Глава первая (2/2)

Навьи крадучись и принюхиваясь обошли Веру и Карла, затем дружно бросились из хранилища.– На этот раз постараемся обойтись без ранений, м? – Вера улыбнулась.Карл кивнул. Они вышли в коридор, путь им подсвечивали пять оставшихся огоньков. Впереди темноту разрезали робкие лучи фонарей и одиночные выстрелы. Черти резвились, запугивая агентов БПИО.

Вера сделала несколько выстрелов по показавшимся из-за угла отступающим агентам. На одного из них тут же накинулся дух, сжимая его голову когтистыми лапами. Крик бедняги на время заглушил все остальные звуки.

– Черт с ними, давайте продвигаться к выходу, – вздохнула Вера. Ей никто не ответил. Карл выбежал к оставшимся бойцам, отвлеченным шустрыми бестиями. Он вытащил нож и накинулся на одного из них. – Никак не возьму в толк, вам нравится причинять увечья или все же получать их? – вздохнула Вера.Она пристрелила высокого мужчину, на время загородившего ей Карла, как оказалось, зря, Карл уже вогнал тому в глазницу нож. Последние жертвы навий издали протяжный стон, и все затихло. Вера подошла к Карлу, приманив пальцем блуждающий огонек и в его свете рассматривая окровавленный, но неповрежденный, черный плащ.– Я в порядке, – заметив ее взгляд, подтвердил Карл.

– Как и всегда, – улыбнулась Вера. – Пойдем отсюда.– А что насчет этих тварей?Вера оглядела замерших в напряжении навий.– Я обещала им ночь кровавого пиршества, а не жалкую горстку трупов.Черные твари втянули воздух и глухо прорычав, выбежали из музея.– Впрочем, вы сегодня были достаточно… кровожадны.Карл обтер кровь с ножа и направил на нее черные стекла.– А ты научилась большему, чем читать книжки.– Прошло два года. Не так много, и в то же время… – Вера неловко улыбнулась и отвела глаза. – Наши дороги все же снова пересеклись.

– Отдай мне то, что забрала из хранилища, и я постараюсь, чтобы подобное не повторилось.– Вы вернулись на службу к Распутину?– Я никогда ее не прекращал.Вера задумчиво покачала головой и, вытащив из сумки кусок каменной плиты, протянула Карлу.

– Может, снова пойдем одной дорогой?

– Пусть решает Распутин.

Едва они покинули музей, последний не заставил себя ждать.

– Ты задержался, и я решил проверить, в чем дело, – пояснил Распутин, принимая из рук Карла камень. – Вижу, ты пришел не один. Воистину, судьбоносная ночь.Вера улыбнулась и преклонила колено.

– Учитель, я прибыла в надежде вновь послужить вам.– Или свистнуть у меня из-под носа важные сведения, – усмехнулся он. – Думаешь, я не догадываюсь, по чьей вине отсюда минуту назад выбежали навьи? Думаешь, не знаю, кто обучил тебя их призыву?– У нас с моей прабабкой слишком разные взгляды на судьбу этого мира, – вновь улыбнулась Вера. – Я отдала плитку Карлу добровольно, хотя могла сбежать, пока его держал в эмпатическом плену Эйб Сапиен. Неужели это недостаточное доказательство моей преданности?– Не знаю, Вера, – покачал головой Распутин. – Но, на счастье, теперь мне не придется сомневаться. Твои намерения, твоя воля отражаются в используемой тобой магии, так пусть тебя рассудит ее покровительница.Вера встревоженно огляделась, взор уперся в гигантское змеиное тело, недвижимо стоящее среди толстых стволов голых деревьев, увенчиваясь человеческим торсом и страшной головой с длиннозубой железной пастью, над которой горели ярко-желтые, как две луны, глаза.Внутренний огонь тревожно заколыхался под ледяными порывами страха, но Вера смогла обуздать его, возвращая лицу безмятежное спокойствие, а телу хладнокровную твердость. Она неспешно подошла к змеиному туловищу и опустилась на колени.Монстр склонился над ней, Вера чувствовала тлетворное дыхание на своей коже. Длинные когтистые пальцы обхватили голову, а желтые глаза впились пронизывающим взором. Но Вера знала, как выстроить барьер: приправив ложь правдой, истинным образом, занимавшим ее в бессонные ночи, не оставляя и во снах. Карл, как причина ее нахождения здесь, причина идти за Распутиным. Преданность, завязанная на преданности к другому. Жалкий, посредственный мотив, но абсолютно безобидный.Геката отстранилась.– Девчонка неопасна, – заключила она.Вера улыбнулась: до чего расхожее заблуждение и до чего же просто ей удается добиться этого.

– Хорошо. Прими облик дарованного тебе тела, нам не нужно сейчас привлекать внимания.Гигантская туша рухнула наземь, стремительно уменьшаясь в размере, пока, наконец, не обернулась знакомой Вере высокой статной блондинкой. Ее тело не содержало зримых повреждений, но она стонала так, словно была заключена в железную деву.– Впечатляет, учитель, – почтительно сказала Вера. – Но позвольте узнать, Ильза теперь всегда испытывает боль?– О да. Такова цена за великую честь являться проводником Гекаты в наш мир.– Иногда я, признаться, малодушно радуюсь, что слишком слаба для подобной чести.Распутин рассмеялся, потрепав ее по плечу.– Однако и для тебя найдется работа. Особенно теперь, когда ты начала обучаться магии. А пока займешься переводом, как в былые времена.Они прибыли в старый дом на окраине Лейквуда. Ильза с трудом передвигала ногами, взбираясь по лестнице, ей никто не помогал. Когда Вера приблизилась, Хаупштайн вцепилась в нее тонкими пальцами, взгляд бедняжки ошалело бегал из стороны в сторону, как у загнанного зверя.Вера мягко, но требовательно, разжала ее пальцы и подтащила к грубо сколоченной кровати, не дожидаясь чьего-либо дозволения. Уложив Ильзу, она достала из кармана пузырек из фиолетового стекла и разжав рот слабо вырывавшейся Ильзы, капнула ей под язык несколько капель. Ильза тут же затихла.– Что это? – спросил Распутин.– Заговоренное снотворное. Она не будет страдать в эту ночь.– Чудесно. От ее стонов болит голова, – Распутин благосклонно улыбнулся. – Остаток ночи можете отдохнуть. Леопольд доложил, что его часть плиты успешно раздобыта, и к утру он будет здесь.– Если мне будет доверен перевод, хотелось бы знать, о чем речь?– Утро вечера мудренее. К тому же, вам двоим, вероятно, есть о чем поговорить.

Он сделал нетерпеливый жест, чтобы его оставили. Карл и Вера поднялись наверх и зашли в единственную комнату, где стояли старая железная кровать, небольшой стол и отодвинутый от него к окну стул. До рассвета еще далеко, но спать не хотелось. Вера встала у окна, наблюдая за медленным ходом одиноких туч, Карл скинул плащ, шумно передвинул стул на место и сел на него, облокотившись на стол, нависая над ним. Он тоже не торопился забыться сном, которым и без того часто пренебрегал.

Распутин прав, им есть о чем поговорить, вот только как подобрать такие слова, которые, не разжигая огня обиды, помогли бы начать этот разговор.Впрочем, к чему эта робость? Вера улыбнулась загадочно поблескивающей из-за темных облаков луне. Являясь потомком Гориславы, Вера унаследовала не только способности к магии, но и ведьмовское обольщение. Пришло время проверить, на месте ли привязь или воля Карла слишком сильна для подобного. Необходимо прощупать границы дозволенного.Она подошла со спины, осторожно опуская ладони на его плечи.– Надеюсь, все обиды в прошлом?Карл промолчал, но заметно напрягся.– Убери руки, – наконец тихо сказал он.– Бросьте, – Вера улыбнулась. – После сегодняшнего попросту неприлично продолжать злиться на такую мелочь, как убитая голова старого нациста.Карл схватил за запястье ее руку и с силой вытянул вперед, Вера нагнулась, едва не потеряв точку опоры.– Я предпочел бы и дальше чувствовать вытягивающее силы прикосновение человека-амфибии, пусть даже это значило конец для меня, чем теперь чувствовать твои дьявольские пальцы, – он усилил хватку, Вера тихо выдохнула.– К чему эта патетика, герр Крёнен? Вы все равно не чувствуете ничего, – со злостью усмехнулась Вера.– Вы правы, фройляйн, не чувствую. Чего нельзя сказать о вас.Он с хрустом резко разогнул ее правый указательный палец, Вера взвыла от боли, из глаз брызнули слезы, заволакивая мутнеющий взор.– Чертов садист, – прошипела Вера, оседая на пол и прикрывая неповрежденной рукой рот, чтобы заглушить собственные вопли, не в силах больше выдать что-то членораздельное.Сквозь пелену слез она увидела, как Карл черной тенью метнулся куда-то в угол, пропадая из поля зрения. Затем он оказался за спиной и раскрыв Вере рот, затолкал какую-то деревяшку, зажимая ее между зубами.Вера промычала невнятное ругательство и снова глухо взвыла, когда Карл вновь появился перед глазами, вытягивая сломанный палец. Тьма, царившая в комнате, сгустилась, Вера судорожно вздохнула, боль сотрясала сознание, не давая отключится. Выплюнув палку, Вера со злостью уставилась на Карла, взгляд прояснился. Он сосредоточено прилаживал к ее пальцу какую-то конструкцию, не обращая внимания на ее недовольный взгляд. Ей все же повезло, что он смыслит не только в железках.– У вас не найдется обезболивающего, герр Крёнен? – сквозь зубы спросила она.– Нет, ведь оно мне ни к чему, – Карл посмотрел на нее, с силой сжав больной палец, Вера плотнее стиснула зубы, подавляя крик. – Я же ничего не чувствую, помнишь?– Кое-что чувствуете, Эйб нащупал слабое место. Интересно, что он вам такого транслировал? Вы так кричали, – с досадой выпалила Вера. – Тяжелое детство? Восставших из могил врагов? Последствия страшной инфекции?Вера осеклась, встретившись с бесстрастным немым взглядом черных стекол, и вздрогнула, когда почувствовала пальцы Карла, сжимающие левую кисть.– Вы не посмеете, – упрямо сказала Вера.– Хочешь проверить?

– Нет, – покорно сказала Вера. И тут же насмешливо добавила. – Не хочу обременять вас дополнительной работой, доктор Крёнен. Боюсь, ваше секундное злорадство не окупит долгих минут возни с моими пальцами.– Напротив, я готов это делать снова и снова, – горячо возразил он.– Вот только это не вернет Клемпта. Его теперь уж ничто не вернет, даже самая сильная магия в мире.– Я знаю, – сказал Карл, поднимая ее с пола. – Я прочел кодекс до конца, ту часть, которую переводила ты и якобы в точности пересказала мне. Так что знаю, на какую смерть на самом деле ты обрекла моего друга. Я могу переломать в тебе каждую кость, и сделать многое другое, но никакая боль даже вполовину не станет столь же невыносимой, как судьба, что постигла Германа.– Вздор, его душа превратилась в ничто, как это может сравниться даже со сломанным пальцем? Да даже со сломанным ногтем? – Вера отошла к сумке, извлекая фиолетовый пузырек.– Я не позволю тебе заснуть безмятежным сном, – сказал Карл, выхватывая снотворное. – Попробуй спрятаться от боли за своим безразличием.Вера пожала плечами и уставилась в окно. За спиной послышался звук разлетавшегося в дребезги стекла. И пусть, ей достаточно раздобыть всего две капли, чтобы не чувствовать боль до следующего утра. Боль разливалась по руке, мешая думать, Вера была близка к тому, чтобы опуститься на пол и подобно зверю слизать чудесный эликсир. Но она стояла твердо, заложив руки за спину и терпела.Через сколько он потеряет свои свойства? Здесь темно, сухо и прохладно, значит, не скоро, но щели в полу такие широкие, Вера слышала, как густая жидкость стекает и капает на первый этаж. Возможно прямо на лицо спящему Распутину. И почему он не вмешивается? Они достаточно нашумели, чтобы разбудить его.– Я спасла вас, – медленно проговорила Вера. – Просить благодарности глупо, да и вы спасали меня прежде. Но подумайте тогда о том, что вы повредили мою рабочую руку, и мне необходимо как можно скорее начать процесс ускоренной регенерации. Мы воюем на одной стороне, так что ваши действия можно расценить как диверсию.– Боль совсем затуманила твой рассудок, – насмешливо сказал Карл, подходя к ней. – Я прочитал кодекс, Вера. Я знаю, что будет с тем, чья кровь пролилась над обсидиановым зеркалом и тем, для кого она пролилась.

– Да, мы, кажется, уже закончили обсуждать печальную судьбу Клемпта, – пробормотала Вера, стремясь отойти от Карла. Он поймал ее за руку и притянул к себе.– Верно, его это, увы, тоже коснулось. Хотя крови он не имел.Вера спокойно посмотрела на Карла. Конечно, он знает. Он лично воскрешал эту бестолковую голову, менял ей раствор, кому, как не ему, знать, что в профессоре фон Клемпте не было ни капли крови с тех пор, как тот ведет свою бытность говорящей головы.

– И я могу отомстить, убив тебя, отправив в ад, через который прошел Герман, заставить и твою душу исчезнуть безвозвратно и навсегда. Но ты жива, стоишь и рассуждаешь о моей тебе благодарности.– Если вы так внимательно читали кодекс, то знаете кое-что еще.– И это единственная причина, по которой ты дышишь. Наконец-то к делу.– Неужели из-за смерти Клемпта вы готовы забыть о верности своему господину? Или идеи профессора оказались столь заразительны?– Это всегда будет вне твоего понимания.– Что ?это?? Дружба? Дух бунтарства? Нежелание кому-либо подчиняться?– Не так громко, – одернул ее Карл, прислушиваясь к тишине на первом этаже.– Вы всего лишь человек, герр Крёнен, и нет в вас явления, непонятного мне, – шепотом пояснила Вера. – За исключением, пожалуй, одного.Карл кивнул и собрал жидкость с пола куском бинта.– Ты хорошо держалась, – сжалился он, отдавая влажный бинт.

Вера молча забралась в кровать, сбрасывая ботинки. Дело принимало интересный оборот и это требовало размышлений, но только не сейчас, когда она из последних сил держит маску самообладания. Палец опух и нескончаемо ныл, отсутствие восприимчивости к душевной боли полностью компенсировалось повышенной чувствительностью тела. Вера выжала бинт, и темная жидкость заструилась по руке, высунув язык и поймав несколько капель, Вера наконец откинулась на кровати и забылась сном.