Глава третья (1/2)

Из окна на кухню проникал бледный свет серых утренних сумерек, последняя лампочка перегорела, едва Вера щелкнула выключателем, запасных не нашлось, а до новой ?гуманитарной помощи? от Цинко оставалось не меньше недели, так что она готовила завтрак в темноте, сонно поглядывая на кипятившуюся воду в кастрюле.

– Что готовишь? – спросил за спиной Куртц, пощелкав бесполезным выключателем.– Кашу, – зевнув, ответила Вера.

– Ты не заболела? – обеспокоенно спросил он, доставая из холодильника хлеб и конфитюр. Вера скосила глаза – сегодня апельсиновый.

– Большой день, – усмехнулась Вера. – Да и я не могу выдержать твой сумасшедший марафон ?Мармеладенброт – каждый день?. Не думала, что немцы такие сладкоежки.– Что ж, не много потеряла: хлеб зачерствел, – вздохнул Куртц. – Еще и кофе кончился.– За это можешь поблагодарить Карла. Мне кажется, он вообще перестал спать, – Вера убавила огонь, нервно помешала разбухающую крупу и развернулась к Куртцу.– Я думал, у него все наладилось с тех пор, как вы…Куртц не договорил, потому что, как и Вера, услышал тихие, но раздающиеся в предрассветной тишине шаги.– Доброе утро, – будничным голосом сказал Карл, подходя к кувшину с водой. Обычно это значило, что завтракать он не будет, ограничившись этой самой водой.– Да что с вами не так? Одна ест больничную еду, другой голодает! – воскликнул Куртц, и густо намазал поверх масла оранжевый конфитюр. – Я думал, смерть поправит твои проблемы.

– Тебе бы поспать, – обеспокоенно добавила Вера. – Сегодня будет непростая ночь.– Именно поэтому мне нельзя спать, – тихо и раздраженно добавил Карл и вышел из комнаты.Вера с досадой сжала кулаки, но тут же разжала, едва побелели костяшки – она разберется с этой проблемой позже, сейчас стоит думать только о предстоящей битве. Все же Карл и раньше частенько пренебрегал сном и едой, и пусть теперь стал делать это чаще, беспокойство пока было излишне – он крепкий и выносливый, а тараканам в его голове нет числа, если ему вздумалось по какой-то причине, что воевать лучше на голодный желудок и не выспавшись – что ж, так тому и быть, она в любом случае его прикроет.– Может, кошмары? – предположил Куртц, готовя очередной бутерброд. – Знаю, знаю: кто их не видит? Но, может, после прогулки в ад, они становятся более истощающими?– Возможно, – задумчиво протянула Вера. – Вы оба за последнее время успели прыгнуть выше головы, разумеется, это могло сказаться на общем состоянии.– Выше головы?– Да. Несмотря на то, что вы давно занимаетесь тайной наукой, не думаю, что прежде вам удавалось что-то хотя бы вполовину столь грандиозное, верно? Карл перепугал весь Миктлан куском полевого шпата, а ты смог не только вселиться в чужое тело, но еще и преобразовать его. Высший пилотаж, – Вера изучающе посмотрела на Куртца, тот лишь пожал плечами. – Как тебе это удалось?– Я просто очень хотел вернуться, – ответил он, уверенно вглядываясь ей в глаза. – И даже больше.– Больше?– Но это уже не важно, не так ли? – он улыбнулся и отвел взгляд, возвращаясь к своему завтраку.Вера не стала расспрашивать, что там было у него на уме и почему это теперь не важно, она хотела поскорее позавтракать, а после пройтись по долине. Затхлость помещений вовсе не способствовала бодрости тела и духа.Вопреки ее надеждам, силы покинули ее еще утром накануне ночи Смирения. Непокорность, своеволие – само наличие этой самой воли, так много значащей в мире колдовства, не дало никаких поблажек, боги поставили ее в один ряд с прочими отродьями, поклоняющимися мертвенно-бледному лунному свету.Покончив с завтраком, Вера спустилась вниз и успела накинуть куртку, прежде чем заметила в тени Карла. Он вовсе не искал здесь уединения, а ждал ее. Вере казалось это абсурдным и все же в последнее время он держал дистанцию, несмотря на то, что они каждую ночь оказывались в одной кровати.Вера молча подошла к нему, оставляя за ним право начать разговор.– Знаю, что веду себя странно, – сказал он, беря ее за руку. – Я все расскажу тебе, но позже, когда разберусь со всем.Вера кивнула, ожидая продолжения. Она не слишком переживала, зная, что, какая бы мысль ни подтачивала его сознание, какая бы горечь ни истощала, Вера не допустит серьезных последствий, а на маленькую депрессию имеет право каждый.– А пока у меня есть кое-что для тебя. Сегодня все же особенный день, – он достал из кармана левую руку и протянул Вере, разжав ладонь. Это было маленькое колечко с крупным чистым рубином. Роскошь камня не умаляло даже скудное освещение: ловя блеклые, едва дотягивающиеся до него лучи, он преломлял их мягким благородным сиянием.– Это же то, что нужно! – восхищенно прошептала Вера.– Правда? – неуверенно спросил Карл.– Конечно! – Вера взяла кольцо и надела на правую руку, затем прицелилась и пальнула в воздух черным огнем и тут же одернула руку, заставляя его растаять. – Такой камешек отлично концентрирует волевое усилие, даже в условиях значительного ослабления моих сил. Пусть и небольшое, но все же преимущество, – Вера благодарно улыбнулась.Карл, однако, не разделил ее восторга. Он вздохнул и стянул с нее подарок, затем чуть грубовато взял ее за левую руку и надел кольцо на безымянный палец.– Но рабочая рука у меня правая, – в замешательстве пробормотала Вера.– Это не оружие, – прочеканил Карл.– А, вот оно что, – протянула Вера и растерянно рассмеялась. – Это… мило.– Ты точно поняла? – с сомнением переспросил Карл. – Может, мне стоило…– Нет-нет, все в порядке, – зачастила Вера. – Это же закономерно и логично, так что…– Я люблю тебя, – оборвал ее Карл.– Да, это я тоже поняла, – пробормотала Вера. – Пожалуй, стоит вернуться к этому разговору позже. Мне нужно, – Вера осмотрелась по сторонам в поисках спасения от неловкого разговора, – знаешь, мне нужно хорошенько проветриться перед сегодняшней ночью. Упадок сил стал действительно неприятным сюрпризом и, наверное, будет излишне снова спасать друг друга от верной смерти, так что лучше нам сегодня победить без потерь.Карл кивнул и, развернувшись, поднялся наверх. Вера, проклиная себя и продолжая смущенно гореть не хуже красующегося на ее пальце рубина, вышла в спасительный холод морозного утра.Вера с сомнением посмотрела на кольцо: вряд ли оно было причиной душевных терзаний Карла, хотя, вероятно, эта неловкая ситуация добавила ему переживаний. Досадливо ухмыльнувшись, Вера одернула себя: уж в этом его вина, надо же было додуматься лезть с подобными сантиментами перед ее великой местью.Он, конечно, не знал, что сегодня она будет мстить не только за него, Куртца и саму себя – откуда бы ему знать? Они почти не разговаривали о прошлом, это личный, неприкасаемый груз каждого.Неделю назад, примерно в то же время, что Карл начал себя изводить бессонницей и голодовками, к ней явился дух отца, как раз в такую вот одинокую ночь, когда Карл сидел в общей комнате за книгами или просто погруженный в свои мысли. Вера встала с холодной постели и подошла к духу, сотканному из бледного света, и луч, тянущийся к нему, казалось, шел из темного неба – вот только стояло новолуние и небо было безглазо.

Отец рассказал ей то, о чем она прежде могла лишь догадываться. Он не оправдал ожидания Гориславы, не пожелав заниматься магией, отказавшись приносить темные жертвы, и тогда она, приняв земное обличье, внушила жителям пригорода, что эту семью безбожников необходимо уничтожить и как можно скорее, ведь Всевышний и без того зол на целую страну, долгое время отрицавшую его.

Случилось Вере в то же время уронить из общей стопки книгу как раз в присутствии одного такого обеспокоенного жителя. Он учтиво подал ей книгу, не выдав ни единым движением презрения или страха, а позже первым зажег огонь.Так Горислава принесла в жертву внука и помогла Вере совершить свою первую невольную жертву. Встать на путь Кровавой луны.И так Горислава, сама того не ведая, подписала себе смертный приговор.У Веры не было толкового плана – лишь злость и решимость: в эту ночь все ее враги соберутся вместе, она не станет ждать следующего года, чтобы свершить возмездие, не станет тратить время на поиск новых смертоносных артефактов, в ее арсенале будет лишь собственная сила, на поддержку Карла и Куртца также не слишком рассчитывала – им бы обойтись без увечий, и то ладно.

Вера подняла голову, вглядываясь в грязно-белое тягучее небо – ей другого и не надо, ни радостной слепящей лазури, ни черной бездны его отсутствия. Только вот такой клубящийся тучами, водянистый, живой небосвод. Он говорил с ней, что-то пророчил, и пусть Вера не могла разобрать его невнятного шепота, уверенность росла от одного лишь внимания к ее судьбе.Втянув морозный воздух, она удовлетворенно улыбнулась и вернулась в дом.Пересекаться с Карлом после неловкого разговора не хотелось, и она поднялась наверх. Повинуясь секундному импульсу, Вера постучала костяшками по двери в комнату Куртца и, получив разрешение, вошла внутрь. Его компания подходила для того, чтобы переждать этот день, предшествующий ночной битве, а от того такой волнительный, с Куртцем не нужно думать, не нужно чувствовать. Только болтать и слушать.Он улыбкой встретил ее появление, встал со стула и легким, почти незаметным движением, просунул какую-то тетрадь под стопку книг.– Личный дневник? – усмехнулась Вера.– Не самой скучной жизнью живу, всегда есть, что записать, – кивнул Куртц, не убирая улыбки. Он врал, но вовсе не о том, что жизнь их насыщена, разумеется.Вера заметила на столе помимо автоматической ручки карандаш, нож, которым его недавно заострили, а также обилие сточенных древесных ошметков, аккуратной горкой покоящихся на краю.– Рисуешь, – заключила Вера.Она подошла к стопке книг и пристально посмотрела на нее, словно могла увидеть сквозь вплоть до тайной тетрадки, затем бегло просмотрела названия книг – кажется, Куртц заинтересовался местным фольклором. – Не думал, что сегодня тебе понадобится моя компания.– Почему нет? – рассеянно спросила Вера, открыв верхнюю книгу.– Вот поэтому, – он взял ее за левую руку и провел по кольцу. Вера пожала плечами и попробовала сконцентрировать внимание на книге.– Глупо дарить кольцо с красным камнем при помолвке. Это к крови, – продолжил он.– Что ж, в нашем деле ее всегда с избытком, – пробормотала Вера, ведя пальцем свободной руки по строчкам – книга была о существах, которых можно встретить в этих лесах.– Ты не с ним, потому что тебе вздумалось почитать? – с нажимом наконец спросил Куртц, освобождая ее руку.– О, прости, – виновато улыбнулась Вера. – Мне подумалось, что довольно глупо находиться здесь и ничего не знать о соседях. Может, одолжишь мне эту книгу, когда закончишь? – Вера внимательно посмотрела на Куртца, он ответил таким же оценивающим, долгим взглядом и, наконец, кивнул, небрежно махнув в сторону книги.– Ничего ценного ты в ней не найдешь. Я ее продолжаю читать лишь потому, что привык все доводить до конца. Тебя, кажется, поначалу заинтересовали мои скромные попытки запечатлеть момент посредством карандаша и бумаги?

– Да, если позволишь, – в тон ему ответила Вера. Они обменялись дружелюбными улыбками и Куртц вручил ей маленький, но толстый альбомчик, который Вера издали приняла за тетрадь.Куртц оказался неплохим художником. Вера никогда прежде не видела его за этим занятием, но справедливости ради, она не слишком часто на него смотрела, чтобы точно знать, чем он занимается, когда не болтает с ней или Карлом. По всему выходило, что рисовал он редко, но за последние годы стал это делать чаще. Первые наброски сделаны еще во времена службы, на них были незнакомые Вере люди в форме, несколько женщин, нагих, с преувеличенно-большими достоинствами, что намекало на вымышленность рисованных дам.

После всех этих робких и порой нелепых экспериментов начинались довольно удачные зарисовки, выполненные куда более решительными штрихами. Со страниц на нее смотрели упрямые, преисполненные черной решимостью глаза Распутина, следующее изображение хранило холодную красоту Ильзы, далее была целая серия зарисовок Карла, в основном склонившегося над чертежами или телами подопытных. Вера тепло улыбнулась: да, Карла здесь было куда больше полногрудых обольстительниц. Какие бы трения ни были сейчас между этими двумя, они останутся друзьями, на это Вера готова поставить жизнь.Перелистнув очередную страницу, Вера увидела себя, такой, какой уже давно и забыла: неуверенной девчонкой, стоявшей у покосившегося дома на коленях, робко сжимавшей старенький ТТ. Рот в страхе полуоткрыт, но в глазах любопытство. Вера уважительно мотнула головой – такие мастерски выполненные зарисовки хранят крупицы былого не хуже фотографии.Далее попеременно шли образы то ее, то Карла, Распутину была отведена лишь одна страничка, посвященная его очередному приходу в этот мир.

– Словно фотоальбом листаю, – усмехнулась Вера. – У тебя талант, дружище.– Мне просто повезло с моделью, – ответил он, отходя в сторону.Вера тут же поняла, о чем речь: все дальнейшие рисунки отводились ей. На некоторых стояли даты – он явно скучал по ней эти пару лет. Она еще раз внимательно просмотрела последние страницы – Карла там не оказалось. Вполне возможно, что Куртцу попросту надоело рисовать противогазы и хотелось попрактиковаться в лицах, но вот только этот альбом давно перестал походить на таковой для практики. Куртц коллекционировал воспоминания.За спиной послышался звук льющейся по стенке бокала жидкости – Куртц налил вина. Звук повторился, затем бутылка неловко звякнула о второй бокал.– Не стоило, – пробормотала Вера, не вполне решив даже для себя, о выпивке она, о рисунках ли, или обо всем вместе.– Я лишь человек, со своими слабостями, – он пожал плечами и подал Вере второй бокал. – Так что ты думаешь об этом?– Думаю, ты ошибся в выборе.– О чем ты? – осторожно уточнил Куртц.– Тебе стоило стать художником, – улыбнулась Вера, призывно поднимая бокал.

– Предлагаешь выпить за нереализованный потенциал? – усмехнулся Куртц, подходя ближе и с интересом заглядывая в глаза.– Говорят, от этого хотя и самую малость, но становится легче, – оставив напускную веселость, сказала Вера.

– Что ж, это вполне меня устроит. Вкупе с захватом мира, это должно неплохо отвлечь и развлечь меня, – он поднял бокал и улыбнулся.