Машина удалялась по дороге к городу, и к аэропорту, оставляя прошлое сзади, вместе со всем содержимым.

За так и не открытой дверью продолжал мирно спать некромант, умотавшийся за двое суток погони за Тамарой-Таш. Та, Гангрелл по клану, изначально подкосила лошадей их скромного отряда, затем атаковала Лаари, так, что у того буквально отнялись ноги. Разумеется, никто бы эльфа одного не оставил, а нести его было не тяжело. Они обшарили подземелья Ниневии в поисках припрятанного гроба Максимилиана, а потом подумали, а не водят ли их за нос, и перенеслись поглядеть, что творится у Чернознаменного форта. Промокли и продрогли насквозь, однако, своего добились. Никто там их не поджидал, и все их шатания были напрасными. Пришлось, несолоно хлебавши, вернуться в Ниневию, и снова полезть вниз, в катакомбы, на этот раз, отвергнув «правило правой руки», и прибегнув к левой. Проход удалялся вниз, что было не слишком приятно. Идущий впереди, как умеющий видеть в темноте, вампир обшаривал все подозрительным взглядом. Лаари первым услышал приближающуюся им навстречу армию зомби. Он, проверяя фон, немедленно почувствовал себя хуже – темная магия светлым эльфам, как известно, противопоказана. Каким-то чудом у него в сумке отыскалась святая вода, запасенная еще в Институте. Пока Бэльфегор занимался умным делом – рисовал взятым у некроманта крестом (который держал, шипя от боли, за цепочку) защитные линии по коридору, заставляя зомби остановится, и не идти далее, Фальче занимался эльфом. Напоить его по-человечески не выходило – эльф словно бы не владел своим телом, хотя находился, очевидно, в сознании. Бэл, не отрываясь от рисования – к которому его припрягли на основании наличия ночного зрении, ибо он единственный из группы, кто видел, что рисует, полностью -немедленно предложил напоить его рот в рот. Но не вампиру же было возится со святой водой!.. Еще и поэтому ему достался крест, и ожоги на пальцах, а некромант взялся за Лаари. Тот, уже спустя минуту, почувствовал себя намного лучше. Убедившись, что зомби не пойдут далее, троица выбралась обратно наружу.

По обоюдному согласию, Бэл с напарником должны будут вернуться на Тетту, там привести себя в порядок, и узнать последние новости. А ведьмакпока что здесь займется святой водой, ладаном, и прочими церковными штучками. Нечего было и думать, что это все можно найти в мире вампиров. Но на армию зомби это будет самым лучшим оружием.Бэл и Лаари тем часом проедали друг другу мозг на предмет продолжающихся странных убийств – перед своим убежищем от дождя, возле форта, они обнаружили еще одно тело с такими же тремя ранами, что и предыдущие. На этот раз в распоряжении команды был некромант, который и поднял из убитого зомби для допроса. Увы, покойник понятия не имел, кто его облагодетельствовал, а шастал в ночи под дождем в виду специфики работы грабителя.

Предположения, одни диче других, роились в мозгах оперативников – начиная с того, что Лимо идет по их следу и пугает, и заканчивая одиноким маньяком, привязавшемся к ним потому, что так ему велят делать мудрые голоса в голове.

Они действительно вернулись на Тетту, забрать оттуда Атрея и Рамасу. Атрей же уболтал их отоспаться на Альфе: так и времени будет больше, потому что за пару часов они не отдохнут, а некромант ничего не успеет. К тому же, ему тоже не мешало бы отдохнуть. А, учитывая, что он стандартно не высыпается, без будильника он проспит долго. Так что нечего морочить себе и людям головы.

Наконец, Бэльфегор и Луэро-младший согласились на это предложение, и позволили себя чуть ли не силком приволочь домой и уложить спатеньки. Что правда, они проспали, как последние школьники, а у Атрея рука не поднялась их будить. Учитывая, что Лаари перед отбытием отдал Ирфольте КПК, оставшееся еще с визита Аредэля, сектант не сомневался, что его тесть подал бы голос, случись что-то поистине важное. А раз сигнала нет, значит, и событий не имеется.К тому же, Атрею следовало бы заняться некоторыми рабочими моментами, касающимися темного шаманизма. Провести своеобразную разведку боем, и выяснить, какие царят настроения в окружающем его террариуме из коллег.

Он собирался отправиться туда в обществе Кристины, в роли телохранителя. Ученики его не устраивали по причине ненадежности. Кого бы взял, так разве что Теодора Шеппарда. Но его боевой уровень в данном конкретном задании оставляет желать лучшего. Здесь нужен мастер дальнего боя, вроде сводной родственницы…

Пришлось огорчить дорогую сестру сообщением, что знакомство с графом Максимилианом Фразелькля Эгрештфортом фон Шторр откладывается, по причине отсутствия графа. Куда его Лис занес, оставалось лишь догадываться. Атрей, хоть и перерыл уйму литературы, все же не смог этого определить. К тому же, самым ходовым языком Тетты была латынь, которой он не знал. Английские книги составляли меньшинство. И то, они попали ему в руки благодаря Людвигу. Тот оберегал свой покой от вопросов излишне щепетильного сектанта, и молился о том дне, когда «социальный анти-пример» Бэльфегор заберет своего мужа обратно.

Нет, Людвиг ничего против них не имел – ни против одного из членов этой странной семьи. Но вопросы, нескончаемые вопросы, его просто убивали.

А Бэл к тому говорил, у него есть еще какая-то «аве, мама», которая ну вообще в этом отношении кошмар. Почему «кошмар» Людвиг не знал, и спрашивать отчего-то не хотелось.

А через пару дней над его головой разразилась гроза. Началось все с визита городского судьи, Герберта Уиндена. Тот держался сухо и официально, предъявил бумагу и в дом вошел далеко не с первого приглашения. Людвиг недоумевал, что тому могло понадобиться, и пригласил гостя проследовать в гостиную, где он мог бы изложить свое дело. Но Герберт отказался. Он смотрел сурово – так сурово, как Людвиг ни разу не мог припомнить за свои двадцать пять лет. По крайней мере, чтобы этот взгляд адресовался ему. Неужели, выплыло что-то, касающееся графа Максимилиана? Хотя того периодически и тянуло назвать «старым маразматиком», но Людвиг был к нему очень привязан, и беспокоился, как о родном отце.

-Людвиг ванн Штриффен, представитель дома Шторр? – сухо поинтересовался Герберт, словно бы не видел, кто перед ним-Да, это я – кивнул оторопевший молодой человек

-Вы арестованы-За что?!-За убийство на Альфе – Герберт кивнул своей свите, и двое дюжих парней встали по обе стороны обвиняемого, пресекая его пути к отступлению. Да он и не стремился. Оторопело взирал на гостя, прикидывая, а не сошел ли тот с ума. Выражения «позвонить на дурку» на Тетте не существовало, как и самой дурки, однако Людвига посетило очень похожее желание.

-Я не понимаю… - пробормотал он-Думаю, понимаете – Герберт был жесток, как никогда – Вас видели. Нашлись свидетели, Штриффен. Скорее всего, вы будете лишены статуса. Но это решит суд.-Я не понимаю! – сорвался на крик тот – Я действительно не понимаю, потому что безвылазно находился здесь!..-Это может кто-нибудь подтвердить? – поинтересовался судья. Людвиг убито покачал головой – он сам оградил себя от гостей, замотанный вопросами. Перед мужем Ли Карда он старался появляется как можно реже, дабы не подвергаться очередному словесному обстрелу. А слуг в доме осталось, чтокот наплакал. Так что он, получается, сам себе вырыл яму.

-Я не совершал этого… - пробормотал он, вышибленный из седла таким обвинением. Он безропотно позволил одеть на себя оковы, и проследовал в экипаж судьи, глядя себе под ноги. Мозаичные плиты пола не наводили его на мысли. Он знал, что за ним, скорее всего,сейчас наблюдают спрятавшиеся слуги, но, едва дверь захлопнется, они выйдут и примутся рассуждать, что же случилось. А вечером выйдет газета, и в ней будет написано… Будет написано, что он, Людвиг, за каким-то бесом убил на Альфе человека!.. Да зачем бы ему это было нужно?.. он и Альфу-то не очень любил, хотя и знал только по рассказам графа. Но граф к этому миру относился несколько предвзято, и это отношение передалось и его воспитаннику.

В чем же тогда смысл происходящего?..В кабинете Уиндена Людвиг увидел парня разбитной наружности. У него были хитрые лаза и слишком суетливые руки.

-Это Киф – представил его Герберт, подводя задержанного к отведенному ему месту – Именно он тебя и видел. Киф, расскажи.-Ну, чего - дернул плечом тот – Вышел на промысле, на эту, как ее, Африку. Там в одном городке, Хэвраисе, живет старая такая тетка, она цацками торгует. Мирикой звать. Ну я к ней, а обратно возвращался, и увидел… В дом он – Киф кивнул на Людвига – входит. В другой совсем одежде, я не знаю, как она называется. Здесь такая не в ходу, да и на Альфе не видел… Красно-черная помню. И на левой руке катар. Вошел, ну, и мне стало любопытно. И, чего там, думал, может, за руку взять да заставить поделится, графья, они хорошо платят… Заглянул в окно. А он там… мужика какого-то бородатого… что-то спросил, тот ответил, и по горлу – чирк. И все. Мужик труп, а его милость – опять кивок на Людвига – Катар вытер и идет к двери. Я спрятался, и он меня не нашел. А потом я сюда вернулся, и вам рассказал…-Я никого не убивал!..-На суде расскажете, Штриффен. И можешь более не звать его «милостью», Киф. Ты свободен. – Свидетель кивнул, и вскочил с места, направляясь к двери. Людвиг проводил его взглядом. Эта дверь для него была дверью на свободу, которая неотвратимо закрывалась прямо перед его носом.

С прошлым, вероятно, придется попрощаться. Навсегда.

******************************

Новость об Эмме Лёффель многотонным булыжником упала на горемычную голову Жиля де Ламара. Он не знал, что ему делать, и не представлял, как справится с возникшей ситуацией. Его мать, Паулина де Ламар дружила с Эммой довольно давно. Он привык к этой пожилой даме, как к члену семьи, и ему бы и в голову не пришло копать под нее. К тому же, она ведь сама посоветовала обратиться к конкретному следователю…Впрочем, на этот счет у Жиля уже были кое-какие сведенья. Вполне может статься, что Эмма заранее знала: Жиль не застанет Фальче Ирфольте дома. Оттого и посылала. Откуда же ей было знать, как все обернется?В любом случае, сейчас, когда ситуация прояснилась, он стал отчаянно искать Эмму на предмет поговорить.

Поиски вывели его по фамилии в одну отдаленную клинику- пациент по имени Э. Лёффель находился в поликлинике номер два города Днепропетровска. Это было у черта на рогах, но Жилю было все равно. Он собрался и поехал.

К его невероятному сожалению, там оказался племянник разыскиваемой особы, Эколь. Его сюда поместил Институт, проходить курс восстанавливающей терапии. Эколь находился официально в ожоговом отделении, хотя никаких ожогов на нем не было. Дело было в другом - его тело утратило тактильную чувствительность, и испытывать как боль, так и к удовольствие, Эколь был не способен. Бернетти полностью сломил его личность и волю, и на восстановление их уйдет не один месяц, а то и год.

От ко всему безучастного, равнодушного племянника, ничего вразумительного Жиль не добился. Он уже возвращался к своей машине, когда неожиданно – о чудо! – ему улыбнулась удача. В одном из переходов он увидал свою недавнюю знакомую, Оленьку Зеленскую, в обществе пары друзей: готичного металлиста, и долговязого очкарика.

Радости дельца не было предела – он так долго не мог связаться с этой милой дамой!..Подойдя и произнеся дежурные вежливые фразы, он засыпал симпатичную ему особу вопросами. Ольга помялась, а затем отвела его в стороночку, как оказалось, единственно за тем, чтобы ошарашить по самое «не могу». Она заявила:-Я парень!-Что?.. – не понял с первого раза Жиль, которому показалось, что он ослышался-Я парень! – уже погромче повторила…повторил «Ольга» - Меня зовут Ран. И мое переодевание, оно… ну, оно нужно было для задания… мы хотели помочь Фальче… И…

-А намекнуть хотя бы?! – взорвался Жиль, которого обстоятельства довели до невроза – Можно было, по крайней мере, дать понять, что тебе неприятны мои ухаживания!..-Но мне были!.. – запротестовал Ран отчаянно-Тебе что, нравятся парни? – ошалел Жиль-Кажется, да… - покраснел его собеседник – Ты мне очень понравился!..Настроение де Ламара стремительно нацелилось под плинтус.-Малолетний эгоист – припечатал он, глядя на Рана с отторжением – Я, кажется, ясно дал понять, что мне нравятся девушки!..

-Да-а – проблеял тот – Но я думал… Я полагал…-В следующий раз, подумай о ком-нибудь, кроме како себе. Прощай. – Жиль развернулся на каблуках, и целеустремленно направился на выход.

Черная полоса в его жизни достигла по ширине рекордного размаха.*****************************

Когда Дана добрела до порога родного дома, то состояние ее здоровья оставляло желать лучшего. К тому же, на нее с превеликим подозрением поглядела соседка по лестничной площадке. Дана вяло отмахнулась от неуверенно предложенной помощи, здраво предположив, что выражаться та будет преимущественно в вопросах. Только вот их сейчас ей и не доставало…

Расклеилась она капитально. Трещала голова, горло драло наждаком, и с трудом удалось не упасть в ванной. Кое-как отмыться от дорожной грязи, и бросить ненужную уже чужую одежду на полу тоже вышло с трудом.

На подкашивающихся ногах, блондинка добралась до кровати, и просто рухнула вниз. Она сейчас была безмерно благодарна головной боли – благодаря ей можно было вообще не думать. Ни о чем.Хуже всего было то, что заснуть сразу не удалось – шпионка плавала в киселе собственных мыслей, снова и снова перед ней проносились картины недавнего прошлого.

Видимо, все-таки, «женщина» это не половая принадлежность, а образ мыслей…Ей было просто паршиво. Она не понимала, как произошло то, что произошло. Но это было то, чего она подспудно опасалась долгое время. Она сама всегда говорила, что Лаари лучше нее. Не только потому, что писаный красавец, хотя куда там человеку до эльфа… Лаари был вместилищем всех качеств, которые некромант Ирфольте всегда ценил в людях. Он был добр, искренен, дружелюбен, он был справедлив и относился ко всем так, как хотел, чтобы относились к нему. Лаари действительно заслуживал того, как о нем отзывался Диас, заслуживал быть «ангелом», заслуживал быть счастливым. Не то, чтобы Дана опасалась его конкуренции, но сама мысль о том, что напарник в один прекрасный момент прозреет, и пойметнасколько она проигрывает в качественном сравнении …гм…настоящим женщинам.

Ведьмак же нормальный. Во всех смыслах этого слова. После того, как Черный Ход был снят, они почти все время были рядом, поддерживая друг друга, они были нужны… Но мужчина так ни разу к блондинке и не прикоснулся. То ли боялся ее обидеть, то ли все же помнил, что там, под слоем макияжа и искусственных мехов совсем не, гм… настоящая женщина. Он был лучшим другом и лучшим напарником, но это конкретное обстоятельство тяготило. Дана все никак не могла набраться смелости, чтобы поговорить об этом. Никогда не была отважной, не смогла быть и сейчас. Думала, что оно само как-нибудь разрешится. Дождалась, дура. Разрешилось.

Сама она уже давно не воспринимала себя, как существо мужского пола. Этот облик можно было использовать для работы, но так, чтобы никто из знакомых – особенно напарник – его не видел. И вот, стоило перекраивать личную вселенную, чтобы в конце проделанной работы узнать, что ты опоздала. Это уже не нужно.

Она бы с радостью прекратила думать вообще, но, увы, не могла этого сделать, крутилась на месте, как лошадь в карусели, повторяя одно и то же.Следовало бы сейчас нахлебаться горячего чаю, и таблеток, но при мысли, что придется вставать и куда-то топать, Дане становилось еще хуже и темнело в глазах.Из брошенной на полу сумки виновато выбрался сабервирм, уже мысленно готовый к громам и молниям, которые должны были бы полететь в его повинную голову. Несколько удивившись отсутствию таковых, он, неуклюже переваливаясь на коротких лапках, посеменил проверять, что же случилось. Добравшись до дивана, по краю простыни взобрался наверх. Состояние подруги хозяина было оценено в не лучшую сторону. Сабервирм тяжко вздохнул, и, грузно переваливаясь, принялся штурмовать подушку. Добравшись до цели, приноровился, и холодным пузиком устроился на голове больного человека. Дана уже сквозь сон почувствовала приятный холодок, но так и не смогла отнести его к какому-то конкретному миру: реальному или своих бредовых снов.

Прогулка под ночным дождем бодро отсалютовала Дане пневмонией.

­