Глава третья (1/2)

Вера стояла в толпе детей, музыка, до того гремевшая из репродукторов, затихла. Все смотрели в одну пламенную точку, мерцавшую вдалеке, храня почтительную тишину. Прошла не минута – вечность, но ничего не менялось и Вере захотелось растолкать детей, замерших с не по годам серьезными гримасами, вырваться куда-нибудь подальше от огня. Ведь он разгорался все ярче и жарче, но хрупкие тела плотно обступали ее железной хваткой. Огонь лизал их тела, обугливая нежную кожу вместе с белоснежными рубашками, они горели, продолжая хранить молчание, давая пламени подступать все ближе к Вере. Рядом возникла черная фигура Карла, в бесстрастных окулярах отражался танец огня. Кольцо детей безвольно разжалось, выпуская Веру, она с немым недоумением уставилась на своего спасителя, не в силах, однако, шагнуть навстречу. Их медленно заволокло черным удушливым дымом…Очнувшись ото сна, Вера поняла, что заснула на плече у Карла, а машина не движется.

– Извините, – тихо сказала Вера, отстраняясь. Карл промолчал, продолжая смотреть куда-то перед собой.– Он спит, – шепотом ответил Куртц. – Впервые за последние три дня.Вера посмотрела в окно, они остановились на съезде в небольшой лесок. Сквозь невысокие деревья пробивались первые лучи солнца. Сейчас часов пять. Приоткрыв окно, Вера убедилась, что они недалеко от нужного места, в утренней прохладе улавливался запах реки.– Каков план действий?– Сегодня здесь будут праздновать день города. Это должно выманить большинство жителей, а их здесь около восьмисот, как выяснил Карл. Даже больше, здесь часто гостят туристы и яхтсмены. Установим пакеты на площади и подорвем вечером. Пока действует газ, пересчитаем людей и доберем из ближайших домов.– А что мы будем делать до этого?– Я не знаю, какая у них программа, – пожал плечами Куртц. – Но, судя по притоку туристов, думаю, они смогут нас развлечь.– Значит, смешаемся с толпой, – кивнула Вера. – Нас всего трое, считать будет непросто, но, привыкнув к лицам горожан за день, сделать это станет чуточку проще.– Двое, – сказал Карл. Трудно сказать, в какой момент разговора он проснулся и спал ли вообще. – Я останусь здесь.– Карл стесняется своего противогаза, – усмехнулся Куртц.– Нет. Но мой вид привлечет лишнее внимание.– Какая разница, если мы убьем всех свидетелей? – уточнила Вера.Куртц вопросительно посмотрел на нее: конечно, по изначальному плану не всех, ведь народ будет свободно циркулировать по городу в течение дня и не каждый вернется вечером на праздничный фейерверк.– После воскрешения Распутина количество убитых перестанет иметь значение, – пояснила Вера.Дождавшись семи утра, времени, когда большинство горожан просыпается, они погрузили пакеты в рюкзаки и направились в город.Незамысловато украшенные полупустынные чистые улицы источали спокойную радость. Несмотря на ранний воскресный час люди один за другим выходили из своих домов, кто в церковь – неприметное здание, затерянное среди густой зелени деревьев на окраине города – перед бурным празднеством неплохо бы подумать о душе, очиститься, обнулить лимит греховности, чтобы ненароком не перешагнуть его во время чревоугодия праздничного ужина; кто-то спешил на работу – сегодня ожидалась повышенная нагрузка на магазины сувениров и ресторанчики у главной площади. Начинался день веселой суматохи в честь дня рождения родного города.Никто и подумать не мог, что так начинается день его смерти.Они прошлись по главной улице, посмотрели пустую пока площадь с закрытыми ларьками фаст-фуда и сладостей, по которой сновали дворники, спустились к набережной, ловя на себе удивленные взгляды утренних бегунов. Если Вера и Леопольд выглядели обычными туристами, то Карл неизменно вызывал тревогу на лицах прохожих.– Пожалуй, черный цвет одежды – не лучший выбор, чтобы смешаться с толпой на празднике, – заметила Вера. На ней были бежевые брюки и зеленая блузка.– Для этих целей нам достаточно тебя, – отмахнулся Куртц, устанавливая пакет в проем между урной и ограждением набережной. – Помогайте, хочу управиться до обеда. Неплохо бы поесть.За два часа они установили пакеты с детонирующим устройством по всему протяжению прогулочной зоны набережной и остаток на части площади, открывавшей вид на реку, дождавшись ухода уборщиков. Прохожие были слишком поглощены собственными мыслями, чтобы замечать странную троицу, методично прощупывающую скамейки, пространство под урнами и киосками. Вера для отвода глаз периодически доставала фотоаппарат, делая вид, что ловит удачный кадр, незаметно опуская руку с пакетом за ножку парковой скамьи.

Едва они закончили приготовления, город окончательно ожил, открылись ларьки, площадь постепенно заполнилась отдыхающими, на горизонте показались паруса яхт.Вера купила небольшую брошюрку-путеводителей, взяла двойную порцию мороженого и принялась за чтение, опершись на заметно похудевший рюкзак.– Зачем это? – спросил севший рядом Куртц. Карл отошел от них в тень, чтобы меньше попадаться на глаза прохожим.– Я никогда прежде не выбиралась за границу. Мне любопытно.– А ты и в самом деле книжный червь, – усмехнулся Куртц. – Если хочешь узнать город, это нужно делать не так.

Он потянул ее за руку и показал на столпившихся на другом конце площади людей.Вера убрала брошюру и кивнула. В свои двадцать семь она совершенно точно поняла, что такое жизнь, и давно выбрала свой смысл, но не помнила, когда в последний раз веселилась.– До вечера мы вольны делать, что захотим, – добавил Куртц, поглядывая на компанию симпатичных молодых немок, прошедших мимо. – Я был в заморозке много лет, но мне все еще двадцать девять, черт возьми.– Что ж, тогда желаю хорошенько повеселиться, – Вера улыбнулась, вставая со скамейки. Этот солнечный день преображал даже вечно ворчливого Куртца, помешанного на своем канувшем в Лету владыке.Вера подошла к толпе. Люди наблюдали за кружившимися под доносившуюся из репродукторов симфонию Малера парами. Синий, белый, черный и темно-зеленый сливались перед расфокусированным взглядом в единый пестрый пляс, Вера усмехнулась: мысли – прочь, время ловить момент. Мужчины кружили очаровательных дам, те отвечали им тем же, все было взаимно, весело и легко, сердца зрителей восхищенно замирали вместе с сердцами танцующих под чарующий торжественный ритм лендлера. Решительность и нега была слышна в каждом его звуки, видна в каждом движении.Дружелюбные горожане предлагали туристам прикоснуться к искусству. Рядом с умелыми танцорами уже кружились в родственном лендлеру вальсе смельчаки, отделившиеся от толпы зевак. Число танцующих росло – людям нужно лишь условное дозволение, чтобы открыть сердца навстречу прекрасному.

– Можно пригласить вас? – к Вере обратился молодой статный блондин.

– Боюсь, я неподобающе одета, – улыбнулась Вера.– Условности, – он протянул руку. Вера сбросила полупустой рюкзак у скамейки и взяла молодого человека за руку.Ей приходилось вальсировать в школьные годы, но с тех пор она не танцевала ни разу. К счастью, уверенности партнера хватало на двоих. Он плавно вел ее, умело подсказывая движения и предупреждая ошибки.На какое-то время Веру перестало занимать все прочее. Грандиозный план по воскрешению темного колдуна, судьба несчастной Гориславы, темные окуляры Карла – все таяло подобно воску свечи в радостном пламени танца.Танец подобен жизни, порхающим мотыльком он мимолетно проносится и замирает с последними звуками, ритм которых обрывается подобно биению сердца умирающего, неминуемая кода, что ждет каждого танцора.Но сейчас это был лишь танец, и веселье смертных продолжилось после того, как утомленные вальсированием пары отошли кто к киоскам с прохладительными напитками и ароматными сосисками, кто просто передохнуть на скамье, подставив лицо приветливому солнцу.

Партнер Веры остался возле нее. Его звали Марк, он предложил Вере прогуляться, и она согласилась. Время едва перевалило за полдень, его еще хватало на беззаботный отдых.Они спустились к сверкающей в лучах солнца воде. Марк болтал с ней о всяких пустяках, задавая привычные для пустой светской беседы вопросы. Он был мил и, несмотря на некоторую простоватость, притягателен. При других обстоятельствах Вера даже позволила бы себе потратить несколько дней своей жизни на то, чтобы вот так за незатейливой болтовней гулять по набережной с этим мужчиной, снисходительно улыбаясь, ловя его заинтересованный взгляд.

Не только танцев она была лишена последние годы. Зарываясь в книгах, она отказывалась от общения с людьми, в том числе с мужской половиной. Потенциал, дремавший в утонченных чертах и складной фигуре, ждал своего часа.Кроваво-красные лучи закатного солнца вернули ее к реальности сегодняшнего дня. Время пролетело быстрее, чем любой ее день за книгами. Мир спешил погрузиться во тьму.

Вера с тревогой посмотрела на красный шар, плавящийся у кромки воды в ослепляющее золото. Позволят ли они напоследок дать этим людям прощальный салют?Марк накрыл ее ладони, безвольно свисающие с ограждения набережной, и спросил, в чем дело. Скользнув по его привлекательному молодому лицу взглядом, Вера тепло улыбнулась и отрицательно покачала головой – кто научил ее так искусно лгать? Она так привыкла за последние годы к маске безмятежного безразличия, что сомневалась, умеет ли еще испытывать боль. Раздражение и гнев или светлую печаль и ностальгическую грусть – да. Но боль?

Сославшись на невежливо брошенных друзей, Вера распрощалась с Марком, поблагодарив за приятную компанию и отказавшись от предложения проводить, направилась к площади.Он, конечно, пойдет смотреть фейерверк. Возможно, даже затем, чтобы найти ее. Можно попытаться отговорить его, но спасать одну жизнь, выделяя среди других обреченных, подло и лицемерно. В эту же ночь ей придется быть максимально искренней в своих помыслах, чтобы снискать благосклонность Зверя.Карл и Куртц уже ждали ее. Они стояли вдали от толпы и смотрели в мелькающие в тусклом свете фонарей фигуры людей, сливающихся в единый живой массив. Смеркалось, люди собирались в ожидании кульминации праздника.– Пятьсот девяносто восемь, – вместо приветствия доложил Куртц.– Как вы подсчитали?– Мы стоим здесь с тех пор, как они стали собираться у реки, здесь хороший обзор, – пояснил Куртц, продолжая наблюдение. – Что с рождаемостью? Они все приводят по одному ребенку. Такие маленькие семьи. Шестьсот один.Вера вздрогнула. Конечно, дети. А как иначе? Если бы не маленькие несформировавшиеся человечки, обладавшие, между тем, вполне полноценными душами, набрать нужное количество смертей было бы куда сложнее. Дети же компактно влезали в проемы между взрослыми, освобождая место на тесной площадке.Через полтора часа, когда совсем стемнело, на площади собралось шестьсот сорок девять человек. Еще семнадцать никак не хотели приходить. Народ возбужденно загудел с новой силой, время подходило к десяти.– Пиротехники, – выпалила вдруг Вера. – Вы видели их?– Нет. Прибавим, когда выйдут поджигать фитили, – равнодушно сказал Куртц.– У них наверняка радиопульт, – возразила Вера.

– И что с того?– Не думаю, что они будут бездействовать, когда увидят, как один за другим валится зритель.

– Я разберусь, – сказал Карл. – С первым запалом активируйте детонатор.

– Но здесь нет шестисот шестидесяти шести, – ответил Куртц.– Пока действует газ, мы успеем это исправить, – пояснил Карл и оставил их в ожидании сигнала.Вера подожгла уголь, оставленный на мангале и, надев перчатки и противогаз, бросила в огонь несколько клубней аконита.

– Да поможет нам Геката, – прошептала она.Леопольд, поспешно последовав ее примеру, отошел подальше от едкого дыма.Когда пробило десять, ничего не произошло. Как и в следующие две минуты. Люди заволновались, немецкая пунктуальность – отнюдь не миф. Вера и Куртц переглянулись – очевидно, Карл нашел пиротехников.

В пять минут одиннадцатого грянул первый выстрел, разразившийся в черном небе красным искрящимся огнем. Куртц нажал кнопку детонатора, хлопки разрываемых пакетов были заглушены вторым зарядом фейерверка. Несмотря на открытое пространство, газ должен подействовать, ведь они обложили толпу убойной дозой, а безветренная погода лишала людей шанса на спасение.

– Идемте, еще пятнадцать человек, – окликнул их Карл, бросая на землю еще живых, но потерявших сознание пиротехников. Он достал второй пульт и взорвал пакеты на площади.

Они пошли за Карлом к близлежащим домам.– По пятеро на каждого, – пояснил Карл. Затем твердо спросил Веру: – Вы справитесь?Вера продемонстрировала три увесистых баллончика, припрятанных на всякий случай после того, как все сошлись на мнении использовать почти бесшумные плотные пакеты вместо баллонов.Карл кивнул, и они разделились. Происходящее напоминало скорее беспредел в токийском метро, чем темный ритуал. Вера одернула себя – новые времена, новые методы. Сгонять людей в волчью яму и методично протыкать копьями – вовсе не лучше, не выше и не благородней. Здесь и не может быть ничего благородного. Это массовое убийство ради возрождения еще более ужасного монстра. Не больше и не меньше.Она заглянула в окно в первом попавшемся доме – как раз пятеро. Двое стариков, их дети и маленький внук. Вера разбила окно и забросила баллончик, выдернув чеку. Прогремел взрыв, заглушивший, но прозвучавший в тон фейерверку.

Эта смесь действует быстрее, им не выбраться живыми.

Карл и Леопольд вышли из домов своих жертв с последним залпом фейерверка. Набережная и площадь погрузились в молчаливый сумрак.Веру мутило. Это оказалось на грани ее возможностей. Страшное преступление, которое сложно будет искупить дальнейшими действиями, ее тайной целью. Но она приложит все усилия, чтобы однажды оправдать все использованные средства.– Пригоните грузовики, надо вывезти их за город, костер привлечет внимание оставшихся горожан. Я займусь пересчетом.– Не хотелось бы начинать все сначала, – проворчал Куртц. – Постарайся сосчитать до того, как мы на своем хребте перетащим половину тел.Вера лишь молча покивала и пошла к набережной, стягивая с себя противогаз. Содержимое желудка грозилось вот-вот вырваться и ей не слишком хотелось захлебываться рвотными массами в маске. Газ проникал в нее с каждым вдохом. И пусть. У нее есть пиридостигмин и атропин. Она не может себе позволить смотреть на убитых бесстрастными стеклами окуляров. Не может быть еще более бесчеловечной.