Глава 42. Не отпускать. (2/2)

Баутиста, бросив на отца яростный взгляд, бросился к Бельтрану, но тот оттолкнул его:

- Не подходи! Ты злой! Я хочу к папе. Не подходи!Баутиста отшатнулся, толкнул подходящего к ним Бенхамина и убежал. Тот со вздохом поднял сына и, убедившись, что тот ушибся не сильно, понес обратно в детскую.

Каролина была у себя. Она пыталась накраситься, но у нее тряслись руки.

- Что тебе надо? Ну что тебе еще надо? – закричала она.

- Ты правда хочешь лишить детей отца? – спросил он спокойно.

Каролина бросила тушь, кисточка прочертила на зеркале черную полоску.- Но ты от нас первый ушел! Ты нас бросил первый! Ты сам этого захотел! – воскликнула она.- Первый я или не первый, сейчас это не имеет значения, - твердо сказал Бенхамин. – Ты в самом деле хочешь отыграться на них? Хочешь, чтобы они думали, что я их бросаю или не люблю? Хочешь, чтобы они верили в то, что отец их не любит? Чтобы они думали, что отцу их не за что любить?! Что они не стоят любви?! – Он почувствовал, что начинает заводиться. Вдохнул, выдохнул, вдохнул, выдохнул, еще… - Вот что, я собираюсь выполнять свои родительские обязанности от и до, и никто меня не остановит. Все, чего я хочу, - это мира ради детей. Я буду проводить с ними выходные, я буду отвечать за спорт и культуру, как и раньше. Я буду возить их в школу, когда смогу, и буду рядом, если они вдруг заболеют.

- Ой, как мило! А по ночам ты будешь отправляться к тому, кто будет тебя…- Именно так, Каролина. Но это – моя частная жизнь, которая тебя не касается.

- Ну разумеется, нет! Разумеется! – она привстала и упала со смешком обратно в кресло. – Я только родила тебе троих детей, а твоя частная жизнь, которой ты меня позоришь, меня не касается, нет!- Каролина, посмотри на меня! – их взгляды встретились через отражение в зеркале. - Я очень, очень сожалею, что так случилось и что ты попала в такое положение по моей вине. Но если и есть хоть какая-то доля позора в том, чтобы быть брошенной, то намного больше позора в том, чтобы быть злой. Не настраивай детей против меня. Не отыгрывайся на них!

- Иди ты знаешь куда, выродок! – она вскочила и сгребла всю косметику со столика, намереваясь, видимо, кинуть в него, но Бенхамин перехватил ее руки и остановил ее.- Не надо, Анита, не надо, - он крепко прижал ее к себе и гладил по руке, словно маленького ребенка, пока она не зарыдала.- Ненавижу, ненавижу тебя!- А я тебя очень люблю, и ты всегда можешь рассчитывать на меня во всем, что касается детей, и рассчитывать на меня, как на друга.

- Да пошел ты! – она, всхлипывая, выпуталась из его рук, рассматривая живот, на котором расплывались пятна от туши и раздавленных теней. – Второе платье за утро испортил, идиот.

Он вышел из ее комнат, закрыл дверь и постоял немного перед тем, как идти дальше. Тяжело. Получилось у него или не получилось? Как много злости она обрушит еще на него? На Хулио? И, вероятно, на детей... Но он не может защитить их от нее. Не получается из него героя… Он сел на диван, где недавно смотрел телевизор Баутиста, подержал в руках пульт. Как больно, должно быть, тому было, когда Бельтран оттолкнул его. Бенхамин горько вздохнул и пошел в детскую – что ж, возможно, у него получится не только помирить детей, но и помириться самому. И для начала он попросит у Баутисты прощения. И за сегодняшнюю грубость, и за все остальное. За все.В половине первого приехала Адриана. Она стояла у окна в холле и так сосредоточенно грызла ноготь, глядя на Бенхамина, что он не выдержал, подошел и шепнул: ?Я не женюсь?.

В ответ на это заявление она посмотрела на него с выражением: ?Ну ты и м*дак?, - и он не мог понять, одобряет она его или нет. Но, как бы то ни было, она почему-то поехала с ними забирать документы, как будто боялась, что он по дороге натворит еще каких-нибудь дел. По счастью, на этот раз обошлось без скандала. Бенхамин опасался, что Каролина вновь начнет публично высказываться по поводу Хулио, - о том, к кому он уходил, кажется, знали уже все его друзья, все, кто работал с его женой, и, наверное, многие другие люди. Он был удивлен, что до сих пор никто не звонил с просьбами дать комментарий для телевидения или газеты. И прекрасно понимал, что ему (и втайне надеялся, что им) предстояло пережить еще не один скандал.

Помогая Каролине сесть в машину, Бенхамин обвел взглядом транспорт, припаркованный на другой стороне, чтобы узнать, не собирается ли выезжать кто-нибудь еще. На секунду ему показалось, что там, со шлемом в руках, опираясь на мотоцикл, стоит Хулио. Он заморгал, прогоняя горькое видение, и пошел за руль.

Потом отвез Каролину, вернулся в город и долго бродил по улицам, преимущественно нарезая круги около знакомой многоэтажки. Перед тем, как подняться наверх, он минут двадцать просидел на бычьей лавке в Парке скульптур, перебирая смс от Хулии. И еще – улыбаясь последней смске сына: ?А с бабушкой нас мама в Европу отпустит??Перед дверью он тоже стоял минут пять, соображая, открывать ли своими ключами или позвонить. Потом все-таки открыл сам. Хулия спала на диване в гостиной, и он дорого бы дал за то, чтобы еще хоть раз в жизни увидеть, как у нее настолько расширяются глаза. Она села, подхватывая сползающее одеяло, и замерла, рассматривая Бенхамина, словно пытаясь понять, видение он или нет.

Он засмеялся:

- Это я, я. Я не женился на Каролине. Я не смог. И не захотел.

И она бросилась ему навстречу, обнимая его, прижимаясь к нему, целуя, куда ни попадя, повторяя:

- Дурак, дурак, господи, какой же ты дурак!

- Это точно, - сказал он, вздыхая и прижимая ее к себе. – Я даже не представляю, как далеко меня пошлет теперь Хулио. Я бросил его так ужасно, Хулия, так жестоко.

В ответ она прикрыла его рот рукой и показала глазами на приоткрытую дверь…

- Ох, ну какой же ты придурок, никуда он тебя не пошлет, потому что он здесь и любит тебя.

Нет, вот это уж точно было сном. Потому что, наверное, никому не может выпасть столько счастья. Бенхамин снял кроссовки и, ступая как можно осторожнее, вошел в комнату. Хулио спал, совершенно не на той половине кровати, как у себя, и Бенхамин вдруг подумал, что это неправильно. Что он, как и Педро, должен всегда спать за его спиной.

Будить было жалко и тоже очень неправильно. Он тихонько забрался на кровать и лег рядом, прямо поверх одеяла. Хулио спал беспокойно, похоже, ему снилось что-то не очень хорошее, один раз он даже всхлипнул, и Бенхамин потянулся ладонью – погладить, но остановил ее в паре сантиметров от любимого лица. Хулио явно вымотался, и сон, пусть хоть какой, был сейчас важнее.

А потом Бенхамин уснул и сам. И проснулся от того, что Хулио, наклонившись над ним, мобильником освещал его лицо.

Бенхамин засмеялся, отмахиваясь рукой, и сказал:

- Я люблю тебя.Хулио протянул ладонь и погладил его по щеке. Бенхамин прижался к ней, подставляясь под ласку. Потом передумал, перехватил ладонь Хулио и прижал ее к губам.

- Я люблю тебя, - повторил он.

- Я отвезу тебя в Кельн, в Колонию, в Дельту, куда захочешь, - сказал Хулио. В лице его была такая нежность, что от нее щемило сердце.

- Да, - согласился Бенхамин. И, поднявшись и обняв Хулио, прижавшись к нему всем телом и чувствуя не менее крепкое ответное объятие, попросил: - Только не отпускай меня, пожалуйста, больше не отпускай никогда.