Ep. 8 ?Отношения перемирия? (1/2)

When I look at my reflection in the mirror

I see you

And your painКогда человек оказывается в эпицентре схода лавины, его шансы на выживание ничтожно малы. Помимо того, что забравшись на несколько тысяч метров от уровня океана, вы волей неволей бросаете вызов всем мыслимым и немыслимым законам физики, так ещё и приходится перестраивать организм на новый режим существования. Выживания. Тяжеленная масса снега с нарастающей скоростью скатывается с горных пиков. Ноги — не лучшее решение, чтобы спастись. Вас накрывает, погребает. Заживо. Холодный воздух с каждой жалкой попыткой сделать вдох обжигает лёгкие и горло, мокрый снег закупоривает органы дыхания. Вы задыхаетесь. У вас паника. Помощи ждать неоткуда. Наступает медленная, мучительная смерть, в ожидании которой вы успеваете вспомнить всё, даже самые малозначительные события вашей жизни.

Если вы потеряли сознание, вы умрете никем. Ведь никто не вспомнит о вас, если даже вы сами этого не сделали.

В трёх случаях из ста отчаянных альпинистов спасают, и с этого дня в их жизни появляется второй день рождения. Знак того, что помощь близко, — это несомненно гул лопастей вертолета, разрезающих разряженный воздух.

Я очнулась от того, что поняла, что сильно замёрзла. Это не был лихорадочный озноб, это был настоящий панический ужас, сопровождаемый резким снижением температуры. В горле пересохло, в голове стоял страшный шум, будто внутри меня трещало несколько вертолетов.

Не было необходимости открывать глаза, чтобы понять, что на запястьях, ногах, груди и области сердца установлены электроды. Даже с закрытыми глазами я как будущий медик определила, мне делали электрокардиограмму. Это ощущение было для меня не новым, уже не первый раз мне делали ЭКГ, но сама ситуация, в которой я очутилась, была до чертиков некомфортный и пугающей.

Я разлепила веки, в глаза, словно лазером, ударил ослепительный белый свет, льющийся из светильников на потолке. Спиной я ощущала жесткую койку или кровать, может, я находилась у себя в конуре, но вот шестое чувство пыталось подать мне знак тревоги.

Медленно повернув голову вправо, я увидела Доктора Стайлса. Он стоял у окна и задумчиво всматривался в оживающий летний пейзаж. Это было не сном, как мне бы того хотелось. Я на самом деле оказалась в кабинете Доктора на смотровом столе. Более того, он сделал мне электрокардиограмму и наверняка осмотрел меня, жаль, я не могла этого осознавать. После нескольких приемчиков Билла меня вырубило. Надолго ли? Я лишь помнила последние слова наставника, когда тот звал Доктора, а потом мир накрылся мраком, и я потеряла сознание.

Я зашевелилась будто замороженными ногами и руками, не моими — чужими. Очевидно, мое тело издало какие-то звуки при движении, потому что Доктор развернулся и подлетел ко мне. Меньше всего мне сейчас бы хотелось разговаривать с ним. Он — доктор и должен понять, в чём моя проблема.

— Как ты себя чувствуешь? — было его первым вопросом, который он произнёс слишком тихо и слишком сочувственно.

Тактика молчания в этой ситуации была неприемлема, поэтому я, сперва прочистив горло, ещё тише ответила:

— Нормально.

Даже если я буду находиться при смерти или все мои мышцы откажут и атрофируются, я никогда не скажу об этом Доктору. Он — мой враг. Любая моя слабость может быть использована им против меня, быть обращена в оружие. Я и так нахожусь в слишком уязвимом, униженном состоянии, так что мне не нужны лишние вопросы, которые вероятнее всего приведут к новым проблемам. Для меня.

Доктор Стайлс внимательно осмотрел меня, спасибо, что одним лишь взглядом, и открепил электроды. Затем он взял медицинский планшет и внёс туда показатели с прибора.

— Почему ты не сказала, что у тебя слабое сердце? — требовательно спросил он. На долю секунды я задержала взгляд на его зелёных, погасших глазах и тут же отвела взгляд в потолок.

— Это указано в моей медицинской карте.

Мужчина гулко вздохнул и скрылся за ширмой, наверняка пошёл искать мою медицинскую карту. Не сомневаюсь, что он давно избавился от неё. Всё это — лишь видимость создать образ внимательного Доктора. Все мы прекрасно знаем, как он ещё вчера ударом руки отправил меня на пол. Неужто сейчас в нем проснулась совесть или чувство вины? Глупости. Это чистой воды формальность. Если бы тут никого не доводили до подобного состояния, то Доктор был бы просто не нужен, у него не было бы работы. Так что, думаю, он рад покопаться над пациентом. Пусть даже этот пациент — я.

Спустя пару минут Стайлс вернулся, в его руках, как я и предполагала, не было никакой медкарты. Он подошёл ближе и выразительно посмотрел на меня сверху вниз. Теперь глаз не отвести, это будет неприлично.

— Как давно у тебя случаются приступы? Боль в груди, сердцебиение, затруднённое дыхание, симптомы всегда одни и те же?

Его лицо не так близко, как, например, когда мы лежали в кустах, но расстояние не мешает мне изучить его и отметить лёгкую щетину, пухлые разомкнутые губы, про пронзительные глаза я молчу, густые брови и кудри. О, эти кудри, как у маленького ребёнка, которого хочется тискать и обнимать, тормошить по голове и говорить, до чего он сладкий и послушный пирожочек. Мне моментально захотелось есть.

Доктор откашлялся, черт, я слишком задумалась о мальчике по имени... Стайлс это же его фамилия. А имя? Я быстро соскользнула взглядом на его грудь, где должен быть хотя бы бейджик с именем, но кроме распахнутой на несколько пуговиц рубашки и пары татуировок там ничего не было. Собравшись с мыслями, я ровно ответила:

— Да. Лет с пятнадцати.

— Как часто и по какой причине? — вопрошал он, уставившись на меня.

В голове возникла мысль, что я могу прикинуться смертельно больной и меня спишут из этой программы как негодную, но смогу ли я перехитрить Доктора. Вряд ли. От одного его взгляда хочется забраться под кушетку и свернуться там калачиком.

— Нечасто. В основном от стресса и изнуряющих физических нагрузок, — он молчал, осмысливая услышанное. — Поэтому-то я и решила посвятить себя науке, а не стать спецагентом.

Я молилась, чтобы мои слова натолкнули его на нужные мысли, чтобы он одумался и прекратил забивать гвозди в мой гроб. Для человека со слабым сердцем подобное обучение является верным билетом на тот свет. Не отрицаю, я страстно желала научиться драться, но я просто не до конца оценивала свои возможности и силу Билла. Кстати, о нём.

— До сих пор не могу понять, что это нашло на Билла. За такое можно подать в Европейский суд по правам человека. Думаете, он специально это сделал? — я обратилась к Доктору как к свидетелю того, что случилось на ринге. Мужчина лишь хмыкнул и подозрительно отвёл взгляд, запустил крупные ладони в волосы и так простоял несколько секунд. Потом он пробурчал что-то неразборчивое и снова задал мне мой нелюбимый вопрос.

— Тебя что-нибудь беспокоит? Может, что-то болит?

У меня раскалывалась голова, при каждом вдохе в груди, будто что-то передвигалось, ноги ломило и вообще я чувствовала себя выжатым полотенцем. Но я уверенно ответила, что со мной всё в норме.Усомнившись в моем ответе, Доктор ещё несколько раз проверил результаты ЭКГ, периодически его глаза встречались с моими — пустыми и ничего не выражающими.

— Мне можно идти? — не вечность же мне здесь лежать.

— Думаю...Прежде чем Доктор успел закончить предложение, я поднялась и заняла положение сидя, свесила босые ноги и осмотрелась. Гул в голове усилился и перерос в рёв тысячи реактивных самолётов.

— Где моя футболка? — смущаясь, спросила я. Мне лучше не думать, кто меня вообще сюда принёс, кто раздевал и кто укладывал на стол для осмотров. От этих мыслей пустой желудок начинает протестовать и болезненно сжиматься.

— Билл принёс новую. Сейчас, найду.

Доктор протянул мне футболку, которую я быстро нацепила через голову. Он даже не отвернулся или хотя бы сделал вид, что ему неинтересно, напротив, он отмечал каждое мое движение. В тебе нет ничего особенного. Я не прекращая думала об этом. А вот о чём думал Доктор, приставив указательный палец к подбородку?

Под кушеткой я нашла свои кроссовки, и только я решила спрыгнуть со стола, как Доктор завопил, да так громко, что у меня заложило уши.

— Не делай резких движений!

Мужчина подскочил ко мне и схватил за предплечье, помогая встать с кушетки. Он сам нагнулся и достал мои кроссовки. Если он решит ещё и одеть их мне, я ударю его коленом.

— Пожалуйста, не трогайте меня, — мой голос прозвучал грубо и упрямо. Доктор Стайлс переменился в лице: сначала это было замешательство, удивление, а потом бесстрастная маска. Надеюсь, мой неприязненный взгляд был достаточно красноречивым, чтобы он понял, я не нуждаюсь в его помощи.

Доктор отошёл к окну, я спокойно обулась и попутно осмотрела свои руки и ноги, которые покрывали синяки. Непроизвольно я вздохнула, придётся с этим смириться, если здесь все считают, что мне идут побои, значит, так и есть.

Стайлс заметил мои смешанные чувства по поводу боевого окраса на теле. Он снова подошёл ко мне и, не спрашивая моего согласия, взял за руку чуть ниже локтя.

— Я отведу тебя до комнаты. Даже не обсуждается.

Он поступал, как хотел: шлепал меня по лицу, успокаивал, что мне нечего стесняться, ведь я такая же как все, закалял холодным душем, заставлял работать и по-джентельменски держал меня за руку и каждый раз останавливался, когда у меня кружилась голова.

Кажется, мы шли очень долго. Наконец, добравшись до моей конуры, я высвободила руку и призадумалась, стоит ли мне благодарить Доктора.

Мужчина стоял рядом, он тоже будто осмысливал какие-то слова, которые хотел сказать напоследок и никак их не находил.

Мы не смотрели друг на друга, но чувствовали каждую эмоцию, переживаемую глубоко внутри. Возможно, я слишком плохо знаю людей или мне ещё не попадались по-настоящему ?гнилые? люди, но, мне кажется, Доктор мучается от чего-то.— Не вини Билла.

Единственные слова, которые сказал Доктор, прежде чем развернуться на пятке и скрыться в темном коридоре. Значит, мое ?спасибо? подождёт до следующего раза. Сил кричать уже не было.

Я вошла в свою комнату, на моей кровати сидел Билл, уткнувшись лицом в ладони. От скрипа двери он подорвался с места и подлетел ко мне. В отличие от Доктора в его глазах на все сто процентов проглядывали тревога, беспокойство и раскаяние. Здоровяк долго не произносил слов, я успела подойти к кровати, поправить смятое одеяло и снять кроссовки. Билл, переминаясь с ноги на ногу, будто застыл на месте.

Я легла. Голова вновь закружилась, перед глазами поплыло.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — печальным голосом промолвил Билл и подошёл к кровати, сел на неё и взял меня за руку. Крепко-крепко.

Я закрыла глаза и устроилась на подушке, которая после жесткой кушетки казалась мне воздушной периной.

— Если тебе станет плохо, сразу дай мне знать, — я кивнула несколько раз, чтобы Билл не подумал, что я игнорирую его. — Возможно, это хорошо, что ты работаешь с Доктором. Будешь под его постоянным присмотром.

Спасибо, что напомнил Билл, в каком жутком положении я нахожусь. К счастью, эти слова не слетели с моего языка, потому что я начала медленно проваливаться в сон. Может, Доктор вколол мне что-то, надо было посмотреть, удостовериться, а я, дура, уже собиралась благодарить его.

Тело стало таким легким, голова воздушной. Мне стало тепло и спокойно. Я почувствовала себя, как дома.

Когда я через несколько часов проснулась, Билл по-прежнему сидел рядом со мной. Он недавно пришёл или вовсе не уходил? Я закрыла глаза, вслушиваясь в ощущения своего тела. Голова болела, но не сильно, озноб пропал и дышать стало легче. Я могла свободно вдохнуть полной грудью и также без болезненных ощущений выдохнуть. Замерила пульс — сердцебиение было ровным.

Я поднялась с подушки и вяло потянула руки, зевая.

— Ну, ты как? — сочувственно спросил Билл.

— Намного лучше, — даже мой голос стал бодрым и живым.

— Сейчас для начала поешь, потом, если будет настроение, можешь поработать над своей программой.

Можно отмотать пленку и послушать ещё раз, что он сказал? Меня чуть удар не хватил, но уже от дикого удивления и замешательства. С чего бы это вдруг такая милость?— В смысле? Я же там больше не работаю.— Доктор отпустил тебя на сегодня. В любом случае ты можешь с пользой провести свободное время, — улыбаясь, озвучил Билл.

После такой новости я готова броситься ему на шею и забыть про то, что случилось на ринге. Стоило моему сердечку один раз выйти из строя, как все прыгают передо мной на задних лапках.