Глава четвертая (2/2)
Выйдя наружу, она открыла девятый номер и мягко втолкнула туда Карла. Дойдя до кровати, он тяжело сел. Вера включила свет и вошла следом, закрывая за собой дверь.– Нужно промыть раны.– Я справлюсь, можете идти, – упрямо возразил Карл.– Рану на спине тоже сами перевязывать будете? – мрачно заметила Вера.– Я в порядке, займитесь собой, – он кивком указал на разодранные коленки Веры. В свете лампы она заметила, что основание противогаза сзади было пробито осколком, оставляя на шее неглубокую рану.– Не убедили. Зачем вы сопротивляетесь? Учитывая вашу боязнь инфекций, – Вера помыла руки холодной водой – мыла не оказалось – затем обильно полила их водкой и выразительно посмотрела на Карла.– Упрямая девчонка, – прошептал он, снимая противогаз и черную маску, пахнущую тем самым раствором вперемешку с запекшейся кровью.
Вера вздрогнула и невольно отшатнулась. Грубые шрамы покрывали все лицо Карла, смотревшего на нее неестественно выпученными глазами. Вера присмотрелась – у него были частично отрезаны веки. Тонкие бледные изрезанные шрамами складки кожи, обрамляющие рот, являлись чудовищной пародией на губы.– Как вы мне поможете долгим взглядом? – насмешливо спросил он. – Или вы передумали?– Н-нет, – неуверенно пробормотала Вера, подходя ближе с бутылкой водки и бинтами, осматривая рану на шее. – Здесь достаточно промыть.Дрожащей рукой она промокнула кусок бинта спиртом и обильно полила саму рану, затем проведя по ней мокрым бинтом, вычищая сгустки крови и грязь.Карл наблюдал за ней, вращая излишне выпуклыми голубыми глазами, отчего Вере становилось не по себе, а к горлу подступал ком тошноты. Все только усугублял тошнотворный искусственный запах, который не перебивал даже спирт.– Займемся спиной? – тщетно стараясь придать голосу твердость, предложила Вера.– Да. С рукой я разберусь сам.Карл странно улыбнулся и расстегнул рубашку. Шрамы тянулись по всему телу, Веру повело в сторону, но она усилием воли заставила себя сосредоточиться. Скинув рубашку, Карл позволил Вере облить рану на спине водкой и удалить загрязнение. Снова засочилась кровь.
– Много? – спросил он.– Нет, не слишком – ответила Вера. – А вы разве не чувствуете?– Давно не чувствую.Вера еще раз промыла рану, которая оказалась вовсе не такой глубокой, как ей казалось, и, накрыв ее в несколько раз сложенным куском бинта, наложила повязку.– Теперь вам спокойнее? – спросил Карл.Вера перевела взгляд на израненную руку, ей досталось больше всего – множество порезов, но неглубоких.
– Вы потеряли много крови.– Бывало хуже, – хрипло рассмеялся Карл.– Я вижу, – кивнула Вера. – И теперь, пожалуй, оставлю вас.
– Правильное решение.Он проводил ее взглядом до двери, Вера, прихватив одну бутылку, вышла, стараясь не смотреть на него в ответ.
Ее номер ничем не отличался от номера Карла – такая же грубо сколоченная кровать, заправленная выцветшим покрывалом неопределенного цвета, тумбочка с телевизором, приземистый комод, тесная ванная комната с ржавым душем и покосившейся кабинкой.
Вера скинула рваную одежду, перепачканную кровью, грязью и травой, и встала под холодные струи воды. Напор был слабым, ободранные колени щипало, но все же это был душ.
Стена в ванной была общей с номером Карла, и пока она стояла под ледяными струями, то слышала, как он тоже включил воду. Ему конечно, совсем не нужна была ее помощь, сейчас он, вероятно, смывает с себя грязь, чтобы затем самостоятельно обработать раны и наложить повязку. Он смыслил в этом куда больше. Ее вмешательство являлось лишь ребяческой попыткой показаться нужной, оправдаться за свое сегодняшнее помешательство в архиве.
Случившееся целиком на ее совести.Вера тяжело привалилась к стене, позволяя холодным волнам расползаться по телу, онемевшими пальцами она зажала подрагивающие губы, сдерживая тихий всхлип: чем дальше подбиралась к известной одной лишь ей цели, тем страшнее становилось. Нежное человеческое сердце содрогалось от того, что творил ее холодный разум.
Сегодня все могло кончиться плохо. Если бы только красный демон вернулся в свою обитель, он испепелил бы ее так, как Варвара однажды расправилась на ее глазах со столом. И Карла тоже. Он убил бы его в первую очередь, ведь Карл мог противопоставить хотя бы что-то: человеческую, хотя и слабую, но все же силу, демонической. Вера нервно передернула плечами, представляя, как стройная высокая фигура рассыпается в прах.
Они могли погибнуть и без вмешательства потустороннего существа. Вера посмотрела на бледную ровную кожу руки, вспоминая изуродованную старыми шрамами и новыми ранами руку Карла. А ведь он спас ее от взрыва гранаты.В старом нацисте благородства больше, чем в ней.
Вера усмехнулась и, выключив воду, прошла в комнату, набросив на себя застиранное синее полотенце. Она налила в найденную в шкафчике стопку немного водки и включила телевизор.
На экране Мэрион Крейн под тревожную музыку зарезали ножом.* Ее рука медленно безвольно сползла по кафелю, а за ней и ее хозяйка. Вера раздраженно выключила телевизор и, испустив протяжный стон, завалилась на кровать. Смотреть срежиссированные искусственные убийства, когда сама замешана в сотне реальных, было невыносимо.Вера выпила налитую водку, чувствуя, как тепло постепенно разливается по продрогшему уставшему телу. Спать не хотелось. Во снах теперь приходят убитые ею люди, и первый из них Марк. Они молча испытующе смотрят на нее, пока она не проснется.Они все страдали. Даже Карл. Пусть не сейчас, когда на коже живого места не осталось, но прежде. А она никогда.
Она не позволяла себе плакать и одиночный горестный бесслезный всхлип был всем, что она могла из себя выдавить. Неудовольствие, недовольство собой, вина и досада – этого недостаточно.Вера встала и подошла к комоду вместе с зажатой в пальцах тонкостенной стопкой.С размаху разбив ее о комод, Вера вдавливала стеклянное крошево в ладонь, крупные куски с силой впивались в пальцы. Вера плотно сжала губы, сдерживая крик боли, по щекам потекли горячие едкие слезы. Сколько соли они скопили за эти годы? Когда она плакала в последний раз? В детстве? А плакала ли она вообще?Боль успокоила возбужденный разум, настроившийся было на унизительное саморазрушение.Одернув руку, Вера посмотрела на результат: кровь и стекло. Вытащив осколки, она облила ладонь водкой, обернула ранки бинтами, оделась в чистое, выключила свет и легла в кровать.
Сон был не такой тяжелый, как в последние дни. Акт самоистязания, казалось, унял мстительных духов, и они не тревожили ее остаток ночи. Ей снился Карл, режущий себя вдоль старых шрамов. Зрелище не более приятное, чем осуждающие взгляды мертвецов, но все же не несущее в себе столь мощного посыла.
Открыв глаза, Вера тут же встала и посмотрела в окно, выходящее во двор: в сером предрассветном сумраке не было никого. Решив не будить Карла, Вера вернулась в постель, уставившись в потолок.
Мысли текли медленно и неохотно. Да и некуда торопиться, ближайшее солнечное затмение двадцать четвертого октября, у них в запасе чуть больше двух месяцев.Зазвонил телефон. Вера подняла трубку и поднесла к уху.– Восьмой номер, – улыбнулась она, догадываясь, кто мог побеспокоить ее, когда на часах не было и шести.– Зайдите ко мне, фройляйн, – учтиво отозвался на том конце провода Карл. Его голос звучал привычно бодро.Вера улыбнулась шире, едва не рассмеявшись, она слышала его голос через тонкие стены. Она накинула на плечи рюкзак и вышла. То, что было в нем – единственная причина, оправдывающая сейчас ее существование.Войдя без стука, Вера кивком поприветствовала Карла и замерла возле него, ожидая дальнейшего разговора. Он сидел без противогаза, но в респираторе, судя по запаху, вновь облитый своим странным раствором. У его ног валялся рваный рюкзак. Вчера Вера и не заметила, что от него что-то осталось. Раны на руке выглядели куда лучше, чем накануне, и Вера удовлетворенно кивнула сама себе.– Я в порядке, – поймав ее взгляд, сказал Карл. Затем, кивком указав на забинтованную ладонь, спросил: – Что это?– Нервы, – смущенно сказала Вера, убирая руку за спину, словно провинившийся ребенок.– Не знал, что вы склонны к подобному.– Я тоже.– Пора возвращаться с трофеем к Распутину.– Незачем спешить, герр Крёнен, – ответила Вера. И виновато добавила: – Пусть раны затянутся.– Царапины, – отрезал Карл. – Некогда жалеть себя, фройляйн. Приказ учителя в приоритете.
– Вы не готовы, иначе сидели бы сейчас в противогазе, рубашке и перчатках, – сложив руки на груди, сказала Вера, ловя себя на мысли, что все еще избегает смотреть на Карла. А ведь совсем недавно она частенько поглядывала на безликую газовую маску с ее непроницаемыми окулярами. – Зачем вы позвали меня сюда? Чтобы получить дозволение на заслуженный отдых?Карл еле заметно вздрогнул, уязвленный ее словами, и проворчав, что не нужны ему ничьи дозволения, порылся в рюкзаке, доставая бутылку воды.Вера отвернулась, делая вид, что ей что-то померещилось в окне – смотреть, как Карл обхватает изуродованными губами горлышко бутылки не хотелось.– Вы голодны? – спросила она.– За те деньги, что вы вчера сгоряча бросили мексиканцу, он должен лично принести нам королевский завтрак, – вместо ответа отшутился Карл.– Вы носите этот раствор с собой всегда, верно? – спросила Вера.– Да. К чему вы клоните?– Вы никогда не едите и не пьете при мне и Леопольде. Хотя, вероятно, можете, ведь делаете вы это в одиночестве.
– Брезгливые взгляды, знаете ли, портят аппетит, фройляйн Вальцова, – сказал он, вставая и становясь за ее спиной.
Вера обернулась, заставляя себя прощупать взглядом каждый сантиметр его лица. Он на ближайшее время ее единственный друг. Вера улыбнулась своим мыслям: если быть до конца честной, это был единственный человек, которого она вообще могла назвать другом за всю свою жизнь.– Зовите меня Верой, хорошо? И простите мне неловкие взгляды. Это пройдет, дело привычки.– А ты хочешь к такому привыкать? – уточнил он, сверля ее пронзительно-голубыми глазами.– Мы же на одной стороне. Союзники, – Вера вылила на ладони остатки водки и, обработав, протянула Карлу руку.Карл недоверчиво посмотрел на нее, но руку пожал. Сердце болезненно сжалось, когда она почувствовала тепло его руки. Но не выдала волнения, ведь ей руководил разум. Холодный расчет.