Глава 42. Не отпускать. (1/2)
Проснулся он рано, еще до рассвета, походил по комнате, покурил, потом вышел и постоял на крыльце, вслушиваясь в темноту. Где-то далеко, должно быть, у соседей справа, лаяли собаки. Иногда они бесновались всю ночь, и Бенхамин удивлялся тому, как крепко их хозяева спят. Сам он просыпался от малейшего шороха. Впрочем, в последнее время его сон как будто стал крепче. Хулия говорила ему, что это случится.По сердцу будто прошлась невидимая ледяная и одновременно горячая, словно кипяток, рука. Он не мог перестать думать о Хулии, о них. Где была Хулия, там и тот, кого так трудно давалось забывать. Если бы существовала хоть малейшая возможность совместить это – Хулио и детей!.. От безысходности в голову порой приходили страшные мысли – например, хорошо бы, если бы Каролина вдруг умерла. Тогда бы он мог с полным правом забрать детей себе, и, возможно, со временем Баутиста бы смягчился. Он гнал от себя эти мысли, но они все равно приходили. Как и сейчас.
Черт возьми! Он и так принес им достаточно горя, еще и этого не хватало. От него и так одни неприятности. Стоп! Бенхамин застыл, не успев зажечь очередную сигарету. Откуда у него подобные мысли о себе? Где, когда он приобрел их?
?Мне надоели твои выходки! От тебя одни неприятности!?
Он мгновенно почувствовал, как в животе закручивается тугой узел чувства вины. Шесть лет, кухня, мать выговаривает ему, он ничего не сделал, просто шумел. Да, бежал сообщить ей что-то радостное, о том, что к ним кто-то идет, но мама утром разругалась с папой, и у нее болела голова. И она, конечно же, сорвалась на том, кого не любила, кого не жалко было ругать.
Узел потихоньку развязывался, как будто кто-то расправлял перекрутившееся в стиральное машинке мокрое белье. Одни неприятности. Она почти никогда не говорила ему этого позже. Но он уже привык к такому положению вещей. Отсюда эта его робость, которую постоянно приходилось преодолевать. И ухаживание за некрасивыми девушками, потому что так проще. И падкость на все красивое. Отсюда ?разнообразие?, чтобы в очередной раз подтвердить свою ценность, и отсюда же ослепленность Каролиной. Звезда снизошла. Отсюда неумение остановиться и разобраться – желание поскорее покорить и закрепить, чтобы не передумала. Не дай Бог не заметила, какой он не такой, не стоящий ее. Желание иметь больше и больше детей – привязать, а то вдруг уйдет. И все это опять ради того, чтобы дать что-то матери. Которой всегда недостаточно, которая всегда хочет большего и лучшего от него.
Конечно, он будет приносить ей несчастье или неприятности, потому что она просто не любит. А когда кто-то кого-то не любит, разве может он чувствовать счастье от действий этого человека. Конечно, нет. Поэтому и у Каролины так. Каролина чувствует боль от его действий, Каролине тоже никогда не достаточно… потому что она тоже не любила его никогда? Нет, не может быть! Что за странные выводы?! Но так и есть! Ее поведение, ее ревность – это ведь да, собственнический инстинкт, неуверенность в себе, страх его потерять, желание, чтобы он был именно таким, каким ей хочется. Что в этом от любви? Как Хулия говорила? Сходятся и живут вместе люди с одинаковыми проблемами, даже если это не очевидно. Он не любил, и она. И это опять какой-то порочный круг…
Ее привлекло в нем желание защиты и то, как он старался влюблять ее в себя, постоянно окружал заботой и утешал. И они создали это место для них двоих, они создавали его везде, где бы они ни были, крепкое и надежное гнездо. Только он никогда не задумывался о том, что это чужое гнездо, с чужой женщиной, с которой они толком и не рассмотрели друг друга, прежде чем из разных соображений затаскивать в постель. И после много лет продолжали притворяться, что все наоборот.
Итак, они не любят друг друга. Но создали же они этот мир привычек, мир ритуалов и договоренностей, мир привязанности, которая продолжает их держать… Смогут ли они построить нечто большее, чем есть между ними сейчас? Возможно это или невозможно? Он вздохнул, глядя в темное небо, смял так и не зажженную сигарету и пошел досыпать. На душе было пусто, словно в сосуде, опрокинутом и заботливо выцеженном до самого дна.
Второй раз Бенхамин встал около девяти. Он силился вспомнить, что ему снилось, но только смутно ощущал, что сон был светлый. Сквозь приоткрытую дверь через холл, должно быть, из кухни доносились голоса мамы и Каролины. Мирное утро, в котором все на своих местах. Вот только… его место где-то не здесь?
Пока он одевался, мобильник, лежащий на подоконнике, сообщил об смс. Бенхамин дернулся и уронил ремень. Он знал, что это Хулия. Больше просто некому быть. Больше никто не будет присылать на этот его номер сообщения в девять утра в тот день, когда он собирается жениться. Он медленно оделся, постоял, повернулся к двери, дошел до нее и пошел обратно. ?Я люблю тебя?. Это действительно была она. Он перелистал прошлые сообщения: ?…И если что я буду ты знаешь где?. Прислонился к подоконнику, вспоминая, как ехал в ураган за ней в аэропорт, и как она встречала его потом, и как он писал ей смски из Буэнос-Айреса и смотрел на Хулио, которого не хотел будить.
Они никогда не отпустят меня. Я никогда не смогу их отпустить. Я никогда не смогу отпустить его.Он ринулся в кухню. Каролина была там одна. Одетая в очень красивое, полупрозрачное серо-зеленое платье, она пила кофе, опираясь на разделочный стол. При виде Бенхамина на ее лице появилось столь частое теперь выражение: ?Опять ты за свое!?.- Ну что еще?! – спросила она раздраженно. – Ты передумал?- Нет, не передумал, - ответил он. – Но ты скажи мне: ты сама хочешь, чтобы я всю жизнь спал с тобой и при этом думал о другом человеке? Занимался любовью с тобой и при этом воображал, как со мной что-то делает мужчина?! Ты сама этого хочешь?!- Черт, ну мы же договорились! Неужели ты ни одно свое обещание не можешь сдержать?! – воскликнула она, ставя чашку на стол с такой силой, что та разлетелась на мелкие осколки. Платье покрылось кофейными брызгами. Каролина швырнула оставшуюся в ее пальцах ручку от чашки в раковину и, пройдя мимо Бенхамина, скрылась в том конце холла, где были их комнаты.Он вздохнул, выпил залпом стакан воды и пошел в детскую. Едва он отворил дверь, как ему навстречу бросился Бельтран:
- Папа! Папочка!- Тааак! Это что такое? Кто босиком ходит по полу? А ну-ка обратно в постель!
Бенхамин подхватил сына на руки и понес в кровать. Отыскал носки, которые Бельтран привычно стаскивал, едва оставался без присмотра, и, умирая от нежности, принялся одевать свое сокровище. Сын, всячески мешая, без конца обвивал его руками, заглядывая в глаза.
- Подожди, давай оденемся, и после…- Мне приснился ангел! – перебил его тот.- Что? Ах, ангел, - Бенхамин улыбнулся и, наконец, натянув второй носок, прижал сына к себе.- Да, ангел. Это была она. Девочка-ангел.Сердце замерло.
- Она велела мне сказать, что я тебя люблю. Я тебя очень-очень люблю, папочка! Вот так! – Бельтран, стоя между его ног, обвил его руками за шею.Теперь Бенхамин вспомнил, что снилось ему.
- А еще что она сказала?- Что ты очень-очень хороший папа.
- Правда? – он отстранил сына и заглянул ему в глаза.
- Правда! – тот снова кинулся ему на шею. – Ты очень хороший, и я очень-очень тебя люблю.
- А ты будешь меня любить, если… если я не буду ночевать с мамой? – тихо спросил Бенхамин. – Или ты меня разлюбишь? Мне очень, очень нужно, чтобы ты меня любил. Я просто не смогу, если в моей жизни не будет тебя.
Прошло полминуты, прежде чем Бельтран издал судорожный выдох и вцепился в него еще крепче.
- Нет, не разлюблю, - сказал сын.Наобнимав его, Бенхамин посадил Бельтрана на одно колено, так чтобы и гладить по спине, и смотреть ему в глаза:
- Я тебя никогда-никогда не брошу, ты веришь мне? И если тебе будет трудно или больно, я всегда буду рядом или ты сможешь поговорить со мной. Ты веришь мне?Бельтран навалился на него, вновь повисая на его шее:- Угу.Бенхамин откинулся на спину, увлекая сына за собой:
- И я очень-очень люблю тебя.Баутисту он нашел позже в холле. Тот опять смотрел футбол по телевизору. Они уже около двух месяцев не занимались спортом, не играли вдвоем.
- Привет. Мне нужно с тобой поговорить.
Баутиста не ответил, игнорируя его, однако сделал звук громче. Бенхамин, чувствуя, как закипает, наклонился над сыном, выдернул из его руки пульт и выключил телевизор. Баутиста не мигая смотрел на него, и Бенхамин разглядел в его глазах злобу и страх.
- Черт! – он отшатнулся и бросил пульт на стол. – Я не собираюсь тебя бить! Я собираюсь поговорить с тобой!
- Ну и что ты хочешь мне сказать?! – воскликнул Баутиста. - Мама уже все сказала. Ты опять хочешь уйти от нас и спутаться со своим гребаным педиком! Он теперь твоя семья, да?
Он вскочил с дивана и в один прыжок обогнул тумбу, на которой стоял телевизор, намереваясь убежать, но тут дверь детской распахнулась, и оттуда вылетел Бельтран и, теряя по дороге носки, кинулся в сторону брата:
- Не говори так с ним!Он не добежал, поскользнулся, упал и заплакал, повторяя:
- Он наш папа! Не говори так с ним!