Ep. 9 ?Иглоукалывание? (1/2)

Even in the darkness I see you standing at the foot of my bedПроснуться в мягкой постели дома было лучшим событием, которое произошло в моей жизни за последние пять дней. Ещё никогда я так не радовалась неторопливому, ленивому утреннему пробуждению, ещё никогда я не ценила возможность самой выбирать время, когда мне просыпаться и когда засыпать. Как я и подразумевала, ночью мне не удалось избежать кошмара. Снова и снова мое подсознание крайне извращенным способом прокручивало в голове тот злополучный день. Ровно в пять часов утра я резко проснулась за несколько моментов до того, как во сне на меня должна была опрокинуться склянка кислоты. Этот сценарий я уже выучила наизусть. Я взмокла от пота, дыхание было утяжелённым и рваным. Выпив стакан ледяной воды, я снова уснула и проснулась только сейчас — в одиннадцать часов утра.

Мне было удушливо жарко. Одеяло по-прежнему укрывало меня с головой, вокруг тела был обвязан шерстяной кардиган, а ночная сорочка напрочь прилипла к телу. Под грудью и на спине расползлись потемневшие пятна пота. Я отбросила одеяло, вскочила с постели и сразу же сделала несколько приседаний. Если я нахожусь вне школы, это ещё не значит, что можно забыть о тренировках Билла. Сегодня вместо бега по дубовому лесу — приседания и потягивания в полудремотном состоянии.

В бодром расположении духа, отличном, чуть ли не праздничном настроении и с волчьим аппетитом я прошла на кухню и включила электрический чайник. Достала мюнхенские колбаски и горчицу, параллельно обдумывая планы на день, начиная список дел с уборки, заканчивая прогулкой по ночному Берлину. Я чувствовала острую потребность наверстать упущенное, переделать сотню дел, которые ждали меня, пока я находилась в вынужденном заточении в школе. Я хотела жить, как обычная студентка, проживающая в столице Германии. С шумом, развлечениями и опьянением от свободы.

Пока нагревался чайник, я вспомнила, что забыла сделать одну важную вещь — проверить почтовый ящик на первом этаже. Натягивая кеды, я спустилась вниз, конечно, не забыв закрыть квартиру на ключ. Поздоровалась с консьержкой — приятной женщиной за шестьдесят — и прошла к почтовым ячейкам, выстроенным по номерам квартир. Внутри накопилось много ненужной рекламы и корреспонденции от местных газет, меня несомненно интересовал научный журнал, который я ежегодно выписывала из университета Пенсильвании. О, наконец-то пришёл! В прозрачной плёнке прямиком из Америки прибыл сборник научных статей по физике, химии и астрономии на целых четыреста страниц. Я была в не себя от радости.

Прижимая долгожданную посылку к самому сердцу, я развернулась и замерла на месте. Проморгавшись несколько раз, я снова открыла глаза и посмотрела перед собой. Картинка из моих кошмаров не улетучилась, наоборот, она приближалась всё ближе и ближе, пока между нами не осталось около сорока сантиметров и пока его зелёные властные глаза не вперились в мои. Доктор, твою мать, Стайлс находился прямо передо мной с чертовски обворожительной улыбкой, которую я никогда не видела у него раньше, и в до безобразия неформальном прикиде из белой футболки и потертых джинс.

Я почувствовала тяжесть в животе, как будто уже позавтракала и не один раз. Мои руки вцепились в журнал, а глаза в мужчину, которого я думала никогда больше не увижу. Нет, я правда была уверена, что излечилась от кошмаров. Но. Реальность ударяет также больно, как и ладонь Доктора, дающая мне здравую затрещину.

Не здороваясь и не прерывая зрительного контакта, я аккуратно обошла мужчину, будто боялась обжечься или повредить его как ценный экспонат в музее, сопровождаемый табличкой ?Руками не трогать?. И когда Доктор остался позади, я дала дёру, залетая на первый этаж и перепрыгивая через три ступени. Билл мог бы мной гордиться.

До следующего лестничного пролёта оставалось каких-то полметра, которые мне было не суждено преодолеть самостоятельно. Его сильные руки поймали меня раньше, чем я успела поймать журнал, выскользнувший во время бега. Он грубо схватил меня со спины за живот, то есть я не могла предугадать его броска, и прижал к своей груди, накрывая одной рукой рот.

Я не собиралась глупо сдаваться, как сделала это во время нечестного поединка с Биллом. Я кричала ему в ладонь, била его по ногам и дёргала головой, пытаясь избавиться от его чертовски грузных рук. Все попытки были бесполезны и прерваны ещё на корню. Чем сильнее я сопротивлялась, тем теснее становилось между моей спиной и грудью мужчины, тем сложнее совершался каждый вдох и выдох. Меня накрыла паника, и ещё чуть-чуть и я бы заплакала.

— Тише. Успокойся!

Как я могла успокоиться? О чём он говорит? От одного только грубого голоса во мне просыпается инстинкт самосохранения и паника загнанного в угол зверька.

— Замолчи, и я отпущу тебя!

Успокоившись только через десять секунд, я ослабила шею, которая была в постоянном напряжении, и закрыла глаза, ожидая освобождения, только чтобы потом ещё раз ломануться вверх по лестнице.

Доктор отпустил меня, больше моя спина не сотрясалась от неистового биения его сердца, и прежде чем мои ноги получили команду от мозга ?Бежать?, он развернул меня к себе и взял за плечи, удерживая на месте. Подъезд был не таким темным, как все коридоры в школе, но я всё равно не могла ничего рассмотреть. Всё из-за шока, поднявшегося артериального давления и наверняка открывшегося кровотечения в мозг. Пережить такое утром будет пострашнее любого ночного кошмара.— Почему ты побежала? — его голос спокойный, размеренный, но при этом четкий и густой.

— Испугалась. Я думала, вы следите за мной. Ведь так?

Я будто разговаривала со стеной, потому что не могла сфокусировать раскоординированное зрение. Хотя он и сам по себе был безразличной стеной в чересчур сексуальном одеянии.

— Следил? — он засмеялся, будто я сморозила глупость. — Я живу здесь.

Новостью хуже могла быть только новость о смерти моей бабушки. В неверии я приковала взгляд к его шарящим по мне глазам.

— Здесь? Где?

— На втором этаже, — беззаботно озвучил он и наконец убрал руки с моих плеч. Понимание, что мы живем на одном этаже, свербило мне мозг, как сверло шуруповёрта или лезвия секатора. Я всю жизнь прожила в этом доме и даже не догадывалась, что по соседству живет такое чудовище.

— Я на третьем, — соврала я, Стайлс кивнул и спрятал руки в карманы.

Воцарившаяся тяжёлая тишина медленно, но верно готовила меня к тому, что сейчас нам предстоит вместе подняться на второй этаж. Ну, сначала мне на третий, а уже потом на второй.

Еле переставляя трясущиеся, ватные ноги, я поднялась на лестницу. Доктор следовал за мной. Я мысленно благодарила бабушку, что она не пожалела пряжи и связала мне кардиган, прикрывающий пятую точку. Мысль, что Доктор может в любом случае пялиться на мой зад, только заставляла меня идти быстрее.

Я поднялась на третий этаж и вжалась в стену, переводя сбитое дыхание. Уши были обращены в слух, я сканировала каждый звук. Вот он должен подняться, достать ключи, они издадут характерный звон, а потом дверь захлопнется, и я спокойно спущусь вниз.

Как же так получилось, что мы стали соседями? Я была уверена, что хотя бы на два дня мне обеспечен покой и отсутствие стресса. Что за адская несправедливость?! Почему именно на мою голову падают все эти неприятности?Возводя глаза к отштукатуренному потолку, я спрашивала высшего Распределителя, за что мне эти наказания, чем и кому я так не угодила.

До боли закусив губу, я опустилась на колени и заглянула вниз. В маленькой щелке между ступенями и противоположной стеной поселилась пустота. Должно быть, пока я причитала на несправедливость, Доктор успешно зашёл в свою квартиру.

Поднявшись, поправив ночнушку и запахнув кардиган, я спустилась вниз и пережила микроинсульт во второй раз за день. После таких событий можно и овощем остаться. Доктор Стайлс преспокойно стоял у входной двери в мою квартиру. Его расслабленное тело, нашедшее опору в виде стены, не сулило ничего хорошего.

— Думаешь, я не знаю, в какой квартире ты живешь? — он улыбался во все зубы, ослепляя меня лучезарной улыбкой, в данный момент он был не тем угрюмым куском дерьма из школы. Мой сосед, который пришёл попросить у меня соль. Ну, почему бы нет.

Это глупая шутка Дьявола, я не могу поддаться на этот обман и потом получить еще за это. Я буду умнее и полностью последую правилу Билла. С врагами я не разговариваю. Абсолютно молча я достала из кармана кардигана ключи и отворила дверь. Доктор Стайлс выставил вперёд ногу и помешал мне пробраться внутрь, заблокировав вход в мою собственную квартиру.

Плевать на молчание. Он меня разозлил. Я пришла в ярость, что он позволял себе сначала пугать меня, а потом доводить до белого каления. Я резко посмотрела на него и приставила кулаки на бёдра.

— В чём ваша проблема? Что вам от меня нужно?

Вместо вербального ответа Доктор подался вперёд и просунул голову в мою квартиру, вглядываясь внутрь. Без слов было понятно, он любыми способами намерен зайти ко мне. Мой враг собирается высадиться на моей территории. Что за глупые военные правила?

— Идиотизм! — прошипела я, водружая залитые ненавистью глаза на Стайлса. В его глазах читался вызов, что я не смогу остановить его. Не при каком раскладе я не выиграю эту партию. — Я не собираюсь приглашать вас в гости.

Резким толчком я попыталась захлопнуть дверь, но Доктор вовремя выставил руку и удар пришёлся по его плечу. Он даже не дёрнулся, не скривился от боли, не пискнул.

— Нет. Я вас не пущу. Я не одна, — настойчиво произношу я. Доктор сводит брови и поджимает губы, темно-зелёными глазами осматривая меня с головы до ног. Что он мог увидеть ещё там у ящиков? Черт, очевидно, многое, раз сейчас он едва не пожирает мое тело взглядом.

— И кого ты закрыла на ключ, пока спускалась вниз?

Я поняла свой прокол и отвела взгляд.

— Это вас не касается, — надежда на счастливый субботний денёк рушилась стремительно, как карточный домик.

— Хорошо, — Стайлс резко выпрямился и отлип от моей двери. — Если там на самом деле кто-то есть, то я сейчас же позвоню в школу и договорюсь, чтобы тебя сняли с обучения.

Его требовательные зелёные глаза выбивали из меня весь воздух, в животе стягивался болезненный узел, который давил и на позвоночник, потому что мне хотелось согнуться пополам и спрятаться под коврик для обуви. Как же я хотела стать маленькой пылинкой, чтобы исчезнуть и не признавать своего поражения.

Он выиграл, у меня априори не было шансов оказывать ему должное сопротивление. Мы бойцы разных весовых категорий, с разными принципами и понятиями. И сегодня моя гордость и уверенность оказались уничтоженными его давлением и хитростью.

Я отошла в сторону, самостоятельно приглашая врага к себе. Доктор был доволен, он вытер ботинки о коврик и как бы невзначай произнёс:

— Кстати, моя квартира напротив.

Пока он заходил, я неотрывно всматривалась в стальную серую дверь напротив. Как давно он там живет, видел ли он меня когда-нибудь? Я бы точно запомнила, если бы увидела такого... ну, привлекательного мужчину в своём подъезде.

— Почему я вас раньше не видела?

Я закрыла дверь и обратилась к мужчине. Доктор смотрелся в зеркало в прихожей.

— Почему я тебя никогда раньше не видел? — задал он аналогичный вопрос, пожимая плечами.

Я молчала. Слишком много информации мне нужно было осмыслить за слишком короткий промежуток времени. В любом случае, я поступила глупо. Мне не стоило пускать Доктора к себе. Какова цель его визита в конце-то концов? Зачем он подкараулил меня у ящиков, ведь он неслучайно там оказался?

Господи, я схватилась за волосы и посмотрела в зеркало. Неумытая, щеки красные, как после его затрещины, лохматая идиотка. Безвольная. Бесхарактерная. Слóва сказать не может в свою защиту. И к тому же беспамятная лохушка, не удосужившаяся запомнить соседей по этажу. Как можно жить на одной лестничной клетке и не знать в лицо соседа напротив. Ну да, конечно, я же днями и ночами пропадала в университете. Куда мне до знакомства с соседями. Порой мне кажется, что я даже своих родителей не знаю.

Чего уж говорить от Докторе Стайлсе. Что на уме у этого чертового Менделеева?

Набравшись смелости, я прошла в кухню-столовую, объединённую с гостиной. Доктор осматривался по сторонам, досконально изучая каждый уголок моей квартиры. Если в лаборантской я была на его территории и следовала его правилам, то здесь ситуация обратная. Он — мой гость, как бы мне не хотелось этого признавать, а, значит, здесь действуют мои законы. Один из них — незамедлительное выдворение подлых индивидуумов с медицинским образованием.

Но, как известно, вся моя смелость и решительность ограничиваются ярким воображением, как я выставляю Доктора за дверь, и инфантильными мыслями, что его визит является проявлением соседской дружбы.

— Я выключил чайник.Громкий голос Доктора практически на сто процентов убедил меня, что не он мой гость, а я его. Я до сих пор стою в конце коридора, не решаясь сделать шаг на кухню и встретиться с реальностью. Мистер Стайлс хозяйничает у меня на кухне. Кому расскажи — никто не поверит. А кому мне рассказывать? Родителям? Бабушке? Они не поймут всего комизма ситуации. Номеров учениц я не знаю, вот Глория бы точно оценила новость. Но...

Примеряя на себя роль хозяйки, я уверенным шагом прошла на кухню и проговорила, удивившись своей инициативе.

— Чай или кофе? На большее можете не рассчитывать.

Доктор задумался, вероятно, он тоже удивился моей смелости. Вы меня рано списываете, мистер. Я же должна проявить себя как достойная хозяйка.

— Кофе.

Доктор Стайлс опустился на одно из кресел за большим овальным столом, за которым, насколько я помню, ещё ни разу не собиралась вся семья. Он скрепил руки в замочек и принялся ждать, не сводя с меня любопытных глаз. Интересно, он также не успел позавтракать, как и я.

После неожиданной встречи с Доктором я потеряла всякий аппетит, но только ради приличия заварила себе кружку чая, пока скоропостижно вспоминала, где находится банка с кофе. Дело в том, что я не любитель любых кофейных напитков, но так как в этой квартире время от времени останавливаются родители, кофе точно должно где-то быть. Они у меня те ещё кофеманы.Пока я открывала каждый кухонный шкафчик, незаметно скинула вакуумную упаковку сосисок в раковину, чтобы Доктор вдруг не попросил ?Поджарь-ка мне мяса?. Полупустая или наполовину полная упаковка с кофе обнаружилась в дальнем углу самого высокого шкафчика. Я поднялась на носочки и опёрлась рукой о столешницу, отчаянно пытаясь ухватить банку. Наверняка я опять раскраснелась, а юбка ночнушки до неприличия задралась на бёдрах. Доктор сам того не подозревая поставил меня в затруднительное положение.

Я уже думала бесцеремонно запрыгнуть на столешницу и достать эту гребаную банку с кофе, но мне в спину уткнулась, о святые угодники, его грудь, которой он придавил меня к столешнице. Я оказалась в неприятной ловушке из собственной беспомощности и адского стыда. Твою мать, этот день когда-нибудь закончится, толком не успев начаться?

— Ты даже кофе не можешь достать, — конечно, он не обошёлся без унизительных комментариев.

Доктор отстранился от меня и с банкой кофе, довольный, пошёл самостоятельно заваривать напиток. Всё-таки я никудышная хозяйка.

Вдыхая и выдыхая, пряча лицо за волосами и челкой, я наконец решилась присоединиться к нему за столом. Доктор уже размешивал кофе в самой большой по объёму кружке, да, этот разговор будет долгим. Я взяла в руки чашку с чаем и села напротив мужчины, на самое удалённое место. Для общей картины перед этим поставила вазочку с песочным печеньем, которое все эти дни моего отсутствия пылилось на подоконнике. Господи, пусть бы оно испортилось и покрылось плесенью.

С замиранием сердца я проследила, как Стайлс опустил одну печенюшку в горячий кофе и с удовольствием отправил в рот, одобрительно причмокивая. Я десять долбанных секунд неотрывно смотрела, как он поглощает печенье, а он даже бровью не повёл.

— Чай, это всё что ты будешь на завтрак? — спросил Доктор, съедая пятое по счету печенье. Я сидела как на иголках и громко мешала чай серебряной ложкой, которая дико нагрелась. Чисто физически я не могла поднять глаза и вразумительно ответить на его вопрос. Стоит мне открыть рот, меня либо стошнит, либо я в сердцах наговорю то, о чем меня заставит пожалеть Доктор.

Поэтому я ограничилась сухим, как песочное печенье, ?да? и снова потупила глаза в чашку. Нужно заставить себя выпить хоть чуть-чуть.

— В твоём положении нужно есть больше фруктов и овощей, например, бананы и хурму, зелень, авокадо, чеснок. Продукты с высоким содержанием калия укрепляют стенки сосудов и сердечную мышцу. Я уже молчу о рыбе, богатой кальцием, сухофруктах и оливковом масле, в котором содержится огромное количество витамина Е. С одним чаем на завтрак ты так и останешься с пропорциями подростка, бессилием, вечной усталостью и слабым сердцем.

Я чуть от стыда не сгорела, особенно на словах ?пропорции подростка?. Что это за наглость, самодозволенность? Без приглашения приперся в мой дом, так ещё и вгоняет в краску, как маленькую девочку. Кем он себя возомнил, чертов придурок. Теперь точно к чаю не притронусь, чтобы позлить его.

— Прочитать мне лекцию о здоровом питании — это и является целью вашего визита? — грубо спросила я, бросая ложку на стол. Да простят меня отполированные столешницы.

— Нет, — ещё грубее проговорил мужчина, медленно отставляя кофе и впиваясь в меня ядовитыми глазами. — Ещё я хотел посмотреть, какой вид открывается с этой стороны здания.

Синхронно мы повернули голову к большому окну, через которое просматривалась дорога и стоящее напротив здание отеля. Ничего особенного. Что за хитрые ходы? За кого он меня держит?

— А если серьезно?

— Я уже ответил на твой вопрос.

Маска холодности и отстраненности перекрыла недавнее шутовство и непринуждённость. Передо мной снова ?воскрес? тот самый Доктор, к которому я пришла на медицинский осмотр. Бесчувственный. Флегматичный. Продумчивый. Лукавый. Ублюдок.

Атмосфера чаепития была напряженной. Я будто из под палки подносила чашку к губам, оставляла легкое прикосновение и снова ставила на стол. Доктор стал пить медленнее, ведь даже его медвежья кружка была не резиновой.

Когда уже даже рука устала туда сюда перемещать чашку, я окончательно отказалась от затеи позавтракать и сложила руки на столе. Пришла пора развязать язык и завязать разговор.

— Док, — от этого обращения мне стало некомфортно, оно показалось мне неуместным, но слова уже слетели с языка. Доктор мгновенно устремил свои глаза на меня. — Вы сообщили руководству, что у меня был приступ?

— Да, они всё должны знать.

— И что они считают по этому поводу?

Стайлс как-то странно на меня посмотрел, затем откинулся на спинку стула и звонко рассмеялся. Я обомлела и с болью сжала губы, наблюдая, когда же запас его издевательств иссякнет. Никогда.

— Ты считаешь, что приступ является основанием отчислить тебя из школы? — он прогрызал меня и словами, и взглядом. — Если у тебя есть какие-то физические расстройства, дефекты, это ещё не значит, что ты автоматически являешься негодной для обучения по программе. У тебя нет умственных отклонений, ты отлично соображаешь, владеешь основами медицины и компьютерными знаниями. Думаешь, они так просто отпустят такой ценный кадр? Специальный агент — это человек разносторонний, развитый как физически, так и умственно. Школа найдёт сотню вариантов применения твоих способностей.

Я не стала поддаваться отчаянию и начала быстро задавать другие вопросы, пока Доктору не расхотелось удовлетворять мое любопытство.

— А что это за программа? Чему нас будут обучать? Из чего состоит курс? — несвязно тараторила я.

— Я. За. Это. Не. Отвечаю, — членораздельно проговорил Стайлс.

Облом. Он ни за что не выдаст мне на блюдечке с голубой каемочкой всю информацию. Чашка кофе — это не та цена, за которую можно получить информацию.

Но я не теряла боевого духа.

— И как долго длится этот курс?

— Словосочетание ?летняя стажировка? тебе о чем-нибудь говорит? — ехидно отозвался Стайлс.

Я не унималась.

— Какова итоговая цель обучения? Что нас ждёт в конце курса?

— Ответственная миссия. Самой сложно догадаться?

Вспомнились слова Гитлера о том, что многим из нас придётся рискнуть своей жизнью, выполняя поручения школы. Также в голову пришли слова Доктора, что он служит в школе с момента ее основания. Следующий вопрос родился моментально.

— Мы ведь не первые ученицы, попавшие в школу? — я опустила ?против воли?. — Что стало с девушками из предыдущих ?выпусков?? Где они сейчас? — мне было страшно подумать, что есть те, кто не вернулся с миссии. — Они вернулись в университет? Нашли работу? Что с ними стало? Их убили?

На последнем слове Доктор с грохотом опустил кулаки на стол, из моей нетронутой чашки выплеснулся чай. Лицо Стайлса подернулось неподдельной яростью, глаза сделались пустыми и мутными, будто их съел Лондонский смог. Обстановка накалилась, как воздух в финской сауне. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно.

Я не шевелилась, когда Доктор опять произнёс ?Я за это не отвечаю?. Он резко встал и подбежал к раковине, включил воду до предела и сделал глоток воды прямо из под крана. Моему изумлению не было предела.

— Больше не задавай подобных вопросов, — рявкнул он и вытащил мокрую упаковку колбасок из раковины. Я пропустила этот момент, занятая тревожащими душу и сердце мыслями.

— Как школа могла отпустить нас? Это безумство! Я больше чем уверена, половина учениц уже сделала ноги.

Доктор оперся задом о кухонный остров, слишком низкий для его высокого роста, и скрестил руки на груди. Татуировки растянулись и увеличились в размере, грудь и плечи стали больше, шире, глаза потеплели и голос выровнялся.

— У вас есть браслеты, а у нас глаза и уши на каждой улице Берлина, на каждой помойке и в каждом подвале. Везде.

— Многие же могли сообщить родителям или пойти в университет, требуя объяснений, куда их отправили.

Я отшатнулась назад, когда Доктор за секунду сократил расстояние и подлетел ко мне, впиваясь пальцами в стол. Его шоколадные кудри находились в считанных сантиметрах от моего лба.

— Скажи, ты правда такая глупая или притворяешься? — я почувствовала икоту, но сдержалась. — С чего ты взяла, что твой хваленый, разрекламированный Берлинский университет имени Гумбольдта не в курсе того, куда и зачем они посылают студентов.Доктор выпрямился, но остался стоять около меня. Я чуть со стула не упала, когда он открыл мне глаза на подлый заговор, обман моей Альма-матер.

— То есть, — я крикнула Стайлсу, хотя он стоял близко и прекрасно меня слышал. — Ректорат обо всём знал. Они покрывают вас? Они целенаправленно обрекают учениц на страдания и мучения в богом забытом гадюшнике на окраине Берлина!

Я вскочила, стул резко повалился на пол. Доктор спокойно наблюдал, как последние крупицы моего здравомыслия измельчались в прах. Я уже ничего не понимаю. Как Берлинский университет мог поступить таким гадким образом с его лучшими студентками?