Глава четвертая (1/2)
Просторную лабораторию заполняло назойливое жужжание аппарата искусственного кровоснабжения и тихие ругательства Куртца, он озадаченно смотрел на бьющееся в глубине хирургической раны сердце Карла, вопреки всяким соображениям об асептике упершись руками о металлический стол.
На краю стола лежал причудливый механизм, созданный по чертежам Карла, и который вот-вот должен стать заменой органического сердца. Вера цепляла к нему трубочки, добавляя сходства с живым прототипом, затем подключила к аппарату – по трубочкам тут же заструилась бесцветная жидкость.
– Работает, – констатировала Вера. – Доступ слишком обширный, не находишь? – с легкой укоризной добавила она, бросив короткий взгляд на Куртца.– Я не хирург, – пожал плечами он. – К тому же, шрамы – совсем не то, о чем стоит беспокоиться в случае Карла.Все сосуды были перевязаны, и все же сердце продолжало бесполезно биться, словно в попытке изменить решение людей, склонившихся над ним. Но мозг уже снабжала искусственная бесцветная кровь, а значит, как раньше уже не будет.– Сейчас я просто вырежу сердце, – пробормотал Куртц, дрожащей рукой поднося скальпель к ране, неуверенно покачивая лезвие над бьющимся куском мяса, и рассек перикард. – Карл это делал так быстро, механически, – смущенно сказал он. – Все по кусочкам, аккуратно, а я развел какой-то бардак.– Ему это доставляло удовольствие, а между тем, он делал много лишней работы. Нам же с тобой созерцание его внутренностей никакого удовольствия не принесет, так что предлагаю ускорить процесс, – Вера мягко оттолкнула Куртца, позволила черному пламени едва зримой перчаткой покрыть руку и стремительным движением обхватила бьющееся сердце, огнем отсекая плоть, высвобождая его вместе с запахом слегка поджаренного мяса.Вера обхватила сердце двумя руками, оно источало тепло, заставляющее содрогаться от небывалой комбинации противоречивых чувств. Подобный, но куда более блеклый, опыт случился, когда она впервые пустила Карлу кровь, воткнула иглу в основание шеи, позволив крови стремительно проистекать по резиновой трубке прямиком в обыкновенное жестяное ведро, затем пустив по другой трубке прозрачную жидкость без цвета, запаха, без свойств. И когда она читала древние заклятья, заставляющие раствор питать теперь мозг Карла, а затем и его тело, она делала это машинально, бесчувственно, так, словно это не значило ничего. Все внимание было приковано к густой темно-красной жидкости, источавшей силу и тепло, теперь так бессмысленно угасающие в ведре.Сердце столь же бесславно стыло сейчас в ее руках. В нем еще стояла запекшаяся кровь, дурманящая своим железным запахом, это последняя его кровь, сохранившая тепло живого тела, и даже нечто большее. Может, цвет? Карл теперь навсегда будет бледней обычного, безнадежно бледный. Мертвенно-бледный. Холодный, твердый сверх обыкновенного. Как труп. Вера облизнулась – это последняя частичка цвета, мягкости и тепла. Столь желанная, что ее хочется сохранить, сберечь, поглотить…Губы горели от прилившей к ним крови, Вера поднесла дрожащие пальцы к ним и отвела, рассматривая красные разводы на бледной коже, во рту стоял вкус тошнотворной сытости. Мясом.– Нет, – прошептала Вера, – нет, я не могла этого сделать.– Все в порядке, это не самое страшное и не самое странное, что происходило с тобой, – сказал Куртц медленно сжимая ее плечо. – Принести воды?Вера помотала головой, спешно стирая с губ кровь.– Как это произошло? – спросила она, широкими от ужаса глазами глядя на Куртца.
– Слишком быстро. Я ставил Карлу его новое сердце, а ты… кажется, у тебя очень острые зубы.
Вера прижала ладонь ко рту, давя приступ тошноты.– Брось, теперь это всего лишь кусок мяса, – ободряюще сказал Куртц.– Нет, это то, что позволяло ему жить долгие десятилетия, – возразила Вера.– Теперь то же самое будет делать его изобретение. Его детище. И в этом есть свое очарование, так что забудь об этом маленьком каннибальском недоразумении и помоги мне закончить.
Они приладили безжизненные трубки к сосудам, включили кровообращение головы в общую систему, Вера повторила заклинание, обращающее раствор в усовершенствованное подобие крови, затем Куртц зашил рану наглухо – инфекции Карлу больше не грозили.Монитор витальных функций показал нормальные значения, едва Вера закончила читать последнюю фразу – технически, Карл был жив, что подтверждал так же электроэнцефалограф, исправно регистрирующий мозговую активность, соответствующую обыкновенному глубокому сну.– Сам Карл Крёнен не сделал бы лучше, – ухмыльнулся Куртц. – Превращать мертвецов в марионетки – дело нехитрое, но сплавить живого человека с машиной – это уже тянет на великое свершение, что скажешь?– Скажу, что без магии наша конструкция бы отвалилась, – усмехнулась Вера.
– Долго он еще будет спать?– Час, может быть, два. Пусть отдыхает, пожалуй. Хотя, к таким переменам, разумеется, его не сможет подготовить никакой отдых.– Пойдем покурим. Не хочу слушать его брюзжание по поводу дыма.– Не думаю, что его будет волновать сигаретный дым, когда он проснется. Леопольд, мы из него сделали…– То, чего он всегда хотел, да духу не хватало сделать самому. И даже лучше.
Они вышли в коридор, Куртц засунул в рот сигарету и похлопал себя по карманам – как всегда забыл зажигалку, он слишком часто курил, так что она могла находиться сейчас в любом уголке дома. Вера усмехнулась и протянула свою, резко проведя пальцем по кресалу, вызывая из недр металлической коробочки желтый огонек.– И зачем тебе зажигалка? – удивился Куртц.– Иногда хочется почувствовать себя обычным человеком. Сейчас мне это как раз нужно.Он прикурил и внимательно посмотрел на нее, затем выпустил белесый дым и мягко вытащил из ее рук зажигалку.– Всего лишь иллюзия, и такая непрочная. Как же ты теперь прикуришь, ведь я забрал зажигалку?– Кто сказал, что я хочу курить? – улыбнулась Вера.– Всегда хочешь, – невозмутимо ответил Куртц и с удовольствием затянулся. – Знаешь, как прикурить без зажигалки или твоего черного огня?Вера пожала плечами и взяв в рот сигарету, вопросительно посмотрела на Куртца, в ожидании некоего нового для себя ?человеческого? способа прикурить.
Куртц жестом попросил чуть наклониться, а сам вытянулся, встав на цыпочки, теперь он был непривычно близко, но Вера не отпрянула, продолжая с интересом смотреть, что он выкинет дальше. Их сигареты сблизились, соприкасаясь. Куртц разжег искрящийся кончик и Вера, поняв наконец, в чем заключался способ, втянула воздух, заставляя огонек разделиться. Взгляд, отведенный наконец от сигарет, споткнулся о пронзительную синеву глаз Куртца. Вера вздрогнула, и не могла найти этому объяснения, словно что-то завладело ею, мысли казались чужеродными, слишком они были новыми и невнятными, что-то схожее она чувствовала в тот краткий миг замешательства, когда пожирала сердце Карла. Что-то схожее, но в то же время противоположное, словно бы напротив, это ее сердце сейчас кто-то старательно изъедал.– Занятно, – без всякого выражения произнесла Вера, выпустив дым.Куртц приземлился на всю подошву, беспечно качнулся и выдохнул дым, отведя наконец взгляд.– Человеком себя чувствовать помогает общество человека, а не паршивая зажигалка, купленная на заправке, – сказал он.– Ценное замечание, – усмехнулась Вера, ощущая, как ее окончательно отпускает наваждение.– Я серьезно. Нас ведь теперь… всего двое.
– Карл все еще человек, – отрезала Вера.
Она стряхнула пепел на пол и нервно оглянулась, прислушиваясь, но последнее было лишено смысла – Карл отлично умел притворяться спящим, хотя никогда не закрывал глаза.–И он не виноват в том, что произошло, – добавила она.– Ему следовало рассказать все нам.
– Что ж, а мы тайком разобрали его и собрали заново. Теперь мы квиты, так что и говорить больше не о чем.– Ты права, это ни к чему. Сегодня славный день, и мы решили не одну проблему.– О да, – Вера улыбнулась. – Пусть тебе и не досталось на расправу ни Гориславы, ни Маргарет, ты уничтожил большую часть культа. И как тебе это удалось?– До скучного просто, Вера, – Куртц провел пальцами по кобуре. – Мне не нужна чья-либо помощь, покровительство, чтобы отправить врагов на тот свет или самому вернуться оттуда.– Но с сигаретами все не так просто, – усмехнулась Вера.
– Для некоторых вещей нужны двое.– Оставь себе зажигалку, – Вера улыбнулась, чтобы сгладить сказанное. – Я посижу с Карлом, пока он не проснется. – Она вынула изо рта недокуренную сигарету и заставила ее исчезнуть в черном пламени. – И все же непросто чувствовать себя человеком, когда постоянно приходится что-то уничтожать.– Ошибаешься, это и есть одна из ярчайших человеческих черт, – Куртц криво улыбнулся и пошел прочь, углубляясь в черноту коридора.
Вернувшись в лабораторию, Вера уселась на край стола, неотрывно уставившись в серую плитку стены, избегая смотреть на Карла. Все это слишком страшно, если допустить хотя бы одну мысль о произошедшем, и Вера старалась их не допускать, но они оказались сильнее, а потому она вздрагивала каждый раз, когда ей казалось, что Карл вот-вот проснется.Она не сомневалась, что поступила правильно: выкачать из Карла всю, до последней капли, кровь, заменить человеческое сердце на бездушный металл – значило не только вырвать с корнем ту заразу, что он подцепил, прогуливаясь по земле мертвых, но и уберечь от любой другой, от телесного ли, душевного ли паразита.В комнату начали пробиваться первые блеклые лучи серого зимнего утра. Вера посмотрела на часы: десять. Отчаянно захотелось курить, уже не хватало пары затяжек, чтобы успокоить нервы. Пачка кончилась, Вера смяла ее и сожгла в ладони, попутно ища другой в кармане новую, с ментолом.
Холодок ментола на какое-то время взбодрил, но перед мысленным взором без всякой причины тут же встали синие льдинки глаз Куртца, взгляд у него в последнее время и правда сделался отчего-то холодным и колючим. Вера задумчиво выпустила порцию дыма – память с небывалой отчетливостью рисовала точный портрет Куртца, а ведь еще вчера Вера искренне удивлялась способности художников уловить каждую деталь чужого облика, досконально запомнить эмоцию момента. А теперь перед ней раз за разом из тьмы появляются эти синие глаза, в которых застыл вызов. Вера затянулась и запрокинула голову назад: это совершенно не то, о чем сейчас следовало думать, но мысли бесконтрольно, подобно морским волнам с вкрадчивым шелестом снова и снова накатывали на нее, заставляя захлебываться в своих холодных темных водах.Вера нервно облизнулась – губы все еще соленые от крови, она поежилась, обнимая себя за плечи. Пепел с сигареты беззвучно упал на плитку. Никогда еще Вера не чувствовала себя так одиноко. Так зябко. Даже стоя на безжизненном пепелище того, что когда-то было домом, бредя прочь от резиденции, одна среди гор и холодного ветра или разрывая тело в кровь, карабкаясь по обсидиановым скалам, она не была так одинока, как сейчас.Ацтеки считали, что вместе со съеденным сердцем человеку переходит сила и знания бывшего хозяина, но Вера чувствовала только горькое опустошение и пронизывающий до костей холод.Вера посмотрела наконец на Карла, как на единственного, способного развеять смертельную тоску человека. Он проснулся и теперь внимательно смотрел на нее.
– Что случилось? – охрипшим голосом спросил он.Молча сжав его холодные твердые пальцы, Вера выпустила струйку дыма в сторону и покачала головой, мол, лучше не спрашивай.– Я ничего не чувствую, – задумчиво проговорил он, садясь. – Совсем ничего. И этот проклятый звук… Ты слышишь?– Что именно? – сухо спросила Вера, внутри содрогаясь от каждого его слова. Она должна сказать ему правду. Всю правду.– Я не уверен, – он осмотрелся. – Часы?Вера выразительно посмотрела на свое запястье.– Нет, не эти. Звук приглушенный, будто, – он осекся и внимательно посмотрел на Веру, затем осмотрел себя и снова перевел взгляд на Веру. – Да как вы посмели?!– Надо же, и следа не осталось. Превосходная регенерация. – Вера знала все шрамы Карла наперечет, и могла с уверенностью сказать, что новых не добавилось.– Я больше ничего не чувствую, – сокрушенно протянул Карл.Вера затянулась и выпустила струйку дыма в его сторону.– Совсем ничего? Может, это не так уж и плохо?Карл набросился на нее, укладывая на стол, до боли сжимая запястья.– Зачем вы сделали это? – прокричал он.– Мы лишь исправили твою ошибку, – с досадой ответила Вера, пытаясь извернуться, но Карл держал ее стальной хваткой, ожидая более подробного ответа. Тогда она выплюнула на пол мешавшую сигарету, и сказала: – Не стоило строить из себя героя, Карл.Он медленно разжал пальцы и отступил, удивленно склонив голову набок, словно не в силах поверить в услышанное.– Да, ты не должен был спускаться за мной в ад, – уверенно продолжила Вера, садясь. – Я не для того выменяла твою жизнь на свою, чтобы кто-то другой завладел твоим телом.
– Я спас тебя, – тихо сказал он.– И подверг опасности нас обоих. Ты хотя бы знаешь, кто гостил у тебя полмесяца? Мой враг! – Вера постучала кулаком по грудине и шумно выдохнула. – И то, чего он хочет для меня – хуже смерти. Но ты не знал…– Потому что ты не говоришь со мной.– И потому ты решил не рассказывать мне о том, что твою волю постепенно поглощает Тескатлипока?– Я попросил довериться мне…– Ты не справился бы с ним. Это не ополоумевший жалкий скелет из преисподней, Карл. Это хитрая безжалостная тварь, в совершенстве владеющая искусством магии и обмана.