Глава вторая (2/2)
Ей снились неясные образы людей из прошлого, самым частым был дед. Она его, конечно, никогда не видела, а у бабушки не оказалось фотографий, но имелись искусно выполненные портреты, рисованные по памяти. Это была внешность аристократа, нечеловека из глубинки. Но выражение крайнего страдания и страха уравнивает всякие лица, а именно таким его увидела во сне Вера.Столица встретила их тяжелым водянистым небом. Засуха заканчивалась вместе с пребыванием Веры на родине. Ее проводит дождь, и не придумать лучшего прощального подарка. Пусть он напитает измученную землю, пусть природа обновится под его живительными струями, пусть подарит вечно угрюмым людям надежду, что так будет всегда. Хорошее это дело – надежда – роскошь, доступная каждому.Их ждал симпатичный новенький бизнес-джет. Как подсказывала надпись, это был канадский Challenger. Сейчас, во время страшного дефицита, едва ли можно было сказать, что каждый мечтал покататься на такой птичке, и все же Вера на краткий миг испытала приятное чувство превосходства.
– Он заправлен? – спросил Карл, подходя к самолету.– Обещали полностью подготовить, – пожал плечами Куртц.Карл кивнул и полез в кабину. Куртц нерешительно мялся, кажется, борясь с нежеланием подниматься за своим товарищем.– Можешь сесть в салон, – высунувшись наружу, снисходительно сказал Карл. – Вторым пилотом посадим Вальцову.Куртц густо покраснел, Вера же, напротив, почувствовала, как кровь отливает от щек. Это наверняка была шутка, но даже призрачная перспектива сесть в кресло пилота этой изящной небесной машины будоражила разум и заставляла сердце восторженно колотиться.– Он боится высоты, – пояснил Карл.– Еще бы, – вполголоса пробормотала Вера, искоса глянув на Куртца и с трудом удержавшись от продолжения своей мысли. Рост Куртца к подобной фобии действительно располагал.
Он коротко ответил проклятьем, и скрылся в салоне.Вера поднялась в кабину и села в кресло второго пилота, стараясь не показывать волнения и страха.Встроенный трап поднялся и закрыл их от внешнего мира.Обширная приборная панель смотрела на Веру, насмешливо перемигиваясь разнообразными кнопками, индикаторами, цветными шкалами мерно горящих дисплеев.– Пристегнитесь, фройляйн, – с улыбкой в голосе сказал Карл.Вера покраснела и поспешно застегнула ремень. Ей следовало оставить пустое любование и сосредоточиться. Они надели наушники. Карл общался с диспетчерами на немецком. Им дали полосу.Карл щелкнул несколько переключателей и кнопочек настолько стремительно, что Вера не успела запомнить последовательность. Как знать, может, ей тоже однажды придется вести самолет?
Показав на некоторые дисплеи, Карл между делом пояснил, как это не должно выглядеть и что в таком случае делать. Вера удовлетворенно кивнула – он все же собрался ее учить.
Самолет плавно двинулся. Карл протянул Вере блокнот, с расчетами и краткими указаниями на немецком.
– Построил маршрут, пока летели до Москвы, – пояснил Карл. – Куртц тоже ничего не смыслит в этом, так что указания достаточно подробные, просто делай, как написано и сверяйся с показаниями приборов.– Где вы научились летать?
– На войне, разумеется.
Вера кивнула и уставилась в блокнот. Необходимо соотнести записи и реальные кнопки-рычажки-экранчики, и как можно скорее.С волнением осмотрев новые владения – кнопки были над ней, впереди и проходили между сидениями. Вера глубоко вдохнула и, еще раз сверившись с записями, нажала пару кнопок – на взлете от нее большего и не требовалось.Карл поднял самолет вверх, Веру вжало в спинку кресла, во рту пересохло от волнения. Она никогда не боялась последних этажей, открытых крыш, полетов, но сейчас брала новую высоту.Оставив тяжелые тучи, они влетели в царство белоснежных облаков, казавшихся мягкими – только руку протяни. Солнце слепило и Вера надела темные очки, искоса взглянув на непроницаемо-темные окуляры Карла.К первому часу полета она разобралась, за чем стоит следить, а также поняла, что роль эта исключительно учебная, ведь Карл прекрасно ориентируется и без ее помощи.– Почему именно Гамбург? – спросила Вера, рассматривая расчеты траектории и одинокое слово, значившееся в заглавии и выведенное аккуратным угловатым почерком.– Есть в окрестностях местечко, где мы сможем разжиться зарином.– Его еще производят?– Война никогда не кончается, она тянется с самого начала человеческих времен. И любой мир на деле перемирье. Дальновидные люди предпочитают быть во всеоружии, когда маски вновь будут отброшены. Но вам это, конечно, знакомо, именно поэтому вы раздобыли пистолет.
– Невежливо пытаться сбросить чужую маску, пока носите собственную, герр Крёнен.– Вы бы этого не хотели.– Ну что вы, мы же на одной стороне. Верно?Карл промолчал, с преувеличенной озабоченностью принявшись крутить какую-то ручку. Ее не было в перечне, выданном Вере, так что она не стала рассуждать о необходимости этой манипуляции.Да и что бы он сказал ей? Время покажет. Это она и так знала.
Из наушников доносились обрывочные переговоры диспетчеров, пилотов.– Нас не могут прослушивать?– Нет, я выключил микрофон.Вера покивала и вновь уставилась на приборную панель.– Как вы пришли к этому? – спросил вдруг Карл.– Хотелось бы ответить, что меня заинтересовала какая-нибудь особенная находка, вроде древнеславянской рунической письменности, но на самом деле это скорее результат. С детства я, как и все дети, зачитывалась страшными сказками ушедших времен, мифами и легендами разных народов, темными и кровавыми, и в отличие от прочих детей, я погружалась в тексты настолько, что предпочитала общению со сверстниками. Став чуть старше, я взялась за сюжеты, столь же искусно переплетенные с вымыслом, но в истинность которых слепо верят взрослые люди – книги о мировой истории, религиозные и философские трактаты.Мать работала в архиве крупной библиотеки, и я имела доступ ко всему, даже запрещенному в нашей невероятно строгой в то время стране. И я пользовалась этим, познавая все, до чего могла дотянуться. Но так было не всегда, я стала часто болеть и меня силком выдворили из моего книжного рая.После школьных уроков я долго бродила по окрестностям, наблюдая наконец реальную жизнь. Пустую суету, о которой так снисходительно говорят высокие умы.Тогда все стало складываться в некую единую картину, еще едва ощутимую, но уже являющую собой целостное. Став историком, я уже вполне ясно представляла, что ищу. Началась цепочка этих самых находок, приведшая меня к вам. Теперь я, как и вы, в шаге от того, чтобы встретиться с великим.
– А все началось со сказок, – усмехнулся Карл.– Пожалуй так, – Вера улыбнулась. – Я из тех немногих детей, кто всегда сопереживал Кощею и другим условным злодеям.– Бессмертному скелетоподобному существу, трясущемуся над золотом?– Почему нет? Такая же человеческая слабость. Те, кто его побеждал, тоже всегда стремились к власти и деньгам, просто неокрепшим умам эту истину преподносили иначе. Меня занимал этот вопрос, и я вычленила тот элемент, по которому люди порицали одних и из-за отсутствия другого восхваляли других. Так называемая темная магия. Стремление окунуть мир во тьму. Возможно, не вполне осознанное, ведь злодеи всегда цепляются за роскошь и власть, а в водовороте истинного хаоса все это исчезнет.– Этих злодеев выдумали люди, не способные постичь великолепие первозданного мира.– Вопрос, окажемся ли способными мы.– Сомневаетесь?Вера вздрогнула – она разоткровенничалась с Карлом и сболтнула лишнего. Теперь он ждал ответа, не отрывая окуляров от пронзительно-голубого неба.– Только не в том, что нам предстоит сделать сейчас, – твердо ответила она. – Я дала слово, что не подведу, помните?– Помню, но все же дам вам совет.– Приму с благодарностью.– Не показывайте нерешительность перед Распутиным. Он этого не любит.Карл включил микрофон и связался с диспетчерами гамбургского аэропорта. Им выделили полосу и разрешили посадку. Вера усмехнулась – сила денег – не будет никаких проверок, но сколько же их заплачено, этих денег, чтобы заткнуть вопрос национальной безопасности? Она украдкой бросила восхищенный взгляд на Карла – он прекрасно справлялся и без своего хозяина, неужели ему никогда не приходит в голову самому стать лидером?Они посадили самолет и закончив движение, выбрались наружу. Германия встретила их ясной погодой и прохладой грядущего вечера.
К самолету подвезли красный Volkswagen Jetta.
– Это лучший день в моей жизни, – восхищенно прошептала Вера.
– Раз уж мы затеяли конец света, неплохо бы развлечься напоследок, – одобрительно сказал Куртц. Вероятно, он прекрасно провел время в салоне бизнес-класса, который должен был казаться президентскими апартаментами после сырости и серости бункера.– До химзавода поведу я, – сухо сказал Карл, рассчитавшись с работником аэропорта и подойдя к машине.– Как всегда пытаешься спихнуть на меня ночное вождение, – проворчал Куртц, открывая переднюю пассажирскую дверцу. Вера улыбнулась: сейчас они казались обычными приятелями, решившими выбраться загород. Вот только это было не так.До завода они добрались с наступлением темноты. Вера помогала нести обернутые тканью баллончики и кроме того тащила два противогаза, Карл остался о чем-то говорить с встретившим их пожилым мужчиной, а Куртц был занят тем, что нес детонирующие устройства и жевал купленную по дороге сосиску.Погрузив в багажник все необходимое, они привалились к нему, смотря на зажигающиеся звезды. Куртц курил.– Неужели никаких возражений? Вам просто отдали зарин?– Свой человек, – пояснил Куртц, выпустив едкое облачко. – Это раздражает тебя?– Скорее удивляет. И ему все равно, где вы примените этот газ? Я имею в виду, здесь много маленьких городков, мы можем выбрать целью достаточно близкий к заводу. У него могут неприятности, да и… как знать, может, мы убьем кого-то из его детей, внуков…– Он знает, что совсем скоро это перестанет иметь значение.– Но не в тот же миг. Он может прожить какое-то время в раскаянии.– Это вряд ли, – рядом раздался голос Карла.
Вера вопросительно посмотрела на него – Карл жестом попросил их убраться от багажника и, достав оттуда тряпку, наскоро вытер перчатки. Ткань пропиталась багровыми пятнами.– Едем на север, – он деловито развернул карту, и, положив на багажник, провел пальцем, показывая дорогу. – Там есть подходящий городок у реки Шлай.– Всего два часа езды, – кивнула Вера.– Хорошо, тогда я поведу, – сказал Куртц, – ни к чему нам сейчас лишние жертвы, а они будут, если кто-то вздумает нас остановить из-за твоего противогаза.– Спасибо, Леопольд, – сказал Карл, забираясь на заднее сидение.
Вера вопросительно посмотрела на Куртца, и не получив особых распоряжений, села вместе с Карлом.
– Забыл вернуть вам кое-что, – Карл вытащил из рюкзака и протянул Вере магнитофон и ТДС. – Эта вещь, пожалуй, создана как раз для вечерних поездок в автомобиле.– Спасибо, а я-то думала, что оставила его в бункере, – Вера смущенно улыбнулась, – кассеты взяла, а магнитофон забыла. Глупо вышло. Не хотелось бы однажды остаться вовсе без музыки.– Думаю, этот осколок порядка и гармонии нам позволят оставить, – заговорщическим шепотом сказал Карл.Вера тихо рассмеялась и надела ТДС, растворяя мысли в музыке прошлого, вечной музыке. Звук казался богатым и насыщенным как никогда. Вера прислушалась, так и есть, диапазон частот расширился, и теперь она слышала то, что не могла слышать прежде.Она сняла наушники и вопросительно посмотрела на Карла.– Для такой музыки нужно совершенное оборудование.– Спасибо, – улыбнулась Вера.
– Полночи слушал Вагнера, а вторую возился над прибором, – усмехнулся Куртц.– В магнитофон поставлен Сен-Санс, – поправила Вера.Куртц равнодушно пожал плечами, и, открыв окошко, закурил. Вечерняя прохлада смешалась с запахом сигаретного дыма.– Но у меня и Вагнер есть, – улыбнулась Вера, возвращая на уши ТДС.Да, но Вагнера она послушает позже, когда все закончится. Гибель богов. Это потом. Вера закрыла глаза, откидывая голову на сидение. Сейчас время для пляски смерти.